- И ты ответила "нет"?
- Я хотела сделать карьеру в медицине. В то время это было для меня безумно важным. Карьера и брак казались мне несовместимыми.
- Не жалеешь об этом? - с деланной небрежностью спросил он.
Люси задумалась.
- Конечно, нет. Я добилась того, чего хотела, в определенном смысле я вознаграждена. Иногда, правда, я гадаю, что было бы при другом ответе. Но это так по-человечески, не правда ли?
- Пожалуй, да, - ответил он. Его почему-то тронул ответ Люси. Он чувствовал себя так умиротворенно, словно после долгих скитаний вернулся домой. Ей надо иметь детей. - И ты по-прежнему думаешь, что брак и медицина несовместимы, во всяком случае, для тебя?
- Теперь я уже не так догматична. - Она улыбнулась. - Этому я, кажется, научилась.
О’Доннелл задумался. Что будет для него означать женитьба на Люси? Будет ли в их доме царить любовь и покой? Или их параллельные пути в профессиональной карьере зашли так далеко, что стало поздно что-либо менять, приспосабливаясь друг к другу? Если они поженятся, то что будут делать в часы досуга? Будут ли эти часы по-домашнему интимны? Или они будут без конца решать проблемы клиники, читая за обедом истории болезни и обсуждая на десерт диагностические проблемы? Получит ли он в результате брака желанное убежище от невзгод, или он станет лишь продолжением медицинской рутины?
- Знаешь, я всегда думал, что между нами много общего, - сказал он вслух.
- Да, Кент, - ответила Люси, - я тоже так думаю.
О’Доннелл допил коктейль и встал. Он понимал, что они сказали друг другу гораздо больше, чем было выражено словами. Теперь ему требовалось время, чтобы хорошенько все обдумать. Слишком многое поставлено на карту, чтобы принимать скоропалительные решения.
- Тебе не обязательно уходить, Кент, - заметила Люси. - Если хочешь, можешь остаться.
Она сказала это так просто, что О’Доннелл понял: если он останется, то дальше все будет зависеть только от него.
В глубине души он жаждал остаться, но осторожность и привычка взяли верх. Он взял Люси за руки:
- Доброй ночи, Люси. Давай сначала все обдумаем.
Когда двери лифта закрывались, Люси стояла на пороге квартиры и смотрела вслед О’Доннеллу.
Глава 6
- Я созвал вас, - начал О’Доннелл, обращаясь к сидевшим вокруг стола врачам, - чтобы заручиться поддержкой в одном важном деле.
Присутствующие внимательно слушали главного хирурга. Пришли все, кроме Рейбенса, занятого на плановом грыжесечении.
О’Доннелл продолжил:
- Мне кажется, что всем нам известны проблемы отделения патологической анатомии. Думаю, вы согласитесь со мной, что они не только медицинские, но и личностные.
- И что же это за проблемы? - спросил Дорнбергер. Говоря это, пожилой акушер-гинеколог набивал трубку. - Боюсь, я не понимаю, куда ты клонишь, Кент.
Чего-то подобного О’Доннелл ждал. Он знал, что Дорнбергер и Пирсон - близкие друзья, и поэтому ответил со всей возможной вежливостью:
- Я хочу, чтобы ты выслушал меня до конца, Чарли. Я постараюсь все объяснить.
Он принялся методично перечислять проблемы: задержки заключений по хирургическим случаям, повышение нагрузки на отделение патологической анатомии, неспособность Джо Пирсона в одиночку с ней справиться. Он упомянул о случае с Руфусом и посмотрел на него, ища поддержки, рассказал о телефонном разговоре с Рейбенсом. Упомянул и о своем разговоре с Пирсоном и об отказе старика взять в штат второго патологоанатома. В заключение О’Доннелл сказал:
- Я убежден, что нам нужен второй патологоанатом. Я хочу, чтобы вы мне в этом помогли.
- Меня тоже тревожит ситуация с патологической анатомией, - торопливо, словно боясь, что его слова не попадут в протокол, сказал главный терапевт клиники доктор Чендлер. Однако дальше он продолжал, как обычно, глубокомысленно и весомо, даже несколько напыщенно. - Сложность заключается в стиле Джо Пирсона. Но всем нам следует учесть, что он заведующий отделением и его стиль - это стиль руководителя отделения. А значит, мы должны избегать любых действий, которые могут подорвать его авторитет.
- Согласен, - ответил О’Доннелл. - Именно поэтому мне нужна помощь. Помощь в том, чтобы убедить Пирсона в необходимости изменений.
- Не уверен, что мне нравится способ, каким мы это делаем, - сказал Руфус.
- Почему, Билл? - спросил О’Доннелл, отметив, что сегодня на нем более скромный галстук - всего три цвета вместо обычных четырех.
- Мне кажется, что мы, собравшиеся здесь врачи, не имеем никакого права говорить об изменениях в работе отделения патологической анатомии. - Руфус окинул взглядом присутствующих: - Действительно, у меня было несколько неприятных столкновений с Джо Пирсоном. Думаю, что они были и у большинства присутствующих.
Но это не означает, что я готов присоединиться к заговору, цель которого - убрать Джо из отделения.
О’Доннелл был рад этому высказыванию и был внутренне к нему готов.
- Позвольте мне объясниться, - сказал он. - У меня, как, надеюсь, ни у кого из присутствующих, нет ни малейшего намерения, - он взглянул на Руфуса, - выгонять доктора Пирсона.
Врачи одобрительно закивали головами.
- Давайте рассуждать так, - продолжил главный хирург. - Все согласны в том, что изменения в отделении патологической анатомии давно назрели. Для обоснования достаточно одних только задержек с хирургическими заключениями. Каждый день отсрочки необходимой операции создает опасность для больного. Думаю, нет нужды убеждать вас в этом.
В разговор вступил Томазелли:
- Не надо забывать, что такие задержки уменьшают количество больных, которым мы можем помочь. Очередь на госпитализацию и без того велика.
Потом снова заговорил О’Доннелл:
- Конечно, вместо того чтобы созывать вас, я мог бы настоять на собрании медицинского совета. - Он сделал паузу. - И я на это пойду, если возникнет такая необходимость, но, думаю, вы не хуже меня знаете, что из этого получится. Джо сам является членом медицинского совета, у него большая поддержка со стороны старой гвардии совета, и обсуждение этого вопроса выльется в ругань и склоку. Допустим, мы победим - докажем, что Пирсон не в состоянии возглавлять отделение. И что? Чего мы этим добьемся? Тем самым, как правильно сказал Харви, мы подорвем авторитет не только патологической анатомии, но и всей клиники.
О’Доннелл умолчал о том, что возможный конфликт неминуемо приведет и к политическим осложнениям.
- Я не говорю, что я с вами согласен, но в чем заключаются ваши предложения? - спросил Дорнбергер. Он подкрепил вопрос клубом синеватого дыма.
Руфус сморщил нос:
- Надо быстрее заканчивать, а то здесь скоро будет нечем дышать. Откуда вы привозите этот верблюжий навоз, Чарли?
Все улыбнулись, и О’Доннелл решил, что пора ставить точку.
- Я предлагаю вам, Чарли, поговорить с Джо Пирсоном от нашего имени.
- О нет!
О’Доннелл предвидел такую реакцию и попытался как можно убедительнее уговорить гинеколога.
- Чарли, мы все знаем, что вы близкий друг Джо. Я не просто так пригласил вас сюда. Вы один можете убедить его в необходимости изменений.
- Другими словами, вы хотите, чтобы я стал вашим палачом и занес над ним ваш топор? - сухо спросил он.
- Чарли, поверьте мне, речь идет не о топоре.
Дорнбергер заколебался. Он видел, что все смотрят на него, напряженно ожидая ответа. Как поступить: внять убеждениям О’Доннелла или нет? Его разрывали два чувства - озабоченность судьбой клиники и дружеское отношение к доктору Пирсону. Положение дел в отделении патологической анатомии, собственно, не было для него новостью. Он и сам подозревал, что там не все в порядке. Тем не менее случаи с Руфусом и Рейбенсом поразили его. Кроме того, он понимал, что главный хирург, к которому он относится с большим уважением, не стал бы созывать это совещание без особых причин.
В то же время Дорнбергер хотел всеми силами помочь Джо Пирсону, и его до глубины души возмущала волна неприязни, обрушившаяся на старого друга. Правда, О’Доннелл, кажется, искренне говорит о том, что у него нет намерения избавиться от Пирсона, да и остальные тоже этого не хотят.
Дорнбергер окинул взглядом присутствующих.
- Это единодушное решение? - спросил он.
- Я очень люблю Джо, - задумчиво произнесла Люси Грейнджер. - Думаю, как и все мы. Но я полагаю, что изменения в работе отделения патологической анатомии давно назрели.
До сих пор Люси молчала. Она больше думала о вчерашней встрече с О’Доннеллом. Вчерашний визит Кента взволновал ее. Такого смятения она не испытывала много лет. Уж не влюблена ли она в него? Все совещание она убеждала себя, хотя и не очень уверенно, что такие слова хороши для молодых и горячих, а в ее возрасте надо больше думать головой и не поддаваться эмоциям. В результате она нашла в себе силы отделить личное от профессионального и включилась в решение обсуждаемых проблем. Медицина учит этому искусству - отвлекаться от личного ради решения неотложных задач.
О’Доннелл посмотрел на Руфуса:
- Билл?
Хирург кивнул:
- Хорошо. Если Чарли поговорит с Пирсоном, то я согласен.
Следующим был Чендлер. Он обратился к Дорнбергеру:
- Чарли, мое мнение таково, что это самый лучший способ разрешить ситуацию. Ты окажешь нам и всей клинике неоценимую услугу.
- Хорошо, - ответил Дорнбергер. - Посмотрим, что я смогу сделать.
На какое-то время наступила тишина, и О’Доннелл ощутил невероятное облегчение. Коллеги наконец поняли и оценили проблемы и начали что-то предпринимать. Дело, кажется, сдвинулось с мертвой точки. Но иногда, подумал он, все усилия идут насмарку, если не во всем следовать принятому протоколу; если попытка окажется неудачной, придется прибегнуть к более жестким мерам. В промышленности, когда человек не справляется со своими обязанностями, его увольняют или назначают ему помощника. Издается приказ - и помощник выходит на работу. В медицине все не так просто. Авторитет руководства здесь очерчен не так четко, и назначенный заведующий отделением скоро становится полновластным хозяином своей епархии. Еще важнее то, что медицинский руководитель всегда сомневается, стоит ли принимать жесткие меры, ибо понимает, что имеет дело не просто с работой. Приходится как бы оспаривать способности человека, который, как и ты, зависит от своей профессиональной репутации. Это очень деликатный вопрос. Одно-единственное решение может непоправимо испортить будущее товарища по профессии, попросту лишить его средств к существованию. Именно поэтому такие дела решаются осторожно и по возможности скрытно от чужих глаз.
- Насколько я понимаю, нам придется искать второго патологоанатома, - негромко сказал Томазелли.
- Да, думаю, что нам пора приниматься за поиски, - ответил О’Доннелл администратору и посмотрел на остальных: - Полагаю, что у всех нас есть связи и надо ими воспользоваться. Если вы знаете подходящего человека - хорошего специалиста, недавно закончившего резидентуру, - пожалуйста, сообщите.
- Патологоанатомы теперь стали очень разборчивыми, - заметил Руфус.
- Да, найти нужного специалиста будет нелегко, - согласился О’Доннелл. - Тем более надо быть повежливее с Джо.
Томазелли выдвинул ящик стола и достал оттуда папку.
- Может быть, это вас заинтересует, - сказал он.
- Что там у вас? - спросил Чендлер.
- Недавно я получил открытый список патологоанатомов, - ответил Томазелли. - Честно говоря, я чувствовал, к чему все клонится, и запросил этот список. Пару недель назад я получил ответ с именем одного патологоанатома.
- Можно посмотреть? - спросил О’Доннелл и потянулся за листом, извлеченным Томазелли из папки. Он знал, что по запросам лечебных учреждений периодически поступают так называемые открытые списки с информацией о патологоанатомах, готовых приступить к работе. Имена этих патологоанатомов печатались в таких списках с их разрешения. Существовал также закрытый список, но он циркулировал только в пределах профессионального круга патологоанатомов. В закрытом списке в основном фигурировали имена специалистов, недовольных своим нынешним местом работы и тайно искавших новое место. В таких случаях лечебные учреждения сообщали администрации общества патологоанатомов о своих нуждах, она доводила предложения до заинтересованных коллег, а те уже сами обращались в клиники. Но несмотря на существование всех этих механизмов, О’Доннелл знал, что наилучшие результаты дают личные рекомендации и связи.
Он взглянул на лист, переданный ему администратором. Это было резюме доктора Дэвида Коулмена, тридцати одного года. У О’Доннелла непроизвольно поднялись брови, когда он ознакомился с резюме Коулмена. С отличием окончил Нью-Йоркский университет. Интернатуру проходил в клинике Бельвью. Два года служил в армии - патологоанатомом. После службы в течение пяти лет проходил резидентуру по патологической анатомии в трех хороших лечебных учреждениях. Это был человек, получивший блестящее образование и разностороннюю подготовку.
О’Доннелл передал резюме Руфусу.
- Очень сомневаюсь, что он обратит на нас внимание, - сказал главный хирург администратору. - При его квалификации мы просто не сможем платить ему достойную зарплату.
Из прежних разговоров с администратором он знал, что зарплата патологоанатома будет не больше десяти тысяч долларов в год.
Руфус поднял глаза:
- Согласен. Этот человек может устроиться в любой большой клинике крупного города. - Он передал резюме Харви Чендлеру.
- Ну, дело в том… - начал было Томазелли и сделал паузу. Было видно, что он испытывает несвойственную ему нерешительность и тщательно подбирает слова для какого-то сообщения.
- Что такое, Гарри? - с любопытством поинтересовался О’Доннелл.
- Дело в том, что доктор Коулмен заинтересован именно в нашей клинике. - Томазелли снова сделал паузу. - Мне сказали, что он слышал о наших нововведениях и планах на будущее.
О’Доннелл первым нарушил внезапно воцарившуюся тишину:
- Откуда ты это знаешь?
- Знаю, потому что веду с ним переписку.
- Это как-то не совсем обычно, Гарри. Ты не находишь? - язвительно поинтересовался Руфус.
- Возможно, я немного забежал вперед, но после того, как я получил это, - он указал рукой на резюме, переданное теперь Люси, - я написал доктору Коулмену. Естественно, я не стал предлагать ему что-либо определенное. Это был просто зондаж, выяснение позиций. - Он обернулся к О’Доннеллу: - Это началось после нашего с тобой разговора пару недель назад. Ты, наверное, помнишь его, Кент.
- Да, помню. - О’Доннелл предпочел бы, чтобы Томазелли заранее сообщил ему о своей переписке. Правда, как администратор Гарри имеет полное право переписываться, с кем ему угодно. Ведь именно он руководит клиникой. Да и переписка, без сомнения, была сугубо конфиденциальной. Возможно, Томазелли сделал удачный ход. - Так ты говоришь, он заинтересовался? - обратился О’Доннелл к администратору.
- Да, он хочет приехать и посмотреть клинику. Я как раз собирался сказать тебе об этом, но ты назначил совещание - очень кстати.
Теперь резюме разглядывал Дорнбергер. Он ткнул в него пальцем и спросил:
- И что теперь прикажете мне с этим делать?
О’Доннелл, ища поддержки, посмотрел на остальных:
- Думаю, что вы должны взять его с собой, Чарли, и показать Джо Пирсону.
Глава 7
В боковой комнате, примыкающей к прозекторской, резидент Роджер Макнил ждал заведующего отделением. Все было готово для проведения обзора макроскопических препаратов. Не хватало только присутствия доктора Джозефа Пирсона.
В клинике Трех Графств, также как и во многих других лечебных учреждениях, обзор макроскопических препаратов был следующей стадией исследования после вскрытия. Полчаса назад служитель морга Джордж Ринни принес органы, извлеченные на прошлой неделе в трех вскрытиях. Органы двух трупов аккуратно лежали в белых эмалированных лотках, а рядом стояли три стеклянных кувшина, в каждом из которых находился мозг. В центре помещения стоял каменный прозекторский стол со стоком, а над столом висел шланг для смыва. Сейчас кран был открыт, и вода текла на уложенные в третий лоток органы, смывая с них формалин и резкий запах.
Макнил осмотрелся, проверяя, все ли на месте. Пирсон всегда выходил из себя, если чего-то не оказывалось под рукой. Про себя Макнил отметил, что комната, в которой они проводят исследование, своей мрачностью вполне соответствует своему назначению. Да еще повсюду органы. Не хватало лишь какой-то мелочи, чтобы комната стала похожей на бойню. Макнилу приходилось бывать в других клиниках, где в таких помещениях все сверкало нержавеющей сталью и современным оборудованием, но эти новшества пока не коснулись клиники Трех Графств.
Послышались знакомые шаркающие шаги, и вошел Пирсон, волоча за собой неизбежное облако сигарного дыма.
- Мы не можем терять времени. - Пирсон редко утруждал себя приветствиями. - Прошло уже полторы недели после разговора с О’Доннеллом, а мы по-прежнему отстаем. - Сигара прыгала у Пирсона во рту вверх и вниз. - Когда мы закончим с этим, я займусь хирургическими хвостами. Итак, что у нас с первым случаем?
Говоря все это, Пирсон надел черный резиновый фартук и резиновые перчатки. Потом он подошел к столу и сел. Макнил сел напротив и начал читать протокол вскрытия:
- "Женщина пятидесяти пяти лет. Клинический диагноз: основное заболевание - рак молочной железы".
- Дайте посмотреть. - Джо Пирсон протянул руку к папке. Иногда он терпеливо ждал, когда резидент зачитает ему особенности случая, но иногда читал протоколы сам. В этом, как и во всем другом, Пирсон был непредсказуем. - Гм… - промычал он и выключил воду. Сунув руку в лоток, порылся в нем, извлек сердце, раскрыл его обеими руками. - Это вы его вскрыли?
Резидент отрицательно покачал головой.
- Я тоже так думаю. - Пирсон снова воззрился на сердце. - Седдонс?
Макнил неохотно кивнул. Он тоже заметил, что сердце вскрыто неправильно.
- Метка Зорро, - усмехнулся Пирсон. - Как будто он рубил его топором. Кстати говоря, где Седдонс?
- Думаю, что в операционной. Он хотел посмотреть какую-то интересную операцию.
- Передайте ему от моего имени, что, пока он прикреплен к отделению патологической анатомии, он должен быть здесь при всех наших исследованиях. Итак, приступим.
Макнил положил на колени картонный планшет и приготовился записывать. Пирсон начал диктовать:
- Миокард слегка утолщен, митральный клапан деформирован. Вы видите? - Он поднес сердце ближе к Макнилу.
Макнил перегнулся через стол и посмотрел.
- Да, вижу, - ответил он.
Пирсон продолжал:
- Сухожильные хорды спаяны, укорочены и утолщены. - Он небрежно добавил: - Похоже, больная страдала запущенным ревматизмом. Но не он послужил причиной смерти.