Касси сидела на водительском сиденье джипа Абеля Соупа, согнувшись, как будто ее ударили в живот. Она позаимствовала джип, чтобы съездить в магазин, где был ближайший таксофон. После разговора с Доротеей она поняла, что больше не может откладывать неизбежное. Она позвонит Алексу и расскажет, где была все это время. Она должна открыть ему правду.
При мысли об этом у Касси немного кружилась голова. У нее не было никаких доказательств того, что за эти шесть месяцев Алекс изменился, что он никогда не ударит ни ее - ни Коннора! - в приступе гнева. Она ушла от Алекса, чтобы ее ребенок не пострадал еще до рождения. Как вообще она могла думать о том, чтобы вернуться с малышом?
Мысли метались в ее голове. Она могла бы оставить Коннора с Доротеей и Сайресом и вернуться к Алексу одна, на время, пока не увидит, что ситуация изменилась. Если это произойдет быстро, в течение первых нескольких месяцев, Коннор не почувствует разницу. Но она не могла оставить Коннора. Она слишком недавно его обрела, чтобы сейчас отпустить.
Она зашла в магазин. Гораций помахал ей в знак приветствия, пока она пробиралась по загроможденным проходам к таксофону. Несколько минут она держала трубку в руке, как будто эта трубка обладала такой же неотвратимой силой, как и заряженный пистолет.
Когда раздался голос Алекса, у нее потекло молоко. Касси увидела, как на футболке растеклись темные пятна, и повесила трубку.
Через несколько минут она позвонила еще раз.
- Алло! - раздраженно сказал Алекс.
- Это я, - прошептала Касси.
Она слышала, как оборвались все посторонние звуки - льющаяся вода или, может быть, стерео.
- Касси! Господи! Это ты только что звонила?
Бархатистый голос Алекса чуть не лопался от изумления, радости, облегчения и других оттенков, которые она определить не могла.
- Нет, - солгала Касси. На этот раз она не хотела, чтобы в ее голосе слышалась нерешительность. - Как дела?
- Касси, скажи, где ты.
Повисло молчание.
- Касси, пожалуйста!
Она провела пальцем по холодному металлическому проводу, соединяющему трубку и таксофон.
- Ты должен мне кое-что пообещать, Алекс.
- Касси, - хриплым голосом попросил Алекс, - возвращайся домой. Клянусь, такого больше никогда не повторится. Я пойду туда, куда ты скажешь. Сделаю все, что ты захочешь.
- Мне не это сейчас нужно, - ответила Касси, сбитая с толку жертвами, которые он готов был принести, только бы она вернулась. - Я скажу тебе, где я, потому что не хочу, чтобы ты волновался, но я бы хотела остаться здесь еще на месяц. Ты должен поклясться, что не явишься сюда раньше.
Алекс задумался: чем же она будет заниматься этот месяц? Какой-то подпольной деятельностью? Просроченной визой? Или будет прощаться с любовником? Но он заставил себя слушать.
- Клянусь, - пообещал он, пытаясь найти ручку. - Ты где?
- В Пайн-Ридж, Южная Дакота, - пробормотала Касси. - В индейской резервации.
- Где? Касси, как…
- Все, Алекс. Мне пора. Я позвоню тебе через месяц, и мы решим, как и когда я вернусь. Договорились?
"Нет, - читала она его мысли, - не договорились. Ты нужна мне здесь и сейчас". Но вслух Алекс ничего не сказал, и она восприняла это как обнадеживающий знак.
- Ты же не нарушишь свое обещание? - спросила она.
И почувствовала, как за сотни километров он грустно улыбается.
- Любимая, - нежно произнес Алекс, - обещаю.
Глава 24
Касси прижималась к горячему тельцу извивающегося Коннора, пригвоздив его к смотровому столу, пока две медсестры с белой кожей распрямляли его молотящие воздух ручки, чтобы взять кровь. Ее голова находилась как раз над ртом Коннора, он кричал и бился в конвульсиях, его грудная клетка с присвистом вздымалась. Перед началом процедуры медсестры спросили, не хочет ли она выйти из палаты.
- Некоторые родители этого не выносят, - сказала одна.
Но Касси только недоверчиво посмотрела на них. Если она потеряет сознание и упадет прямо на своего ребенка, так тому и быть.
- Я все, что у него есть. - И это было лучшее объяснение, которое она смогла подобрать.
Зрелище ее убивало. Она не могла видеть, как его крошечное тельце дрожит в лихорадке; не могла слышать крики, которые - даже через три дня после его рождения - казалось, исходили из глубины ее души. Касси видела, как пробирки одна за другой наполнились кровью.
- Вы слишком много берете, - прошептала она, ни к кому особо не обращаясь. Она не сказала то, что на самом деле думала: "Возьмите лучше мою".
Местный врач из Пайн-Ридж послал их больницу в Рапид-Сити. Сказал, что ребенок слишком маленький. Какая-то бактериальная инфекция. Может быть, воспаление легких. Там сделают полный анализ крови в лаборатории. Потом рентген. Они оставят Коннора в больнице на ночь, а возможно, и не на одну, пока не спадет температура.
Сайрес, который привез ее в Рапид-Сити, ждал внизу в вестибюле, не желая проходить в больницу дальше двери после того, как здесь умер его сын. Поэтому когда из лаборатории пришли результаты, Касси сидела на хлипком металлическом стуле рядом с Коннором, которого проводами и трубками подсоединили к переносной капельнице: ему капали физраствор с антибиотиком. Доктор сказал, что у ребенка обезвоживание организма, - Касси знала, что это правда, потому что ее грудь болела и молоко уже давно сочилось на рубашку. Несколькими минутами ранее Коннор впал в забытье от истощения, и Касси поймала себя на том, что жалеет, что не может последовать его примеру. Она вспомнила те времена, когда предлагала свое тело Алексу, чтобы не видеть его страданий, и покачала головой - на этот раз, когда она с радостью забрала бы боль Коннора, ей это не удастся.
Дверь в крошечную палату распахнулась, Касси едва повернула голову от усталости и увидела на пороге Уилла. Его темные глаза были широко открыты, грудь тяжело вздымалась.
- Мне дедушка позвонил, - сказал он, - я приехал, как только смог.
Он увидел сидящую неестественно прямо Касси, ногами обхватившую ножки стула и прижимающую Коннора к своему животу. Заметил маленький катетер на ручке Коннора, там, где под белой медицинской лентой игла входила в вену, и следы пальцев, выпачканных в крови, на его предплечье.
Касси подняла голову. Уилл швырнул шляпу на линолеум и опустился рядом с ней на колени, прижимая ее лицо к своей груди и подставляя руки под ее, чтобы взять Коннора.
- Céye šni yo, - сказал он. - Не плачь. Все хорошо.
Он погладил ее по волосам и почувствовал, как рубашка промокла от ее слез.
Пальцы Касси вцепились в него. Уилл нежно поцеловал ее в макушку, отгоняя от себя воспоминания об умирающем отце, который лежал в этой же больнице, на пару этажей выше. Он прижал пальцы к складочке на шее у Коннора, пытаясь нащупать пульс, и поступил так, как обязан был поступить в этой непростой ситуации.
- Ты мне доверяешь? - во второй раз спрашивал Уилл.
Касси не сводила с него глаз с противоположной стороны барокамеры - куполообразной пластмассовой крышки, которая последние два дня отделяла ее от ребенка. Несмотря на тайленол, детский ибупрофен и обтирания, у Коннора все еще держалась опасно высокая температура. Доктор разводил руками.
Касси кивнула и увидела, как Уилл расплылся в улыбке. Он подошел с ее стороны к барокамере и обхватил теплый пластмассовый купол. Так он своими растопыренными пальцами закрывал от Касси провода и трубки, тянущиеся к тельцу ее сына. Она не сводила глаз с Уилла, как будто он уже сотворил чудо.
- Делай то, что должен, - прошептала она. - Что, по-твоему, поможет.
Врач предупредил Касси, что это не очень мудрое решение, но она только покачала головой и попятилась назад, туда, где в качестве поддержки стоял Уилл. Она видела, как интерны отсоединяют Коннора от капельницы. Когда она взяла ребенка на руки, он открыл глаза впервые за сорок восемь часов.
- По крайней мере, возьмите вот это, - настаивал врач, вкладывая в свободную руку Касси крошечную бутылочку с детским тайленолом.
Касси кивнула и вместе с Уиллом покинула больницу, где ничем не смогли помочь ее сыну. Очень осторожно она села к Уиллу в грузовик, чтобы не потревожить Коннора. И, как только они выехали на автостраду, выбросила лекарство в окно.
Посреди ночи в гостиной Быстрых Коней они обтирали пылающее тельце Коннора. Потом Касси подняла рубашку, чтобы младенец мог пососать. Уилл сидел напротив нее и поглаживал горячую гладкую кожу на согнутых ножках.
Когда ребенок забылся беспокойным сном, они положили его на кровать и сели, скрестив ноги, по обе стороны. На улице поднялся ветер, в темноте гудел грузовик.
- Все готово? - спросила Касси.
Уилл кивнул и потер затылок.
- Бабушка обещала обо всем позаботиться. - Он замолчал и посмотрел на Касси. - Я не имею права указывать тебе, что делать. Я не отец. Если не получится, я никогда себе не прощу, - признался он.
Уилл настолько был погружен в свои мысли, что не сразу заметил, что Касси подошла и встала у него за спиной. Он почувствовал, как она нерешительно коснулась его затылка, расчесала пальцами волосы. Его спина невольно напряглась, когда он понял, что Касси тянется к нему.
На нее он не смотрел.
- Что ты делаешь? - спросил он, злясь на себя за резкий ответ.
Касси тут же отдернула руку, Уилл обернулся. Она обхватила себя руками за плечи.
- Я… мне… нужна… - Ее голос оборвался. Потом она подняла взгляд на Уилла. - Я просто хотела, чтобы меня кто-нибудь обнял. Пожалуйста.
При мысли, что Касси просит его о таком одолжении, Уилл едва не упал, но это ласковое "пожалуйста" сломало его. Он встал и решительно заключил ее в объятия, крепко прижав к себе.
Через несколько минут Уилл легонько подтолкнул Касси к кровати. Она легла на бок, лицом к ребенку, а он лег рядом с ней. Она положила голову ему на руку, и они вместе следили за прерывистым дыханием Коннора. Уилл шептал ласковые слова на лакота, отлично зная, что Касси не сможет их понять, и фразу, которую, как он считал, уже давным-давно забыл. Он заснул, повторяя: "Waste cilake" - на языке сиу "Я люблю тебя", и не услышал последних слов, которые произнесла Касси перед тем, как задремала. Она смотрела на Коннора, на его вздернутый носик, на идеальные крошечные ноготки и чувствовала тепло тела Уилла за своей спиной, словно страховочную сеть.
- Нет, - пробормотала она, проглотив комок в горле, - ты не его отец.
Джозеф Стоящий на Солнце лежал ничком на засыпанном полынью полу в гостиной Доротеи и Сайреса, завернувшись в одеяло, расшитое звездами, и притворялся мертвым. Мебель вынесли во двор, поэтому места было достаточно даже за пределами окруженного лентами священного квадрата для зевак. Они сидели на полу, каждый спиной к одной из четырех стен. Касси узнала некоторых соседей. Остальные - просто поддержка во время этой церемонии yuwipi - распознавания и лечения болезней.
Уилл сжал ее руку. Коннор лежал в колыбельке - с тех пор как его забрали из больницы Рапид-Сити, лучше ему не стало. Пошел четвертый день - четвертый день не спадающей температуры, пугающих судорог и бесконечного плача. Когда вчера поздней ночью они подъехали к дому, на пороге ждала Доротея. Она подошла к грузовику и протянула руки к Коннору, чтобы Касси смогла выйти из машины. Потом поцокала языком и покачала головой.
- Ничего удивительного, - со знанием дела сказала она, - бледнолицый доктор таких болезней не вылечит.
Внук Джозефа, который иногда выступал в роли певца, сейчас исполнял песни yuwipi и бил в ритуальный барабан. Он стоял перед самодельным алтарем, на котором лежали череп буйвола, принадлежавший Джозефу, красный и черный жезлы, орлиное перо и олений хвост. В доме царила темнота, если не считать пробивающихся внутрь полосок лунного света.
У Касси кружилась голова - то ли от усталости, то ли от удушливого запаха полыни, ковром устилающей пол и вплетенной в волосы каждого зрителя. Уилл, который, как мог, постарался объяснить ей суть церемонии еще до начала, сказал, что полынь - священное растение, предназначенное для духов. Все знаки, которые они посылают Джозефу, представителю "мертвых" на земле, передаются через полынь.
Комнату наполнили ночные шорохи, тени и звуки. Звуки были высокими и неестественными, нечеловеческими, настойчивыми.
- Духи здесь, - сказал кто-то.
Этого голоса Касси раньше не слышала, но он был очень знакомым, возможно, даже принадлежал ей самой. Она почувствовала, как за ее плечом раздался громкий крик орла, и хотя открыла глаза, чтобы лучше видеть, не могла сказать, чья рука пустила через потолок цепочку звезд. Одной рукой она продолжала сжимать руку Уилла, второй держалась за ручку Коннора, как будто боялась, что его могут украсть.
Церемония завершилась, и Джозеф Стоящий на Солнце снял одеяло. Стряхнул полынь и свернул его, убрал все с алтаря, а после направился к Касси. Но прежде чем заговорить с ней, опустился на колени у колыбели. Он приложил ладонь ко лбу мальчика и схватил Касси за руку, чтобы она последовала его примеру.
Коннор был красным и потным, но при этом издавал негромкие, счастливые звуки - бальзам на материнское сердце. Температура упала. Потрясенная Касси повернулась к Джозефу.
- Úyelo. Его отец едет, - сказал шаман. - Как и ты, его тело сгорает от страха неизвестности.
За обветшалой занавеской, которая отделяла спальню от остальной части дома, бодрствовали Сайрес и Доротея. Они лежали на спине и, переплетя костлявые пальцы, смотрели в потолок.
- О чем ты думаешь? - шепотом спросила Доротея, чтобы не побеспокоить спящих в гостиной Касси, Коннора и Уилла. Она погладила Сайреса по плечу, чувствуя не морщинистую кожу и дряблые мышцы старика, а крепкие мускулы, которые запомнила с молодости.
- О том, как впервые к тебе прикоснулся, - ответил Сайрес.
Доротея зарделась, шлепнула его по руке, но улыбнулась.
- Ты сумасшедший старый дуралей, - пожурила она.
- Раньше я ночами не спал, думая, как отделаться от твоей бабушки, - признался Сайрес. - Она всюду следовала за тобой.
- Понятно, - протянула Доротея, - что не давало тебе спать.
Неожиданно Сайрес засмеялся. Доротея придвинулась к нему, ее волосы разметались по его груди, и ладонью прикрыла ему рот.
- Ты что? Хочешь их разбудить? - прошипела она, но Сайрес продолжал смеяться.
- Только что вспомнил, что ответила старуха, когда я попросил совета, как обратить на себя твое внимание. - Он привстал на локте. - Она ответила, что ее муж в ее честь убил буйвола.
- В тридцатых годах уже никаких буйволов не было, - с улыбкой прошептала Доротея.
Сайрес тоже улыбнулся.
- Твоя бабушка ответила, что это мои проблемы, а не ее. - Оба засмеялись. - Но однажды она заснула, и я смог тебя целовать, - сказал Сайрес.
Он наклонился и убрал со лба Доротеи волосы - совсем как в первый раз. Потом коснулся губами ее губ.
- Она не спала, - прошептала Доротея. - Она сама призналась мне на следующий день. Сказала, что устала от того, что ты постоянно крутишься рядом, и решила, что лучше ускорить события.
Сайрес удивленно посмотрел на нее.
- Я думал, она меня ненавидит, - признался он.
Доротея засмеялась.
- Не без этого.
Они лежали, смотрели в потолок и прислушивались к симфонии сов на улице. Доротея снова нащупала руку Сайреса и переплела пальцы с его пальцами. Подумала о Касси, для которой время тянется, как пожизненное заключение, пока она ждет приезда мужа. Пожилая женщина задумалась о том, насколько бы отличалась жизнь бледнолицей девушки, если бы она родилась лет сто назад, как бабушка Доротеи, и если бы этот Алекс соблазнил ее под одеялом из шкуры буйвола, - никто бы и помыслить не мог о насилии, потому что это противоречило отношениям в племени.
Сайрес сжал руку жены, как будто прочел ее мысли.
- Тогда все было намного проще, - сказал он.
Доротея повернулась к мужу и уткнулась ему в плечо, чтобы он не видел, что она едва не расплакалась.
- Верно, - прошептала она.
Доротея не сказала, почему осталась дома, а не пошла на следующий день на работу в кафетерий. Но Касси и так все поняла по тому, как пожилая женщина сидела в кресле-качалке рядом с ней на пороге и ждала - это была молчаливая поддержка.
Она поняла, что время пришло, когда сразу после обеда Доротея ласково прошептала: "Koképe šni yo" - "Не бойся". Она стояла рядом с креслом Касси, и ветер трепал ее юбку, но когда у дома Быстрых Коней остановился черный "Форд Бронко", Доротея зашла в дом.
Касси знала, что никто не выйдет и не станет вмешиваться в их с Алексом разговор. Ни Сайрес, ни Доротея, которые считают, что это касается только ее, ни Уилл, который сидит с Коннором. Но сейчас Касси именно этого и хотела. У нее вспотели ладони, и она вытерла их о свою сорочку, когда встала и шагнула к перилам крыльца, пытаясь обуздать гнев.
Алекс заглушил мотор "форда" и стянул солнцезащитные очки. Это была Касси! На самом деле Касси! После нескольких месяцев страданий он стоял в трех метрах от нее.
Он вышел из машины и уставился на жену. Она казалась меньше ростом, чем он помнил. Воображение режиссера стало рисовать ему картины в удвоенной скоростью: он представлял, как ветер сдувает с ее лица волосы, ее губы расплываются в радостной улыбке, а ноги взлетают над грубыми дощатыми ступенями. Он рисовал в своем воображении, как ее нежная кожа прижимается к изгибам его тела; представлял, как он несет ее в эту хижину, кому бы она ни принадлежала, укладывает на белейшую из простыней и входит в нее.
- Алекс… - выдохнула Касси.
Поскольку Джозеф Стоящий на Солнце предупредил ее о приезде мужа, она всю ночь думала о том, как станет его отчитывать. "Ты обманул меня! - скажет она. - Ты же слово дал!" Но это было так давно… Касси поймала себя на том, что смотрит на Алекса так, как смотрела, когда впервые увидела отснятый за день материал, - охваченная благоговением, потрясенная его красотой, ростом и сложением.
Он остановился у крыльца, на котором она стояла, словно исполнял роль Ромео, подыгрывая ей, Джульетте. Потом протянул руку, глядя на нее так, словно никогда ничего подобного не видел, и кончиками пальцев коснулся ее пальцев.
Физический контакт, кинозвезда, сошедшая с экрана… По лицу Касси струились слезы. Она вспомнила, как Алекс в смокинге наливает ей вино на съемочной площадке в Танзании. Представила, как он, нацепив на голову наволочку и стоя на кофейном столике, изображает леди Макбет…
Она считала Коннора живым доказательством того, что сладкая боль экстаза может создать нечто совершенное. И уже не помнила, почему злилась и из-за чего ушла.
Алекс заключил ее в объятия.
- Не плачь, - умолял он. - Пожалуйста, не плачь.
- Не могу сдержаться, - ответила Касси, но уже вытирала слезы, готовая бежать куда угодно, лишь бы из его голоса исчезла эта унылая, безрадостная нотка.