А новенький, как уже отмечалось, отличался от остальных. На нем был не новый, но добротный костюм из шинельного сукна, ичиги из сохатого с толстой самодельной подошвой из покрышки автомобиля с глубоким протектором, вручную вязанный толстый свитер с большим воротником, трижды закрывающим горло, и толстая спортивная шапка из натуральной белой шерсти - если её распустить вниз, останутся прорези для глаз. Рюкзак яркий, заграничный из непромокаемой прорезиненной ткани и карабин в чехле, который он не выпускал из рук, чтобы тот не бился. К тому же все видели, что он оплатил заправку и дорогую нарезку достал закусить на общий стол. Интересный тип. Интересно послушать, что скажет.
- Я с его дочкой живу, - спокойно ответил Ермолай, выпуская вверх струйку дорогого дыма.
- С Иркой что ли?
- Да.
- Дак она же ещё школу не закончила!
- Она уже на третьем курсе института.
- Да ты что? А я думал она всё ещё в школе. Я её помню-то вот такой.
И он опустил руку ниже своего колена.
- Выросла, - как-то со вздохом ответил новенький, прищурился на последней затяжке, наклонился, загасил окурок о подошву и швырнул его к печке, и повторил. - Выросла.
- Быстро.
- Угу.
- И давно живете?
- Какая разница?
- Ну, вообще, я так.
- Давно.
- … - Они посмотрели друг другу в глаза.
- Ну, давайте добьем, - сказал капитан, чтобы сбить непутевый базар, поднимая бутылку. - Чего греть-то?
Снова все засуетились. Повторилось. Опять стало хорошо. Бутылку положили на пол возле печки. Дым выедал глаза, приоткрыли оконце - некурящий, наверное, задохнулся.
- А по жизни, ты, чем занимаешься? - не унимался Пахомов, обращаясь к молодому соседу. - Работаешь?
- Работаю.
- Где?
- В налоговой.
- Кем?
- Заместителем начальника отдела. Налоги собираю, чтобы было чем военным зарплату платить и пенсию. - Парировал Ермолай, предупреждая дальнейшие, ехидные и каверзные вопросы по поводу налоговиков. Видимо не впервой ему уже приходилось объясняться.
Мужики понятливо кивнули. Кто-то улыбнулся - отбрил Вичика.
- А чё у тебя за пушка? - все-таки спросил Виктор.
- "Тигр".
- "Тигр"?
- Угу.
- С оптикой?
- Угу.
- А оптика, какая?
- Родная - эСВэДэшная.
- Да ты чё?
- Точно.
- Имя у тебя какое-то странное. Редкое.
- Обычное имя. Ни я же его придумал. Виктория - тоже красивое имя.
- Это да, - согласился Виктор, не поняв подвоха. - А магазин у тебя на сколько патронов?
- Один - на пять, второй - на десять.
Ермолаю делать в принципе тоже было нечего, поэтому он и отвечал, коротая дорогу.
- Во, Макарыч, есть, кого на крайний номер ставить, - обратился Пахомов к капитану. - У него тоже "длинное ружьё", и выстрел не один, а целых десять. Лафа! Я нынче на нормальных номерах стою.
- Там видно будет, - ответил капитан.
- Так что, брат, готовься - фланги твои.
- Было бы в кого стрелять.
Машину подкинуло прилично. Бутылка залетела под лавку, громко ударилась о стену, но не разбилась. Наклоняться за ней было не удобно, и она стала кататься по полу туда-сюда всю дорогу.
- А у тебя что, тоже нарезное? - Теперь уже Ермолай обращался к Вичику.
- Да! - гордо ответил тот и не поленился достать из чехла своё ружьё.
Из двух вертикальных стволов один был двенадцатого калибра, а другой - 7,62.
- Хорошая пушка, - оценил Ермолай.
- А то?!
У остальных членов команды были старые, видавшие виды двустволки: "ТОЗ-34", "ИЖ-27" и даже курковка "БМ-16". Только у капитана была "эМЦэшка". Поэтому Вичика и ставили на крайний номер у поля, чтобы "догонял", если зверь пойдет в сторону. Теперь должно всё измениться - Вичик предвкушал победу. С крайнего номера он никого ни разу не подстрелил.
- Ты обрати внимание, Ерёма, - так уже запанибрата обращался Вичик, - мой ствол подлиннее твоего будет.
- Серьезно, что ли?
- Точно говорю!
Расчехлили Еремин карабин. Замерили - оказалось действительно сантиметров на восемь-десять длиннее.
- Да - длиннее, - согласился Ермолай, но, подумав, сказал: - Ну и что? У тебя патроны автоматные, у меня - винтпатрон. Считай то на то и выходит - заряд-то у меня по мощней будет. Да и, не дай Бог, осечка - я передернул затвор и всё, а тебе переламывай и новый вставляй. Так что, брат Витуха, длинный ствол - это ещё совсем не преимущество.
"Витуха", - повторили мужики и заулыбались.
А Витуха, натянуто, еле заметно качая головой, ответил:
- Вот тебе и стоять на крайнем номере. А уж в центре-то я не промахнусь.
- Ты, смотри загонщика не зацепи своим нарезным! - предупредил его капитан.
- Спакуха, не зацеплю!
Виктор махнул рукой, достал "Беломор", свистнул в гильзу и откинулся, закурив. Разговор окончен.
Пустая бутылка каталась под лавкой. Мужики бубнили кто о чём.
В начале одиннадцатого добрались до Добролёта. Возле так называемого "Дома охотника" машина остановилась. Двери будки открылись и из неё стали выбираться на свет божий охотники. Из кабины, заглушив мотор, выпрыгнул Семеныч. Из калитки навстречу приезжим вышел худой человек неопределенного возраста (от сорока до семидесяти пяти) в коротко обрезанных валенках, в рваном трико с растянутыми коленями, под телогрейкой рябила тельняшка, к полуплешивой голове прилипла старая ушанка из потертой ондатры. Мороз чуть спал, но ещё ни настолько, чтобы в таком виде бродить по улице. Но мужик, видно, был привыкший, да и только что из тепла - ещё не успел почувствовать погоды. В машине, кстати, тоже потеплело - надышали.
- Здорово, Саня! Принимай гостей. - Капитан-Макарыч крепко пожал руку мужику.
Тот хотел было открывать ворота, но капитан сказал:
- Не надо. Мы сейчас лишнее сгрузим и сразу в загон. Зверь есть?
- Говорят, есть, - неопределенно ответил Саня. - Когда? Вот, в среду городские гоняли. Говорят, есть, но не добыли. Зайцев много. Пять зайцев настрелили, одного мне отдали. Ночевали тут.
- Опять чужих пускаешь? - сердито спросил Макарыч.
- Да я это… Коли Лемешева друзья… В прошлом году…
- Ты давай бизнес тут не разводи, чужих не приваживай - сам знаешь чьи угодья! - не дал договорить капитан. - Понавадятся - палкой не отобьешь!
Макарыч был недоволен, мужичок пожалел, что сказал, но что делать?
- Они ночью приехали, замерзли, стучат. Как не пустить? Коля Лемешев…
- Всё! После переговорим! Разгружайся, мужики. А ты баню топи на вечер - кости погреем. Пиво есть?
- Ну, в Сельпо всегда есть.
Макарыч посмотрел на Ермолая. Тот молча полез в карман:
- Сколько?
- Сам считай.
Ермолай прикинул, отсчитал, протянул деньги Сане:
- Купишь?
- Сделаем!
Разгружать особо было нечего: из рюкзаков повытаскивали лишнюю одежду и провиант, затащили в сени ящик гвоздей, бензопилу, и несколько банок краски - всё это оказалось под сидениями в будке. Оружие оставили в машине, туда же снова закинули рюкзаки с необходимым оптимальным набором еды и боеприпасов и посадили в кабину для охраны Димку - то ли сына, то ли внука этого самого Сани. После чего мужики сходили куда надо, и, шумно топоча и обметая снег с унтов, собрались в огромной столовой Дома Охотника. Здесь, за длинным струганным столом, все расселись по обе стороны, закурили, одновременно разобрав эмалированные кружки, заранее приготовленные для чая с дороги. Всего в команде было пятнадцать человек - стандартная команда для этого дела. Саня притащил закопченный чайник крутого кипятка, засыпал в него горсть заварки и предложил: "Пейте". Пока курили, чай заварился. Достали конфеты и пакет с печеньем. Горячий чаёк прошибал. Сняли шапки и расстегнули бушлаты. Несколько минут ничего не происходило - мужики отогревались, хрустели печеньем и грызли передними зубами карамель - всё по военному. Потом капитан, сидящий на торце стола, достал из-за пазухи авторучку, блокнот, вырвал лист, разорвал его на три равные части и что-то там начал писать. Через минуту, положив перед собой три листочка с цифрами: 147, 258, 369, он сказал:
- Разберитесь по пятеркам. Борис Семенович, ты с Ермолаем в одной, мы с Батей в одной - остальные, как хотите.
Мужики, посовещавшись, разделились по пять человек и расселись соответственно. Семеныч, Ермолай, Пахомов, Микумин и тот мужик, которому Ленка яйца положила, оказались в одной пятерке. Звали мужика Андрей Андреевич. Закусив нижнюю губу, капитан оценил каждую пятерку и сказал:
- Так. Нормально. Боря, твой паренёк с карабином будет стоять с краю, так что, извини, ты тянешь с крайними номерами.
И, свернув в трубочки листки с цифрами 147 и 369, он бросил их в шапку, встряхнул и протянул шапку Борису. Борис вытянул 369.
- Как учили! - сказал Боря.
Мужики покивали головами - Боря вытянул счастливый билет. Не понятно почему, но он считался лучше другого.
Оставшиеся разыграли 147 и 258. Капитанская пятерка выудила средние номера.
Окунув лицо в ладони, потерев глаза и щеки, капитан из-под седых густых бровей посмотрел на команду (было видно, что он доволен) и подытожил:
- Девять - на номерах, шестеро - в загоне. Возможны варианты - на месте посмотрим. Ермолай, ты всегда с краю. Твой номер "девять". Девятый номер всегда у поляны или болота, остальные встают от него. Ты когда-нибудь был на облаве?
- Конечно, - ответил Ермолай.
- Хорошо, значит, тебя учить не надо. Знаешь что делать?
- Знаю.
- Отлично. Ну, а внутри пятерки сами разберетесь кто в загон, кто на номера. - Это он обращался уже ко всем. - Водку всю выгрузили?
- Пару бутылок-то надо взять!
- Не более! Остальную - на стол.
На столе появились бутылки. Правда, не очень много. Выяснилось, что в машине есть ещё. Пришлось вообще всю тащить в Дом, а уж потом две обратно возвращать в машину. Всё! Время одиннадцать - погнали.
- Ну, с Богом! - пожелал Саня. - Ни пуха, ни пера!
- К чёрту! - последовал ответ, и вся команда с шумом вышла из Дома, забралась в машину, причем, капитан сидел теперь уже в кабине - ему смотреть на какую моряну ехать, захлопнулись двери, и, заурчав, "66-ой" поколесил в распадок.
Батя - Валерий Иванович Лукин - старый вояка, теперь сидел со всеми в кунге. Разумеется, всё внимание переключилось на него. В свои шестьдесят восемь лет он был довольно в хорошей форме и никогда не пропускал случая съездить зверя погонять. Любил выпить, пошутить, любил, что к нему с уважением относятся. В свое время он служил на Кубе, воевал во Вьетнаме, ещё кое-где. Знаком был с Юрой Гагариным (царствие ему небесное). Дважды совершал жесткую посадку и вылезал из-под обломков, а однажды пришлось катапультироваться. Одним словом, Батя повидал. Те, кто были сегодня с ним - были когда-то его учениками или подчиненными. Жил Валерий Иванович со своей старушкой (как он её величал) Ольгой Павловной вот уже почти пол века, мотаясь по гарнизонам и странам, но всё равно - душа в душу. С удовольствием нянчил и воспитывал поздних внуков, ползая с младшими по ковру в побрякушках, а со старшими решая арифметику и сражаясь в компьютерных войнах. Любил обеих своих дочерей и гордился сыном - тоже военным, уже прошедшим Афган. Иваныч был нормальный старик, имеющий ордена и ранения. Его, действительно, уважали за его опыт, возраст и природную, народную простоту, которую он сохранил, не смотря на все его регалии и звания. У Бати тоже оказалась эМЦэшка.
- Ну, что, Иваныч, покананадим сегодня? - Не успел Иваныч устроиться на лавке, как к нему тут же обратился Витька Пахомов, кивая на его самодельный мягкий чехол с заветной "кормилицей", как называл своё ружьё Батя.
- Как Бог даст, Витёк, как Бог даст.
- Ну, ни скромничай Валерий Иванович - ты же талисман наш. Когда мы с тобой без добычи приезжали? В прошлом годе ты прямо на дороге быка завалил. Помнишь?
- Помню.
- Ещё бы!
Несколько месяцев назад, осенью, во время гона, мужики возвращались, уже по темноте, злые, заведенные и без добычи - пустые. Негодовали: "Весь день промотаться, прореветь и даже не увидеть зверя! Лес переломали - всё повырубили - не лес, а пустыня. Там, где раньше зверь во всю ревел, теперь выруба. С каждым годом всё хуже и хуже. Откликается, но не выходит - боится. А как не бояться - одни лесовозы?! А китайцы эшелонами вывозят лес, машины день и ночь идут по трассе груженые под завязку. Да когда же это кончится?! Зверь уходит, скоро вообще добывать некого будет! Достало - ей Богу!" И вдруг на дорогу выходят три зверя - бык и две матки. Валерий Иванович ехал в кабине. Не раздумывая, как только в свете фар появились звери, он открыл дверь, и, не успел Семёныч остановиться, как Иваныч с подножки начал шмалять из своей эМЦэшки по быку, и на четвертом выстреле лег бык прямо на дороге. Матки прыгнули в чащу. Почти час команда прямо на дороге возилась с быком на зависть редким машинам, которые притормаживали, думая, авария, и останавливались, когда видели в чём дело, чтобы дать совет довольным "добытчикам". Мужики вернулись "с полем". Всю Ночь в Доме Охотника жарили печень и мясо - хороший был олешка, его рога прибили над входом.
- Витя, спасибо, тебе конечно на добром слове, но загадывать я не люблю. К тому же и ты с нами едешь. Тебя, видимо, специально в противовес остальным берут, чтобы у зверя шанс был - так что загадывать я не берусь.
Иваныч хитро подмигнул команде.
- Завязывай, Иваныч! Я честно отрабатываю на номерах - я, что ли, виноват, что на крайний номер никто не выходит?
- Я тебе не про крайний номер говорю - ты нахрена колхозного коня убил?
Охотники вопросительно посмотрели на Батю, а Виктор, морщась, спросил:
- Какого коня?
- Какого коня? - Колхозного! Какого? Ты что ж, мил человек, думал никто не узнает?
- Но-ка, но-ка, что за конь, Иваныч? - стали спрашивать мужики - они, и в правду, были не в курсе.
- Ну-у, ребята, это интересная история! - обращаясь ко всем охотникам, заговорил Валерий Иванович, слегка откинувшись на борт и поплотнее втиснувшись под воротник. - Слышал я, товарищи, что наш Вичик ни так давно, как-то по осени, втихаря, поехал на рёв со своими дружками-алкоголиками.
- Чёй-то они алкоголики?
- Мне кажется, что лица, работающие на складах, любят ни только много поесть, но и с удовольствием выпить, а иначе, куда девается спирт? Или вы там все непьющие?
Виктор, в недоумении, пожав плечами, развел руки. Хотел возразить, но Батя продолжал:
- Насколько я понимаю, до места доехать они не успели, а уже нажрались как свиньи. Верно я говорю? Верно! "Таблетку" нашу засадили в болото по самые помидоры. И зачем Семеныч вообще вам дает транспорт? - На своём надо ездить. В общем, извозились они в грязи, просидели ночь в болоте, весь день болели с похмелья на жаре и только к вечеру опомнились, когда жара спала, и пить уже было нечего. Ну, и что прикажете делать? - Пора возвращаться. Хорошо хоть машину вытащили. Сели наши охотнички и поехали в ближайшую деревню за чем? За водкой. Пока то да сё - стемнело, магазин закрыт. Но они, настырные наши, всё равно где-то нашли, причастились, и, чтобы сократить путь, помчались напрямки к городу не по трассе, а по колхозной дороге между лесом и полем. А так как шары залиты, а патронов не меряно и фара всегда в наличии, стали Вичик с друзьями соседние пригорки ощупывать - вдруг глазки заблестят. На косогорах они нихрена не увидели, а вот в поле у стога глаза разглядели. Витя наш, со своей длинной пукалкой сразу определил, что это зверь - он у нас знаток, понимаешь, - и пальнул. Как ни странно - попал! Когда к стогу подъехали - оказалось лошадь. Вы бы её хоть забрали, что ли.
- Мы её хотели забрать. Пока начали свежевать, от деревни какой-то мотоцикл в нашу сторону попёр. Мы что - ждать должны? Запихать целиком не успели - тяжёлая, да и в "Уазик" не вмещается. Мы ждать не стали - уехали.
- Уехали они! - Иваныч двумя ладонями указал на Пахомова. - Они уехали, а в колхозе теперь пахать не на чем!
Мужики засмеялись.
- А сейчас нет колхозов! - парировал Виктор.
- А это никого не волнует - ты коня убил! - Батя достал из пачки сигарету без фильтра, закурил и продолжил: - Если бы вас, алкоголиков, поймали - сидел бы ты, Итинька, сразу по двум статьям: за порчу народного добра и за браконьерство.
- И за убийство! - вставил кто-то.
- Да, и за убийство тоже, - согласился Иваныч. - Хороший конь - это, как член семьи, особенно в деревне. Вот твоего кабыздоха кто-нибудь бы подстрелил - ты бы такой вой поднял! "Убили! Убили!" И обязательно бы попытался найти "убийцу" и отомстить. А всё потому, что любишь ты своего пса больше жены, хотя толку от него, как от козла молока. Твой Сери-бери-рнар только "Педигри пал" мешками жрет, да кучи огромные валит на детских площадках - детям играть негде, но для тебя роднее твари нет. А лошадь, Витя, лошадь - животное полезное, как и слон. Так что, брат, повезло тебе, что вас не поймали!
Мужики веселились, а Вичик, зло свистнув в папиросу, уткнулся в воротник и замолчал.
Машина дернулась и остановилась. Капитан с наружи открыл дверь.
- Шестеро загонщиков ко мне.
Мужики, быстро посовещавшись, решили, кто идет в загон, и загонщики выпрыгнули из будки.
- Так, мужики, короче, - сказал Макарыч. - Идете по этой просеке метров триста. Потом расходитесь. Растянулись, но каждый видит соседа слева и справа. Гоните вот на этот бугор и за него. Начинайте минут через тридцать - к этому времени мы будем уже там, на номерах. Проверим этот распадок - в заход следы есть. А вы пока маскхалаты наденьте. - Обратился он к тем, кто остался в будке. - На номерах не курить! - И захлопнул дверь.
Через тридцать минут, бросив "66-ой" у начала следующей просеки, проскочив бесшумно полкилометра, все были на номерах.
Номер Ермолая самый дальний. Он прищелкивает оптический прицел и жалеет, что по дороге не пристрелял карабин - не дай Бог, сбился прицел. Обычно оптику пристреливают по придорожным знакам, поэтому они, как правило, на лесных дорогах дырявые. В этот раз ни времени, ни возможности пристрелять не было - сидел со всеми в будке, и не удобно было просить: "Остановитесь, я сейчас оптику пристреляю". Ладно - поживем - увидим, - решил он. - Если близко будет - по планки можно лупить.
Справа от него остался капитан - он всех расставлял по ходу. Через одного от капитана встал Вичик. Семёныч был далеко - на третьем номере - ему и так достается рулить, чтобы меньше ноги топтал, выставили его поближе к машине.
Тишина в лесу. Мужики пытаются успокоить дыхание и слышат, как бьются их сердца. Проверяют стволы - не попал ли снег или соринки, заряжают, удобно утаптывают снег под собой, просматривают зону обстрела, знаками общаясь с соседями, и на всякий случай, чуть-чуть вытаскивают (на треть длины) дополнительные патроны из патронташей. Сейчас начнется - первая охота в этом году. Все напряжены - сейчас начнется.