– Нет, скоро вернется Бетти. Давай где-нибудь встретимся. Как насчет парка Сент-Джеймс? Это как раз рядом с твоей работой.
– Ладно, если ты согласна сюда приехать.
– Я не хочу быть нигде рядом с домом. Не хочу, чтобы мне хоть что-нибудь напоминало о разговоре, который между нами состоится.
– Рут, ничего не было, она сумасшедшая.
– Слушай, Кристиан, заткнись. Тебя никто не спрашивает. Я буду там, как только сумею добраться.
Агата перепугалась, когда услышала голос Рут в холле. Ощущение было чисто физическим, как будто камень упал в ее желудок, разослав волны паники по всему телу. Она давно такого не испытывала, и ощущение было не из приятных. Хэл только что начал есть свой ленч – рыбные палочки, морковка с огорода и даже, впервые, ложка зеленого горошка. Они смеялись над тем, как зеленые горошины разбегались по тарелке, и Хэл никак не мог поймать их ложкой. Затем она услышала голос Рут и даже подумала, что начинает снова слышать то, чего нет на самом деле, но нет, Рут позвала ее снова. Первым желанием Эгги было спрятать тарелку Хэла в буфет, но это могло сбить ребенка с толку и повернуть вспять все их достижения в смысле еды. Нужно ли ей выйти в коридор и закрыть за собой дверь, или это вызовет у Рут подозрения, а Хэл станет нервничать? В конце концов она жестом велела Хэлу молчать, приоткрыла дверь и высунула голову, как будто занималась чем-то очень важным. Но когда она увидела Рут, то сразу поняла, что волноваться по поводу этой женщины не стоит, так как та была явно больна: белая как снег, глаза красные и распухшие, плечи опущены, как будто она борется с сильной болью. Вам что-нибудь нужно? – спросила Агата. Но Рут только хотела, чтобы ее оставили в покое. Не говорите Бетти, что я дома, сказала она, и не пускайте Хэла наверх.
Агата закрыла дверь на кухню и взяла Хэла на колени, помогая ему отправлять еду ложкой в рот.
– Мама, – сказал он, глядя на нее.
Она поцеловала его в макушку:
– Да, золотце, это была мама. Но она пошла полежать, она плохо себя чувствует.
– Мама, – снова повторил Хэл, пряча лицо у нее на груди.
Вы не отдаете себе отчета, что разбитые сердца существуют не только в песнях, пока у вас не появятся дети. На нее нахлынули воспоминания. Она вспомнила свою мать, которая лежала в постели, задернув плотные шторы на окнах, и приказывала Агате вести себя потише, потому что у нее болит голова. Но я хочу показать тебе картинку, которую нарисовала в школе. Такого никогда не должно случиться с Хэлом. Агата ощущала это как тяжелый булыжник в желудке. Он слишком добрый, доверчивый и нежный, он не сможет пережить все разочарования и непонимание.
– Хэл, – сказала Агата, – ты можешь называть меня мамой, но только в шутку и когда мы одни. Но мы можем притвориться, что я твоя мама, и тогда ты не будешь по ней скучать.
– Мама, – снова сказал Хэл, глядя на нее и улыбаясь. Именно это он и имел в виду изначально. Она улыбнулась. Они понимали друг друга, она и Хэл, как никто в мире.
Он так на вас похож, сказала женщина в парке на прошлой неделе, и Агата улыбнулась и прижала мальчика к себе покрепче. Все просто, если ты остаешься спокойной и вежливой и не слишком врешь или не пытаешься завязать с кем-нибудь разговор, который может привести к вранью. Они будут только вдвоем, она и Хэл, не будет места никому другому, кто мог бы вызнать правду и не одобрить. Но это ничего. Уже столько времени Агата была одна, так что будет приятно разделить жизнь с кем-нибудь, и она не могла думать ни о ком, кроме Хэла. Она была уверена, что Рут наверняка думала иначе.
Сара позвонила Кристиану в половине двенадцатого, когда он собирался на совещание, на котором должен был решаться вопрос, увольнять или не увольнять ведущего, который, похоже, не умел нормально говорить. Он перевел звонок на автоответчик и забыл о нем, вспомнил только перед обедом.
Я это сделала, Кристиан, и Рут все приняла спокойно. Правда, она была слегка шокирована и обещала превратить твою жизнь в настоящий ад, но, наверное, трудно ожидать другого. Все равно, это не имеет значения, потому что она сказала, что не будет стоять у нас на пути. Правда, удивительно? Позвони мне, как получишь послание.
Рут часто говорила Кристиану странные вещи, вроде того, что у меня все плывет перед глазами или мир вращается так быстро, что я не успеваю за жизнью. Тогда он не понимал, что она имела в виду. Но в этот момент он не только понял, но и испытал бурю чувств, которая говорила ему, что жизнь уже никогда не будет такой, как раньше. Он сразу же позвонил Рут, но Кирсти сказала, что она заболела и уехала домой. Он хотел было ей позвонить, но решил, что лучше будет узнать, во что же он вляпался.
Он ушел из офиса, чтобы позвонить Саре.
– Кристиан, ты получил мое послание?
– Да. Что ты сказала моей жене? – Ему хотелось ей врезать. Желание так мощно и неожиданно охватило его, что он даже споткнулся.
– Почему у тебя такой голос? – спросила она.
– Скажи, что ты говорила моей жене, Сара.
Ее голос стал неуверенным:
– Я сказала, что мы договорились. Ну, знаешь, насчет того, что это не может дальше так продолжаться, а ты чувствуешь себя слишком виноватым, чтобы уйти, но сейчас моя очередь.
Он не смог сдержаться, закричал:
– Когда это мы договорились? О чем, твою мать, мы договорились?
– Когда мы в последний раз виделись, – теперь она плакала, и это вызывало у него отвращение, – я сказала, что больше не могу ждать. Сказала, что расскажу все Рут, а ты пообещал позвонить на следующий день, но не позвонил, вот я и сделала то, что собиралась.
Кристиан дернул себя за волосы. Безумие, окружившее его, было таким ощутимым, что можно было потрогать. Оно было повсюду.
– Как ты смеешь влезать в мою жизнь и думать, что можешь перевернуть ее вверх тормашками? Мы даже ничего не делали. С ума сойти можно.
Теперь она рыдала:
– Но ты обещал… Ты сказал…
– Ничего я не обещал. Черт, какой кошмар.
– Она тебя собирается бросить, и что ты тогда будешь делать?
Кристиан обрел способность соображать:
– Я не собираюсь позволить ей меня бросить, и даже если она это сделает, с тобой я никогда не сойдусь.
Он положил трубку, но сделал это неуверенно. Он знал, что поступил неправильно. Некоторые слова, которые он сказал Саре, вились в его голове, как сигаретный дым, который отказывается покидать ваши легкие. Что-то звучало фальшиво. Его праведное негодование самому ему не казалось праведным. Он оставил Рут послание, и она все же позвонила, и они договорились встретиться, но что-то в ее тоне говорило ему, что у него впереди затяжная битва. Он начал думать, что делал все неправильно и его жизнь ускользает от него, как песок сквозь пальцы. Что-то загнало его в ловушку, какая-то посторонняя злая сила заставила его поверить, что ему нужны вещи, такие же неуловимые, как след фейерверка. Яркие огни ослепили его, загнали в ловушку недоразумений, не имевших никакой связи с реальностью.
Пока он сидел на скамейке и ждал жену, он вспомнил, как подростком звонил кому-то по телефону и случайно подключился к чужому разговору. Говорили две женщины. Он оцепенел, сидел и слушал этот разговор, который перескакивал с темы на тему, и удивлялся, откуда они все это знают. Рецепт торта для дня рождения дочери одной из них, последние сведения о болезни другой, новости относительно сердечного приступа у брата, беспокойство по поводу мужа, который все с большей неохотой поднимается с кровати. Кристиана впустили в их внутренний мир, на несколько минут разрешили войти в их жизнь, сделали частью себя. Потом одна из них спросила, не слышит ли подруга что-то странное на линии, и та ответила: да, вроде чье-то дыхание. Он испугался и тут же положил трубку. И они исчезли, а он не успел спросить их ни о чем, они никогда даже не узнают о его существовании. Эти женщины оставались с ним всю его жизнь, и все же только сейчас, когда он смотрел, как его жизнь катится в тартарары, он понял, почему не забыл их. Если бы только он это осознал раньше. Если бы у него хватило ума усвоить их урок. Если бы он понял, чему они его научили – что вся жизнь состоит из отдельных деталей. Что до каждой можно дотянуться, что иногда они прячутся под раковиной или в саду за углом. Он потратил все это время, глядя вдаль, тогда когда счастье было рядом, у него под носом.
Сара продолжала звонить, но он не мог отключить телефон: вдруг Рут понадобится до него дозвониться? Рано или поздно он позвонит Саре и извинится за тон, которым с ней разговаривал. Четко объяснит, что любит Рут, не хочет быть с Сарой, но также добавит, что вел себя скверно, струсил и надеется, что она будет счастлива. Пусть простит его, если он кричал. И что обзывал ее сумасшедшей.
Рут возникла будто ниоткуда. Он оглядывал парк, разыскивая ее, и вдруг она оказалась здесь. Сидела рядом с ним на скамейке и выглядела так, будто только что с кем-то подралась. Они некоторое время сидели молча, никто не хотел нырять в дерьмо под ногами.
– Прости меня, – наконец сказал Кристиан.
– За что простить? За то, что ты делал, или за то, что тебя разоблачили? – Голос был чересчур жестким.
– За то, что сделал. Хотя на этот раз я ничего не делал.
Она засмеялась:
– Знаешь, когда-то я, может быть, тебе и поверила бы. Но сидеть напротив твоей подружки и слушать, как вы хотите завести ребенка, тут уж не до веры.
– Она не моя подружка.
– Пусть, но ты продолжаешь с ней встречаться.
– Я встречался с ней, но не так, как ты думаешь.
Она сверкнула на него глазами:
– В любом варианте это недопустимо, Кристиан. Разве до тебя не дошло?
Он почувствовал отчаяние:
– Конечно дошло. Поэтому я тебе ничего не рассказывал.
– Не рассказывать еще хуже, чем встречаться. Черт возьми, до чего же ты глуп.
– Я думал, что справлюсь.
– Нет, ты думал, что тебе это сойдет с рук. – И возможно, она была права. Он чувствовал себя жалким.
– Рут, ничего не случилось. Я тебя люблю.
– Не имеет значения, случилось или нет, и ты меня не любишь. Когда кого-то любишь, ты этого человека уважаешь. – У нее на все был ответ, и вероятно, то были правильные ответы. Он почувствовал себя проигравшим, как будто никогда и не побеждал, да и что он сейчас пытался выиграть, какой приз?
– Она пришла к нам в офис на интервью, хотела устроиться на должность помощника администратора. Всем занималась Кэрол. Я понятия не имел, что она придет, пока она не вошла в комнату. А на следующий день она позвонила и попросила о встрече.
– И не было ни секунды, когда бы ты подумал, что не следует этого делать? – Он заметил, как дрогнул ее голос, и это дало надежду, что она сохранила хоть какие-то чувства к нему. Он представил себе ее любовь как электрическую лампочку, которая в данный момент едва тлела.
– Прости меня, Рут. Но я согласился с ней встретиться не потому, что хотел начать все сначала. Просто было странно ее увидеть, и в ее голосе звучало отчаяние, когда она звонила. Знаю, я не должен был соглашаться, но я подумал, что это будет один раз, последний.
– Что, хотелось вспомнить старые времена?
– Знаю, это было глупостью с моей стороны.
– И что произошло? Было так замечательно, что вы решили встретиться еще и еще?
– Нет, тут все сложнее. Она сказала, что у нее вовсе не было выкидыша, что она сделала аборт, а потом у нее случился нервный срыв и она уехала в Австралию. Черт, сейчас это все звучит наивно, но мне было ее жалко. Я чувствовал свою ответственность.
– В первый раз в твоей жизни.
– Что? – Кристиан рискнул посмотреть на жену, но ее лицо было таким суровым, что он едва ее узнал и испугался.
– Ответственность не твой конек, Кристиан. Конечно, у тебя хорошая работа, и ты хороший отец, если не предъявлять завышенных требований, но ты не имеешь реального представления, что происходит с детьми. Тебя не волнуют домашние дела, как меня. Ты плывешь через жизнь, заботясь только о себе. Я вовсе не хочу сказать, что ты мог бы оставить нас голодать или, если бы произошло что-то плохое, ты бы не волновался, но ты никогда не стараешься все предусмотреть. Как будто ты на поверхности, но под кожей тебе все еще восемнадцать. Иногда похоже, что мы тебя раздражаем.
– Ничего подобного, но… – Кристиан пытался сообразить, что сказать, но слова Рут жалили его.
– Зря я в прошлый раз приняла тебя назад. Ты никогда по-настоящему не менялся, так что это всегда могло повториться.
– Но ведь ничего не было.
– Кончай повторять одно и то же, это так глупо звучит. Ты с ней встретился, ты, вне всякого сомнения, был с ней мил, причем мил настолько, что она решила, будто ты готов меня бросить…
– Она сумасшедшая.
– И это прекрати повторять. И за это ты должен взять на себя ответственность.
Кристиан откинулся на спинку скамейки:
– Рут, я сделаю все, что скажешь. Пожалуйста, дай мне еще один шанс.
Она снова засмеялась. Пустой и безрадостный звук.
– Ты говоришь, как Бетти. И – нет, ответ отрицательный.
– Я знаю, что был неправ.
– Хочешь за это медаль?
– Нет, я не про Сару говорю. Однажды две женщины…
– Ты и других баб трахал?
– Нет, я тогда был подростком, по телефону…
– Я не желаю слушать про твой юношеский секс по телефону, Кристиан.
– Рут, прекрати! Послушай меня. Мне кажется, я понял, что со мной не так. Думаю, я до настоящего момента не понимал как следует, что мы имеем.
Рут подняла руку:
– Пожалуйста, остановись. На сегодня я уже сыта по горло твоей чушью.
Он схватился руками за голову жестом, который мог показаться неестественным, но он в самом деле отчаянно пытался придумать, что бы такое сказать. Он понял, что Рут ему нужна любая, даже если она его разлюбила.
– А как же дети?
– Тебя же это не остановило.
– Рут, я изменюсь, обещаю. Я никогда больше не причиню тебе горя.
Она посмотрела на него взглядом, каким обычно одаривала Бетти, выслушав ее самые дикие требования:
– Ты бы хоть придерживался реальности. Мы женаты, это наша работа – причинять друг другу неприятности.
Ему хотелось схватить ее, встряхнуть, заглянуть в ее глаза так глубоко, чтобы она поняла, насколько он искренен. Так делают в фильмах, и это помогает, почему нельзя так поступить в реальной жизни? Потому что, внезапно понял Кристиан, он с этим опоздал примерно лет на десять. Это реально, как новорожденный младенец, разбитая машина или смерть близкого друга, – данный момент, который засасывает тебя полностью, и ты наконец уверен.
– Нет, ты знаешь, что я имел в виду, пожалуйста, не делай этого.
– Я ничего не делаю. Только реагирую. И я хочу, чтобы ты ушел как можно скорее.
– Нет, пожалуйста, очень тебя прошу.
– Черт, до чего же ты нахален. – Ее лицо раскраснелось, голос стал высоким. – Ты в самом деле, думал что это еще раз сойдет тебе с рук?
– Я вообще ни о чем таком не думал.
Она встала:
– С меня хватит. Ты достаточно испортил мне жизнь для одного дня. Мне нужно вернуться к детям.
Он тоже встал и положил руки ей на плечи. Коротенькое мгновение они смотрели друг на друга, и оба тосковали о том, чего у них, возможно, никогда уже не будет.
– Рут, в субботу день рождения Хэла. Пожалуйста, не гони меня до конца недели. Это будет нечестно по отношению к нему. – Он, конечно, воспользовался запрещенным приемом, но верил в то, что говорил, и был в отчаянии.
Рут выглядела так, будто поняла, что ее обвели вокруг пальца.
– Ладно, – сказала она. – До конца недели, и только ради Хэла. – Она стряхнула его руки. – Я поеду домой на такси, но без тебя. Не хочу сидеть с тобой в одной машине.
Он смотрел, как она уходит, и осознавал, что сын спас его вторично за свою коротенькую жизнь. Он чувствовал себя грязным, недостойным и виноватым. Полностью недостойным семьи, которая всего несколько дней назад казалась тяжким грузом. Ему было стыдно.
Кристиан оглянулся на прожитую жизнь – и понял, что от него было мало радости. У него даже не было запоминающихся отношений с кем-либо. Разумеется, были Рут и дети, но она права, он просто плыл рядом, он с ними не взаимодействовал. И Тоби, разумеется, был еще Тоби. Но какая часть их отношений относилась к истории и какая к тому, что Кристиан для него сделал? Тот никогда не разговаривал с его родителями, все ограничивалось обменом любезностями, даже представления не имел, кем был его брат. На работе было много таких, кто годился для похода в паб после работы, что жутко выводило Рут из себя, потому что он никогда не успевал вернуться домой вовремя, чтобы уложить детей. Но если взглянуть повнимательнее, оказывалось, что все они лет на десять его моложе, а он их начальник. Наверняка они расслаблялись, только когда он уходил. Ему стало тошно.
Рут с трудом вышла на улицу и поймала такси. Ее вдруг охватила такая безнадежная усталость, что она даже подумала рассеянно, не заболела ли на самом деле, а не просто эмоционально пришиблена. Короткая передышка после того, как Бетти стала лучше спать, растаяла так же быстро, как пар над кипящей кастрюлей. Она даже подумала, что именно такова настоящая усталость – глубокое ощущение отчаяния по поводу жизни, которая стала представляться ей неудавшейся.
Ее тело казалось натянутым, словно белье на веревке, она чувствовала себя прозрачной и бессмысленной, как кружевная ночная рубашка. Следующие несколько дней растянулись перед ней, как одна из этих нескончаемых американских дорог, и она не была уверена, что сумеет эти дни пережить. Она не была уверена, что сумеет сохранить лицо, которое ей теперь всегда будет требоваться, чтобы защититься от Кристиана. Потому что один день слабости, один день месячных, одна бессонная ночь, один лишний стакан вина, и она будет рыдать и желать, чтобы он ее обнял.
В один прекрасный день она позволит себе погоревать о потерянных минутах и днях, которые она по глупости считала принадлежавшими ей и ее детям. Она представила себе все бесконечные выходные впереди, тоскливую женщину в парке с двумя дерущимися детьми, неудачно собранную корзину для пикника у ее ног, и ожидание… ожидание чего? Когда пройдет время, дети вырастут, а затем…? Затем ужины в одиночестве, попытки чем-то себя занять, придумать себе какое-нибудь хобби, которое отнимало бы время, приглашения от жалостливых друзей на праздники, где всегда будешь чувствовать, что ты всем мешаешь.
Рут хорошо помнила каждую деталь того первого случая, когда Кристиан пошатнул ее мир. Она только-только ушла в декретный отпуск и провела первый день целиком с Бетти, в состоянии полного умиротворения. Она уложила девочку спать, в доме было относительно прибрано, и она готовила салат, чувствуя какое-то странное довольство собой, как будто весь мир был в порядке, и она – часть его. Затем Кристиан пришел домой.
Рут догадалась, что он пьян, по тому, как он закрыл дверь. Она могла бы сообразить и по его посланиям. Иногда она не слишком возражала, но порой это казалось преступлением против человечества. Этот вечер был из серии преступлений. Она обиделась, что он не понял, какой это особый день, что у нее могли начаться роды, а он слишком пьян, чтобы сесть за руль и отвезти ее в больницу. Рут уже готова была высказать все эти претензии, когда он ввалился в кухню, и она сразу поняла – пришла беда.