Письмо
Все гости сидели за столом, когда в комнату вошла Мюриел Арбутнот с утренней почтой в руках. Она вытащила из пачки длинный белый конверт и протянула своей закадычной подруге.
На лице Анны Клермон появилось недоумевающее выражение. Кто мог знать, что она проводит выходные с Арбутнотами? Потом она увидела знакомый почерк и улыбнулась его изобретательности. Она надеялась, что её муж Роберт, сидевший напротив, не заметил её улыбки, и с облегчением увидела, что он по-прежнему увлечён чтением "Таймс".
Анна пыталась поддеть большим пальцем угол конверта, настороженно следя за Робертом, как вдруг он поднял голову и улыбнулся ей. Она улыбнулась в ответ, положила конверт на колени и, взяв вилку, подцепила чуть тёплый гриб.
Она не прикасалась к письму, пока муж снова не спрятался за своей газетой. Как только он открыл страницу с экономическими новостями, она положила конверт справа от своей тарелки, взяла нож для масла и поддела истрёпанный угол. Она медленно разрезала конверт и положила нож на место у маслёнки.
Она снова бросила взгляд в сторону мужа, желая убедиться, что он по-прежнему увлечён газетой. Так и было.
Придерживая конверт левой рукой, правой она осторожно вытащила из него письмо. Потом спрятала конверт в свою сумочку, висевшую сбоку на стуле.
Она опустила глаза на знакомую ей кремовую почтовую бумагу "Базилдон Бонд", сложенную в три раза. Ещё один небрежный взгляд в сторону Роберта. Убедившись, что он все так же скрывается за газетой, она развернула двухстраничное письмо.
Как обычно - без числа, без адреса, без титульного листа.
"Моя прелестная Титания".
Впервые они провели ночь вместе после премьеры оперы "Сон в летнюю ночь" в Стратфорде. Две премьеры в одну ночь, смеялся он.
"Я пишу эти строки в своей спальне, в нашей спальне. Ты ушла всего несколько минут назад. Это моя третья попытка - никак не могу подобрать верные слова, чтобы выразить свои чувства к тебе".
Анна улыбнулась. Должно быть, такое признание нелегко далось человеку, который сделал себе состояние при помощи слов.
"О такой любовнице, какой ты была прошлой ночью, мужчина может только мечтать. Ты возбуждала и дразнила, была нежной, дерзкой, соблазнительной, и на какое-то восхитительное мгновение превратилась в развратную шлюху.
Прошло больше года с тех пор, как мы встретились на приёме у Сэлвинов в Норфолке. Я уже не раз говорил, что ещё в тот вечер хотел увести тебя к себе. Всю ночь я не сомкнул глаз, представляя, как ты лежишь рядом с этим занудой".
Анна подняла глаза и увидела, что Роберт уже дошёл до последней страницы.
"А потом мы случайно встретились в Глайндборне - но прошло ещё целых одиннадцать дней, прежде чем ты впервые изменила мужу, и то только когда зануда уехал в Брюссель. Та ночь пролетела для меня слишком быстро.
Не представляю, что бы подумал зануда, если бы увидел тебя в наряде горничной. Наверное, решил бы, что ты всегда убираешься в гостиной на Лонздейл-авеню в белой прозрачной блузке, без лифчика, в чёрной кожаной юбке в обтяжку с застежкой-молнией сверху донизу, в ажурных чулках и туфлях на шпильке, не говоря уж о ярко-розовой помаде".
Анна снова подняла голову, чувствуя, что краснеет. Если его в самом деле всё это так возбуждает, надо будет опять пройтись по магазинам в Сохо, как только она вернётся в город. Анна стала читать дальше.
"Милая, я наслаждаюсь всеми оттенками нашего секса, но хочу признаться - больше всего меня заводят места, которые ты выбираешь, когда сбегаешь с работы на обеденный перерыв. Я помню их все до одного. Заднее сиденье моего "мерседеса" на парковке NCP в Мейфэре; служебный лифт в "Харродсе"; туалет в ресторане "Каприз". Но самый волнующий секс был в той маленькой ложе бельэтажа в Ковент-Гардене, когда давали "Тристана и Изольду". Сначала перед первым антрактом, а потом во время последнего акта - естественно, это же длинная опера".
Анна хихикнула и быстро положила письмо на колени, потому что Роберт выглянул из-за своей газеты.
- Что тебя рассмешило, дорогая? - спросил он.
- Изображение Джеймса Бонда, приземлившегося на купол собора, - ответила она. Роберт озадаченно смотрел на неё. - На первой странице твоей газеты.
- А, да, - без улыбки сказал Роберт, бросив взгляд на первую страницу, и снова уткнулся в финансовые новости.
Анна достала письмо.
"Когда я думаю, как ты проводишь выходные у Мюриел и Рэгги Арбутнотов, меня сводит с ума мысль, что ты спишь в одной постели с занудой. Я пытался убедить себя, что раз Арбутноты принадлежат к королевской фамилии, то, возможно, они отведут вам разные спальни".
Анна кивнула и пожалела, что не может подтвердить его догадку.
"А его храп правда похож на гудок "Королевы Елизаветы II", заходящей в гавань Саутгемптона? Представляю, как он сидит сейчас на другом краю стола. Одетый по моде 1966 года - пиджак из харисского твида, серые брюки, клетчатая рубашка, галстук Эм-Си-Си".
На этот раз Анна рассмеялась в голос, и её спасло только то, что Рэгги Арбутнот поднялся со своего места и спросил:
- Кто-нибудь хочет сыграть в теннис двое на двое? Согласно прогнозу, дождь скоро кончится.
- С удовольствием присоединюсь к вам, - сказала Анна, пряча письмо под столом.
- А вы, Роберт? - спросил Рэгги.
Анна посмотрела на мужа. Тот свернул "Таймс", положил газету на стол и покачал головой.
"О Господи, - подумала Анна. - Он действительно в твидовом пиджаке и галстуке Эм-Си-Си".
- Я бы с удовольствием, - ответил Роберт, - но, к сожалению, мне нужно сделать несколько звонков.
- В субботу утром? - удивилась Мюриел. Она стояла около буфета с закусками, наполняя свою тарелку второй порцией еды.
- К сожалению, да, - вздохнул Роберт. - Видите ли, у преступников нет определённого графика работы, поэтому они считают, что их адвокаты должны работать так же, а не пять дней и сорок часов в неделю.
Анна даже не улыбнулась. Она слышала от него это замечание каждую субботу на протяжении последних одиннадцати лет.
Роберт встал из-за стола и, посмотрев на жену, сказал:
- Если я тебе понадоблюсь, дорогая, я буду у себя.
Она кивнула и дождалась, когда он выйдет из комнаты.
Она хотела было вернуться к письму, но вдруг заметила, что Роберт забыл очки на столе. Она отнесёт их ему сразу после завтрака. Она положила письмо на стол прямо перед собой и перевернула на вторую страницу.
"Хочу рассказать тебе, какие у меня планы на нашу годовщину, как мы проведём выходные, пока зануда будет на конференции в Лидсе. Мы остановимся в "Лайгон Армс". Я забронировал нам тот же номер, в котором мы провели нашу первую ночь вместе. В этот раз я взял билеты на "Всё хорошо, что хорошо кончается". Но я планирую сменить обстановку, когда мы вернёмся из Стратфорда и останемся одни в нашем номере на Бродвее.
Я хочу, чтобы ты привязала меня к кровати, а сама стояла надо мной в форме сержанта полиции: с дубинкой, свистком и наручниками, в чёрном обтягивающем платье с серебристыми пуговицами. Ты будешь медленно расстёгивать эти пуговицы, пока я не увижу чёрный бюстгальтер. И вот ещё что, моя милая. Ты не развяжешь меня до тех пор, пока я не заставлю тебя кричать во всё горло - так, как ты кричала на той подземной парковке в Мейфэре.
До встречи,
твой любящий Оберон".
Анна подняла голову и улыбнулась, думая, где бы раздобыть форму сержанта полиции. Она хотела вернуться на первую страницу и перечитать письмо ещё раз, как вдруг заметила приписку.
"P.S. Интересно, что делает зануда в эту минуту".
Анна взглянула на стол и увидела, что очков Роберта там уже нет.
- Что за негодяй способен написать такое непристойное письмо замужней женщине? - возмущённо спросил Роберт, поправляя очки.
Анна обернулась и с ужасом увидела, что муж стоит у неё за спиной, впившись глазами в письмо, а его лоб покрыт капельками пота.
- Не спрашивай меня, - холодно ответила Анна, и в этот момент к ней подошла Мюриель с теннисной ракеткой в руке.
Анна сложила письмо, протянула лучшей подруге и, подмигнув, сказала:
- Очаровательно, дорогая, но я надеюсь, Рэгги никогда об этом не узнает.
Буква закона *
В тихое утро понедельника Кенни Мерчант - это было его ненастоящее имя, но, правда, в Кенни почти всё было ненастоящим - выбрал "Харродс" местом действия первой части операции.
На Кенни был костюм в тонкую полоску, белая рубашка и галстук цветов Королевской гвардии. Не многие покупатели поймут, что это галстук Королевской гвардии, но он был уверен, что продавец, которого он для себя выбрал, сразу же узнает красно-синие полосы.
Дверь ему открыл швейцар, который служил в Колдстримском гвардейском полку. Заметив галстук, швейцар тотчас отдал ему честь. Когда он несколько раз заходил в магазин на прошлой неделе, тот же швейцар его даже не замечал, правда, справедливости ради надо сказать, что тогда на Кенни был поношенный лоснящийся костюм, рубашка с открытым воротом и тёмные очки. Но на прошлой неделе он всего лишь проводил рекогносцировку; сегодня же он планировал оказаться под арестом.
Хотя в "Харродс" бывает свыше ста тысяч покупателей в неделю, с десяти до одиннадцати утра в понедельник здесь всегда тихо и спокойно. Кенни знал об универмаге всё, каждую мелочь, как футбольный болельщик, который знает всю статистику матчей любимой команды.
Он знал, где находятся все видеокамеры, и мог узнать любого охранника с тридцати шагов. Он даже знал, как зовут продавца, который будет его сегодня обслуживать, хотя мистер Паркер даже не догадывался, что станет крошечным винтиком в хорошо смазанном механизме Кенни.
Когда Кенни вошёл в ювелирный отдел, мистер Паркер объяснял своему молодому помощнику, как нужно оформить витрину.
- Доброе утро, сэр, - сказал он, повернувшись к своему первому покупателю. - Чем могу помочь?
- Я ищу запонки, - ответил Кенни, надеясь, что рубленая манера речи сделает его похожим на гвардейского офицера.
- Сию секунду, сэр, - сказал мистер Паркер.
Кенни забавляло, что к нему относятся с таким почтением всего лишь благодаря галстуку Королевской гвардии, который он купил накануне в мужском отделе за каких-то двадцать три фунта.
- Вас интересует что-то конкретное? - спросил продавец.
- Мне хотелось бы серебряные.
- Понимаю, сэр, - ответил мистер Паркер и стал выкладывать на прилавок коробочки с серебряными запонками.
Кенни уже знал, что ему нужно. Он выбрал запонки ещё в прошлую субботу.
- Могу я посмотреть вот эти? - спросил он, показывая на верхнюю полку.
Когда продавец отвернулся, Кенни украдкой взглянул на камеру слежения и сделал шаг вправо, чтобы его было лучше видно. Пока мистер Паркер доставал запонки, Кенни незаметно схватил выбранную пару и опустил в карман пиджака. В этот момент продавец снова повернулся к нему.
Краем глаза Кенни увидел, что к нему быстро идёт охранник и одновременно что-то говорит по рации.
- Прошу прощения, сэр, - взял его за локоть охранник. - Будьте любезны, пройдите, пожалуйста, со мной.
- А в чём дело? - возмутился Кенни, стараясь, чтобы его голос звучал раздражённо.
К ним подошёл второй охранник.
- Думаю, вам следует пройти с нами, тогда мы сможем поговорить без посторонних, - предложил второй охранник, крепко держа его за руку.
- Меня никогда в жизни так не оскорбляли, - во весь голос заявил Кенни. Он достал запонки из кармана и, положив их на прилавок, добавил: - Я собирался за них заплатить.
Охранник взял коробочку. К его удивлению, после этого разгневанный покупатель безропотно последовал за ним в комнату для задержанных.
В небольшом помещении с зелёными стенами Кенни усадили к столу. Один охранник вернулся к своим обязанностям на первом этаже, а второй остался стоять у двери. Кенни знал, что в "Харродс" ежедневно попадаются за воровство в среднем сорок два человека, и больше девяноста процентов из них оказываются на скамье подсудимых.
Через несколько минут дверь открылась, и в комнату вошёл высокий худощавый человек с измождённым лицом. Он сел по другую сторону стола и, взглянув на Кенни, открыл ящик и достал зелёный бланк.
- Имя? - спросил он.
- Кенни Мерчант, - без запинки ответил Кенни.
- Адрес?
- Патни, Сент-Люкс-роуд, сорок два.
- Род занятий?
- Безработный.
Ещё несколько минут Кенни тщательно отвечал на вопросы высокого человека. Дойдя до последнего вопроса, дознаватель внимательно осмотрел серебряные запонки, прежде чем заполнить нижнюю строчку. Стоимость: девяносто фунтов. Кенни отлично знал, какое значение имеет эта сумма.
Потом дознаватель подвинул бланк Кенни, который, к его удивлению, без возражений поставил подпись с замысловатой завитушкой.
После этого охранник препроводил Кенни в соседнюю комнату, где он просидел в ожидании почти час. Охранника удивило, что Кенни не спрашивает, что с ним будет потом. Всех остальных это очень интересовало. Однако Кенни точно знал, что будет дальше, хотя его никогда ещё не обвиняли в магазинном воровстве.
Примерно час спустя приехала полиция, и его вместе с ещё пятью воришками отвезли в суд магистратов на Хорсбери-роуд. Последовало очередное долгое ожидание, и наконец он предстал перед мировым судьёй. Ему зачитали обвинение, и он признал себя виновным. Кенни знал, что ему присудят, скорее, штраф, чем лишение свободы, так как стоимость запонок была меньше ста фунтов. На прошлой неделе он несколько раз приходил в суд и слушал, как рассматриваются другие дела, поэтому теперь он терпеливо ждал, когда мировой судья задаст ему вопрос, который задавал всем.
- Вы хотите сообщить суду ещё какие-нибудь сведения, которые мне следует принять во внимание, прежде чем вынести приговор?
- Да, сэр, - ответил Кенни. - На прошлой неделе я украл часы в "Селфриджес". С тех пор меня мучает совесть, и я хочу их вернуть. - Он лучезарно улыбнулся судье.
Судья кивнул и, найдя адрес обвиняемого на лежащем перед ним бланке, приказал констеблю сопроводить мистера Мерчанта домой и забрать украденный товар. На короткое мгновение показалось, что судья почти готов похвалить осуждённого преступника за гражданский поступок. Он, как и мистер Паркер, охранник и дознаватель, не понимал, что является всего лишь ещё одним винтиком в чётко отлаженном механизме.
В Патни Кенни отвёз молодой констебль, который рассказал ему, что работает в полиции всего несколько недель. Тогда тебя ждёт небольшое потрясение, подумал Кенни, открывая входную дверь и приглашая офицера войти в дом.
- Господи, - выдохнул молодой человек, заглянув в гостиную.
Он повернулся, выбежал из квартиры и немедленно связался со своим сержантом по автомобильной рации. Через несколько минут около дома Кенни по Сент-Люкс-роуд остановились две патрульные машины. Старший инспектор Трэвис распахнул незапертую дверь и обнаружил сидевшего в холле Кенни с украденными часами в руке.
- К чёрту часы, - заявил старший инспектор. - Что всё это значит? - спросил он, обводя руками гостиную.
- Это всё моё, - ответил Кенни. - Я украл одну-единственную вещь, которую и собираюсь вернуть, эти часы. "Таймекс Мастерпис" стоимостью сорок четыре фунта.
- Что за игру ты затеял, дружок? - спросил Трэвис.
- Не понимаю, о чём вы, - с невинным видом ответил Кенни.
- Всё ты прекрасно понимаешь, - возмутился старший инспектор. - Твоё гнёздышко набито дорогими украшениями, картинами, произведениями искусства и антикварной мебелью ("стоимостью около трёхсот тысяч фунтов", хотелось сказать Кенни), и я не верю, что всё это принадлежит тебе.
- Тогда вам придётся это доказать, старший инспектор, а если не сможете, то по закону всё это моё. И в этом случае я имею право распоряжаться своим имуществом, как пожелаю.
Старший инспектор нахмурился, зачитал Кенни его права и арестовал за кражу.
В следующий раз Кенни предстал перед Центральным криминальным судом в здании Олд-Бейли. Кенни был одет соответственно случаю - в костюм в тонкую полоску, белую рубашку и галстук Королевской гвардии. Он сидел на скамье подсудимых по обвинению в краже на сумму двадцать четыре тысячи фунтов.
Полиция составила полный список всех обнаруженных в его квартире вещей и следующие шесть месяцев пыталась разыскать владельцев этих сокровищ. Но хотя они разместили объявления во всех известных журналах и даже показывали украденные ценности в телепередаче "На страже закона", да ещё выставили их на всеобщее обозрение, восемьдесят процентов владельцев так и не объявились.
Старший инспектор Трэвис пытался заключить с Кенни сделку. Он обещал, что Кенни получит мягкий приговор, если будет сотрудничать и скажет, кому принадлежат все эти вещи.
- Они принадлежат мне, - повторял Кенни.
- Если ты решил вести такую игру, помощи от нас не жди, - заявил старший инспектор.
Кенни и не ждал никакой помощи от Трэвиса. Это не было частью его первоначального плана.
Кенни всегда считал: будешь экономить при выборе адвоката - в итоге дорого заплатишь. Поэтому в суде его представляла крупная юридическая фирма и весьма услужливый мистер Арден Дювин, королевский адвокат, который запросил десять тысяч фунтов за свои услуги.
Кенни признал себя виновным. Он знал - если полиция дала показания, она не сможет снова предъявить невостребованные ценности, и, следовательно, закон признает их его собственностью. На самом деле, полиция уже неохотно вернула вещи, кражу которых не смогла доказать, и Кенни быстро сбыл их за треть стоимости, хотя шесть месяцев назад скупщик краденого предлагал ему за них всего лишь десятую часть.
Мистер Дювин, королевский адвокат, выступая с защитной речью, обратил внимание судьи, что это первое правонарушение его клиента, к тому же он сам пригласил полицейских к себе в дом, прекрасно зная, что они обнаружат там украденные вещи и арестуют его. "Нужно ли ещё какое-нибудь доказательство раскаяния и сожаления?" - вопрошал он.
Кроме того, мистер Дювин обратил внимание суда на то, что мистер Мерчант отслужил девять лет в вооружённых силах и с почётом вышел в отставку после участия в боевых действиях в Заливе, но после увольнения из армии он так и не смог приспособиться к гражданской жизни. Мистер Дювин заявил, что это не оправдывает поведение его клиента, но он хочет довести до сведения суда, что мистер Мерчант поклялся впредь никогда не совершать подобных преступлений, и поэтому он просит судью вынести его клиенту более мягкий приговор.
Кенни сидел на скамье подсудимых, опустив голову.
Судья прочитал ему небольшую лекцию о тяжести совершённого преступления, но при этом добавил, что он учёл все смягчающие обстоятельства дела и решил приговорить его к двум годам тюремного заключения.