Она проносится мимо как метеор.
Внезапно все теряет значение, кроме одного: я должен оставить ее позади.
Бегу еще быстрее, и вскоре мне удается поравняться с ней. Она тоже прибавляет скорость, и какое-то время мы бежим бок о бок, но потом я переключаюсь на такую передачу, какой у женщин нет, и выхожу вперед. Минуту или две я бегу на этой своей мужской скорости, а потом замедляюсь и позволяю Тиффани нагнать себя. И долго еще мы неторопливо бежим вдоль пляжа, не говоря ни слова.
Проходит, наверное, час, прежде чем мы направляемся обратно, и еще час, прежде чем на горизонте показывается зонтик Ронни и Вероники. Не добегая до них, Тиффани резко сворачивает и ныряет в океан.
Я следую за ней - прямо в волны; после долгого бега прохладная соленая вода действует освежающе. Очень скоро ноги перестают доставать до дна, и голова Тиффани качается на волнах, которые уже почти улеглись. Ее лицо немного загорело, волосы свисают длинными мокрыми прядями, а на носу проступили веснушки; еще утром я их не видел.
Плыву к ней. Волна поднимает, опускает меня, и наши лица вдруг оказываются близко-близко. Какое-то мгновение мне кажется, что передо мной Никки, и я боюсь, как бы мы не поцеловались ненароком, но прежде, чем это могло бы произойти, Тиффани отплывает на пару футов. Я чувствую облегчение.
Она высовывает пальцы ног из воды и покачивается на волнах, повернувшись к горизонту.
Я тоже ложусь на спину, глядя вдаль, туда, где вода смыкается с небом. Долгое время мы просто лежим рядом, не говоря ни слова.
Когда возвращаемся к нашему покрывалу, Эмили спит, засунув кулачок в рот, а Ронни и Вероника лежат в тени, взявшись за руки. Щурясь, они поднимают на нас глаза и улыбаются так, словно ничего не произошло.
- Как пробежались? - спрашивает Ронни.
- Мы хотим домой. Сейчас, - говорит Тиффани.
- Да ну. - Ронни садится. - Мы ведь даже еще не поели. Пэт, ты правда хочешь домой?
Вероника молчит.
Смотрю на небо. Ни облачка. Сплошная синева.
- Да, хочу.
Мы все загружаемся в машину и едем обратно в Коллинзвуд.
Полный улей зеленых пчел
- А-а-а-а-а!
Я резко поднимаюсь, сердце бешено колотится. Сумев наконец сфокусировать взгляд, вижу, что у моей кровати, подняв руки, стоит отец. На нем зеленая футболка Макнабба, пятого номера.
- А-а-а-а-а! - продолжает кричать папа, пока я не встаю и не вторю ему:
- А-а-а-а-а!
- И! Г! Л! З! Иглз! - скандируем мы, показывая буквы руками и ногами.
А потом, вместо того чтобы сказать "доброе утро" или еще что-нибудь, он просто выскакивает из моей комнаты.
Я смотрю на часы: 5:59. Матч начинается в час. Я обещал присоединиться к Джейку в десять утра, чтобы выпить пива перед игрой, так что остается два часа на тренировку и час на пробежку. Поэтому я тут же берусь за штангу, а ровно в восемь Тиффани ждет на улице, как и говорила.
Мы пробегаем меньше, чем обычно, - всего шесть или семь миль.
Приняв душ, я надеваю баскеттовскую футболку и прошу маму подбросить меня до станции метро, но она качает головой:
- Водитель тебя уже ждет.
Мама целует меня на прощание в щеку и дает немного денег.
- Желаю хорошо провести время. Присмотри за братом, чтобы не слишком напивался.
Выйдя на улицу, вижу папин седан; двигатель включен. Я забираюсь в машину.
- Пап, ты решил поехать на матч?
- Хотелось бы, - отзывается он, и мы отъезжаем от дома.
На самом деле мой отец сам запретил себе ходить на матчи "Иглз" и до сих пор следует этому зароку. В начале восьмидесятых папа подрался с фанатом "Даллас ковбойз", который посмел забраться на семисотый ярус стадиона "Вет", где дешевые места и куда садились только самые преданные фанаты "Иглз".
Эту историю мне рассказал покойный дядя.
Когда "Даллас" заработал тачдаун, этот фанат вскочил и давай так бурно радоваться, что в него сразу полетели пивные банки и хот-доги. Незадача была только в том, что отец сидел как раз перед этим далласовским фанатом, оттого дождь из пива, горчицы и всякой еды обрушился и на папу тоже.
Папа рассвирепел, бросился на этого фаната и избил его до полусмерти. Отца арестовали, признали виновным в нанесении побоев при отягчающих обстоятельствах и посадили на три месяца. Если бы дядя не вносил выплаты по кредиту, мы бы потеряли дом. А вот с годовым абонементом папе и вправду пришлось расстаться, и с тех пор он не был ни на одном матче "Иглз".
Джейк утверждает, что мы вполне можем провести отца на стадион, потому что на самом деле никто не проверяет удостоверения личности на входе, но папа не соглашается.
- Пока на наши места пускают чужих фанатов, я за себя не ручаюсь, - ворчит он.
В этом есть что-то забавное: сейчас, спустя двадцать пять лет после того, как отец отдубасил того далласовского болельщика, он всего лишь толстый старик, едва ли способный задать взбучку хотя бы другому такому же толстому старику, не говоря уже о шумном далласовском болельщике, у которого хватило духу явиться на домашний матч "Иглз" в футболке "Даллас ковбойз". Впрочем, отец весьма ощутимо приложил меня на чердаке всего несколько недель назад, так что, может, и впрямь с его стороны благоразумно держаться подальше от стадиона.
Мы проезжаем по мосту Уолта Уитмена, выкрашенному в больничный зеленый цвет, а папа все рассуждает о том, что сегодня важный день в истории "Иглз", тем более что в прошлом году "Джайентс" выиграли оба матча.
- Отомстим им! - то и дело восклицает отец.
Еще он поучает меня, что кричать надо как можно громче, чтобы Илай Мэннинг - квотербек "Джайентс", как я узнал из газет, - не мог толком говорить или слышать других игроков на поле.
- Надрывай глотку как следует, ты же настоящий фанат! - подбадривает он.
По тому, как он говорит со мной - не останавливаясь, не давая мне и слова вставить, - можно принять его за ненормального, хотя многие считают, что если кто в нашей семье и болен на голову, так это я.
Когда мы встраиваемся в очередь, чтобы заплатить за проезд по мосту, папа наконец прерывает свою тираду о футболе.
- Хорошо, что ты снова будешь ходить с Джейком на матчи, - говорит он. - Брату очень тебя не хватало. Ты же понимаешь это? Что бы ни случалось в жизни, всегда надо находить время на семью, потому что ты нужен Джейку и матери.
Забавно слышать такое от него: уж он-то и пары слов мне не сказал с тех пор, как я вернулся домой; он и вообще не проводит время со мной, или с мамой, или с Джейком. Но я рад, что отец хотя бы стал со мной разговаривать. Впрочем, все время, что я провел с ним или с Джейком, так или иначе было связано со спортом, в основном с "Иглз", но я знаю, что на большее у него душевных сил не хватит, так что принимаю его таким, какой он есть.
- Жаль, папа, что ты не идешь на игру, - говорю я.
- Мне тоже, - отзывается он, протягивая сборщику оплаты пятерку.
Отец сворачивает с шоссе на первом съезде и высаживает меня в десяти кварталах от нового стадиона, чтобы развернуться и не попасть в затор.
- Домой доберешься сам, - говорит он, когда я выхожу из машины. - Я в этот зоопарк больше не поеду.
Я благодарю его за то, что подвез, и уже собираюсь закрыть дверцу автомобиля, как он вскидывает руки и кричит:
- А-а-а-а-а!
Поэтому я тоже поднимаю руки и кричу:
- А-а-а-а-а!
К нам оборачиваются несколько мужчин, пьющих неподалеку пиво у открытого багажника автомобиля, и они тоже вздевают руки и кричат:
- А-а-а-а-а!
И мы все вместе скандируем речовку "Иглз", мы - люди, объединенные любовью к одной команде. В груди теплеет, и я вспоминаю, как же хорошо в Южной Филадельфии в день матча.
Я иду к парковке с западной стороны "Линкольн файненшл филд", следуя указаниям, полученным накануне по телефону от брата, и вокруг полным-полно людей в футболках "Иглз". Повсюду зеленое, куда ни глянь. Люди жарят мясо на гриле, потягивают пиво из пластиковых стаканчиков, перекидываются футбольным мячиком, слушают предматчевый обзор на спортивной радиостанции 610 АМ, и, когда я прохожу мимо, все поднимают руки, чтобы хлопнуть ладонью по моей раскрытой ладони, бросают мне мяч, кричат: "Вперед, "Птички"!" - а все потому, что на мне футболка "Иглз". Подростки со своими отцами, пожилые мужчины с взрослыми сыновьями - все они поют, улыбаются, самозабвенно выкрикивают лозунги. И тут я понимаю, как же мне всего этого не хватало.
Почти нехотя ищу "Вет", но на его месте автостоянка. Еще построили новый бейсбольный стадион для "Филлиз", "Ситизенс-бэнк-парк". Над входом висит огромный баннер с именем какого-то нового игрока, Райана Ховарда. Похоже, Джейк и папа все-таки не соврали мне, что "Вет" снесли. Я пытаюсь не думать о датах, упомянутых ими при этом, - мне бы получить удовольствие от игры и хорошо провести время с братом.
Нахожу нужную парковку и высматриваю зеленый шатер с развевающимся над ним черным флагом "Иглз". Стоянка переполнена: повсюду шатры, группки людей, грили, - но минут через десять наконец удается заметить брата.
На Джейке футболка с 99-м номером, выпущенная в память о Джероме Брауне. Брат пьет пиво из зеленого стаканчика, а рядом с ним наш общий друг Скотт возится с грилем. Какое-то время я просто стою и радуюсь, глядя на брата. Джейк сияет и обнимает Скотта, которого я не видел с тех пор, как в последний раз приезжал в Южную Филадельфию. У Джейка лицо раскраснелось - видно, он уже немного поддал, - но это меня не беспокоит: моего брата хмель только веселит. Как и отца, ничто не радует Джейка так, как день матча "Иглз".
- Хэнк Баскетт пришел выпить с нами! - кричит Джейк, завидев меня, и тут же бежит, чтобы хлопнуть поднятыми ладонями по моим ладоням и стукнуться грудью в мою грудь.
- Как жизнь, чувак? - здоровается Скотт и тоже хлопает ладонью по моей ладони. Он широко улыбается - наверное, рад меня видеть. - Ух, ну и здоровый же ты! Что, машины вместо штанги поднимал? - Я горделиво улыбаюсь, а он щупает мой бицепс, по-дружески так. - Сколько лет… э-э… то есть сколько месяцев мы с тобой не виделись?
От меня не ускользает взгляд, которым они с Джейком обмениваются, но я и рта не успеваю раскрыть, как Скотт кричит в сторону шатра:
- Эй, вы там, жиртресты! Я вас сейчас познакомлю с Пэтом, братом Джейка!
Шатер размером с маленький дом. Прохожу через разрез в стенке и вижу огромный плоский телевизор на штабеле ящиков из-под молока. Пятеро тучных мужчин, все в футболках "Иглз", сидят на складных стульчиках и смотрят предматчевый обзор. Скотт на одном дыхании выстреливает их имена. Когда он называет мое, мужчины кивают, машут мне и отворачиваются к телевизору. У всех в руках наладонники, глаза перебегают с экранчиков на большой экран и обратно. И почти все они в наушниках, которые, видимо, подсоединены к мобильным телефонам.
- Не обращай внимания, они просто пытаются получить свежайшую информацию, - говорит Скотт, когда мы выходим из шатра. - После того как они сделают ставки, будут подружелюбнее.
- А кто они такие? - спрашиваю.
- Парни с моей работы. Я сейчас компьютерщик в "Диджитал кросс хелс", мы делаем сайты для семейных врачей.
- Как они умудряются смотреть телевизор прямо на парковке?
Брат ведет меня за шатер и показывает моторчик в металлическом корпусе.
- Газовый генератор.
Потом машет на верхушку шатра, где торчит серый кругляш.
- Спутниковая тарелка.
- Что они будут делать со всем этим оборудованием, когда пойдут на матч? - интересуюсь я.
- А, - смеется Скотт, - да у них билетов нет.
Джейк наливает в пластиковый стаканчик "Йинлинг лагер" и протягивает мне, и тут я замечаю три сумки-холодильника, набитые пивом, - наверное, четыре или пять ящиков поместилось. Я знаю, пластиковые стаканчики нужны, чтобы не привлекать внимания полиции: если стоять с открытой банкой пива в руках, могут и арестовать, но за пластиковый стаканчик ничего не будет. Пакет с пустыми бутылками и банками возле шатра намекает, что Джейка со Скоттом мне уже не догнать.
Заканчивая готовить завтрак - толстые сардельки на гриле и яичницу в сковородке на примусе, - Скотт практически не задает вопросов о том, чем я занимался, пока мы не виделись, и я ему за это благодарен. Я, впрочем, уверен, что брат уже все рассказал ему и про психушку, и про мою разлуку с Никки, но все равно хорошо, что я могу наслаждаться футболом без лишних расспросов.
Скотт рассказывает про свою жизнь. Во дела: пока меня лечили, он женился на девушке по имени Виллоу, и у них даже есть трехлетние дочки-близняшки: Тами и Джери-Лин. Скотт показывает фотографию, которую хранит в бумажнике; на ней девочки одеты, как балерины, в розовые балетные пачки и трико, на головах миниатюрные серебряные диадемы, а руки вытянуты к небу.
- Мои маленькие плясуньи, - говорит Скотт, перекладывая полдюжины сарделек на верхнюю решетку барбекю, чтобы не остыли, пока готовится следующая партия. - Теперь мы живем в Пенсильвании, в Хавертауне.
Я вспоминаю, как всего день назад мы с Эмили качались на волнах, и снова обещаю себе обзавестись дочкой, как только кончится время порознь.
Пытаюсь не делать в уме никаких вычислений, но все равно невольно считаю. Если детям Скотта уже три года и он женился уже после нашей последней встречи, но прежде, чем его избранница забеременела, - получается, что мы не виделись не меньше четырех лет. Хотя, конечно, не исключено, что он сделал детей своей подруге, а только потом женился на ней, но не могу же я спросить об этом прямо. Простая арифметика подсказывает: раз его дочкам три, мы не общались от трех до четырех лет.
Последний раз мы со Скоттом виделись как раз на стадионе "Вет". За один или два сезона до того я продал свой абонемент брату Скотта, Крису, но тот часто уезжал по делам, а потому разрешил мне выкупить свое место на те домашние игры, во время которых его не было в городе. Я приехал из Балтимора смотреть матч "Иглз" против "Далласа"; совершенно не помню, кто выиграл и какой был счет. Но я помню, что сидел между Джейком и Скоттом - наверху, на семисотом ярусе, - а "Ковбои" пронесли мяч в зачетную зону и заработали тачдаун. В этот момент какой-то клоун позади нас вскочил, принялся улюлюкать и радостно кричать, одновременно расстегивая куртку, под которой оказалась ретрофутболка Тони Дорсетта. На наших трибунах тут же поднялся неодобрительный гул и свист, и в далласовского болельщика полетела еда, а он только улыбался.
Брат к тому времени уже до того набрался, что едва мог стоять, но он все равно бросился на парня, карабкаясь вверх через три ряда. Далласовский фанат был трезв, он легко стряхнул с себя Джейка, но когда тот упал на руки пьяных болельщиков "Иглз", они так разъярились, что насильно сдернули футболку Тони Дорсетта с этого заезжего фаната и разорвали в мелкие клочья, а потом прибежали охранники и вышвырнули со стадиона дюжину человек.
Джейка не вышвырнули.
Нам со Скоттом удалось поднять его и увести из общей суматохи. Когда прибыла охрана, мы уже были в мужском туалете, брызгали Джейку на лицо водой, чтобы очухался.
Кажется, это было всего год, ну, может, одиннадцать месяцев назад. Но я понимаю: если заведу речь об этом случае сейчас, пока мы стоим и жарим сардельки перед стадионом "Линкольн", мне скажут, что это произошло больше трех или даже четырех лет назад, так что я молчу, хоть и подмывает поговорить, тем более что ответы Джейка и Скотта помогут мне разобраться, сколько же прошло времени. Страшновато ничего не знать о событиях, которые для всех произошли, а для меня - нет. А впрочем, лучше поменьше об этом думать.
- Выпей пива, - говорит Джейк. - Улыбнись! Сегодня же матч!
И я следую его совету, хотя надписи на этикетках оранжевых пузырьков с лекарствами запрещают мне употреблять алкоголь.
Покормив толстяков в шатре, мы накладываем себе еду в бумажные тарелки, закусываем, а потом втроем перекидываемся мячом.
Людей на стоянке полным-полно, кто-то, как и мы, попивает пиво возле своей машины, кто-то снует туда-сюда. Парни, продающие краденые или самодельные футболки с символикой; мамаши, гордо прогуливающиеся со своими маленькими дочками, одетыми в костюмы танцовщиц группы поддержки: они исполнят свой танец, если пожертвуешь доллар местному клубу черлидинга; чокнутые попрошайки, охотно рассказывающие похабные анекдоты за еду и питье; стриптизерши, в коротеньких шортиках и атласных курточках, сующие всем проходки в местный мужской клуб; группки детей в шлемах и наколенниках, собирающие деньги на свою детскую футбольную команду; студенты колледжа, бесплатно раздающие образцы нового сорта газировки, спортивного напитка, леденцов или каких-нибудь чипсов; и, конечно же, семьдесят тысяч других пьяных болельщиков "Иглз". В сущности, все это один большой зеленый футбольный карнавал.
К тому времени, как мы решили поиграть в мяч, я уже выпил две или три банки пива. Готов поспорить, что Джейк со Скоттом употребили не меньше десятка каждый, так что наши пасы не отличаются точностью. Мы попадаем мячом по припаркованным машинам, опрокидываем несколько столиков с едой и даже бьем в чью-то спину, но никто не обращает внимания, потому что мы - фанаты "Иглз" в футболках "Иглз", жаждущие болеть за любимую команду. Время от времени кто-нибудь выпрыгивает перед нами и перехватывает пас, но всегда со смехом возвращает мяч.
Мне нравится играть с Джейком и Скоттом, потому что от этого я снова чувствую себя мальчишкой, то есть тем, в кого когда-то влюбилась Никки.
И тут происходит ужасное.
Джейк замечает его первым.
- Эй, поглядите-ка на этого козла! - показывает он.
Я оборачиваюсь и вижу ярдах в сорока от нашего шатра здорового мужика в футболке "Джайентс". На нем красно-бело-голубой защитный шлем, но хуже всего то, что рядом маленький мальчик, тоже одетый в футболку "Джайентс". Мужик подходит к кучке болельщиков "Иглз", которые поначалу с ним суровы, но в конце концов протягивают пиво.
Ни с того ни с сего мой брат двигает в сторону этого фаната "Джайентс", и мы со Скоттом за ним.
- Ко-зел! Ко-зел! Ко-зел! - скандирует по дороге Джейк, с каждым слогом выбрасывая вперед указательный палец, словно целясь в шлем.
Скотт делает то же самое, и я глазом не успеваю моргнуть, как нас окружает человек двадцать в футболках "Иглз", и все как один скандируют и показывают пальцем на фаната "Джайентс". Должен сказать, довольно волнующее это ощущение - быть частью толпы, охваченной ненавистью к болельщикам соперника.