"Опа!", "Ап-ап!" - сначала еле слышно раздается впереди. Всё - пошли. Загонщики кричат, колотят по стволам - всё громче и громче. Гон приближается. Вот они уже перевалили бугор - стали различимы слова. Матерятся. Кто задохнулся на подъеме, просто с хрипом гудит "У-у-у" или "А-а-а", но звуки издает: сейчас он отдышится и заорет: "Опа!".
Зайца Семеныч увидел давно. Сначала он им просто любовался, пока белый пушистый комочек метался вдоль номеров. Но вот, не понимая, что происходит, не замечая замаскированных охотников, заяц делает в сторону Бориса несколько прыжков, поворачивается к гону, встает на задние лапы, но так ничего не поняв и не увидев, опускается и снова скачет к номеру. Как в кино - так близко - даже видно, как глаза блестят. Семеныч, не упуская из виду зайца, одновременно просматривает, не покажутся ли впереди темные фигуры животных: может, подняли кого? Но пока животных нет. Косого уже можно бить, но вдруг гонят зверя - выстрел напугает, и зверь может свернуть в бок. Кто знает что там: козы, изюбрь или пусто? А если есть? Семеныч нервничает. "Опа!" - перед ним маленькой точкой появляется фигура загонщика. Зверя нет. Заяц на задних лапах стоит спиной к Семенычу. Он тоже увидал загонщика, хотел броситься наутек, но поздно - гремит выстрел! Зайчишка отлетает на полметра, и только после этого Семеныч понимает, что не перезарядил: бил зайца картечью. "Что там от него осталось?" - думает Семеныч, и автоматически, переломив двустволку, меняет патрон. Слева ещё выстрел, и через секунду - ещё. Загонщики подходят: "Пусто".
- Кому как! - Семеныч идет за ушастым. Поднимает, разглядывает: удачно - одной картечиной в спину сбил косого. Вторая попала в шею бедняге. "Ну, что - всё хлеб! Татьяна будет довольна - не пустой приеду". Слева кто-то кричит, что тоже зайца добыл. К машине! Номера снимаются, и все с шумом, обсуждая, как подбили косых и почему пусто, идут к машине. Как дети, точь-в-точь.
Следующий загон снова пустой! Вообще пусто: ни зайцев, никого. А время - почти два. Солнечно. Морозец. Перекур около машины:
- Ну, что, Макарыч, куда едем?
- На выруба.
- На выруба? Поехали в Еловку - зверь, если есть, то он сейчас там!
- Нет, на выруба сначала, а потом, если что, через протоку на Еловку. Зверь сейчас на вырубах. В крайнем случае, коза там всегда есть.
- Мужики, елки-палки, да решайте скорее - время-то?!
Капитан сказал: "На выруба!"
Поехали!
Чтобы пробраться на выруба, нужно пересечь болотистую ложбину, прорезанную зимником. Но, хоть слегка и отпустило к обеду, но из-за таких морозов, стоявших почти неделю, вода из еле заметной речушки, через треснувшую корку льда просочилась наверх и затопила лесовозную колею. "66-ой" машина, конечно, хорошая, надежная, но и она может повиснуть на мостах, если, не зная броду сунуться на затопленную колею. Разлившуюся по дороге желтую воду речки, прихватило сверху ледком, запорошило, а предательские, и тоже желтые стебли прошлогодней травы, торчащие в колее, обманули Семеныча. Ничего не подозревая, он с разбегу и врюхался в топь! Машина ткнулась, забуксовала, заревела, застряла.
- Твою мать! Боря! - выругался Макарыч, стукнувшись головой о лобовое стекло.
- Макарыч! - только и сказал Борис, ударившись грудью о руль.
Выдохнув, Борис врубил заднюю и попробовал отползти назад. Ну, куда там! Погонял в раскачку - бесполезно - сели. Стоп.
Макарыч выбрался из кабины и, перепрыгнув лужу, открыл дверь будки:
- Вылазь, мужики, толкнем!
Не так-то удобно прыгать из будки на уже мокрую, а значить скользкую дорогу: пока буксовали, водой залило выпуклую часть дороги межу колеями - теперь, попробуй, спрыгни! Однако, не теряя времени, помогая друг другу выбраться, команда собралась снаружи на обочине. Посовещались, решили толкнуть. Способов и приемов этого силового упражнения много: можно нахрапом, всей толпой попробовать с ходу вытолкать машину из грязи. Можно в натяг, потихоньку, но упорно давить и выдавить. Можно попытаться в раскачку: тудя-сюда, и машина сама должна выскочить. Можно, в тупую, попытаться поднять автомобиль и переставить немного в бок, но это получается с легковушками, а на "66-ом" этот метод лучше не испытывать. Всё испробовав пока есть свежие силы, засадили машину ещё глубже.
- Надо бы под колеса бы чего подложить, - как всегда в такой ситуации поступает предложение.
Одинокий куст плакучей ивы, случайно стоящий у дороги, был обезображен до неузнаваемости - теперь куст походил на … от него остались обрубки. Не помогло - колея глубокая - бесполезно - ветки вылетают из-под колес, машине не за что уцепиться.
- Поднимать надо, - сказал Семеныч, заглядывая под машину. - На мосту сидим.
- Домкратить будем?
- Попробуем.
Тоже не получилось: домкрат скользил без хорошего упора, и машина вновь валилась колесом в воду, не успев приподняться; брызги от этих завалов обдавали Семеныча по всей форме, и вскоре он промок и замерз.
- Погрейся пока, Боря, а мы сейчас хлыстов нарубим, - сказал капитан.
Боря полез в кабину греться, мужики стали вытаскивать из будки топоры.
До ближайших сосен через болото метров триста-четыреста. "А что делать? - берем топоры, пошли мужики - не месяц май - погреемся".
"Ломая" ноги по замерзшей кочке, мужики направились к соснам. На морозе срубить топором сосну не так-то просто. Она аж звенит на весь лес, а топор отскакивает от неё, как от резиновой. Но всё равно рано или поздно сосна валится. Захочешь - нарубишь хлыстов столько, сколько надо - не замерзать же среди болта? Чередуясь, одни валили деревья, другие - обрубали ветви. Вот уже готов первый ствол.
- Так, парни, вы помоложе будете, волоките это бревно к машине и возвращайтесь, - обратился капитан к Ермолаю и Олегу Кайгородцеву - молодому, но очень, очень перспективному начальнику финансовой части училища.
"Парни" молча взвалили ствол на плечи и потащили его через кочкарь. Если один из них спотыкался и опускался на колено, хватаясь свободной рукой за кочку, второй старался удержать бревно и тоже слегка приседал, чтобы не зашибся первый. Так, выручая друг друга, они дотянули до машины, и на "Раз!" сбросили с плеч бревно, и познакомились.
- Олег, - стянув теплую рукавицу со спотевшей руки, представился Кайгородцев.
- Ермолай, - в ответ протянул свою руку Ерёма.
- Будем знакомы.
- Будем.
- Чё куришь?
- Мальборо. Будешь?
- С удовольствием.
Закурив, они пошли обратно.
- Я слышал, ты в налоговой работаешь? - спросил Олег.
- Работаю.
- Ну и как?
- Нормально.
Разговаривать было не просто, переступая через желтые высокие кочки - сбивалось дыхание, но Олегу нужно было завязать разговор, и он продолжал.
- Я так понял, у тебя там должность хорошая.
- Ну, в общем, да. Хотя как посмотреть.
- Слушай, есть одна тема - очень интересная! Может, после переговорим? - предложил Олег.
- Давай переговорим.
- Можно хорошо заработать! - Олег остановился и повернулся к Ермолаю (Олег шёл немного впереди).
Ермолай тоже остановился, посмотрел прямо в глаза Олегу, оттянул вниз уже мокрый от дыхания и белый от инея ворот свитера, вытер рукой сырой подбородок и серьезно сказал:
- Я понял.
Через секунду они зашагали дальше, уже молча.
Мужики нарубили сколько надо стволов и стаскали их к машине. Обмозговав что и как делать, приступили к работе. Подложили поперек дороги самый толстый ствол, подогнали под мост несколько длинных жердей, навалились гуртом, приподняли машину,… но колеса остались в воде.
- Хрена ли вы под мост суете, дятлы! - возмутился Вичик. - Вы под рессоры суйте - тогда колеса поднимутся.
- Под мост тоже надо.
- Ну, одну под мост, а остальные под рессоры - чтобы можно было под колеса подложить. А так они у вас остались в воде. Толку-то?
- Витя прав, - согласился Батя. - Давай, мужики, колеса поднимать.
Перекинули бревна, как надо, зацепили, как надо, приподняли вначале одну сторону, подложили под колеса стволы, потом тоже сделали с другой стороны. Машина встала на твердую опору.
- Во! Другое дело!
- Давай, Семеныч, потихоньку. Не спеши.
- Вырви её с первого раза, Боря! А то уже всё заебло!
- Борис, тихонько, руль выправи, заднюю и сразу влево - на бровку.
- Чё вы Борю учите - сам разберётся!
Боря сделал всё как надо. Выскочил Боря, вырвал машину. Фу ты, ну ты - повезло! А то сидели бы здесь до морковкиных загодей!
- Перекур, мужики, только в темпе. Назад через Еловку пойдем. - Распорядился капитан.
- Перекусить бы надо, и брызнуть на дорожку, - предложил Валька Микумин. - Не брызнули - вот и засели! Давай, Макарыч, для сугреву.
- Хорошо. - Ответил тот.
Время пошло - Микумин нарезал в кунге сало и хлеб:
- Макрыч, мы пока стоим, я пару раз шмальну из карабина? - спросил Ермолай у капитана.
- Зачем?
- Да оптику пристрелять надо - с прошлого года не пристреливал. Не распугаю дичь?
- Нет, отсюда не распугаешь - пристреливай.
Мужики подошли поближе - всем же интересно посмотреть, как работает "Тигр".
Ерёма вытащил из пачки последнюю сигарету, закурил и пошел назад по ходу движения машины. Отошел метров на шестьдесят, прикинул расстояние на глаз, отошел ещё немного и нацепил пустую пачку "Мальборо" на толстый сухой стебель прошлогодней травины.
- Видно? - крикнул он в сторону охотников.
- Видно! - ответило несколько голосов.
"Хорошо" - решил Ермолай и зашагал обратно. Завалившись на обочине так, чтобы одно из, ненужных теперь уже, бревен служило опорой для карабина, он снял резиновый защитный колпачок с оптического прицела и проверил расстояние на рисках. "Тигр", хоть и говорят, что это эСВэДэшка, однако есть карабин охотничий. Его ствол сантиметров на пятнадцать короче настоящей снайперской винтовки. Однако прицел родной - эСВэДэшный. Когда он купил карабин и оптику к нему и пристреливал свою пушку в тире ДОСААФ, инструктор горизонталь ему вывел по нулям, а вертикаль по рискам поднял на триста метров - ствол короче. С тех пор нулевой отметкой считалось "300" - этого Ермолай и придерживался, отмеряя расстояние до мишени. На шестьдесят метров выстрел должен быть прямой. Значить нужно, не поднимая рисками прицел, попасть в пачку. Инструктор сказал, что на шестьдесят метров разброс должен быть не более двенадцати сантиметров между тремя пулями в любом направлении. Ермолай хотел попасть в пачку все три раза, тогда бы он был уверен, что оптика не сбилась.
Команда собралась позади. Батя стоял с биноклем. От такого внимания, Ерёму донимала одна только мысль: "Как бы не облажаться!" Он успокоил дыхание, аккуратно подвел перекрестие прицела в низ пачки и плавно нажал на спусковой крючок. "Да-Дах!" - рассыпался шум выстрела по болоту, отдачей дернуло плечо, стреляная гильза отлетела в лужу и зашипела. Пачка подпрыгнула и сорвалась с травины, упала.
- Я поставлю! - сказал Олег и побежал, чтобы разогреться, в сторону мишени. Ерёма поднял ствол вверх и отвел его влево.
- Как в копеечку! - крикнул Олег, поднимая пробитую пачку над головой. - В самый центр.
Прицепив пачку обратно к стеблю, он громко спросил:
- Видно?
- Нормально! Давай назад.
Запыхавшись, Олег вернулся и уточнил:
- Почти точно в центр.
"Ладненько, - подумал Ермолай. - Значит, уже не облажался". Это его успокоило, и следующие два выстрела он уверенно отправил в цель.
- Хорошая машина! - оценил Батя, отнимая от глаз бинокль. - Молодец.
- Э! Орлы! - крикнул из будки Микумин. - Вы жрать собираетесь?
- Идем-идем, - ответил капитан. - Пошли, мужики, - ехать пора, времени много.
Простая русская еда: шпроты, сало, хлеб да водка, дополнялась ломаной холодной курицей, солеными огурцами в полиэтиленовом пакете и банкой кабачковой икры, тоже замерзшей. Но что может быть вкуснее этого в поле, особенно если есть ещё и термос со сладким горячим чаем. Перекус - минутное, но очень важное дело! За это время нужно успеть выпить две бутылки. Легко!
- Боре побольше налейте, чтобы он в следующий раз, если вляпается, так чтобы навсегда, до весны примерз! - пошутил Вичик, и сам засмеялся над своей глупой шуткой.
- А Вичику вообще не наливайте - он от природы пьяный! - ответил за Бориса Батя. - Сколько его знаю - он всё веселится, когда другим не до смеха - рахит жизнерадостный! Молчал бы лучше, а то ведь точно сглазишь!
- Я о Борисе Семеновиче забочусь! - наклонив набок голову и всасывая огуречный рассол с откусанного огурца, пояснил Виктор. - Кто из вас о водителе позаботится, если не я? Посмотрите, как Борис Семенович промок, а ему ещё рулить.
- Ну и отдай ему свою долю!
- Не, - брызнуть на дорожку - это святое. А для Бориса Семеновича я вечером специально стопочку налью - под баньку.
- Да уж! Отмазываться ты научился, старый прапор. Красиво поёшь. Опыт, приобретенный на вещевых складах - великое дело! У тебя недостачи были?
- Никогда!
Так с прибаутками две бутылки, и стол опустели. Боря с капитаном ушли в кабину, машина закряхтела, дернулась и поползла на выруба.
Ермолай достал из кармана узкое кольцо лейкопластыря, оторвал короткую полоску и обмотал ей спусковой крючок.
- Это ещё зачем? - поинтересовался Олег.
- Палец примерзает на морозе. Сейчас стрелял, чувствовал, как железо "кусается".
- А приклад и цевье у тебя обмотано - они же не железные? Для маскировки?
- Уху. И сохраняется так лучше - всё равно же в машине нет-нет да о что-нибудь стукнешь. Логично?
- Грамотно.
Олегу позарез нужно было поговорить с Ерёмой на одну тему, он знал, что нужно подружиться, а значить, нужно поддерживать беседу. Ермолай это тоже понимал: "А, пусть".
Болото кончилось, машина пошла вверх по просеке.
- Так, парни, кто в загон - скидывайте маскхалаты - подъезжаем.
Загонщики стянули белые куртки, подтянули ремни на унтах, чтобы снег не забивался, завязали ушанки "по лыжному", глотнули из одной кружки по кругу горячего чая - погрели горло, и были готовы. Стоп машина. Щелкнув отошедшей обшивкой, дверь кунга открылась.
- Загонщики, ко мне.
Макарыч показал направление, объяснил, кто куда, захлопнул дверь будки, прыгнул обратно в кабину.
Хрустя снегом, темные фигуры пошли по узкой тропке в бок, а остальных закачало в машине по направлению к номерам.
На этот раз Ермолай встал на номер первым. Справа от него начиналась чаща, а слева вниз уходил косогор с редкими березами. Пол километра можно было простреливать не загадывая. Передернув затвор, Ерёма загнал патрон в патронник. Потом привычным движением отстегнул магазин, добавил в него ещё один патрон и вставил магазин на место. Щелкнув вертикальную риску на "400", - на всякий случай, - он достал из кармана тонкие матерчатые, китайские белые перчатки и надел их. Для тренировки повскидывал карабин к плечу, размялся, осмотрел в прицел сектор обстрела, остался доволен: нормально, выбегут - не промахнусь! И уже после сунул руки в теплые рукавицы: как только послышится гон, он сбросит рукавицы под ноги и останется в перчатках - так удобней и железо "не кусается". Притоптав снег, он взглянул, кто стоит справа.
На соседнем номере стоял Олег Кайгородцев. Он ждал, когда обернется Ермолай, и как только тот посмотрел в его сторону, махнул ему рукой. В ответ Ермолай поднял руку и кивнул головой - заметил.
Номер Олега был не самым удачным. Бурелом сухого кустарника и мелких сосенок начинался в двадцати метрах перед ним и был настолько густым, что рассмотреть, что там за буреломом не представлялось возможным. Это не совсем хорошо: во-первых, сектор обстрела с гулькин нос, а во-вторых, загонщиков не видно - пальнешь - ненароком зацепишь. Увидев номера, эти балбесы, как правило, замолкают, но в чащу они, скорее всего, не полезут - выйдут на соседний номер. Так что, видимо, обойдется, даже если они замолчат. Капитан решил, что номер будет здесь - ему видней, не поспоришь. Олег был уверен, что капитан его недолюбливает. Но почему? На службе в училище все шло нормально - по финансовой части замечаний не было. Да и какие могут быть замечания по работе, если бюджет расписан с начала года? Просто нужно вовремя выдать денежное довольствие, проплатить в срок отчисления и плату за коммуналку, что-то получить, что-то списать, что-то учесть и поставить на баланс - плевое дело - это же не коммерческая структура. Нарушений не было, а мелкие неточности - ну, у кого их нет? - на то и работа. Бухгалтера работу свою знали - старые тетки не первый год в финчасти. Про маленький бизнес на стороне никто знать не мог - зарегистрировано всё на других. То, что он коллекционирует купюры с номерами, состоящими из одной цифры - так это хобби у него ещё с советских времен, и эти купюры - его зарплата - никого не касается, как он распоряжается собственными деньгами. Однако Макарыч все равно его не любил.
Вообще-то, по правде говоря, у Олега был один недостаток, если это вообще можно недостатком назвать, к тому же он проявлялся исключительно во время отпуска: