Кенни поблагодарил его и заверил, что больше не причинит ему беспокойства. Он знал, что следующее его преступление не может окончиться тюремным заключением.
Когда Кенни увели под конвоем, старший инспектор Трэвис посмотрел ему вслед и, повернувшись к королевскому прокурору, спросил:
- Как вы думаете, сколько этот мерзавец заработал, придерживаясь буквы закона?
- Полагаю, не меньше ста тысяч, - ответил королевский обвинитель.
- Мне столько и за всю жизнь не заработать, - заметил старший инспектор и разразился тирадой, которую никто из присутствующих не осмелился повторить своим жёнам за ужином.
Королевский обвинитель не намного ошибся. В начале недели Кенни отправил в Гонконгско-Шанхайский банк чек на восемьдесят шесть тысяч фунтов.
Но старший инспектор не мог знать, что Кенни выполнил лишь половину своего плана, и теперь, когда начальный капитал находился в надёжном месте, он мог подготовиться к досрочному выходу на пенсию. Перед тем как его увезли в тюрьму, он обратился к своему адвокату с ещё одной просьбой.
Отбывая срок в открытой тюрьме "Форд", Кенни не терял времени даром. Каждую свободную минуту он посвящал изучению различных парламентских актов, которые в это время обсуждала Палата общин. Он бегло просматривал "Зелёные книги", "Белые книги", законопроекты в области здравоохранения, образования и социальных услуг и наконец наткнулся на Проект закона о защите данных. Каждую статью этого законопроекта он изучал не менее тщательно, чем член Палаты общин на стадии доклада. Он внимательно следил за каждой новой поправкой, которую передавали на рассмотрение Палаты, и каждым принятым пунктом. Как только законопроект в 1992 году стал законом, Кенни добился новой встречи со своим стряпчим.
Стряпчий внимательно выслушал его вопросы и, поняв, что они ему не по зубам, сказал, что узнает мнение адвоката.
- Я немедленно свяжусь с мистером Дювином, - пообещал он.
Кенни попросил, чтобы ему доставляли все деловые газеты и журналы, издаваемые в Соединённом Королевстве, пока он ждёт решения королевского адвоката.
Стряпчий постарался сделать вид, что ничуть не удивлён этой просьбе. Точно так же он скрывал своё изумление, когда его попросили принести все парламентские акты, которые обсуждались в то время в Палате общин. Следующие несколько недель в тюрьму прибывали огромные кипы газет и журналов, и Кенни всё свободное время вырезал рекламные объявления, которые встречались сразу в нескольких изданиях.
Ровно через год после вынесения приговора Кенни освободили досрочно за образцовое поведение. Когда он вышел из тюрьмы "Форд", отсидев всего половину срока, он взял с собой только одну вещь - большой коричневый пакет с тремя тысячами рекламных объявлений и письменным заключением главного адвоката по Закону о защите данных 1992 года, статья 9, пункт 6, подпункт а.
Неделю спустя Кенни вылетел самолётом в Гонконг.
Из гонконгской полиции старшему инспектору Трэвису доложили, что мистер Мерчант остановился в небольшой гостинице и проводит все дни в походах по местным типографиям. Он хочет издать журнал под названием "Деловое предприятие Великобритании" и интересуется типографскими расценками и розничными ценами на фирменные бланки и конверты. Полицейские быстро разнюхали, что в журнале будет лишь несколько статей о финансах и акциях, но в основном все его страницы будут заняты рекламными объявлениями.
Гонконгские полицейские признались, что пришли в недоумение, когда выяснили, сколько экземпляров журнала заказал Кенни.
- Сколько? - спросил старший инспектор Трэвис.
- Девяносто девять.
- Девяносто девять? На это должна быть какая-то причина, - уверенно заявил Трэвис.
Он пришёл в ещё большее недоумение, когда узнал, что журнал под названием "Деловое предприятие" уже существует и издаёт десять тысяч экземпляров в месяц.
Через некоторое время полиция Гонконга сообщила, что Кенни заказал две тысячи пятьсот фирменных бланков и две тысячи пятьсот конвертов из плотной бумаги.
- Что же он задумал? - недоумевал Трэвис.
Ни в Гонконге, ни в Лондоне не могли придумать никакого разумного объяснения.
Три недели спустя гонконгская полиция доложила, что мистера Мерчанта видели в местном почтовом отделении, где он отправлял две тысячи четыреста писем по различным адресам Соединённого Королевства.
На следующей неделе Кенни прилетел обратно в Хитроу.
Хотя Трэвис постоянно держал Кенни под наблюдением, молодой констебль не смог сообщить ему ничего интересного, кроме того, что мистер Мерчант получает около двадцати пяти писем в день. Как часы, ровно в полдень он заходит в "Ллойдс банк" на Кингз-роуд и кладёт на счёт несколько разных сумм - от двухсот до двух тысяч фунтов. Правда, констебль не доложил старшему инспектору, что каждое утро, перед тем как зайти в банк, Кенни машет ему рукой.
Через шесть месяцев поток писем превратился в маленький ручеёк, и походы Кенни в банк почти прекратились.
За это время констебль сообщил старшему инспектору Трэвису только одну новость: мистер Мерчант переехал из своей квартирки в Патни на Сент-Люкс-роуд в величественный четырёхэтажный особняк на Честер-сквер.
Трэвиса отвлекли другие, более срочные дела, а тем временем Кенни снова улетел в Гонконг.
- Ровно через год, день в день, - только и сказал старший инспектор.
Полицейские Гонконга докладывали старшему инспектору, что повторяются события прошлого года. Единственное отличие заключается в том, что на этот раз Кенни забронировал себе многокомнатный номер в "Мандарине". Он выбрал ту же типографию, владелец которой подтвердил, что его клиент сделал ещё один заказ на издание "Делового предприятия Великобритании". Второй номер опубликует несколько новых статей и всего тысяча девятьсот семьдесят одно объявление.
- Сколько экземпляров он издаёт на этот раз? - поинтересовался старший инспектор.
- Столько же, - последовал ответ. - Девяносто девять. Но он заказал всего две тысячи фирменных бланков и две тысячи конвертов.
- Что же он задумал? - повторил старший инспектор. Ответа он не получил.
Как только журнал вышел из-под пресса, Кенни снова отправился на почту и разослал тысяча девятьсот семьдесят одно письмо. После этого вернулся в Лондон в первом классе самолёта "Британских авиалиний".
Трэвис понимал, что Кенни каким-то образом нарушает закон, но у него не было ни людей, ни средств, чтобы это доказать. И Кенни ещё долго доил бы эту корову, если бы в один прекрасный день на стол старшего инспектора не легла жалоба от ведущей компании фондовой биржи.
Некий мистер Кокс, финансовый директор компании, сообщал, что получил счёт на пятьсот фунтов за рекламное объявление, которое его фирма никогда не заказывала.
Старший инспектор навестил мистера Кокса в его конторе в Сити. После долгих уговоров Кокс согласился помочь полиции и выдвинуть обвинение.
Государственное обвинение почти шесть месяцев готовило дело, прежде чем отправить его на рассмотрение в Службу уголовного преследования. Там почти столько же времени решали, поддержать обвинение или нет, но когда решение было принято, старший инспектор тотчас отправился на Честер-сквер и лично арестовал Кенни по обвинению в мошенничестве.
Мистер Дювин явился в суд на следующее утро, настаивая, что его клиент является образцовым гражданином. Судья выпустил Кенни под залог, но потребовал, чтобы он оставил свой паспорт в суде.
- Меня это устраивает, - сказал Кенни своему адвокату. - Раньше чем через пару месяцев он мне не понадобится.
Суд начался шесть недель спустя в Олд-Бейли, и вновь Кенни представлял мистер Дювин. Кенни стоя слушал, как судебный секретарь зачитал семь пунктов обвинения. Он не признал себя виновным ни по одному пункту. Обвинитель произнес вступительную речь, но присяжные, как часто бывает на финансовых процессах, явно не поняли ни одного слова из его пространных заявлений.
Кенни решил, что всё будет зависеть от того, кому поверят эти двенадцать добропорядочных мужчин и женщин - ему или мистеру Коксу, так как они вряд ли смогут разобраться в тонкостях Закона о защите данных.
Когда на третий день мистер Кокс приносил присягу, он произвёл на Кенни впечатление человека, которому можно доверить последние деньги. Он даже подумал, что, пожалуй, вложит несколько тысяч в его компанию.
Государственный обвинитель мистер Мэтью Джарвис задал мистеру Коксу несколько умело построенных вопросов, и в результате тот предстал честным и неподкупным человеком, который - ни много ни мало - считал своим гражданским долгом раз и навсегда искоренить отвратительное мошенничество, совершённое подсудимым.
Мистер Дювин встал и приступил к перекрёстному допросу.
- Позвольте вас спросить, мистер Кокс, вы видели объявление, о котором идёт речь?
Мистер Кокс посмотрел на него с праведным негодованием.
- Да, разумеется, видел, - ответил он.
- Скажите, в обычных обстоятельствах его качество было бы приемлемым для вашей компании?
- Да, но…
- Никаких "но", мистер Кокс. Либо его качество было приемлемым для вашей компании, либо нет.
- Оно было приемлемым, - процедил мистер Кокс.
- Ваша компания в конечном итоге заплатила за рекламу?
- Конечно же нет, - ответил мистер Кокс. - Счёт вызвал сомнение у одного из моих сотрудников, и он сразу же сообщил об этом мне.
- Весьма похвально, - сказал Дювин. - А этот сотрудник заметил текст, в котором говорится об оплате счёта?
- Нет, его заметил я. - Мистер Кокс с довольной улыбкой повернулся к присяжным.
- Я просто поражён, мистер Кокс. И вы всё ещё помните этот текст? Можете повторить его дословно?
- Думаю, да, - ответил мистер Кокс. Он задумался, но всего лишь на мгновение. - "Если вы не довольны качеством продукта, вы не обязаны оплачивать этот счёт".
- "Не обязаны оплачивать этот счёт", - повторил Дювин.
- Да, - ответил мистер Кокс. - Именно так там было написано.
- Значит, вы не оплатили счёт?
- Нет, не оплатил.
- Позвольте мне вкратце обрисовать ситуацию, мистер Кокс. Вы получили бесплатную рекламу в журнале моего клиента, качество которой было бы приемлемым для вашей компании, если бы она вышла в другом периодическом издании. Верно?
- Да, но… - начал мистер Кокс.
- У меня больше нет вопросов, ваша честь.
Дювин не упомянул клиентов, которые всё-таки заплатили за рекламные объявления, потому что ни один из них не пожелал явиться в суд, опасаясь за свою репутацию. Кенни чувствовал, что его адвокат уничтожил главного свидетеля обвинения, но Дювин предупредил его, что Джарвис попытается проделать с ним то же самое, как только он займёт свидетельское место.
Судья предложил сделать перерыв на обед. Кенни не стал есть - он снова и снова перечитывал Закон о защите данных.
Когда суд возобновил заседание после обеда, мистер Дювин сообщил судье, что намерен вызвать только своего подзащитного.
Кенни, в тёмно-синем костюме, белой рубашке и с галстуком Королевской гвардии, встал на свидетельское место.
Мистер Дювин умело задавал вопросы, позволяя Кенни подробно рассказать о своей карьере в армии и о службе на благо своей страны в Заливе, не касаясь, однако, недавней "службы" на благо Её Величества. Потом он вкратце опросил его по существу дела. Когда мистер Дювин вернулся на своё место, у присяжных не осталось ни малейших сомнений, что перед ними - сама добродетель и честность.
Мистер Мэтью Джарвис, королевский обвинитель, медленно встал и долго перебирал бумаги, устроив из этого целое представление. Наконец он задал свой первый вопрос:
- Мистер Мерчант, для начала мне хотелось бы побольше узнать о периодическом издании "Деловое предприятие Великобритании". Позвольте вас спросить, почему вы выбрали именно такое название для вашего журнала?
- Оно отражает всё, во что я верю.
- Не сомневаюсь, мистер Мерчант, но не пытались ли вы ввести в заблуждение потенциальных рекламодателей, проводя аналогию с "Деловым предприятием", журналом, имеющим солидный вес и безупречную репутацию. Не в этом ли заключалась ваша истинная цель?
- В таком случае, можно провести аналогию между журналом "Женщина" и "Только для женщин", или "Дом и сад" и "Дома и сады", - возразил Кенни.
- Но все журналы, о которых вы говорите, выпускаются многотысячным тиражом. Какой тираж у "Делового предприятия Великобритании"?
- Девяносто девять экземпляров, - ответил Кенни.
- Всего девяносто девять? В таком случае, он вряд ли войдёт в список бестселлеров, не так ли? Пожалуйста, поясните суду, почему вы остановились именно на этой цифре.
- Потому что она меньше ста, а согласно Закону о защите данных, принятому в тысяча девятьсот девяносто втором году, публикацией считается периодическое издание с тиражом не меньше ста экземпляров. Статья два, пункт одиннадцать.
- Возможно, всё это так, мистер Мерчант, - продолжал мистер Джарвис, - но тогда тем более возмутительно предлагать клиентам заплатить пятьсот фунтов за рекламу в вашем журнале, которую никто не заказывал.
- Может, и возмутительно, но не противозаконно, - ответил Кенни с обезоруживающей улыбкой.
- Разрешите, я продолжу, мистер Мерчант. Не могли бы вы объяснить суду, по какому принципу вы определяли сумму счёта для каждой компании?
- Я выяснил, сколько их бухгалтерии имеют право потратить, не обращаясь за разрешением к старшему руководству.
- И с помощью какой хитрости вам удалось вытянуть из них эту информацию?
- Я звонил в бухгалтерию и приглашал к телефону клерка, который выписывает счета.
По залу прокатился смех. Судья театрально прочистил горло и призвал суд к порядку.
- И так вы решали, на какую сумму выписать счёт?
- Не совсем. Понимаете, у меня был прейскурант - цветная реклама на всю полосу стоила две тысячи фунтов, а чёрно-белая на четверть полосы - двести фунтов. Как видите, мы вполне конкурентоспособны, хотя, пожалуй, слегка не дотягиваем до национального уровня.
- Естественно, вы не дотягиваете до национального уровня, учитывая ваш тираж, - разозлился мистер Джарвис.
- Я знавал и похуже.
- Может, приведёте суду пример, - попросил мистер Джарвис, уверенный, что загнал подсудимого в ловушку.
- Консервативная партия.
- Я вас не понимаю, мистер Мерчант.
- Раз в год они устраивают приём в "Гроувнор Хаус". Они продают пятьсот рекламных проспектов и берут пять тысяч фунтов за цветную рекламу на всю страницу.
- Но они, по крайней мере, дают потенциальным рекламодателям возможность отказаться и не платить такую сумму.
- И я тоже, - ответил Кенни.
- Значит, вы не признаёте, что нарушаете закон, направляя компаниям счета за товар, который они даже не видели?
- Возможно, в Соединённом Королевстве и даже в Европе, - сказал Кенни, - это является нарушением закона. Но этот закон не действует, если журнал издаётся в Гонконге, британской колонии, и счета отправляются оттуда.
Мистер Джарвис зашуршал бумагами.
- Поправка девять к статье четыре, принятая в Палате лордов во втором чтении, - подсказал Кенни.
- Но их светлости имели в виду совсем другое, когда принимали эту поправку, - возмутился Джарвис, найдя нужную страницу.
- Я не умею читать мысли, мистер Джарвис, - пожал плечами Кенни, - и не могу точно знать, что имели в виду их светлости. Я лишь придерживаюсь буквы закона.
- Но вы получили деньги в Англии и не подали декларацию в Управление налоговых сборов, значит, вы нарушили закон.
- Вы ошибаетесь, мистер Джарвис. "Деловое предприятие Великобритании" является филиалом компании, зарегистрированной в Гонконге. Когда дело касается британских колоний, закон позволяет филиалам получать доход в той стране, где они распространяют свой товар.
- Но вы даже не пытались распространять журнал, мистер Мерчант.
- Британская библиотека и ещё несколько ведущих учреждений получили по номеру "Делового предприятия Великобритании", как и предусмотрено в статье девятнадцать.
- Вероятно, это так, но вы не можете отрицать тот факт, мистер Мерчант, что требовали деньги под ложными предлогами.
- Нет, ведь на счёте ясно написано, что клиент не обязан оплачивать счёт, если товар ему не подходит.
- Но текст на счёте напечатан таким мелким шрифтом, что его можно прочитать только с помощью лупы.
- Как следует изучите Закон, мистер Джарвис. Лично я не нашёл там никакого указания насчёт размера букв.
- А нет ли там указаний насчёт цвета?
- Цвета? - притворно удивился Кенни.
- Да, мистер Мерчант, цвета. Ваши счета отпечатаны светло-серыми буквами на тёмно-серой бумаге.
- Это цвета компании, мистер Джарвис. Это понятно любому, кто хоть раз видел обложку журнала. К тому же, в Законе нет никаких упоминаний о том, какого цвета должны быть счета.
- Да, - кивнул государственный обвинитель, - но в Законе есть одна статья, в которой ясно сказано, что текст должен быть напечатан на видном месте. Статья три, пункт четырнадцать.
- Совершенно верно, мистер Джарвис.
- И вы полагаете, что обратную сторону счёта можно назвать видным местом?
- Конечно, - сказал Кенни. - В конце концов, на обороте счёта нет ничего, кроме текста. Я тоже стараюсь придерживаться духа Закона.
- Значит, и я буду его придерживаться, - рассвирепел Джарвис. - Верно ли, что вы должны выслать компании номер журнала, если она оплатила рекламу в "Деловом предприятии Великобритании"?
- Только по её требованию - статья сорок два, пункт девять.
- И сколько компаний потребовали номер "Делового предприятия Великобритании"?
- В прошлом году - сто семь, а в этом - всего девяносто одна.
- И все они получили журнал?
- Нет. К сожалению, в прошлом году некоторые компании не получили журнал, но в этом я смог выполнить все заказы.
- Значит, в данном случае вы нарушили закон?
- Да, но только потому, что я, как уже объяснял, не смог издать сто экземпляров журнала.
Мистер Джарвис замолчал, дожидаясь, пока судья закончит писать.
- Полагаю, это статья восемьдесят четыре, пункт шестой, ваша честь.
Судья кивнул.
- И наконец, мистер Мерчант, позвольте обсудить с вами одно обстоятельство, о котором вы, к сожалению, забыли сообщить своему защитнику, когда он вас допрашивал.
Кенни сжал руки в карманах.
- В прошлом году вы разослали две тысячи четыреста счетов. Сколько компаний их оплатили?
- Около сорока пяти процентов.
- Сколько, мистер Мерчант?
- Тысяча сто тридцать, - признался Кенни.
- А в этом году вы отправили всего тысяча девятьсот счетов. Могу я спросить, почему пятьсот компаний получили помилование?
- Я решил не выставлять счета фирмам, которые объявили о снижении годового дохода и не смогли предложить дивиденды своим акционерам.
- Весьма похвально, весьма. Но сколько компаний всё-таки оплатили счета?
- Тысяча девяносто, - ответил Кенни.