Джон повернулся к зеркалу и увидел загорелое лицо с высокими скулами, резко очерченным подбородком, с черной шевелюрой и в проволочных авиаторских очках.
- Они тебя делают более сексуальным, более международным, модным - в смысле более ярким, загадочным. Будто говоришь: "Потом я тебя все равно подловлю". Берем их.
Джон отступил. Невелико дело.
- Спасибо, дорогая. Очень мило с твоей стороны.
Они поцеловались.
Черные кружки отразились в ее очках, потом обратно и так до бесконечности.
"Пик-а-бу" - так назывался ресторан, который на самом деле представлял собой скопище хижин и вынесенной на берег побитой садовой мебели. Попасть в него можно было, проехав по серым дюнам, а потом поднявшись по дощатому настилу между двух изгородей. Отдельный домик предназначался для кухни и туалетов, а в другом продавали дорогие бикини, саронги и блестящие украшения. Обеденным залом назывались столики с красными скатертями, в беспорядке стоявшие под запятнанными зонтами и пластиковым тентом. Ресторан был испещрен жирными, касторовомасляными растениями в горшках. Бар вопил оглушающей искаженной поп-музыкой, а на заднем плане неспешно колыхалось Средиземное море. Пахло прогорклым жиром, тухлыми соленьями и жареным луком. В любом другом месте "Пик-а-бу" закрыли бы, чтобы не оскорблял взгляда, не угрожал здоровью людей и не служил прибежищем для бомжей. Вот в таком самом лучшем, самом замечательном, самом распрекрасном ресторане они решили отобедать.
- Это очень важная встреча, - объяснила Ли, когда они вышли из "роллс-ройса", - поэтому мы сюда и приехали.
- Ах, вот как, - рассмеялся Лео. - А я было решил, чтобы сожрать всю мою еду, прикончить выпивку и запятнать простыни.
- И это тоже. Всех помнишь?
- Да, - ответил Джон. - Неужели ты в самом деле надумала играть Антигону?
- На девяносто процентов. Как считаешь, хорошая идея?
- Не то слово - прекрасная! Настоящий вызов.
- Я тоже так считаю. Раз сыграю и объявлю всем этим лицедеям в камзолах, чтобы отвалили подальше.
- А я считаю, что идея чертовски плохая, - вступил в разговор Лео. - Тебе надо проверить голову. За греческую стерву, которая только и делает, что настаивает на погребении брата, не дадут и карликового члена. Слишком депрессивно. Никого не пялят, и концовка мутная. На месте царя - как его там, Креонта? Точно, Креонта - я бы сказал: делай, стервоза, как знаешь, мне без разницы. И дело с концом. А потом отправил бы ее в Бетти-Форд на исправление.
- Сколько же в тебе дерьма. И почему ты хочешь прикидываться филистимлянином? Помнится, случилось, сам потерял состояние, когда поставил на Бродвее "Эдипа и вакханок".
- Это совсем другое дело. Парень штупается с мамашей и ублажает помешанных на сексе цыпочек, а те, не задумываясь, рвут на куски мужиков. Весело. И потом я был задвинут на Домиане. Помните такого беспутного актеришку? Черт, мне стоило миллион, чтобы его раскрутить. А он был настолько плохим артистом, что даже не сумел сыграть благодарность.
Ресторан был полон. В баре обосновались жирные ближневосточные мужчины в бейсбольных кепках и с похожими на золотые крышки унитазов часами. Они приставали к тщедушным девчушкам в узких, как веревочки, бикини, а те пританцовывали и дергались под музыку. То и дело слышались хлопки открываемых бутылок и притворные возгласы восхищения. За соседним столиком Джон заметил Джоан Коллинз, Роджера Мура и изящного юношу, которого узнал по фотографиям в воскресных изданиях. Джордж Майкл сидел немного дальше, молчаливый среди компании тараторивших бразильцев. Оливер Худ и Стюарт Табулех объединились за большим столом.
Оливер потел и испытывал невероятные мучения в полосатой рубашке и немыслимо стильной панаме. Он привстал и простер к ним руки.
- Ли! Ли! Добро пожаловать в этот нелепый рай. И вы, Джон, как мило!
- Вы знакомы с Лео?
- Нет, не думаю. Но, конечно, наслышан.
- Мы встречались в Лос-Анджелесе. Вы хотели, чтобы я вложил деньги в "Зимнюю сказку" или что-то вроде этого.
- Ах, да, извините. Она так и не поставлена. Но сценарий до сих пор у меня. Интересуетесь?
Оба рассмеялись.
- Как обмороженным носом.
- Позвольте представить - Сту Табулех.
Стюарт встал и поднял тонкую руку. Он выглядел очень нарядным в строгом отутюженном хаки.
- Я только пойду позову девчонок. - Оливер протиснулся меж столами к рядам лежаков и вернулся с загоревшей до черноты и высушенной Бетси. Ее мускулистые ноги казались костлявыми, кожа задубела и помертвела. Рядом шагала гротескно растолстевшая Скай. С той поры как Джон видел ее у мельничной запруды, Скай прибавила не меньше стоуна. Груди сотрясались под тонкой укороченной майкой, обвислый зад топорщился из-под древесно-зеленого ремешка. Веселое потное лицо покрывали красные пятна. На ней были огромные зеркальные защитные очки, от чего Скай походила на спецэффект из научно-фантастического фильма.
- Привет, люди! - закричала она.
Джон перехватил полный отвращения взгляд Ли, а за ее спиной Джоан Коллинз повернулась на стуле, что-то сказала и рассмеялась.
Скай грузно опустилась рядом с Джоном.
- Хай! Мы, кажется, встречались?
- Да, в Глостершире. Ты мне показывала ваш пруд.
- Правильно. Приходится знакомиться со столькими людьми. Ты здесь в первый раз?
- Да.
- Правда, здорово? Самое стильное место, по крайней мере в Европе. Если не считать Америки. Мы сюда часто приезжаем. В этом сезоне здесь тихо, но все равно что надо. Согласен?
- Да.
- Значит, ты и Ли все еще вместе?
- Да.
- Везет. А то я слышала, что после шумихи в газетах тебя окоротили. Но, видать, обошлось. Повезло.
Нет ничего более титанически несносного, чем опека отвратительного подростка. Джон только улыбнулся и отхлебнул воды.
Ли села между Оливером и Стюартом, и те поочередно что-то ей втолковывали, а она сосредоточенно смотрела на скатерть.
Лео поддерживал разговор с Бетси, выдавая по слову-другому, а та смотрела на Ли, как гончая на барьер.
- Как дела в школе? - Джон попытался изгнать из голоса всякую злобу.
Скай скорчила скучную гримасу.
- Потихоньку, помаленьку. Следующий семестр последний. Папа говорит, что до шестнадцати успею поступить в сценическое училище и тогда вернусь в Лос-Анджелес. Джон, расскажи мне о своей сексуальной жизни.
- Нет.
Фотограф кружил вокруг столов.
- Снять вас всех вместе?
- Было бы мило, - ответил Оливер.
И тут же раздался голос Ли:
- Не надо.
- Не стоит, - на полуслове оборвал себя Оливер.
Из-за плеча Ли у столика появилась девушка. Она была бледной, с волосами торчком, как у беспризорника, веснушками на лице и раскосыми зелеными глазами.
- Мисс Монтана, понимаю, что с моей стороны это очень дерзко. - Она говорила с шотландским акцентом и изрядной долей шарма. - Пожалуйста, позвольте с вами сфотографироваться.
Ли обернулась, чтобы лучше рассмотреть незнакомку.
- Знаете, милочка, это немного… ну ладно. - Знаменитость улыбнулась в объектив.
Девушка наклонилась рядом.
И тут фотограф понял свой шанс.
- Может быть, все-таки всех вместе? Это займет всего секунду.
Они тесно сомкнулись. Скай обвила за шею Джона и втиснула ему в бок грудь.
- Большое спасибо, - проговорила девушка. - Я такая огромная ваша фанатка. Очень люблю ваши песни. У вас невероятный успех.
- Благодарю, милочка. - Ли снова повернулась к столу.
- Мы тоже записываемся.
Недоумение собравшихся превратилось в любопытство.
- Вы поете? - спросил Сту.
- Да. В группе. Извините, мне следовало представиться. Я Айсис из "Ап-лейт".
Название ни на кого не произвело впечатления, кроме Скай, которая пробормотала:
- Ах ты, Боже, ты Айсис из "Ап-лейт"!
- Да, привет.
- А я Скай Худ. Дочь Оливера Худа. Это мой папочка. - Голос девушки от возбуждения сорвался.
- Привет.
Ситуация становилась в высшей степени затруднительной. Следовало ли представлять девушке весь стол? Но это вознесло бы ее из фанов в равные. И потом, в какой степени она была на самом деле знаменита? То, что ее знала Скай, - еще никакая не рекомендация. Но с другой стороны, молодежный и поп-рынки - огромное пространство. Никогда не предугадаешь заранее, где повезет. И теперь каждый из собравшихся прочесывал глубины памяти. Не совершить бы ложного шага. А вдруг она все-таки нечто, а не абы что? Все лихорадочно соображали. Первым решился сделать ставку Лео.
- Послушайте, Айсис, а почему бы вам с нами не выпить? Вы здесь с приятелями?
- Нет-нет. Только со своим менеджером и одним журналистом. Но они уже набрались и норовят достать себе травки и девочек. Я здесь на рекламной съемке.
- Ты в рейтинговой десятке, - расплылась в улыбке Скай. Внезапно она превратилась в главного эксперта.
- В семи странах. Но одна из них Люксембург, так что можно считать, в шести с половиной. Я только что слышала, что наш альбом стал золотым. Вот почему мы пьем. Его как раз сейчас играют.
Это решило дело. Девушка была одной из них. И оказалась достойной присоединиться к знаменитостям.
- Извините, вы обсуждаете что-то серьезное?
- Нет-нет, - поспешил с ответом Оливер. - Я как раз хотел предложить тост. Прошу наполнить бокалы. За Антигону и Ли Монтану, двух великих героинь вне времени. Антигону и Ли Монтану в одном лице.
- Вы собираетесь играть Антигону?
- Похоже на то, - улыбнулась Ли.
- Бесподобно! Я очень люблю эту пьесу! Вы прекрасно подходите. Версию Ануйя?
Ли промолчала. За нее отозвался Сту:
- В основном да. Вы с ней знакомы?
- Играла в школе. Антигону.
- Забавно, - буркнул Джон. - А я Хора.
Ли метнула на него взгляд, смысла которого он не понял, но ощутил, что им недовольны.
- Пошли к дому, разляжемся вокруг бассейна, - предложил Лео. - Здешнее место слишком смахивает на уголок зверопеттинга.
- Кстати, искупаемся, - холодно улыбнулась Ли.
Появился счет, и Джон вцепился в него обеими руками.
Ему никогда не приходилось платить за такую ораву людей. Удовлетворение оказалось чрезвычайным, даже если деньги были вовсе не его. Сумма театральна, отвратительна, смешна. Джон добавил 15 процентов чаевых за обслуживание и лихо расписался. Но никто не заметил, ни на кого это не произвело впечатления.
Все лежали на солнце. Оливер и Сту затерли Ли в угол и заставили обсуждать грим. Джон готов был поспорить, что они ей изрядно наскучили - ее внимание быстро рассеивалось. Мужчины хотели многое сказать и делали это не самым быстрым способом. А Ли никто бы не назвал благодатной слушательницей.
- Милейшие, я не на публике.
Джон подумал, не спасти ли ее, но отказался от своего намерения. Раз хочешь играть в театре, терпи паточное бормотание продюсера и гундосый голос директора. И еще его заинтриговала Айсис. Он глаз не мог оторвать от нее - поджарой и гибкой, с длинными пальцами, с выражением ленивой самоуверенности и явно победной улыбкой. Она была очень, очень сексуальна - девушка типа Петры, только если бы Петра была не Петрой. Джон выкинул мысль из головы.
- Смотрите, что я нашел! - От дома семенил Лео. - Альбом Айсис. Он был у Каспера.
Из динамиков выплескивалась музыка, усиленный электронной акустикой хриплый, раскатистый голос брал пронизывающе высокие ноты. Джон узнал мелодию: она гремела из колонок в пабе, в магазинах джинсовой одежды, из автолавок и телевизоров. Вот она какая великая демократическая штука - эта поп-музыка. Народная культура, признаете вы ее или нет. Повелительница трудящихся. Нет такого человека, который бы не окунался в нее. Айсис лежала у мелкого края бассейна, свесив руки через поручень. А Ли перевернулась на спину и прикрыла ладонями глаза. С каждого ее бока, словно переговариваясь сквозь сетку, горячо бубнили театральные деятели.
- Так вы кто? - Айсис подошла и села рядом с Джоном.
- Джон Дарт.
- Приятель Ли? Я слышала, как вы называли ее по имени.
- Вроде бы… Да, так и есть.
- И вы в бизнесе?
- Кино? Нет, я поэт.
- Настоящий? Фантастика! Бесподобно!
- А работаю в книжном магазине.
- Неужели? Я тоже работала в книжном магазине. Там продавалось много всего, но и записи тоже. В Форфаре. Ужас. Невероятная скука.
- Не уверен, что смогу вернуться.
- Понимаю. Вас это портит. - Айсис показала рукой на бассейн, дом, пейзаж и безоблачное голубое небо. - Не только вас. Это портит все остальное.
- Да. Я только недавно об этом думал.
- Но это не альтернатива. Не на каждый день. Не жизненное предназначение.
- Жизненное предназначение?
- Ну да. Посмотрите на нас вокруг бассейна. Странное сборище. Вы и Ли, Оливер, потом этот директор, превратившая себя в жирное жаркое затраханная недоросль; обтянутая протравленной сыромятной кожей доска на ходулях, которая зовется ее мачехой, и Лео. Каков он, когда у себя дома? Я предполагаю, это все-таки дом, а не самая дорогая в мире дурная шутка.
- Миллионер, порнограф и еврейский филантроп.
- Как же я не догадалась? Так вот почему мы собрались? Обстановка дружественная, но мы не друзья. Когда ко мне забегает приятель с компанией пропустить стаканчик, атмосфера совсем иная. Надо добиваться гомогенности. В этом и заключается жизненное предназначение. Дело не только в деньгах.
- Нет. В избранности, - согласился Джон.
- Вы так считаете? Тогда я вне конкуренции.
- Не хотите стать избранной?
- Это замечательно. Семнадцать лет денно и нощно молюсь. Но не привыкла к избранности. Была знаменитой минут пять, в прошлом году не попала в "Кто есть кто" в Ангусе, а по утрам одеваюсь так, как угодно моим фанатам.
- Вы просто всем пресыщены.
- Полагаете? Вы специалист?
- Нет. Но нетрудно предположить.
- Так же нетрудно, как подписать за всех счет?
- Вы заметили?
- Знаю эту позу: начхать-мне-на всех, и тут же: а кто заметил? Я рада, что не настолько пресыщена, чтобы не восхищаться Ли Монтаной. В моем понимании она и есть воплощение настоящей звездности. Любила ее много лет. По-настоящему. До слез в подушку и мокрых трусов. Не хочу пресыщаться по ее поводу.
- Вы лесбиянка?
- Нет, - рассмеялась Айсис. - Когда выдается время, трахаюсь с парнем. Но мне хочется поцеловать ее в губы. Наверное, я бисексуалка: могу общаться с мужчинами и богинями. Такими, как Ли Монтана, Мэрилин Монро, Пэтти Смит, со святой Терезой Авильской. Да, еще с Бетти Буп.
Джон смотрел, как она смеялась, и рассмеялся сам.
- Вы не считаете, что они - сверхновые звезды огромной величины? Стали всеполыми и преодолели род? Могли бы вы растаять в объятиях Кэри Гранта? Или провести ночь с Полем Робсоном или Китсом?
- Только не с Китсом. Он своим кашлем не даст уснуть.
- Но вы понимаете, о чем я говорю? Обычные законы неприменимы, если ты фан, если обожаешь своего кумира. А что у вас за стихи?
- Лирика, немного созерцательная. Очень старомодная и унылая.
- Это мое. У вас что-нибудь есть с собой? Можно посмотреть?
- Вам не понравится. Сырятина. Я над ними еще работаю. И не знаю, хороши они или нет.
Но показать ему хотелось. Бегом, а не шагом. Такое обуревало желание, чтобы она их посмотрела. Вознамерился повыставляться. Если на этом тюленьем лежбище все выставлялы, почему не покрасоваться и ему? Джона раздражало, что Ли ни разу не спросила его о стихах. Он каждый день работал, а она не потребовала: "Прочти-ка мне что-нибудь". Поэзия - его хобби, сотворенная из спичек модель Биг Бена. Поэтому он привел Айсис в свою комнату, и она села на его кровать.
- Лучше я сам почитаю. Они еще не отшлифованные.
Джон опустился рядом и начал негромко декламировать.
Когда поэзия впервые воплощается в звуки, наступает волнующий момент. Такое слышат немногие. Словно редкая птица вылетает из гнезда. Только что нелепое соединение красивых перьев и клюва становится бытием. Премьера стихотворения свершается в великолепии тихого полушепота. Представьте, что вы первый, кто слышит пролог "Илиады" или "Потерянный рай". Или вас спрашивают: "Что вы думаете вот об этом?" - "В стране Ксанад благословенной//Дворец построил "Кубла-хан"". Хлопанье крыльев изменяет культурный климат. Звучала, конечно, не элегия "Сельское кладбище" или "Гимн обреченной молодости", но, слушая собственные строки, Джон понимал, что они хороши - лучше, чем он когда-либо писал.
После третьего стихотворения он поднял глаза.
- Извините, я вас утомил. Сейчас кончаю.
- Нет. Они потрясающи. В самом деле очень хороши. Особенно последнее, о любви. Мне очень понравилось. Вы не дадите копию?
- Не знаю. Оно еще не доделано. Надо подшлифовать.
- Ничего не надо. Стихотворение закончено. Оставьте его в покое. Так вы мне дадите?
Джон расплылся в улыбке и покраснел:
- Если хотите. - Сел и переписал три коротких стихотворения.
Они поговорили о поэзии и прозе. Айсис была не так начитанна, как он, но зато читала с большим чувством. Она шла на приступ книг с евангелическим неистовством, хватала Джона за руки, вскрикивала. Они обсудили "Антигону", школу, учителей, что значило расти провинциалом, какие конфеты покупали, когда были маленькими, как хотели удрать; свои магазины, типажи покупателей. И не заметили, как стало смеркаться.
Внезапно на пороге появилась Ли.
- Ах, вы здесь - хихикаете в темноте. Славно. Все разошлись. Просили передать вам "до свидания". Если не возражаете, я хотела бы принять душ.
Айсис вскочила на ноги.
- Извините. - Ее охватило отчаяние, как девчонку, которую застукал с сигаретой любимый наставник. - Я ухожу. - И выскочила из комнаты.
Ли громыхнула дверью ванной. Джон попытался просочиться следом, но замок оказался запертым. Через десять минут она появилась в халате, с накрученным на голову полотенцем и явно на взводе, как взвинчивающая до предела ярость Норма Десмонд.
- Извини. - Джон поспешил первым выбросить белый флаг.
- Давай поставим все точки над i. Ты здесь потому, что я попросила тебя побыть со мной.
- Ли!
- Твоя работа заключается в том, чтобы поддерживать меня и заботиться обо мне, а не о какой-то тщедушной сучонке. - Она перешла на крик; грудь привычно вздымалась, тренированные легкие вбирали воздух - Ли не заботило, слышит ее кто-нибудь или нет.
- Прости, но я не наемный работник.
- Не наемный. Но это вовсе не означает, что тебя невозможно вышибить. Вероятно, это все ошибка. А ты - очередной ничтожный, расфуфыренный, стремящийся к наживе ловелас.
- Это нечестно.