И Петров впрямь не воспринимал гараж своей собственностью, мотоцикл воспринимал, а гараж - нет. Даже почему-то и потом, после смерти бесценного тестя. Почувствовал же себя полноценным собственником много позже, когда почти одновременно насквозь прогнила кровля и завалился злополучный подземный бункер, так что ремонт сооружения обошёлся в несколько раз дороже, чем некогда капитальное строительство.
Зато при строительстве здорово сэкономили на цементе, который, в отличие от прочего, пришлось покупать. И средства, отпущенные тёщей согласно смете, само собой, пропили…
Тут надо заметить, что ни мать, ни дочь столь частые возлияния их мужей особо не волновали. Ибо они из некоего широко бытующего поведенческого стандарта не выбивались, воспринимаясь почти наравне с капризами, например, погоды, характерными для уральского хребта. Однако Петров из другой, хотя и развалившейся, семьи перешедший в эту, знавал существенно иное отношение к алкоголю. Стандарт стандартом, но его поле допусков всё же достаточно широко. Знавать-то знавал, но ему и в голову не приходило навязывать новой родне чуждую ей умеренность. Наоборот, едва он в этот коллектив влился и органично вписался, ему страшно всё понравилось - такие милые, весёлые, компанейские люди, с которыми он мгновенно почувствовал себя как рыба в воде. Ну, ни малейшего занудства, ничего напоминающего мамины, да и нередко отцовские назидания!..
Вообще-то по основной специальности тесть был сапожником. И однажды, можно сказать, на глазах зятя стачал всамделишные сапоги. Притом женские. Очень добротные, с натуральным овчинным мехом внутри, но, без преувеличения, устрашающие на вид. Только тёща и вынуждена была согласиться их надеть. Хотя вообще-то тоже предпочитала что получше. Всё же она тогда не старухой запечной была, а бухгалтером, иначе говоря, совслужащей.
В общем, фабрика "Уралобувь" уже в те времена подобным кустарям не оставляла ни малейшего шанса, разве что в мастерской по ремонту, в дерматиновый запон обрядившись, день-деньской молоточком постукивать, исполняя копеечные заказы населения. Однако такая работа для бывшего бравого старшины, не имеющего никакой инвалидности, была не то чтобы постыдной, однако явно не престижной, хотя слова такого ещё не знал никто.
И тесть предпочитал трудиться на окрестных промышленных предприятиях представителем разных профессий, не требующих сколько-нибудь длительного освоения. Таких профессий, между прочим, было да и продолжает оставаться подавляющее большинство. И людей таких, которые в общем-целом умеют всё, но как следует - ничего, в нашем, по крайней мере, государстве тоже подавляющее большинство. Сейчас, правда, широкое хождение имеет словечко "профессионал", но в девяноста случаях из ста этот титул присваивается абсолютно произвольно.
И гордыня обычно - обратно пропорциональна квалификации. И оно понятно - как жить человеку без профессии да ещё и без самоуважения. Кто тебя, дурака, уважать станет, если ты сам себя не уважаешь…
Однако хочется всё-таки заметить, что высокий профессионализм в некоторой конкретной области и всеохватный, но малоквалифицированный универсализм есть категории, тесно связанные классическим принципом единства и борьбы противоположностей. И нельзя однозначно утверждать, что одно безусловно хуже другого. Потому что первое присуще экономически и политически стабильному обществу, тогда как второе жизненно необходимо обществу динамичному, находящемуся в изнурительном творческом поиске своего особого, кремнистого пути…
А зато фундамент Петров с тестем сработали в один день. И канавки по периметру прокопали, и битым кирпичом их наполнили, и жидким - уже цементным - раствором залили, и сверху для красоты пригладили всё это дело мастерком. Получилось, как у людей. Хотя потом ворота постоянно перекашивало по мере замерзания или, напротив, оттаивания почвы, да стены то и дело трескались. Так ведь у людей - тоже.
И боковую стенку они сложили довольно быстро. Хотя сперва, конечно, имея вместо практического опыта лишь праздные наблюдения за чужой работой, попытались подойти к делу максимально солидно с применением отвеса, уровня и даже шнурки, как выражаются матёрые каменщики. Но вскоре им это дело наскучило, практического смысла в нём на первых рядах кладки не увидели мужики никакого и дальше стали шлёпать так, полагаясь лишь на свой глазомер, несколько разрегулированный, как обычно, алкоголем.
А когда стенка выросла на метр и стали отчётливо видны удручающие, где-то даже сулящие катастрофу недочёты, когда половину кирпича, а главное, цемента они издержали, было уже невозможно придать работе надлежащий вид. Даже посредством отвеса, уровня и шнурки. Работники наши было приуныли, тесть сгоряча высказал ультрарадикальную мысль: разломать к чертям собачьим всё, пока не схватилось намертво, да завтра на трезвую голову начать по новой. Но тут очень кстати забрёл на огонёк один гаражный сосед, более сведущий в строительном деле, и ребят, как мог, постарался утешить. "Ничо! - сказал он оптимистично. - Бывало и хуже. Заштукатурится - нормально будет. Только, может, раствору штукатурного поболе уйдёт".
А штукатурить-то - ещё когда! Да и вообще, дойдёт ли дело до такого, в сущности, излишества. Так что разлили на радостях остаток напитка на троих. Мужик, скорей всего, ради того и гулял по стройке, чтоб советом профессионала кому-нибудь подсобить да чтоб налили граммульку. Не в качестве платы, разумеется, а просто…
Забегая вперёд, скажем, что стенка и впрямь не пала. Иногда то там, то тут, как уже говорилось, трескается под действием природных факторов, но стоит. Как и до штукатурки никогда не суждено было делу дойти.
Половину задней стенки, согласно уговору о коллективном строительстве, тоже аналогично склали. Сосед, правда, маленько поматерился, свою половину возводя, но деваться ему от таких соседей было некуда. Тем более что это был отнюдь не самый худший вариант соседства, так как некоторые растянули долгострой аж на несколько лет, и никакие меры общественного воздействия не помогали. А Петров с тестем всё же уложились в коллективно утверждённые сроки - к осени сдали объект в эксплуатацию, хотя и с традиционно многочисленными недоделками. Денег же на капстроительство ушло совсем мало, пиломатериал и тот насбирали повсюду "бэушный", потратившись, собственно, только на гвозди, цемент, шифер да замки. Хотя кое-кто умудрился и этого избежать - гвоздей старых навыправлял, кровлю сделал шлакозаливную, замки собственными руками изготовил на работе.
В общем, гараж вышел какой-никакой, а всё ж таки капитальный. И по сей день Петров в нём свой автомобиль сохраняет от воров и неблагоприятных погодных условий без какой-либо существенной реконструкции. Разве что кровлю пришлось поменять да завалившийся погреб зарыть и сверху пол настелить дощатый. Но все эти работы проделал не сам Петров, а наёмные таджики, отчего и довольно высокие в совокупности траты получились.
Вот только в то лето вышел у Петрова с тестем существенный недобор грибов-ягод, а также недолов рыбы. Надеялись в другой год наверстать с лихвой, мечтали помаленьку, как обычно, пируя в свободное от работы на производстве время, планировали себе безоблачное, полное малых и средних радостей будущее, ан вышло по-иному…
Под Новый год ударили такие морозы, каких ни до того, ни после того ни разу не было. Где-то аж под пятьдесят. По счастью, в те времена казённые котельные казённые же квартиры отапливали щедро, никто копейки на собственном русском газе не думал экономить, так что праздник Петров со своей новой многочисленной роднёй встретил нормально. И даже особая приятность всеми ощущалась: вот, мол, сидим, выпиваем спокойно, ни о чём душа не болит, а на улице что творится - птички на лету замертво падают, одна на проводе сидела, клюнула его зачем-то и моментально прилипла языком, так и висит уже который день, бездомные кошки с собаками вповалку спят в мусорном контейнере.
Первого же января Петров с тестем, хотя лишь под утро отрубились кто где, проснулись рано, потому что головы были чугунные и во рту характерные сухость да мерзость ощущались. Проснулись и давай, стараясь никого не разбудить, средство для поправки головы искать. Однако средства нигде не было ни капли. То ли вредные бабы так надёжно заныкали, то ли впрямь все запасы прикончили за истекшие сутки.
- Беги, - шепнул тесть, - и не дай тебе Бог вернуться с пустыми руками!
И Петров побежал… В гастроном, куда ж ещё. И там ему, дрожащему, вручили спасительное лечебное средство, которое представляло собой мутную почему-то ледышку внутри причудливо лопнувшей бутылки. Продавщица велела нести бутылку аккуратно, как младенца, или лучше засунуть её в карман. Но карманы у Петрова были не достаточно вместительны, а потом он попросту забылся, взял бутылку за горлышко, чтоб весело её помахивать, а она возьми и развались, и вдребезги разбейся.
Так он и принёс вместо бутылки водки кусок льда, конфигурацией, само собой, в точности соответствующей.
- Это чо? - в недоумении выпучил глаза тесть.
- Водка, чо больше-то! - Петров был чрезвычайно доволен произведённым эффектом.
- А-а-а, давненько такого не видел, с финской, пожалуй… Ну, отколи кусочек пососать. - И тесть плотоядно облизнулся, особого чуда в случившемся не усмотрев.
- Да щас растает! - хотел урезонить его зять.
- Пока ещё… Давай, заместо конфетки.
И они откололи ножиком по куску, положив остальное в эмалированную миску таять. Петров счёл заметить, что вкусовое ощущение впрямь ни с чем не сравнимое, тесть, судорожно сглотнув сорокаградусные слюни, подмигнул: мол, ещё бы.
А через каких-то два часа у тестя вдруг, вопреки всеобщей убеждённости в принципиальной невозможности чего-либо подобного, обложило всё горло. То есть началась страшенная ангина, какой он отродясь не знал. Собственно, он вообще никакой ангины отродясь не знал.
Конечно, через пару дней интенсивной домашней терапии мужику стало существенно лучше, однако излечить горло совсем не смогли ни за месяц, ни за два. Наоборот, через два месяца наступило резкое ухудшение. И только тогда тесть отправился к докторам. Может, впервые после войны. Потому что на войне они так ему надоели, что в день подписания маршалом Жуковым "капитуляции" он зарёкся когда-либо своими ногами ходить в медсанбат. И до семьдесят седьмого года ни разу не ходил. Но тут пришлось. Два раза. Сперва - в районную поликлинику к ухогорлоносу, а потом - в онкоцентр. Где ему понаписали и в конверт запечатали. Чтобы по месту жительства отнёс. И он отнёс, но прежде конверт разорвал и всё прочитал. А там - опухоль. Без уточнений. Но отставной солдат сообразил и так. Да ещё - от оперативного лечения отказался.
Когда Петров это дело узнал, у него аж под ложечкой заныло. Не ожидал от тестя такого. И от себя тоже не ожидал. Думал, что у него отношение к тестю чисто формальное, а вдруг оказалось - нет. И не придумал ничего лучшего, как взять бутылку и - к нему. Нет, не утешать, конечно, а всего лишь попытаться сговорить старика на операцию. Многим же помогают. Особенно, когда оно - снаружи или - почти снаружи, как у тестя. А тот, едва бутылку завидел, не слушая ничего, прогнал любимого зятя…
Так много лет с тех пор прошло, что Петров сам тестем сделался. И дедом, само собой. Возраст его уже вплотную приблизился к тому, который не преодолел его старый добрый приятель. И Петров, прекрасно понимая, что в таких делах самую главную роль играет наследственность, те не менее готовится. И тоже давно решил: если что, резать себя не даст. Ибо достижения медицины имеют слишком отдалённое отношение к нему и другим таким же гаврикам.
А ещё он всерьёз намерен, когда окажется там, попроситься к тестю в подразделение. Потому что его армейский опыт со всей определённостью доказывает: ни от одного командира так не зависит благополучие рядового, как от ротного старшины.
Тем и лечись
На последний лёд Петров так ни разу и не собрался. Как и на первый - несколькими месяцами раньше. Совсем разленился, распустился, морально разложился. В общем, поддался. Ну, той, которая к кому-то приходит уже в сорок, а кто-то ещё и в восемьдесят живчик. Которому люди обычно охотно подыгрывают, потому что он такой забавный на взгляд со стороны - жалко, что ли - чем бы дитя ни тешилось, как говорится.
На последний лёд не собрался, но потом, в середине мая, когда по его расчётам на Карагузе должен начаться нерест чебака, всё же героическое усилие над собой совершил. Ночь-полночь выехать пороха, правда, не хватило, в окно поглядел - погода показалась не ахти, хотя прежде всегда, как истинный рыбак, поступал по принципу: "Погоду с собой не привезёшь", то есть если собрался, то - хоть камни с неба. Но, встав, по обыкновению, в половине седьмого, устыдился: на небе - ни облачка.
И рванул. На удачу, собственно, даже не настраиваясь, мол, какая может быть удача, если - ни подготовки основательной с вечера, ни сноровки прежней, ни даже удочек путёвых, которые в наличии, вообще-то, есть, как не быть, но на большую рыбу ещё лет десять назад настроены, когда крупная рыба довольно успешно ловилась на них. То есть закинул в машину одну бамбуковую, по чистой случайности не выкинутую на свалку, да и погнал. Только ещё заскочил на рынок малинки купить.
А всё же, на удачу не рассчитывая, твёрдо помнил по многолетнему опыту, что излишне основательная подготовка почти никогда не даёт желаемого результата, а когда вот так, с бухты-барахты, то, бывает, улыбнётся фортуна…
Приехал на место - солнышко уж высоко, и лёгкий юго-западный ветерок прибрежные кустики шевелит, но это и к лучшему, в штиль клёва никогда не бывает. На озере - ни души, то ли дураки все, то ли, наоборот, один Петров, но не возвращаться же, не попробовав.
Лодку надул, удочку трёхколенку, кривую от многолетнего лежания в чехле, сразу на берегу собрал, баночку с насадкой - в карман, да и выплыл. И встал от берега метрах в пяти, ничуть не тревожась относительно возможных неприятностей со стороны рыбинспекции. Во-первых, редко она сюда наезжает, во-вторых, нарушение-то ничтожное, поскольку хорошую удочку с берега даже дальше можно забросить.
И в одном только Петров просчитался, хотя вряд ли это можно просчётом считать. Чебака не оказалось - то ли срок ему не вышел, то ли он другое место для своих интимных дел облюбовал, зато окуни сущую оргию вокруг лодки устроили. Да в основном - горбачи. И почему-то чуть не поголовно самцы. Хотя всегда уверен был старый рыбак, что наиболее крупная рыбёшка - самки. Природа, между прочим, вообще любит нам иногда по носу щёлкнуть, чтоб не очень-то заносились со своим опытом и знанием секретов.
И давай Петров почём зря воду вокруг себя допотопной хворостиной хлестать. Клёв разыгрался - только успевай! И груза лет да, более того, хронической лени - как не бывало. Вот ведь сущая ерунда - окунишки эти, хоть как на них посмотри, а терапия для души и, тем самым, даже для тела - ни одно лекарство не сравнится! Разве что водочка родимая, так и то - побочный эффект в виде похмелья да дури в мозгах весь лечебный смысл обнуляют и очень часто большой минус дают.
А погода между тем стала постепенно портиться. Ветер - всё свежее, волна всё выше, благодаря чему клёв, наоборот, только интенсивней. Рыбёшка от прикосновения тёплой руки так спермой и брызжет, видимо, сперва самки икру отметали, а потом, второй очередью, самцы пришли её оплодотворять - интересно всё же у них это дело поставлено, бесконтактно, а тем не менее все довольны, отчего аппетит отменный. У рыбака же белая "рыбья страсть" по рукам ручьём течёт и все коленки в ней же, но он ни что внимания не обращает, как автомат работает, между тем ледяная волна уже пару раз через борт лодки перемахнула и все штаны ему промочила. И Петрова помаленьку начинает трясти от холода, поскольку на нём ещё только рубаха байковая, тёплая же телогрейка в багажнике без толку лежит. Но из-за подобной ерунды сниматься, к берегу плыть, время бесценное терять? Да ни за что!..
А потом, когда уже деревенеют пальцы, становится затруднительно червячка на крючок нацепить, да и червячков полузасушенных остаётся чуть, приходит-таки в дурную голову здравая мысль: "Так ведь можно запросто эти парные органы, которые в районе поясницы, застудить. Сколько было случаев. Надо завязывать, пожалуй. Куда с ними, с окунями, в конце концов, и так Иринка ворчать будет…"
Но досидел-таки Петров, как говорится, до упора. Малинка вся до единой в дело пошла. Тогда только снялся с якорей. И через минуту, не взяв даже в руки вёсла, был у берега…
Если б не промёрз до костей и не трясло б его, как собачий хвост, он бы наверняка десантирование на берег благополучно произвёл. Не впервой. Но поскольку членами своими владел в тот момент неважно, то едва одну ногу на дно поставил, а вторую приподнял, чтобы - тоже, очередная волна как по лодке даст, а лодка, соответственно, как трясущегося Петрова толкнёт, так он - на четвереньки! Прямо в ледяную воду. Вскочил сразу, а - другая волна. И - вторично…
На берег выполз, как кистепёрая рыба. И уже, что называется, "кыш!" сказать не может. Штаны скинул, отжал да и обратно надел. Толку-то. Телогрейку кое-как напялил - тоже… А ещё ведь пожитки: лодку, рыбу и прочее надо складывать как-то, в машине, по возможности, не слишком напачкав…
Всё сделал Петров. В сущности, - "на автопилоте". И сел, наконец, завёл мотор, отопитель, конечно, сразу - на полную мощность. Вроде слегка полегчало. Тронулся…
В общем, пока ехал, пришёл в себя. Но потом и под тяжёлым стеганым одеялом полночи согреться не мог. К утру, однако, был уже в полном порядке, только некоторая тревога ещё оставалась, хотя о том, чтобы какие-либо профилактические мероприятия произвести, пока не поздно, даже не подумал. Не та ментальность, как говорится. Авось, Бог милует. Ведь раньше не однажды миловал. И дня через три остатки тревоги рассеялись лёгким облачком. Обошлось! Органы крепкие оказались. Так что ещё разик Петров сгонял на Карагуз, двенадцатилетнего внука Иванушку хотелось потешить, который за тот раз сильно обиделся. Но вторично, несмотря на отменную погодку, того веселья уж не было. Пик рыбьей "групповухи" прошёл. Да и вообще по воскресеньям рыба, как правило, отдыхает.
А через две недели у Петрова как заболело! В том месте, которым в случае надобности проктолог "занимается". Так заболело, что Петров, в большинстве случаев руководствующийся испытанным народным принципом "само пройдёт", уже дня через два в больницу рванул. Но при этом как-то совсем позабыл про случай на рыбалке. Только много дней позже то и другое вместе связал. Ну, нет потому что навыка квалифицированно болеть!
И старый, но при этом поразительно бестолковый поселковский хирург, недолго думая, геморрой у Петрова выявил. И, соответственно, прописал. Хотя пациент большое сомнение высказывал: откуда-де геморрой, Владимир Саныч, я ж когда-то штангой занимался, техника безопасности у меня, можно сказать, на уровне рефлекса, отчего до сих пор любые тяжести спокойно перемещаю, и - ни грыжи до сих пор, ни - тьфу, тьфу, тьфу - "острохондроза", ни этого самого? А хирург упорно - всё равно-де…