- Выгони его, - внезапно решительно сказала она. - Найди предлог и выгони немедленно.
- Да что ты говоришь! - вскинулся он. - Он же близкий человек… Да и прекрасный работник.
- Близкий, а торгует тобой. - Она встала, прошлась по комнате, гибкая, как кошка, и глаза ее с зеленым блеском сделались злыми. - Выгони немедленно!
- Ну, знаешь, какой поднимется шум.
- Вот и прекрасно. - Лицо ее расплылось в сладострастной улыбке. - Даже очень прекрасно… Шум поднимется. Но они проявят себя.
- Кто?
- Да те, кто хочет прибрать тебя к рукам… Неужто это непонятно? - в досаде сказала она. - Чем неожиданней и решительней будет твой удар, тем яснее станет, кто за спиной Крылова. Неужели мне надо учить тебя такой примитивной тактике… У тебя есть за что выгнать его?
- Любого директора можно выгнать, - подавляя вздох, сказал он.
- Ну и прекрасно. - Она решительным жестом загасила сигарету в пепельнице, склонившись к нему, поцеловала.
Но у него чувство близости со слабым нежным оттенком уже прошло, мысль заработала в четком направлении: да, Наташа умна, и в том, что она предлагает, есть смысл - это смелый, сильный ход, и провести его надо немедленно. В бумагах, которые ему подготовили, достаточно зацепок, чтобы сегодня же издать приказ. Тут же начнутся звонки из горкома, а может быть, и повыше, но ему смелости не занимать. Еще один риск. За снятие директора, который нарушил два-три министерских приказа, его не очень-то ухватят, ну, пожурят, ну, накричат, стерпит, но тот, кто пойдет войной, - сразу же себя раскроет, а уж тогда… Что ни говори: ход сильный, особенно в нынешнее время, когда считают - все люди должны оставаться на местах. В прошлом бы году снятие Крылова могло пройти и незамеченным, в прошлом году полетело со своих мест не так уж мало людей, за один только высокий процент травматизма можно было без всяких подозрений в необъективности снять директора. Так ведь никто этого не отменял!.. Бить надо неожиданно. Приказ будет сегодня, и временно исполняющим обязанности Николай Евгеньевич назначит главного инженера… Ну, а там посмотрим. Если бородач приползет на коленях и выложит все, что хранит в тени, то тогда можно будет делать и другие шаги.
Наташа по-прежнему сидела рядом, видимо, решила ему не мешать, и когда он повернулся, чтобы подняться, то снова увидел близко от себя ее лицо.
- А ты уверен, - тихо спросила она, - что и у вас нет того, что в академии?
Нет, в этом он не был уверен. Он знал, как спаяны меж собой многие люди его ранга, знал - они поддерживают друг друга, но у него были свои правила игры: все делать в одиночку, без свидетелей. Когда решаешь один - тебя некому продать. Возможно, приход Крылова и в самом деле первый серьезный шаг, чтобы заполучить его в тот круг, который Наташа называет мафией… Возможно… И он об этом узнает.
- Спасибо тебе, - сказал он, поцеловал ее в щеку и не без удовольствия отметил, как она обрадовалась его похвале.
3
Со многим, очень многим смиряешься. Прошло уже чуть более двух недель, как случилась беда, и Виктор втянулся в тот распорядок дня, который стал почти обязательным для него: работа, магазины, рынок, больница. Этот круг, казалось, будет длиться всю жизнь, хотя Нине стало заметно лучше, особенно после того, как Семен Семенович с двумя парнями прислал лекарства. Ей уже позволяли вставать, дали костыли. Нога ее была не в гипсе, а в каких-то особых пластиковых бинтах, но все же передвигаться еще было нелегко. Да и лицо отошло, хотя местами держались буро-синие подтеки. Главный обещал: если так пойдет и дальше, то, может быть, недельки через две и выпишут, но придется долечиваться - разрабатывать ногу и руку. Но это уже легче. Конечно же, все это время она будет жить у Виктора.
Обязательным стало и то, что он не пропускал ни одной машины, особенно белого цвета, чтобы не заглянуть в салон, не проверить, нет ли наклеек на панели, - без этого он просто не мог.
Он сообщил об оранжевой "Волге" Ступину, назвал номер, рассказал о женщине и попросил: может быть, тот проверит тех, кто был на симпозиуме с советской стороны. Ступин ответил неожиданно зло:
- Не учи меня!.. Все, понимаешь, знают, что делать, одна милиция ни хрена не умеет. Развелось вас, учителей…
Виктор было вспыхнул, хотел ответить Ступину, но сдержал себя, сказал:
- Я вам доложил, а вы смотрите.
Наверное, Ступин уловил в его словах угрозу, ответил:
- Ну хорошо, что доложил, - и, не попрощавшись, положил трубку.
"Сыщик, - сердито подумал Виктор. - Ему только грибы искать". И решил больше в районную милицию не звонить. Если что-нибудь надо - есть капитан Еремея, он все-таки свой. Ну и что, коль преступление произошло не в его районе, посоветовать-то он сможет.
Но было тут и еще одно. Чем чаще он возвращался мыслью к встрече с черноволосой женщиной, подробней вспоминал, как она вела себя, как неожиданно задумалась, закурила, ему начинало казаться, женщина что-то знала или предполагала и постаралась это скрыть, а он не сумел ничего у нее выведать. И ему хотелось снова ее встретить, он чуть ли не каждый день подходил к стоянке подле универмага, но оранжевой "Волги" не было. Не искать же ее через ГАИ по номеру автомобиля. Там пошлют его подальше, нашелся, мол, доброволец детектив… Как будет, так и будет. Найдут - хорошо, не найдут - черт с ним, с этим мужиком, не в нем главное, а в Нине. Важно, чтобы она встала как следует на ноги, а уж Виктор об этом позаботится. Можно ведь думать о случившемся, как о кирпиче, свалившемся на голову с крыши, старая песенка, беда и есть беда. Мало ли людей страдает. Что им остается? Только покориться обстоятельствам, которые сильнее всего на свете, перед ними бессилен обыкновенный человек, не способный сопротивляться несчастью, не способный самолично свести счеты с теми, кто повинен в надвигающейся гибели. Да и думают ли они о возмездии? А если и думают, что изменится для них? Так-то так, и все же Виктора угнетали эти мысли, он пытался себя утешить ими: мол, ну что ты, и не такое бывает! Пытался, но не смог.
Сквозь эту успокоительно-зловещую музыку доводов пробивался тревожный сигнал, бередящий душевную рану: ну нельзя, нельзя оставить все в безнаказанности; и он в эти минуты ясно понимал: пройдет время, может, месяцы, а может, годы, все быльем порастет, но не забудется, останется неутихшей тревога из-за того, что не было отмщения во имя справедливости. А такой гнет не дает покоя. Какое утешение найдешь тут?
Надо было искать и надеяться. И насильник нашелся неожиданно и просто.
В мастерскую позвонили часов в двенадцать и попросили к телефону. Виктор не сразу узнал хрипловатый шепот Поздняка:
- Витяша, Витяша… Это я… Слышишь?
- Ну давай.
- Твой-то тут.
- Какой мой? Откуда ты? - еще ничего не понимая, спросил Виктор.
- Я из заправки, от Клавы… У него зажигание забарахлило. А я тут. Ему кто-то сказал, вон, мол, мастер. Я в салон, замок-то там. Стал ковыряться, и вдруг меня по башке: это же белая "шестерка". На панели нет ничего… наклеек-то нет, а следы от них остались…
- Да ты быстрей! - вдруг взвился Виктор. - Где он?
- Да здесь, у заправки. Где еще… Я к Клавке. Она на него глянула, ахнула: он, говорит. Звони в милицию. Но мы же договорились. Я не с ними, я с тобой…
- Отпустили вы его?
- Да Клавка окошко закрыла. Ему заправиться надо. Однако очередь еще. Она минут пятнадцать подержит, больше не может. Ты гони сюда.
- Номер записал?
- Ага! Тридцать один, тридцать один и буквы…
Но Виктор его уже не слышал, бросил трубку, торопливо содрал с себя халат. Сначала ему стало жарко, кровь прилила к лицу, но это ненадолго, он умел подавлять в себе нетерпение, научился, когда скитался. Знал, чем спокойнее будет, тем яснее мысль. "Семгина Гошу… Одному не совладать", - решил он и тут же снял трубку внутреннего телефона. Если Гоша не на месте, то он в дежурке. Где ему еще быть? Виктор крикнул телефонистке:
- Дай-ка мне Семгина!
И сразу же услышал ответ Гоши:
- У телефона.
- Ты свободен?
- А что?
- Позарез нужно!
- Ну, минут сорок есть, пока заседают. Беги к директорскому выходу. Я там.
Чем и хорош Гоша: когда что-то нужно, он лишних слов не тратит, сразу начинает дело.
Чтобы попасть к директорскому подъезду, нужно было пересечь двор, так быстрее, чем топать по коридорам через перемычку, подниматься на один этаж, потом опускаться, у них не здание, а лабиринт. Но и двор как раскаленная сковородка, ведь на город обрушилась жара, в помещении ее не чувствуешь, там кондиционеры, а тут - словно в печке. Рубаха сразу же взмокла, ладони сделались липкими, но Виктор бежал изо всех сил, споткнулся о какую-то трубу и только чудом не распластался на асфальте. Когда обогнул склад, оказался на зеленой территории. Здесь бил фонтанчик и сверкала каплями трава газона.
Семгин стоял у подъезда. Завидев Виктора, сразу же шагнул к машине, приоткрыл дверцу, ждал, поправляя тяжелые роговые очки.
- Что? - спросил он.
- Давай к заправке. Он там.
Гоша понял сразу, кивнул. Виктор плюхнулся на переднее сиденье, машина тронулась к воротам. Охранник заметил ее издали, и тяжелые железные створки на колесиках поползли в стороны, открывая путь на улицу.
- Не горячись, мастер, - солидно сказал Гоша. - Откуда узнал?
- Поздняк позвонил. Клава его опознала.
- Ясно. В милицию звонил?
- Да пошли они…
- Зря. - Гоша смотрел на дорогу, он был невозмутим и сосредоточен.
- Ты побыстрее не можешь? - спросил Виктор от нетерпения.
- Не могу, - ответил Гоша. - Задержат за превышение скорости, еще больше времени потеряем.
- Да кто тебя задержит?
- Друзья-гаишники. Плохо газеты читаешь. У нас в городе месячник безопасности. Тут областники контролируют.
Но Виктор плохо его слушал. Он едва справлялся с собой, чувствовал, как пульсирует вена на виске и поджимает сердце от нетерпения, впору хоть закричать. Ведь и в самом деле что-то уж начало смиряться в нем, покоряться происшедшему, а теперь, как только появилась точная надежда на поимку насильника, все в нем взорвалось. Он жаждал встречи, и от нетерпения его начало колотить, но нельзя потерять себя, нельзя дать волю злости, иначе все может полететь к чертям.
Мелькнуло здание мебельного магазина, где стояли фургоны и от безделья водители собрались в круг, ларек "Союзпечати", за деревьями стала видна заправочная станция. Возле нее вытянулся хвост машин, но, видимо, Клава уж открыла окошко, потому что на дорогу от заправки отъезжали самосвалы, да и там, где стояли легковые машины, ощущалось движение.
До станции они не доехали, увидели на обочине шоссе подле указателя Поздняка, который напряженно вглядывался в дорогу. Он стоял в комбинезоне, в замусоленной кепочке, невысокий, щурился на солнце, жара ему была нипочем, лицо сухое, только глаза воспаленные.
- Вот он! - крикнул Виктор.
Гоша затормозил, не очень-то поняв, о ком речь, ведь о Поздняке Виктор ничего ему не сказал.
- Где? - только и успел выдохнуть Виктор в лицо Поздняку.
- Да вон, туда рванул, - указал Поздняк в сторону шоссе, ведущего к Москве. - Может, учуял, гад, не стал дожидаться, когда Клава откроет. Да там, на шоссе, еще заправка есть. На-ка, Витяша, номер…
- Давно ушел? - деловито спросил Гоша.
- Минут пять или…
Но Поздняк не успел договорить. Гоша резко развернул машину, хотя от заправки на них шел самосвал. Теперь уж было плевать на всякие нарушения, ведь шоссе на Москву скоростное и за пять минут можно рвануть куда угодно. Гоша сидел за рулем невозмутимо спокойно, взгляд его был направлен на дорогу, но Виктор не чувствовал скорости, хотя стрелка спидометра доползла до ста двадцати и дрожала. Они вырвались на шоссе, над асфальтом колыхалось марево, и казалось, за ним на дороге темнеют лужи, но шоссе было сухо. Гоша сразу же вышел в крайний левый ряд и вовсю сигналил, чтобы ему уступали дорогу. Машины торопливо, мигая желтыми подфарниками, освобождали ряд. Они проехали под эстакадой, за ней начинался небольшой лес и поворот. Вот за тем поворотом есть дорога направо, она ведет к небольшому заводу, ведь "Жигуль" может свернуть и туда, поэтому Гоша еще прибавил скорости, и внезапно Виктор очень близко увидел белую машину, и сразу же бросились в глаза цифры "31–31".
- Этот! - крикнул Виктор, но Гоша понял раньше, пошел на обгон, не поворачиваясь к Виктору, крикнул:
- Маши ему, чтобы остановился.
Виктор высунулся из окна, замахал человеку, сидящему за рулем, когда они поравнялись, но человек в белой рубашке с погончиками не повернул головы, лицо его было спокойно, чуть скуласто, Виктор мог его хорошо разглядеть. Гоша засигналил, тогда водитель "Жигулей" уверенным движением перевел машину в крайний правый ряд.
- Вот сука! - выругался Виктор.
Гоша же был спокоен, он обогнал "Жигули" и, проехав вперед, внезапно развернул машину, встав поперек дороги. Виктор сразу же выскочил на отдающий смрадным жаром асфальт и поднял руку, показывая, чтобы водитель остановился. Заскрипели тормоза. До "Жигулей" было-то шагов пять. Из окна, не открывая дверцы, высунулся водитель. Лицо его сразу показалось знакомым: чуть продолговатое, с тонкими чертами лица, узкий прямой нос, лоб с небольшими залысинами, каштановые волосы с желтоватой прядкой, глаза открытые.
- В чем дело? - спросил он, когда еще Виктор не подошел. Голос его был властный, уверенный, и смотрел он безбоязненно.
Пока Виктор шел, то услышал, как позади хлопнула дверца, - это Гоша двинулся за ним.
Человек за рулем был спокоен, хотя справа и начинался лес, но слева проносились машины, и вдали виднелась будка ГАИ. Его тонкие губы, казалось, усмехались. Еще не подойдя к машине вплотную, Виктор усомнился, а тот ли человек?.. Поздняк, а особенно Клава могли напутать, ведь сам Виктор с Клавой не говорил. Да, водитель был крепким парнем. Виктор увидел теннисные ракетки, торчащие из сумки, которая стояла рядом со свободным сиденьем, и плотный загар на крепких, покрытых светлыми волосиками руках, и как бугрились мышцы под легкой рубашкой. "Этот ли?"
- Так в чем же дело? - опять повторил водитель, в вопросе прозвучали дружелюбные нотки. Возможно, он решил, что его догоняли на черной "Волге" по чьему-то поручению, и он решил уточнить: - Вы от кого?
И вот в это время Виктор увидел висящую на крюке бежевую куртку и, склонившись, заглянул в салон, с неожиданным для себя спокойствием спросил:
- А наклейки где?
- Какие наклейки?
- А вон там… на панели были. Негр и японка. Вон следы от них…
Взгляд темных глаз сразу ужесточился, и Виктор отчетливо увидел, человек все понял, он, видимо, быстро соображал, руки его сжали руль - вот-вот может рвануть, но все же спросил:
- Да в чем же все-таки дело?
- А вот ищем мы вас, уже более двух недель как ищем, - все с тем же спокойствием ответил Виктор. - А вы наклейки содрали…
- Да пошли вы… - вдруг взорвался водитель, но договорить он не успел, потому что Гоша мигом рванул противоположную дверь, она не была закрыта на защелку, да если бы и была, от такого рывка…
Гоша сумел достать парня, треснула рубаха, руки отпустили руль. Виктор понял, что надо делать. Он выдернул защелку со своей стороны, перегнулся, чтобы отпустить страховочный ремень, и вытащил человека на дорогу, тот не сумел удержать равновесия, упал на асфальт. Пока он пытался подняться, Виктор заломил ему руки за спину, а Гоша уж бежал к "Волге", подогнал ее, крикнул:
- Кидай его в машину!
Водитель был силен, он уперся, но, видимо, падение оглушило его, да и все происшедшее было неожиданным. Виктор, подхватив его сзади за брюки, кинул на красное сиденье.
- Подержишь? - на ходу спросил Гоша.
Он уж бежал к "Жигулям", вырвал из замка ключ, закрыл стекла, схватил с крюка куртку и запер машину. Это заняло секунды. Все-таки удивительно, что казавшийся грузным, высокий, очкастый Семгин был так подвижен. Он кинул ремень Виктору:
- На… руки ему…
И пока Виктор возился, прижимая голову плененного к сиденью, Гоша развернул машину, и они двинулись в обратном направлении.
- Садись! - приказал Виктор задержанному и сам ему помог подняться.
Все-таки он ударился об асфальт, и на лбу его кровянилась ссадина. Гоша это заметил, заглянул в зеркало, достал из ящичка вату и йод, подал Виктору:
- На, прижги ему лоб. Чтоб без крови.
- За что вы меня? - зло проговорил человек. - Вы что, гады, не понимаете, вас все равно найдут.
- Кто? - спросил Виктор.
- Да я сейчас закричу, мимо поста проезжать будем.
- А зачем? Мы ведь тебя в милицию.
Он и сам поражался, как был спокоен, словно все в нем мгновенно после возни у машины утихомирилось. Вот же взяли они этого мужика без особого труда, а сейчас… Ну, если не тот, извиниться надо будет, штраф заплатить. Но не задержать его было нельзя.
- Да барал я вашу милицию, - вдруг совсем по-мальчишески произнес задержанный. - Ей такое влепят. Я же из-за вас на пуск опоздаю. Испытания срываете, гады. А это тысячи!
Гоша спокойно спросил, не оглядываясь:
- На документики взглянешь? Они в куртке.
- Нет, - сразу же ответил Виктор. Он понимал, в карманы лезть нельзя, пусть это делает милиция. Клава его узнала, Виктору позвонили, он сделал, что мог.
- В районку? - спросил Гоша.
- Туда.
Тогда Гоша у разворота повернул машину и съехал на проселок. Виктор знал, так ближе, вообще-то тут рукой подать. Дорога запылила, но вскоре они вновь въехали на асфальт, и вот уже завиделось знакомое двухэтажное стандартное здание, возле которого стояли милицейский "уазик" и синие "Жигули" с полосой.
Все было так, как и в то утро, когда привез сюда Виктора капитан Еремея. В коридоре пахло мочой и гашеной известью, кто-то надрывно орал в глубине, а за стойкой белобрысый майор и Ступин играли в шахматы.
- Ого! - сказал майор, когда Виктор и Гоша ввели задержанного. - Что за спектакль?
Он был насмешлив, сбил с конца сигареты пепел и поднялся. Розовое прыщавое лицо Ступина сразу же набрякло подозрительностью. Еще Виктор не успел ничего сказать, как задержанный крикнул:
- Что произошло?! Почему меня?..
Гоша деловито развязывал ему руки. Майор вопросительно смотрел на Виктора.
- Клава его узнала. А теперь проверяйте.
Майор усмехнулся, почесал под подбородком.
- Ясно. Документы.
Ступин сразу же кинулся к задержанному, лицо его мгновенно изменилось, в глазах вспыхнул азарт, и он не сумел утаить радости. Ведь это же висело на нем, и, наверное, он сам считал дело безнадежным.
- Они здесь, - сказал Гоша и подал куртку.
- А вы садитесь, садитесь, - вежливо сказал майор задержанному и указал на скамью. - И не надо нервничать. Сейчас разберемся…
Он взял из рук Ступина документы, раскрыл паспорт, прочел:
- Сольцев Владимир Николаевич… Так-так… - Затем раскрыл темно-вишневую книжечку, скорее всего, пропуск куда-то, задумался, проговорил: - Ну, это потом, - и бросил документы на стол.
- Я все-таки должен знать, почему меня схватили. Я что, преступник?
- Пока не знаю, - сказал все с той же насмешкой майор. - Пока вы только подозреваемый.
- Надеюсь, вы скажете в чем.