– Если бы, – вздохнула Саша, – на совесть давить будет!
Вадим действительно шел по двору. Сверив записанный на бумажке адрес с табличкой на доме, он поднялся по лестнице, неодобрительно глянул на окна, из которых раздавалось хриплое пение под гитару.
Саша нервно оглянулась по сторонам и неожиданно метнулась к приемнику, подняла крышку, выгребла оттуда разноцветные упаковки с таблетками, несколько шприцев, схватила Лизу из аквариума.
Присев в кресло, Солнце невозмутимо наблюдал за Сашей, не задавая вопросов. В этот момент раздался звонок в дверь. Саша разбросала таблетки и шприцы по кровати и полу, усадила Лизу Солнцу на грудь, затем бросилась к двери, щелкнула замком.
На пороге – негодующий Вадим:
– Александра, что это значит?! Разве можно в такое позднее время молодой девушке...
А Саша, старательно изображая отсутствие координации движений и четкости мысли, забормотала заплетающимся языком:
– М-можно.
– Алексаша! – всполошился Вадим. – Что с тобой?! Ты пьяна?!
Саша опустилась на четвереньки и поползла в комнату.
– Спать... Спать... Спать...
Вадим от неожиданности тоже плюхнулся рядом с ней и пополз следом:
– Алексашенька, ты заболела?
Но, увидев тщательно оформленную Сашиными стараниями комнату и Солнце в ней, Вадим вскочил:
– Очень прекрасно! Это что же здесь такое?!
– Это здесь притон, – доложила Саша.
Вадим вынул из кармана платок и брезгливо вытер ладони:
– Как же так?!. А это кто? – Вадим наконецзаметил Солнце.
Тот невозмутимо кивнул:
– Солнце. Приятно познакомиться. А это – Лиза. – Солнце погладил Лизу, она юркнула под его жилет.
– Она питается крысами, – заплетающимся языком добавила Саша.
Потрясенный Вадим с отчаянием взирал на хаос, который неожиданно вторгся в его жизнь.
– И это в тот момент, когда мне уже подписали распределение в капстрану! – простонал он.
– Да я тут при чем?! – вполне трезво удивилась Саша.
– Как при чем?! – воскликнул Вадим. – В капстрану только женатых посылают! – И, решив не сдаваться без боя, Вадим вскричал: – Александра! Тебя нужно спасать!
Вадим подхватил на руки Сашу и бросился вон из комнаты.
Дверь за Сашей и Вадимом захлопнулась. Лиза высунула мордочку.
– Так вот, – сказал ей Солнце и принялся собирать разбросанные Сашей медикаменты. Лиза тоже соскользнула на пол. Солнце протянул ей пластинку с таблетками:
– Будешь?
Лиза гневно пискнула.
– Лиза, ты – ханжа, – пожурил ее Солнце.
Вадим вынес Сашу из подъезда, беспомощно оглянулся по сторонам, закричал сорвавшимся голосом:
– Такси!
Неожиданно Саша вырвалась из рук Вадима:
– Ну, все, хватит. – И пошла прочь.
– Александра! – опешил Вадим. – Что это все значит?.. Почему ты так мучаешь меня?!
– А потому что ты дурак! – бросила Саша, не останавливаясь.
Оставшись в одиночестве, Вадим мстительно посмотрел на окна Солнца и решительно направился в подъезд.
Саша пошла домой пешком – она чувствовала себя так, будто перед ней поставили целую вазу невиданных конфет, и теперь хотелось без помех, не торопясь, распробовать каждую. Саша перебирала в голове все подробности сегодняшнего дня. Шла – и улыбалась, а иногда даже смеялась. Так что патруль дружинников остановился и на всякий случай проводил Сашу строгим взглядом.
Едва Саша открыла дверь квартиры, мама, нервно мерявшая коридор шагами, схватила Сашу за руку, закатала ей рукав и стала внимательно изучать сплетение вен на сгибе у локтя. Саша молча ждала. Мама отпустила Сашину руку и улыбнулась:
– Эх ты, вруша! А Вадим-то нам позвонил – бог знает что рассказал!
– Бог точно не знает, что вам рассказал Вадим... – хмыкнула Саша, сбрасывая босоножки.
– Саша!.. Такие шутки... – предостерегла мама.
– ...потому что бога нет, – с хитрой улыбкой добавила Саша.
Мама укоризненно вздохнула.
– Зачем вы его вообще туда отправили? – вполголоса возмутилась Саша. – Позорище устроил.
Мама заботливо подала блудной дочери тапочки.
– Ну, как же... Вадим пришел в гости – тебя нет. Он спрашивает – где? Я говорю: "У подружки". Он говорит: "Поздно уже. Я пойду, встречу, скажите адрес". Ну и все. А потом звонит, говорит: его чуть не искалечили, твой приятель в него мышью кидался.
Саша прыснула. Мама тоже с трудом сдержала улыбку, но сердобольно добавила:
– Он ведь хороший, Вадим-то.
Саша обняла маму:
– А Солнце, он, знаешь, какой!
– Какое солнце? – удивилась мама
– Не какое, а какой! Это прозвище – Со-олнце! – пропела Саша, закружившись в холле.
– Вот видишь, прозвище, – назидательно подняла палец мама. – Приличным людям кличек не дают...
Но, поняв, что на Сашу ее аргументы впечатления не производят, махнула рукой.
– А папа ногу вывихнул, – сообщила мама. – Ведро выносил – и поскользнулся. – И добавила строго: – Вот иди и все ему расскажи!
Саша хитро прищурилась:
– Все-все?
– Ой, что-то у меня... не знаю, давление, что ли, померить... – вздохнула мама.
На кухне папа с забинтованной, заботливо уложенной на табуретку ногой душевно сидел за бутылкой "Столичной" с дядей Родионом.
– Папочка, как нога? – елейным голоском, войдя, поинтересовалась Саша. – Здрасьте, дядя Родион!
– Да виделись уже, – кивнул дядя Родион.
А папа добросовестно изобразил родительский гнев:
– Ты мне зубы ногами не заговаривай! Где была, отвечай?
Саша подумала и сообщила торжественно:
– Папа, я стала хиппи!
Папа с досадой хлопнул кулаком по столу:
– Я так и знал!
– А это кто? – уточнил у папы дядя Родион.
– И не останавливай меня, папа! – неожиданно всхлипнула Саша и убежала в свою комнату.
– Во, видал?.. – крякнул папа.
– Ну что ж ты! – сочувственно нахмурился дядя Родион. – С молодежью надо по-другому. Тут, заметь, психология!
– Да. Перегнул, – признался папа и разлил остатки водки по рюмкам. – Но какова, а? Мой характер! – гордо улыбнулся он.
Папа и дядя Родион чокнулись, выпили, и папа продолжил прерванный разговор:
– ...Ну и вот, чего я говорил, а, да! Подкормлю, значит, и сижу некоторое время. А потом – как прорывает – одна за другой, одна за другой! В три ладони!
– Да-а... Просто другая планета! – задумчиво протянул дядя Родион.
А папа свинтил пробку со следующей бутылки "Столичной".
Саша лежала на кровати в темноте, шмыгая носом и вытирая время от времени глаза.
Заглянула мама:
– Сашенька... Ты спишь?..
Саша сердито отвернулась к стене. Она хотела подождать, пока мама уйдет, и продолжить красиво и сладостно страдать, но вместо этого тут же заснула.
И увидела сон: морской берег. На нем – странный, будто из веток сплетенный домик. Возле домика – мужская фигура. Лица мужчины не видно. Но почему-то Саше ясно, что ему страшно. Саша хочет подойти и успокоить человека, но вокруг домика и фигуры прочерчен круг из горящей травы...
Круг огня из сна стал кружком газовой конфорки с синими язычками пламени.
Мама сунула сковороду в мойку, та зашипела, выпустив облачко пара, выключила газ, посыпала сахарной пудрой сырники, размешала сахар в чашке:
– Сашенька, завтракать!
Саша появилась в кухне одетая по-уличному.
– Мам, я не хочу есть, – капризно протянула она.
Папа, заботливо намазывавший вазелином ботинки в прихожей, крикнул с притворной строгостью:
– Вот-вот, потакай ей! Допотакались уже: это хочу, то не хочу!
Саша обиженно надула губы.
– Сашенька, через не хочу, – ласково уговаривала мама.
Саша тяжело вздохнула. Мама придвинула Саше еще и плошку с вареньем и как бы невзначай заметила:
– Вот, кстати, почитай хорошенько. Отец в своих папках откопал.
Только сейчас Саша обратила внимание на газетную вырезку, лежащую на веселенькой клеенке, покрывающей стол. Отдельные абзацы в вырезке были подчеркнуты красным карандашом.
Перед глазами Саши заголовок: "ДВИЖЕНИЕ ХИППИ – ПУТЬ В НИКУДА!"
Отхлебывая чай, Саша быстро пробежала глазами по тексту.
– Мам, ну это же все специально! Они не такие! Они добрые, веселые. Стихи читают, венки плетут...
Не выдержал и появился на пороге кухни строгий папа:
– Скажи еще: не пьют, не курят, и свободной любви у них нет!
– Владик, при ребенке! – испугалась мама.
– Смотри, Александра, – угрожающе потряс пальцем папа, – я в сорок пять лет внуков нянчить не собираюсь! Хочешь все наши труды псу под хвост?!
– Ничего я не хочу! – оскорбленно вскочила Саша.
Папа, хлопнув дверью, вышел из кухни. Мама примирительно погладила Сашу по руке:
– Ты подумай, Санечка... Твое Солнце встанет да зайдет, а с Вадимом на сто лет вперед ясно.
– Вадим, может, и проживет сто лет – он такой правильный, а я... – Саша неопределенно махнула рукой.
Мама перебила Сашу:
– И перед отцом извинись. Он очень переживает.
Саша послушно кивнула.
– Мам, можно я второй сырник не буду? – взмолилась она под шумок.
Мама улыбнулась Саше, поцеловала ее в макушку.
Саша вышла в коридор:
– Пап, ну не сердись на меня, ну, пожалуйста!
Саша знала беспроигрышный способ: она обняла папу, и тот сразу смягчился, но для вида продолжил строго наставлять:
– Ты, Александра, комсомолка, взрослый человек. Думать должна.
– Папа, я думаю! Честное слово! – И Саша звонко чмокнула папу в щеку.
А он еще энергичнее стал начищать ботинки.
Саша повертелась перед зеркалом в прихожей, влезла в любимые босоножки. Папа строго глянул на дочь:
– А куда это ты собралась? Дома сиди! Хватит! Нагулялась вчера!
Саша на мгновение растерялась, но тут же нашла выход:
– Да мне же книжки в библиотеку сдать надо – как же дома сидеть!
– Никаких книжек!
– Ну, здрасьте – никаких книжек! – Саша "сделала" честные глаза. – А мне этот... обходной лист не выдадут!
Саша метнулась в свою комнату и вышла со стопкой книг.
– Вы вот с мамой о глупостях думаете, а мне некогда! – И, не дав папе опомниться, Саша выскочила из дома.
Папа нахмурился, крикнул жене:
– Вот вижу, что сочиняет, а не придерешься!
– Конечно, она же вся в тебя! – выглянув из кухни, иронично заметила мама.
Папа молодцевато улыбнулся:
– Когда это я сочинял?
– Ой, молчи, грусть, молчи! – беззлобно махнула поварешкой мама.
В это время на сцене актового зала Дома культуры репетировали музыканты "Машины". Барабанщик беспощадно колотил по барабанам, один из гитаристов отрабатывал свою партию, клавишник – свою. В зале стояла какофония.
В зал вошли Малой и Скелет. У Малого в руке футляр с гитарой, и он сияет, как именинник. Гитарист заметил гостей, кивнул Макару. Тот обернулся:
– Здорово, Малой. Вам чего?
Малой протянул руку:
– В общем, у меня одно деловое предложение.
– Не-не-не, на концерт больше не поедем, – замотал головой Макар, – полдня в ментовке просидели, еле аппарат отдали, а нервные клетки – вообще не восстанавливаются! И не проси!
– И не надо, – пожал плечами Малой.
Он положил футляр с гитарой на край сцены. Потом, как фокусник, чуть вздернул рукава, торжественно отщелкнул замки и раскрыл футляр.
В нем покоилась роскошная красавица – заветная мечта всех рок-музыкантов Советского Союза и братских социалистических стран: гитара марки "Stratocaster".
Музыканты "Машины" тут же подтянулись поближе, заглянули в футляр. Повисло восторженное молчание. Первым набрался смелости Макаревич: осторожно потрогал гриф, струны, нежно и радостно пробормотал:
– Реальный "Стратокастер"!
– Точно!.. Нулевый!.. Как живой!.. – подтвердил гитарист.
– Вот это машинка!.. – одобрительно покачал головой клавишник.
– Чтоб такую взять – весь клуб с молотка пустить надо, – предположил барабанщик.
– Не хватит, – возразил гитарист.
Первым от бесцельного восторга опомнился Макаревич и деловито спросил Малого:
– Продаешь?
– Не-а.
– А чего принес тогда?
– Говорят, у вас бас-гитариста на сборы забили? – как бы между прочим спросил Малой.
– Говорят, – настороженно ответил Макар, – а гитара здесь при чем?
– Ченч, – добродушно улыбнулся Малой.
– Какой такой ченч?
Малой жестом подозвал молча и неподвижно стоящего до сих пор Скелета.
– Мне пацана пристроить надо, – Малой покровительственно подтолкнул к музыкантам Скелета. – Классный музыкант, виртуоз, лауреат международных конкурсов...
Скелет закашлялся. Малой заботливо похлопал его по спине и продолжил:
– Короче. Если берете чувачка, я вам "Стратокастер" на полтора месяца в прокат. Идет?
Музыканты переглянулись. Малой дернул Скелета и дипломатично отошел на шаг. А Скелет взволнованно зашептал:
– Какие полтора месяца? Ты ж его на день взял!
Вместо ответа Малой дал Скелету тычка и с широкой доброжелательной улыбкой снова подошел к музыкантам, всем видом показывая, что ждет ответа.
Видно было, что принятие решения дается им нелегко. Макаревич переглядывался с музыкантами, на его лице светилось вожделение: так хотелось этот "Стратокастер"! Макар обернулся к Скелету:
– А ты хоть на бас-гитаре умеешь?
Скелет покосился на Малого и выдавил:
– Угу.
Макаревич вздохнул:
– Как зовут-то тебя?
– Скелет, – уныло пробубнил Скелет, а Малой добавил тоном заботливой мамы:
– Виталик он у меня!
Музыканты переводят взгляды с Малого на Скелета. В глазах – сомнение.
– А вообще с кем играл? – спросил гитарист.
– Я? – Скелет снова покосился на Малого. – Я в ДК железнодорожников. У нас там ансамбль скрипачей под руководством Усминского был.
– При чем тут скрипачи? – удивленно переглянулся с товарищами гитарист.
– Да вы разве не знаете? – почуяв опасность, встрял Малой. – Скрипка – мать гитары. Кто не освоит скрипку, тому в гитаристах делать нечего! Это – профаны от рока! Еще Моррисон говорил!
– Моррисон играл на скрипке? – усомнился гитарист.
– Знаешь что... – обидчиво начал Макаревич.
– Ладно, – сразу сдался Малой, – я в коридоре подожду – не буду вам мешать.
И Малой ретировался из зала.
– Ну... Давайте послушаем, – принял решение Макаревич.
Малой кивнул Скелету, и тот неуверенно направился к сцене. Музыканты расселись в зрительном зале, а Макаревич уже не выпускал роскошную гитару из рук, все любовался ею, поглаживая гриф.
Выйдя в коридор, Малой вынул сигареты, но возле него тут же материализовалась строгая бабулька с синем сатиновом халате, с ведром и тряпкой в руках. Малой без лишних слов спрятал сигареты обратно в карман, а бабулька изрекла:
– Чисто не там, где убирают, а там, где не сорят!
Малой слонялся по коридору, а мимо, прекрасные, как мотыльки, пролетали с занятий ритмикой девушки в гимнастических купальниках.
Малой загляделся на прелестниц и, будто намагниченный, пошел следом:
– Девушки! Подождите!
Мотыльки приостановились, обернулись с насмешливыми лицами.
– У меня к вам деловое предложение! – оправившись от элегического шока, в обычном режиме затараторил Малой. – Я – импресарио известной музыкальной группы...
Девушки оглядели своеобразный наряд Малого, его прическу, дружно прыснули смехом и убежали.
– Ну вот... – не очень расстроился Малой.
А в зале, пока Скелет забирался на сцену, Макар тихо сказал своим музыкантам:
– Если хоть немного тянет, берем.
– Андрей!.. – попытался вразумить его гитарист, на что Макар настойчиво распорядился:
– Научишь!
Озадаченно потоптавшись, Скелет подключил к усилителю бас-гитару и принялся настраивать ее.
Макаревич значительно кивнул гитаристу:
– Ничего, видишь: сечет поляну.
Скелет зачем-то попробовал микрофон так, словно собирался петь:
– Раз, раз, раз – два – три...
Клавишник вздохнул и закатил глаза.
А Скелет, набравшись смелости, наконец начал играть – сначала робко, потом все увереннее. Он играл самозабвенно, искренне... но очень фальшиво.
Музыканты возмущенно уставились на Макаревича, а тот умиротворенно кивал, поглаживая гриф "Стратокастера":
– По-моему, вполне годится...
Ободренный Скелет разошелся: он мотал головой и бил по струнам, как заправский рокер. Музыканты опасливо присмирели.
– Эй, Виталик, стоп, стоп! Хватит! – закричал Макаревич.
Но Скелет его уже не слышал: вдохновение – великое дело! Он прыгал, мотался по сцене, воображая себя всеми звездами зарубежной эстрады одновременно. Техника оказалась не в силах соответствовать такому полету чувств: один из проводов натянулся, штекер отлетел со свистом трассирующей пули, электричество замкнуло, а из усилителя посыпались искры. Гитара смолкла. Вспотевший, но счастливый Скелет растерянно остановился. Музыканты и Макаревич со всех ног бросились к усилителю.
Малой, поглядев по сторонам и не обнаружив поблизости бабульки с ведром, снова вынул пачку с сигаретами и уже приготовился закурить, как вдруг услышал вопль Макаревича:
– Убил, сука!..
Малой бросился в зал.
Макар и музыканты щелкали тумблерами, выдергивали шнуры из сети – все зря.
– Сжег! Усилок насмерть сжег! – орал в сердцах Макаревич.
Гитарист грубо отобрал у присмиревшего Скелета гитару, тронул струны, страдальчески поморщился:
– А ну, катись отсюда, Виталик! Скрипач, чтоб ты был здоров!
– Блин! Видно же было по нему, что нельзя инструмент в руки давать!
– Ну, ладно, мужики, чего орать? – вступился Малой. – Тут починки на час! У меня свой мастер в Бытсервисе, договорюсь!
– Нет, это всё! – сокрушался Макар со товарищи.
– А чё – всё-то? – не унимался Малой. – Подумаешь, усилок! Зато я вам – "Стратокастер"!
– Да пошел ты со своим "Стратокастером"! – взревел Макаревич, а крепкий ударник засучил рукава.
Малой в мгновение ока упаковал гитару, схватил за полу рубахи онемевшего от ужаса Скелета и торопливо ретировался.
Пушкинская площадь, как всегда, оживлена. Группы иностранных туристов: африканцев в пестрых хламидах и тюрбанах, индусов в сари и дхоти – добросовестно следуют за экскурсоводами к памятнику великому поэту, фотографируются. Малышня бегает за голубями. Здесь же, как обычно, устроилась на солнечной скамейке группка хиппи. Саша вышла из подземного перехода на площадь, прижимая к груди стопку книжек, заметила хипарей на скамейке, радостно вгляделась. Но знакомых среди тех нет. Саша разочарованно побрела дальше.
Малой и его верный спутник Скелет заняты новым бизнесом. Малой со спортивной сумкой на плече подскакивает к иностранцам, о чем-то бойко договаривается с ними. Скелет – тоже с сумкой на плече. Но, по своему обыкновению, он болтается по площади с равнодушным видом. Увидев собратьев на скамейке, Скелет флегматично поднял руку с двумя растопыренными пальцами.
Вертлявой походочкой Малой вернулся к Скелету. Он не унимался: