- Никого не зацепило?
- Нет.
- Ну, Терехов, ты герой! - это уже поздравления от команды.
- Просто снайпер какой-то.
- Этот, как его - Соколиный глаз.
Трёп понемногу снимал нервное напряжение.
Стали у амфибий - подрабатывая винтом, носом на волну. Самосвальчик в воду прыгнул, обвязывал бойцов страховочным фалом и помогал взбираться на борт по штормтрапу. У ребят руки и ноги в кровь изрезаны стеклом разбитого фонаря. Поднимаются на раскалённую палубу - вода с них стекает и парит, а они зубом на зуб не попадают. Оленчук тулупы на спардеке раскинул:
- Раздевайтесь и ложитесь.
Плюшевый чайник тащит, а у ребят в руках ничего не держится - колотун. Спиртику бы им сейчас, да сундучара жилит.
Подошёл 68-ой. Они как зацепили амфибию на трос, так и отволокли к берегу без помех. А у нас что-то не заладилось. Мишка зацепил трос за что-то там на фонаре, мы с первого движения это что-то вырвали. Китайцы подошли - дыру в борту зашпаклевали, двигатель завели. Теперь сидели вшестером, голые по пояс, напряжённо наблюдая за нашей работой - рубашки сложены на дне джонки.
- Оружие там, - пояснил спасённый из плена.
Мы с боцманом взяли автоматы наизготовку.
- Самохвалов, за винт цепляй, за винт…, - кричит Таракан.
Мишка нырнул к амфибии да как-то неудачно - рванулся из воды ошалелый и стукнулся головой о китайскую лодку. Погрузился в воду и, мне показалось, пустил пузыри. Я бросил автомат на спардек, потянул с себя осмотровую амуницию, но Самосвальчик вынырнул сам и схватился за борт джонки. Изрядно он нахлебался воды, которую тут же выблевал в китайскую лодку. Второй его уход под воду был более удачным - зацепил трос за двигатель амфибии и по штормтрапу поднялся на борт.
Мы волокли лягуху по дну, а китайцы брели параллельным курсом - сначала с нашей стороны, потом с их, а у берега развернулись и, подняв бурун, умчались вглубь своих вод.
Отбуксировав амфибии к берегу, двумя катерами пришли на Белоглинянный. Командиры утопали на ПТН. Мы, убедившись, что в бане уже нет воды и жары, искупавшись, легли на песочек. Стали травить коллегам байки о скоротечном бое с прорвавшимися в наши воды маоистами.
- Слух о целкости нашего комендора, - говорю, - далеко прокатится от Харбина до Пекина, и много-много раз почешут маоисты затылок прежде, чем соваться к нам с пистолетами.
Вернулись командиры не одни - пригласили в гости хозяев ПТН. С супругами, конечно. Побродили вслед за женщинами экскурсоводами и спустились в каюту нашего ПСКа. Через час Таракан высунулся из люка, отыскал меня взглядом, завертел рукой круги над головой:
- Заводи, Агапов - прогуляемся.
Ну, уж хрен тебе - нашёл круизное судно.
- Заводи, Мишок! - крикнул Самосвальчику и пошёл спать.
Заурчал двигатель, за иллюминаторами заплескались волны. Боцман заглянул в кубрик:
- Сачкуешь, Агапиков?
- Иди - иди, служи, - отмахнулся.
Проснулся - за иллюминаторами темно. Двигатель ревел зло и истошно на пределе своих сил. Волны хлестали в борт, но качки не было. Сунулся на трап, слышу на камбузе за закрытой дверью сладострастные женские стоны:
- Ой, Саша, ой, ой, ой, … плита горячая.
Похоже толстушка. А кто у нас Саша? Ну, ясно - Тараканов Александр Васильевич.
Поднялся на мостик к боцману:
- Что происходит? Гонимся или бежим?
- Таракан телеграфом брякнул - "Полный вперёд". Ты бы глянул, куда нас чёрт несёт.
- А Мыняйло?
- Молчит проклятый.
Спустился в ходовую, согнал метриста с баночки:
- Ну-ка, Толик.
Развернул картинку РЛС на больший диапазон - обозначились берега Ханки. Время надо, чтобы определить, где мы ещё у себя или к Пекину подходим. Зацепился взглядом за мыс сопки Лузанова, крикнул в говорильник:
- Боцман, право руля, ещё. Так держать. Поймал румб на компасе? Так и держи.
Спустился в машинное. Самосвальчик лежал спиной на пайолах, сунув руку под брюхо двигателя.
- Что творим?
- Клапан масляного насоса поджимаю.
- Зачем?
- Давление падает.
- От чего?
Мишка плечами пожал.
- Уровень проверить ума дефицит?
Глянул на расходомерное стекло и ничего там не увидел.
- Смотри сюда, Пятница.
- Прости, начальник, недодумал.
Взял канистру, воронку, ключ от пробки и поднялся на палубу. Сунул воронку в горловину, опрокинул канистру - всё на ощупь: ни черта не видно. Бежит, не бежит, мимо или в горловину? Поднялся на мостик к боцману:
- Включи палубное.
- Не положено на границе.
- Тогда я тебе всю палубу маслом залью - хрен отмоешь.
Боцман включает освещение по катеру, и мы с ним видим сексуальный поединок мичмана Герасименко с женой начальника ПТН. Сундук привалил даму к бронещиту зенитного пулемёта, взгромоздил её согнутую в колене ногу на своё предплечье и…. Мне показалось всё это не интересным. Спустился к маслоналивной горловине. Гераська летит, взбешённый ужасно:
- Ты что творишь, гибала ушастая? - и хвать меня за шиворот.
Я толкнул его в грудь:
- Да пошёл ты!
Гераська побежал спиной вперёд и, кажется, сел на задницу. Но мне было не до него - я чуть было не уронил открытую канистру на палубу. Вот было бы делов. Склонился над воронкой и чувствую - кто-то шарк по моей спине. Вижу мичмана Герасименко в красивом акробатическом прыжке летящим за борт. Бросил канистру - чёрт с ней, палубой - и едва успел схватить сундука за ботинки. Голова его болталась ниже привального бруса, и руками он махал нелепо - не за что ухватиться. А я прижимал его лодыжки к груди и чувствовал - не вытащу, тут бы удержать.
Ору:
- Боцманюга!
Теслик стопорнул штурвал и ко мне. Вдвоём вытащили сундука из-за борта, оцарапав брюховину о леера. Гераська и спасибо не сказал, весьма мрачный поплёлся в каюту. Спускаясь, крикнул из люка:
- Боцман, возвращаемся.
Теслик поскользнулся на пролитом масле и разразился отборнейшим матом. Сунул кулак мне под нос:
- Завтра с Самосвальчиком языками вылижите.
Со второй попытки из второй канистры мы с Мишкой масло всё же залили. Снизили ход до "среднего", отыскали на картинке РЛС Белоглинянный и побрели обратно, каждый час корректируя курс. На рассвете пришвартовались рядом с 68-м. Легли отдыхать, а гости потихоньку разошлись.
Утром, поднявшись на палубу, Таракан, как ни в чём не бывало:
- Оленчук, приберись в каюте.
Вано сунулся, было, и выскочил, зажимая нос:
- Всё облёвано - и пайолы, и рундуки, и стол.
Сели завтракать. Таракан:
- Оленчук, накажу.
Я подумал, пришло моё время - пан или пропал.
- Командир, уберу - я не брезгливый, но и ты будь готов к диалогу с капитаном Тимошенко.
Таракан ложку уронил.
С того дня обращался к нему на "ты" и звал командиром, без всяких там товарищей. А в каюте он прибирался сам.
11
- Ваше благородие леди Годовщина
Разом стали мы старей - ты тому причина
Вышли в адмиралы друзья мои
Не везло им в службе - повезёт в любви
Началась зима, а с ней третий год службы. Годки, будто какой порог перешагнули: разом стали важными - не подступись. Я не о себе, конечно - как не имел авторитетов от младости своей, так и не имею в старости. Вот Лёхе Шлыкову годовщина очень даже шла - всего преобразила. Он стал старшим мотористом на катере, лычку на погон получил, второй класс по специальности. С молодыми говорил только сквозь зубы и не каждого удостаивал…. Однако, образ деда флота пограничного сыграл с парнем злую шутку. А произошло это так….
Пригнали на пирс аэросани - две штуки. С виду как неотложки ("таблетки") медицинские, только вместо колёс лыжи, а сзади пропеллер. На каждой по солдатику - их утром привозили, а вечером обратно в отряд - ночами мы за санями присматривали. В Лёхино дежурство нагрянул бензозаправщик. Может, солдаты горючку пролили, может, ещё какая оказия случилась, только вспыхнула вдруг неотложка с пропеллером. Один погранец из кабины на лёд сиганул. Второй выбраться не может - дверь заклинило. Зё флотскому:
- Звони в отряд, вызывай пожарку.
Сам к горящей машине - разбил прикладом лобовое стекло, солдата за шкварник вытащил. Тот бежать, а сам горит. Шлык сбил его с ног, в сугроб затащил, снегом засыпал огонь на бушлате. Пожарные приехали, но рукава не раскатывают. Что тушить - машина пламенем объята.
Лёха:
- Тащите её подальше - вдруг рванёт.
Лихие огнетушители подойти боятся. Зё взял конец троса с крюком, прокатился по луже на подтаявшем льду к самому пеклу и зацепил - тащите! Ну, герой - других слов нет. Пришёл Зё после доблестной вахты в команду (они так свои казармы звали) флотских отдыхать, лёг в кровать и одеялом укрылся. На его беду случился сундук дежурный - молодой, но рьяный.
- Приболел? - участливо спросил Лёху.
Тот посмотрел на мичманюгу невидящим взором - ну, устал человек после подвига - и отвернулся. Дежурному такое отношение не понравилось, более того - он прямо взбесился. Рванул с Зё одеяло:
- Встать!
Лёха, понятное дело, повернулся к сундуку, подпёр щёку ладонью, посмотрел на него совершенно без любопытства и произнёс после минуты размышлений сакраментальное:
- Если я встану, ты ляжешь.
Мичман бросил взгляд на мощные руки штангиста Шлыкова и рванул в штаб. Там он наложил арест на хранившийся в оружейке автомат и накатал рапорт на имя начальника погранотряда. Автомат был не Лёхин, а вот рапортишко выстрелил. Зё, вернувшись с пирса, Тёркиным ходил по казарме.
- Медаль так медаль, - соглашался он. - Но не плохо бы в отпуск съездить.
Только перед отбоем пришли два погранца при оружии и завернули Лёхе ласты - приказом начальника отряда за неуставное поведение старшему матросу Шлыкову объявлено трое суток ареста. Вот так, из князи да в грязи. Отблагодарил полковник Коннов моряка-пограничника за спасение бойца. Думали хоть от губы Атаман Лёху отмажет - никогда не давал в обиду своих. Но и Кручинин не вмешался. Зё вернулся в группу не шибко расстроенный:
- Чего ещё ждать от козлов?
А меня этот инцидент просто в уныние поверг - расхотелось судьбу с военной службой связывать. Подумывал прежде, а после этого разом - нет. Потихоньку начали донимать отцы-командиры - оставайся, парень, на сверхсрочную - все блага, и всё такое прочее. А я им - служить бы рад, прислуживать тошно, а тем, кто спины не гнёт, её ломают, вот со Шлыковым пример….
Кстати, после Лёхиного подвига у меня во флотской части случай произошёл курьёзный, из разряда неловких. Пришла работать на КТОФ молоденькая фельдшерица Марина по фамилии Пехота. Красивая - все моряки части, от командиров до матросов, наперегонки ухаживать - и женатые, и холостые. Марина - девушка строгих правил, долго приглядывалась, а потом отдала сердце Ваське Коржу. Это комендор с Серовского катера, ему весной на дембель. Пишет Васька домой - приеду не один, с женой красавицей. А мамашка Коржиха в ответ - не надо нам привезённых, своих девчат пруд пруди. Знаем, говорит, какие шалавые к вам через забор прыгают - сами такие были. Последние слова не прозвучали, но подразумевались. Васька так и сказал, обидевшись на родню. Нам говорит - домой не поеду, здесь останусь, с Маринкой. Работу бы только найти…. А как её найти комендору без гражданской профессии? Проблема…. Ну, ладно, не о нём речь.
Поехали на пирс катера охранять, чувствую, в горле першит - быть ангине. Как прибыли, морякам приказываю:
- Катера принять, на пост заступить.
И пошлёпал к флотским в команду. Игоря Серова нашёл:
- Боцман, помогай - горло прихватило.
Игорёк на часы озабоченно:
- Ушла, поди, но пойдём….
Поспешили в штаб. Навстречу Марина эта самая Пехота - в шубке с оторочкой, в ботиках на шпильках. Ей бо, снегурочка.
Серов:
- Марин, ЧК занемог - поможешь?
- Что с вами? - она только бросила мимолётный взгляд больших серых глаз, у меня под ложечкой заныло: ай да Коржик, сукин сын - такую девочку…. Господи, да где же моё-то счастье бродит?
- Ангина, кажется, - говорю, и покашлял. - Глотать больно.
- Идёмте, - Марина развернулась в штаб. Я следом.
Вошли в полутёмную комнату медпункта - к косяку привалился, любуюсь. Ею, конечно. Марина в центр комнаты проходит, шубку расстегивает, поворачивается и решительным шагом ко мне. Притискивается грудь в грудь, лицом к лицу. От моих до её губ - два спичечных коробка. Меня в жар бросило. Ничего не пойму. Что за порыв души прекрасной? А она ещё тесней меня в стенку вдавливает. Нет, пора что-то делать - стоять безучастным ситуация не позволяет. Просунул руку под шубку, обнял за талию и губы к поцелую раскатываю. В это мгновение выключатель щёлкнул, и свет зажёгся. Марина прыг от меня:
- Вы что себе позволяете, старшина?
- Простите, - мямлю. - Я не правильно вас понял.
- Надеюсь что….
Марина собрала из шкафа каких-то пилюль, положила на край стола и отошла в сторонку, будто с опаской:
- Эти принимать, этим полоскать….
Вот такие пироги! Девушка к выключателю тянулась, а я ведь чёрте что вообразил. С другой стороны, зачем так сильно прижиматься? Думай, что хочешь.
Сашка Захаров, перейдя в годки, потерял страх перед командирами. Сундуки от его подначек и приколов только что не плакали. Правда, не всегда получалось, как задумывалось. Такой был случай. Дежурили по базе и решили скинуться на пару беленькой. Самого молодого послали за забор. Салага проворным оказался - кроме спиртного ещё и девицу не тяжёлого поведения прихватил по дороге. Справедливо полагая, что по младости лет его очередь к водке и телу женскому будет последней, затащил девицу в кабину дежурной машины. Захар с товарищем ждут-пождут, терпение лопнуло - наверное, залетел молодой под патруль. Решили приколоться. Тут как раз дежурный по базе позвонил - всё ли в порядке? Они с дежурным по части у оперативного по границе ошивались. Захар доложил - всё, мол, в норме, и селектор не выключил. А дальше спектакль. Сашка стаканом по графину:
- Ну, вздрогнули.
Товарищ:
- Твоё здоровье.
Потом кряки, ухи - хорошо пошла!
Дежурный по базе:
- Это что же стервецы там вытворяют?
И бегом на место службы. Мимо дежурной машины шёл, а там - звяк-звяк, дзинь-дзинь - кто-то машину раскачивает. Заглянул, ну и - картина Репина маслом - "Приплыли" называется.
С "пожарки" пересел Санёк на персональный УАЗик кавторанга Крохалёва. Начальник политотдела человек интересный, жена его - конфетка. За неё могу сказать собственные впечатления. Увидел летом на ремонте и заявил ребятам:
- Да будь я и кэпом преклонных годов, и то без унынья и лени детей зачинал бы с такою женой, как революцию Ленин.
Молода и очень красива. А главное - раскована до неприличия. Наш катер на слипе красовался выше всех зданий части, и до начала покрасочных работ эта дама приходила каждый день загорать. Боцман стелил на спардеке тулуп, она на него накидку, и принимала солнечные ванны в одних трусиках. Прикрывала груди рукой, заслышав шаги на палубе. А Мыняйла однажды заявил - прошёл рядом, она и не прикрылась. На что Оленчук заметил:
- Я бы задумался на твоём месте - почему это женщины перестали меня стесняться?
Однажды поехал кавторанга с Захаром на вокзал, Афродиту свою с курорта встречать. Крохалёв жену целует, из рук не выпускает, Санька чемоданы тащит. Загрузились в УАЗик, тронулись. Из вокзала мужик выскакивает и прочь сломя голову. Выбежал на проезжую часть и Захару под колёса - Саня по тормозам. Крохалёв к сбитому мужику. Тот из положения лёжа - бац! - кавторанга по роже. В ответ начальник политотдела ка-ак приложился…. Мильтон бежит. Скрутили мужичонку. Оказывается, сидели два кореша досрочно освобождённых в зале ожидания, в картишки на интерес перекидывались, ну и заспорили. Этот того ножиком пырнул и наудёр. Бежал, оглядывался и залетел "УАЗику" под колёса.
Это к тому, что Захар, как начал службу с приключений, так без них уже не мог. Преследовали они его, как тень в солнечный день. И не сказать, что Санька какой-то ёрный был или любитель их - обыкновенный сельский парень, романтичный и влюбчивый. Катаясь по городу с кавторанга или его женой, а то просто по их поручениям, очень скоро нашёл себе зазнобу и так увяз в сердечном влечении, что ни дня, ни часа не мог прожить вдали от предмета обожания. Зачастил Саня в самоволки. Попадался, конечно. Патрон его раз прикрыл, второй…. Лопнуло командирово терпение, вызывает к себе Захарку.
- Права на стол. На дембель поедешь, тогда верну.
И отправил Саню с глаз долой, в ханкайскую группу. Вернулся матрос Захаров в плавсостав, мотористом на ПСКа-68. Гераська во все лопатки хотел отделаться от тупицы Сухина. До Захарика он меня всё шепотком уговаривал - напиши, мол, рапортишко: хочу на 68-ой, а он его протолкнёт по инстанции. Обещал отпуск краткосрочный, но я ни в какую. Теслик видел и рассказал, при каких обстоятельствах мичман Герасименко полетел за борт в ту памятную ночь. Ударил он меня сзади, подло, в голову - только вовремя я наклонился к канистре с маслом. Знал бы - хрен стал спасать. На ханкайском дне тебе, сундук, самое место. Смотрю, слушаю, отказываюсь и думаю: подожди, Николай Николаевич, я злопамятный - ещё сочтёмся. Таракан уже ходит передо мной навытяжку, и тебя построю.
Герасименко сам к Атаману - мол, из Самохвалова прекрасный старшина растёт, а Агапова к нему. Кручинин решение всех кадровых перестановок отложил до начала навигации. А чтобы знать, кто есть кто, отправил мотылей - кроме дембелей, конечно - на сборы в бригаду. Приехали, заселились в роту малых катеров. Саня в первую же ночь к зазнобе через забор помчался, но вместо её объятий угодил к патрулю - прямым ходом в погранотряд и на губу. Пять суток ареста приказом комбрига - как раз к нашему отъезду освободится.
А я под бригадного механа Трухлявого залетел. Заспорили на тему аккумуляторов. Он не прав, а упирается - морда красная, слюна через стол летит. Мне бы уступить, но как вспомню муки в топливных баках, и не могу простить ему его тупорылости. Каптрираза уже зубами скрипит:
- Что, много знаешь?
Я и сам не прочь скрипнуть, смотрю ему в глаза:
- Достаточно.
- Может быть, но на мастера не тянешь.
И зарубил мне мастера по специальности, а представление от Кручинина было. Жаль.
Четыре дня отзанимались, на пятый пошлёпали строем с малыми катеристами в отрядный клуб на встречу с делегатом 25-го съезда КПСС генерал-майором Константиновым. Сидим в зале, ждём, а Захарка, под присмотром конвоя, курит подле кучи снега. Два погранца-губаря таскают дары зимы широкими лопатами, а он курит - думу думает, пуская клубы. Не хочется ему ехать на Ханку, так далеко от своей любимой. Неплохо бы задержаться в Дальнереченске, хотя бы на губе, но до нашего отъезда. И тут судьба, ему показалось, улыбнулась. Идут те, кого мы ждём в клубе - делегат, начальник отряда и комбриг. Видят картину снегоуборки, и очень она их удивила.
- Ко мне, - говорит генерал-майор старшему матросу.
Захар сигаретку в угол рта, руки в карманах, подваливает:
- Чё?
Вы, конечно, можете и не поверить - воля Ваша. Но Захар в молодые годы прыгал на дула китайских автоматов, а тут какой-то генерал, к тому же безоружный.