– Волк – один из лидеров среди зверей, а волчья стая – тесная семья с крепкими родственными узами и общими целями. Правда, они безжалостны к своим врагам, но это всего лишь закон выживания…
– Интересно, – прошептал Громов, а чуть громче похвалил, – а ты молодец!
Молодой человек непонимающе уставился на стоящего каменной глыбой офицера.
– Я вас не понимаю, – пробурчал он, всё еще удивляясь похвале главного с виду офицера.
– Нас подождал! – уточнил Громов, подходя к нему и надевая латексные перчатки.
Молодой человек шарахнулся от него в сторону. Если бы не двое стоящих рядом офицеров, то он бы упал, зацепившись об стоящий за ним стул.
– Бить будете, – буркнул он, зло ухмыльнувшись.
– Ага, заняться больше нечем, – спокойно ответил Громов, прилепляя на тыльную сторону руки задержанного маленькую красную пуговку. – Поспи, родной, пока стиратели поработают.
В то время, когда Громов с командой обезвреживали "лазутчика", спасая тем самым своего агента Жана Франсуа, тот продолжал спокойный разговор за чашкой ароматного кофе. Арин не могла понять, причем здесь компьютер отца…
– К сожалению, – пояснял он, – все компьютеры, входящие в кольцо защищены многоступенчатой системой безопасности, и попытка взломать её из какого либо Центра или лаборатории будет моментально обнаружена. Эта попытка приведёт к глобальному международному скандалу, ведь всё оборудование ускорителя и он сам стоил землянам гигантских денег. Подпортили всё неоднократные хакерские атаки, приведшие к усовершенствованию систем безопасности.
– Но в таком случае будет обнаружена и эта попытка взлома системы…
Жан отрицательно покачал головой.
– Во избежание хакерских атак, все компьютеры в сети учтены службой безопасности, а подключение дополнительных систем требует большого числа согласований и времени…
– А военные-то что? – настойчиво спросила Арин, перебив Жана. Она до конца еще не осознала масштабы бедствия.
Жан улыбнулся и мягко, словно маленькому ребёнку ответил:
– Было соглашение о невмешательстве военных ведомств в мирные эксперименты на ускорителе. Поэтому желание подключения к системе представителя крупного военного ведомства, в лице господина Леруа, вызовет достаточно серьезный резонанс в мире.
– Не понимаю…
– Подключение компьютера твоего отца не санкционировано, я не знаю, как им удалось обмануть системы безопасности, но сейчас это не главное…
– Не может быть!
– К сожалению, может.
– Откуда ты это знаешь? Кто ты?
Арин с ужасом отшатнулась от молодого человека. Сегодняшний день преподносил всё больше и больше сюрпризов. Её сердце бешено стучало, в висках стоял шум, а полные слёз глаза непонимающе смотрели на Жана.
– Глупая, как же мне всё объяснить, – прошептал он по-русски.
В голове Арин развеселилась сущность:
– А я о чём говорила.
Странный язык, какой-то очень знакомый, ещё больше напряг девушку. Нахмурившись, она неуверенно произнесла:
– Так ты русский?
Глава 13
Жан, будучи воспитанником швейцарской закрытой школы, еще помнил то время, когда русскими пугали детей. Арин же принадлежала к привилегированному кругу политической элиты Франции. Общение с представителями другой национальности ограничивалось рамками светских раутов, а там, как известно абы кто бродить не будет. В её глазах русский – это неандерталец, случайно забредший в современность из параллельного измерения. Всё это нисколько не вязалось со стоявшим рядом Жаном, таким близким и родным.
Арин во все глаза смотрела на него, пытаясь осознать происходящее. Этот ровный средиземноморский загар, безупречная речь, манеры, улыбка, глубина взгляда… Стереотипы ломались один за другим. Арин казалось, что рушилась её внутренняя Вселенная, такая уютная и такая знакомая, где каждое слово, каждое название, каждое событие имели свои места.
Жан молча наблюдал за терзаниями девушки. Все эмоции, мучившие её в данный момент, как в немом кино отражались на лице. "Видел бы меня сейчас Громов", – пронеслось в голове у молодого человека. Перед его глазами встала фигура полковника. Косая сажень в плечах, ироничный взгляд, говорящий: "Какие сантименты! Ты еще стихи почитай, вот, блин, любитель поморочить голову". Ещё Громов как-то сказал: "В тебе больше русского, чем можно было бы представить. Хотя физиономия, – покачал он головой, – ну не Ваня ты, не Ваня". Жан тряхнул головой, образ полковника осколками разлетелся по сторонам.
– Давай знакомиться, – произнес он, пристально глядя в глаза Арин, – Я француз, Жан Франсуа. А уже заочно знакомый тебе Кевин Франсуа – все-таки мой отец, а мама… а вот мама русская, Анна Билых, фотомодель, ты должна её знать…
Арин действительно её видела, и неоднократно, на приемах в посольстве. Отец даже как-то с завистью сказал:
– Все-таки женщины у них, женщины у них, – потом увидев Арин рядом с собой, оценивающе прищурил глаза, – нет, наши всё-таки лучше…
Мимо них прошла высокая, черноволосая хищница с узкими серыми глазами. Арин невольно залюбовалась этой женщиной – возможно татарская кровь добавила ей необыкновенную животную грацию, так сильно отличавшую её от остальных представительниц женского пола. Анна скользила мимо беседующих гостей, поигрывая бокалом шампанского в тонких длинных пальцах. На её губах играла загадочная улыбка, отражавшая безмятежное внутреннее состояние. Ей никто не был нужен, чтобы поддерживать свое хорошее настроение. Она казалась настолько целостной и самодостаточной, что Арин не могла отвести от неё взгляд.
Это воспоминание, столь далекое, всколыхнуло полузабытые эмоции в душе девушки. Она невольно включилась в разговор:
– Я не думала, что у Анны такой взрослый сын…
– У меня еще сестра… была, – с надрывом произнес Жан.
Пережитое горе волной охватило молодого человека. Арин видела, как мгновенно сузились его глаза и напряглись руки, сжатые в кулаки. Во взгляде мелькнуло затравленное выражение и тут же сменилось на сосредоточенное.
– Прости, она была младше тебя? – стараясь не поддаться жалости, спросила Арин.
– Марта не умерла, – спохватился Жан, – пропала.
– Как такое могло случиться?
– Она увлекалась туризмом. Природа, приключения – всё это объединило группу людей, обходивших и объездивших многие забытые Богом уголки Земли.
– Что произошло?
– Как-то они своей компанией отправились в Альпы. Всё было хорошо, Марта регулярно делилась с нами своими восторгами – заснеженные вершины, вечера возле камина, шутки, песни, смешные рожицы на фото… Она и её друзья казались счастливыми – то самое чувство, когда никто больше не нужен. Когда слишком хорошо, чтобы было всё просто… Что там произошло – непонятно, но вернулись не все. Ее подруга Алиса Громова даже под гипнозом не смогла вспомнить, что там было. Как будто стерли память…
Воспоминания давались Жану нелегко. Пришлось заново пережить события шестилетней давности.
– Мы с отцом Алисы переворошили там всё, не оставив камня на камне, но безуспешно. Выдвигались разные версии, но ни одна из них не оправдалась – начиная от схода лавины, заканчивая криминальными сводками. Марте было всего девятнадцать… С тех пор я поклялся бороться с несправедливостью.
Жан пристально посмотрел на Арин и, увидев мелькнувшие в её глазах ироничные смешинки, серьезно произнес:
– Не смейся, я не бэтмен или человек-паук, я обыкновенный человек, и не всегда поступаю правильно, но коечто сделать в этом мире могу.
– Я поняла тебя, – задумчиво протянула Арин. – Но ты так и не ответил на мой вопрос, кто ты?
– Арин, ты меня плохо слушала. Я – человек, который может остановить беспредел, происходящий сейчас в мире. Я – тот человек, который не допустит создания ещё одного вида оружия, возможно, последнего оружия человечества. Я – тот человек, которому ты должна помочь…
– Поняла, ты шпион! – Арин округлила глаза и попятилась.
Жан, схватил её за плечи и слегка встряхнул. Его лицо было серьезным, между бровей пролегла глубокая складка. Казалось, даже воздух вокруг них сгустился, затрудняя дыхание. Арин на мгновение зажмурилась и покачала головой.
– Тебе это нравится? – показал он на трансляционные голограммы с новостями. Подняв девушку за подбородок, повернул её голову в сторону гостиной, где на стене виднелась часть голограмм. – Ты готова отправиться на тот свет, когда ведомство твоего отца додавит ученых?
Жан смотрел на Арин уже с гневом. Его тяжелый взгляд был чужой и страшный, а глаза каким-то невообразимым образом пожелтели, став глазами пантеры. На мгновение, Арин показалось, что она встретилась нос к носу с хищником, в котором никогда не возникало ничего человеческого. С хищником, который привык убивать.
– Они ведь продолжат эксперименты, и либо сразу отправят всех на тот свет, либо попозже, после создания бомбы?
Арин опустила голову. В голове невозмутимо заверещала Нира: "Ты долго будешь строить из себя обиженную?". Девушка зажала уши руками, но то, что сидело в ней, это нисколько не остановило. Сущность шипела, словно ужаленная: "Совсем недавно, ты кусала губы от ужаса, не зная, что делать и куда бежать. Что происходит с тобой сейчас?"
Арин безуспешно пыталась угомонить Ниру, которая была права. Однако, ощущение, что её использовали в качестве подопытного кролика, её использовали, чтобы выполнить какое-то задание – сражало наповал. Её ценность была не выше пешки на шахматной доске. Не выше курьера, везущего смертоносное письмо. Не выше любого из ученых, работающих со страшным оружием…
Жан был неплохим психологом, он понимал эти терзания гордости. Нежно взяв девушку за руки, он с мольбой посмотрел ей в глаза:
– Послушай, я люблю тебя. Ты – первая девушка, которой я это говорю. Я очень хочу быть с тобой, когда всё закончится. Надеюсь так и будет. Верь мне…
– Как я могу тебе верить, если ты пробрался к нам в дом для выполнения своей шпионской миссии! – воскликнула Арин, выдергивая руки. На глазах навернулись слезы. – А я, как дура, купилась на твои ухаживания.
– Ты права, – Жан отвёл взгляд. – Я не думал тогда, что ты станешь для меня таким желанным человеком. Прости. Ты же меня тоже любишь… Ты меня любишь?
Он крепко обхватил её за плечи. Арин невольно на него засмотрелась. Он опять напомнил ей хищную кошку, а раздражение, вызванное непониманием девушки, придавало ему необыкновенную сексуальную притягательность. Никакие слезы не смогли бы смыть его лицо. Стереть из памяти, уничтожить.
– Люблю, люблю тебя, – прошептала Арин. Её губы дрожали.
Жан крепко обнял девушку, закрепляя победу.
– Ты мне поможешь? – спросил он, уткнувшись носом в её макушку.
– Да, – покорно ответила Арин.
– Тогда давай, всё по порядку, – голос Жана остался таким же мягким, но ощущение, что его мгновенно подменили роботом, не оставляло сомнений.
Чувствовалось напряжение спортсмена перед решающим матчем. Каждая клеточка его натренированного тела излучала чувственную энергию. Жан открылся для девушки с новой, загадочной стороны, и это её и озадачивало, и восторгало. Ощущение, что родной человек стал чужим и наоборот, но в то же время в любом своем обличье оставался любимым.
– Сейчас, кроме нас есть кто-то в доме? – спросил Жан, проведя большим пальцем по щеке девушки, заправляя выбившуюся прядь за ушко.
– Слуги разошлись, охрана в дом не заходит, – Арин, словно завороженная не сводила с него взгляда.
– А Кларис?
– Она у подруги, вернется не скоро…
– Отец, судя по всему в Центре. Исходя из последних событий, сегодня домой не вернется?
Арин, вспомнив с каким бешенством, тот выбежал из дома, кивнула.
– Хорошо… Камеры, датчики движения в доме?
– В доме просматриваются не все комнаты. Первый этаж, кухня, кабинет отца – всё это выводится на мониторы охраны. Датчиками движения оборудована вся территория дома, но датчики активируются только, когда в доме никого нет.
– Камеры давно устанавливали?
– Даже не помню. Думаю, что давно…
– Думаешь? Подумай лучше…
– Вспомнила. В кабинете отца недавно устанавливали дополнительные камеры с выводом картинки ему на телефон, вроде так…
– Камеры установлены за спиной отца?
– Не понимаю…
– Смотрят на монитор компьютера?
Арин никогда не задавалась этим вопросом. Она сейчас лихорадочно пыталась вспомнить, но безуспешно. Жан ответил за неё:
– Если кабинет просматривает охрана, то камеры не должны быть направлены в монитор. Понятно… Получается, что кабинет просматривает и охрана, и он сам…
Жан ненадолго задумался.
– Запасные ключи от кабинета отца есть?
Сознание Арин опять начало борьбу. Она вновь взвешивала собственную ценность в уме и мысленно захлебывалась слезами. Чувствовала себя раздавленной, уничтоженной, выпотрошенной. С одной стороны, ей хотелось вцепиться в Жана и, сохраняя остатки гордости, вытолкать за дверь, а с другой стороны Арин видела одинокое и пустое будущее, в котором больше не осталось жизни. Понятия "Можно" и "Нельзя" вколоченные строгими воспитателями, как ангел и демон боролись за пальму первенства. Ещё в юности она услышала совет от всегда строгой матери: "Слушай свое сердце", и не могла сейчас поступить иначе. Не могла предать себя.
– Есть, – после терзаний шепотом ответила девушка. – Запасной на непредвиденный случай.
– Теперь слушай внимательно, – Жан старался говорить, как можно нежнее, понимая, что допрос дался ей очень тяжело.
Все рассуждения о конце света, о создании какого-то фантастического оружия, массовая истерия рожденная пониманием серьезной опасности для Арин были всего лишь слова. Каста, к которой она принадлежала, опиралась на определение "Вся жизнь – для них", а не "Выживание ради жизни", и опасность, которая может в этой жизни возникнуть не вызывала первобытного страха. Этот страх стал для них рудиментом. Сейчас Арин сознательно шла на предательство отца не ради высоких целей, а ради любимого человека. К чему слово "долг", когда важнее сердце? К чему оправдывать ложь ради мира, когда с собственной ложью нельзя ужиться?
– Слушай меня внимательно, – Жан старался говорить очень медленно и спокойно. – Ты открываешь кабинет…
– А как же камеры…
– Я же просил слушать меня внимательно, – строго повторил молодой человек. – Ты ведь читала про человека-невидимку?
Арин кивнула, ощущая себя маленьким, потерявшимся ребенком.
– Создана специальная одежда с интегрированными экранирующими материалами и мембранами, защищающая и от тепловизоров, и от инфракрасного излучения, да и простые камеры, без наворотов, меня не увидят. Я буду просто сливаться с окружающей обстановкой.
Жан сделал паузу.
– Сейчас на мне обувь и брюки из такой ткани. До входа в кабинет я надену перчатки и куртку с защитным капюшоном.
Только сейчас Арин заметила необычный наряд Жана. Интересная, лоснящаяся ткань брюк и обуви с хитросплетением узоров и форм очень гармонировала с белой футболкой.
– Ты хорошо экипирован, – безжизненным голосом произнесла девушка.
Горечь сквозняком обдала молодого человека. Не время отступать, "кончай сантименты", как сказал бы Громов. Жан вновь собрался, отключившись от эмоций. Для них сейчас не время…
– Отец не закрывает жалюзи в кабинете?
– Нет, он любит, когда в кабинете светло. А что?
– Свет от монитора в темной комнате…
Он глубоко вздохнул – сейчас или никогда. Каждое слово казалось тяжёлым камнем, который тянул на дно. Слишком много набралось таких камней…
– Арин, девочка моя, послушай. Я не хочу принуждать тебя делать то, что противоречит твоим принципам. У тебя есть время подумать, и любое твое решение я приму как должное.
Жан вновь сделал паузу.
– Слова, слова, как в песне, – как-то некстати добавил он.
Арин, замерев, сидела, опустив голову. "Ну и что ты молчишь? – взвилась Нира, – сейчас он готов выполнить предначертанное. С тобой, или без тебя он это сделает, только ты, как будешь жить после этого?" Девушка молчала. Ей хотелось зарыться в одеяло с головой. Такая действительность ей не нравилась, эта действительность не может принадлежать ей. И изменить она её не в силах… Сущность тем временем распалялась: "Что ты молчишь? Я вижу, что он тебя любит, уж я в этих делах разбираюсь! Одно твое слово решит всё".
– Хорошо Жан, я с тобой, что делать…
Жан протянул девушке маленькую красную пуговку. – Это весьма любопытная штука, с очень интересным составом. Если снять защитную пленку, а она снимается легко, – он показал, где подцепить, – и прилепить на открытый участок тела человека, руку, например, то человек моментально уснет. Проснувшись, он ничего не будет помнить…
Арин удивленно подняла глаза:
– Зачем мне это?
– Ты где планируешь находиться в то время, пока я буду в кабинете?
– Конечно у кабинета, вдруг кто-то появится…
– А если кто-то появится, например, твой отец, и у него, случайно, возникнет желание войти к себе? Я ведь буду невидим только для камер.
Арин закрыла лицо руками. Такое развитие событий ей даже не могло прийти в голову.
– Арин, прости, но ты готова?
Душа Арин рвалась на части, но девушка, собрав волю в кулак, тихо произнесла:
– Пошли, открою кабинет.
– Тогда надень это, – сказал Жан, протягивая Арин ультратонкие латексные перчатки.
Глава 14
Кабинет генерала Леруа располагался в самом центре второго этажа. И фигурка "охраняющей" его Арин, как одинокого дерева посреди поля, хорошо просматривалась со всех сторон. Впустив в кабинет Жана, и сцепив молитвенно руки, она облокотилась о стену рядом с дверью. Взгляд, направленный в потолок говорил: "Только бы всё обошлось, только бы…".
Нервы Арин слишком истрепались на протяжении этого вечера. Она в напряжении кусала губы. Глупая затея! И Нира, как назло, коварно помалкивала, обходясь без привычных едких комментариев. Сущность знала, как застать врасплох. Знала, как мотивировать сделать то, чего делать не хотелось. А добившись своего, пряталась в недрах бессознательного, словно её и не было…
Вздохнув, Арин зажмурилась. Покачала головой. В любом случае, уже поздно что-то менять.
Просочившись в кабинет, Жан осмотрелся. Старинные часы размеренно отсчитывали время. Вся обстановка говорила о тонком вкусе хозяина, любившего старинные изысканные вещи. Дубовый массивный стол, роскошное мягкое кресло и огромный кожаный диван – это всё, что находилось в комнате, но необыкновенный уют этой комнате придавали картины и небольшие вещицы, яркими штрихами разбавлявшие скупое убранство кабинета. Небольшой планшетник с дисплеем на гибкой графеновой подложке непредусмотрительно был оставлен на столе. "Да неужели? – подумал Жан, – как-то необыкновенно хорошо всё складывается, сплюнуть бы", однако закрывающая лицо сетка, наподобие чачвана, не позволила выполнить задуманное.
Жан медленно прошелся вдоль стены, вслушиваясь в легкий шорох собственных шагов. Одежда, конечно же, его защищала от посторонних наблюдателей, но чем чёрт не шутит. Облокотившись об стену, настроил квантовое устройство на сканирование данных планшетника Леруа. Устройство, как и сам Жан, было в уникальном чехле, защищавшем его от камер.