Иван бездумно брёл в сторону своего строящегося подворья. "Во всём неудачник", – подумал он о себе с усмешкой. Вспомнилась Варвара. Казалось, что между ними – неодолимая даль. Вроде, вот она, рядом, за оградой, только руку протяни. Но пропасть между ними не саженями и не локтями мерена. Он пытался гнать мысль о ней, но какая-то неодолимая сила упорно высвечивала в его воображении лучистую улыбку Варвары. Как ни старался перебороть себя, подавить вдруг возникшую любовь – не получалось. Это было сверх его сил, и он не знал выхода. Ведь он же ещё не старик, чтобы чувствовать себя столь беспомощным в любви. "Ведь должно это пройти, должен же я освободиться… А, может, и возраст тут не при чём? Сказывают, иные старики любовные страсти имают, будто молодые. Вон, Матвею Кондратичу восьмой десяток идёт, с виду стручок жёваный, а какой задиристый. И жёнка у него моложе вполовину его, ходит веселая, мужем довольная".
Варвара хоть и не отвергла неожиданно явившуюся любовь Ивана, но испугалась, сгорая от стыда в его объятиях. Потом, придя в себя, пыталась понять, почему же не отстранилась с гневом от ошалевшего соседа. А с его стороны, что это, прихоть богача? Где-то в глубине души свербело: нет, это не прихоть резвого молодца, Иван – человек не такого нрава. И заныло сердечко Варвары, целыми днями она не могла уйти от мысли: вот он, настоящий суженый! Разве можно поставить в один ряд Константина с Иваном! Эх, если бы Иван появился чуточку раньше!
Отец видел перемену настроения дочери и понимал, откуда она исходит. Раньше Никодим и подумать не мог, чтобы такого жениха прочить Варваре. Кто ж возьмет её, дочь небогатого боярина? У него даже займища нет. Так, по мелочи на дворе кое-что найдётся в приданое. Вот и рад был, что нашёлся жених отнюдь не захудалого рода. Но Борислав что-то долго не засылает сватов. Ведь сам же сказал, что рад без сомненья обуздать женитьбой буйство Константина, пока разгульная жизнь его совсем не погубила, женится – остепенится. Уже все сроки прошли, забыл, что ли Борислав? Не напомнить ли? Но, нет! Пусть и беден Никодим, а честь свою и дочери он не уронит.
Варваре казалось, что у неё всё ещё горит лицо от страстных поцелуев Ивана. Она замкнулась, старалась избегать с ним встреч.
А Иван успокаивал свою растревоженную душу: "Люблю! Но не умыкать же девицу".
Нет покоя ни ей, ни ему.
Но вот однажды случилось то, о чём и сказать страшно. Досадуя на ростовских бояр, не внявших его убеждениям, Иван решил поскорее от греха уехать в имение. Но пока ещё посматривал на соседский двор: не заявились ли сваты. Никодим видел, как с каждым днём всё печальней становился взгляд дочери. Как ни старалась она скрыть красные от слез глаза, отец всё замечал. Поняв причину её тоски по-своему, он решилтаки поговорить с Бориславом откровенно, и поспешил утешить Варвару:
– Не печалься, доченька. Пойду, потолкую с Бориславом. Ежели загулял Константин – не беда, перед свадьбой каждый жених прощается с друзьями, с вольной жизнью. Так уж ведётся. Но жениха богатого мы не упустим.
– Нет! – вдруг всколыхнулась её гордость. – Батюшка, родненький, не надо ходить к Бориславу. Выслушай меня, – она запиналась от слез и волнения, не находила нужных слов, но знала одно: надо отца отговорить от встречи с Бориславом.
– Ну, что ты так убиваешься. Успокойся. Понятно, жених завидный по всем статьям, такого упускать обидно. Но и себя пожалей.
Варвара рухнула на колени, обняла ноги отца, и ещё сильней разрыдалась.
– Ну, буде, буде, – Никодим поднял дочь с колен, поцеловал в головку. – Было б нам легче с тобой, ежели б матушка твоя жива была, царствие ей небесное. Мне не по силам успокоить женское сердце. Будь умницей.
– Батюшка! Грех велик на мне!
Никодим сначала не понял её. Потом отшатнулся, держа дочь за плечи. Расширенными глазами, не моргая, смотрел на неё, борода отвисла, губы дрожат.
– Согрешила во плоти? – шипел он, как змей.
– С кем?
– Зачала я от Константина, – она опустила голову и безудержно разрыдалась.
Оба в изнеможении опустились на лавку. Никодим одной рукой обнял дочь, тупо глядя в пустоту.
– Говоришь, от Константина? – тяжело произнёс отец. – Тем паче надо идти к Бориславу. А Константинто ведает об этом? Ты уверена, что понесла? Что яко говоришь, не надо идти? Али не уверена?
– Все признаки тому! – схватила она ладони отца в свои руки. – Константин бросил меня! Дочь боярина Нечая окрутила его. Видела я их намедни, говорила с ним. Ничего он не ведает, и не вернётся он ко мне. Опоил меня зельем приворотным… и воспользовался моим безволием.
– Но как же… Поговорю с отцом, вразумит он своего блудного сына, – уверенно заявил отец, сам же про себя подумал: "И когда успели согрешить? Ведь всё время была на глазах, а недосмотрел вот!"
– Как можно жениха к невесте силком тащить? Что это за жизнь будет?
– Как же теперь быть нам, доченька? Что же делать?
Варвара закрыла лицо ладонями, тихо всхлипывая. Они ещё долго сидели молча. Что можно говорить, когда у каждого в душе излом и горечь?
Была у Варвары любимая тропа на берегу озера. Вот и теперь она с тихой грустью пришла сюда. Долго бродила среди белоствольной рощицы, пока багровый круг солнца не коснулся края земли. Пора!
Она не могла представить свою жизнь всеми отверженной. Одиночество?! Зачем ей такая жизнь? Сделала шаг, другой к воде. Она мысленно видела, как тёмная бездна поглощает тело, душу, мысли… И вот уже нет ничего! Пустота! О, как она сейчас ненавидела своего обманщика, презирала свою минутную слабость. С силой обняла ствол попавшейся на пути березы. Остановилась. О, как хочется отомстить обидчику!
Но, разве собственный уход из жизни, это месть? Отец не вынесет потери единственной дочери, умрёт с горя. Получается, её месть не достигнет цели, обернётся несчастьем для родного отца. Она представила полные грусти глаза отца, не подозревающего, что дочь прощается с ним. А он, который в её чреве… Там зародилась новая жизнь. Ужель ему света Божьего не увидеть? Но в злом и жестоком мире разве есть достойная жизнь? Её ждут душевные нескончаемые мучения и укоры совести. И эти страдания она "подарит" ещё не родившемуся дитя? Зачем им такое существование? Пусть лучше вечные муки ТАМ. Решительно развернулась к озеру и твёрдой поступью вошла в воду. Она уже ничего не видела и не слышала. Вот пальцы рук окунулись в прохладу озера… Вдруг, какая-то сила подхватила её, закрутила, наступил полный мрак, она, испугавшись, потеряла сознание.
Отяжелевшие веки никак не могли открыться. Варвара слышала чей-то голос, доносившийся со всех сторон, но разобрать слов не могла. "Почему так темно? Ведь ТАМ всё должно быть залито благостным светом!" – появилось из бездонной глубины её сознания. "Губами шевелит, пить просит", – разобрала, наконец, она чьи-то слова. Где она? Что с ней? Невероятным усилием она открывала веки. Вот он, свет! Но всё в тумане. Вот кто-то наклоняется к ней. "Глаза открыла" – послышалось где-то рядом, и перед ней стало проясняться лицо отца.
После этого случая Никодим стал другим. Внешне, вроде, не изменился. На лице та же приветливая улыбка, лишь во взгляде появилась грусть. Но былая доверчивость исчезла. Всю свою жизнь Никодим исповедовал покорность перед судьбой, считая и княжью власть ниспосланием Божьим. Но в последнее время стал сомневаться в своих убеждениях, ибо не достиг высот, не нажил богатства, своей податливостью, терпимостью. Нет, он не завидовал Кучке, он вообще никому не завидовал, просто понимал, что из другого он мира, из другого времени, нет у него хватки, дара к стяжательству. Есть лишь мечта – выдать дочь в богатую семью, чтоб хоть её избавить от той юдоли, коя отцу выпала.
Конечно, о таком женихе, как Иван он и не мечтал. Тем более теперь, когда Варвара впала в грех великий, чуть было не приведший к непоправимой беде.
– Это моя вина, – говорил Никодим Ивану, принёсшему на руках бесчувственную Варвару. – Мой недогляд, мой грех. Я за всё в ответе.
– Не тужи, Никодим, жива осталась, какая тут вина, радоваться надо.
– Не наставил я дочь на путь истинный…
– Ну ладно, ладно, буде причитать. Мы все за свои грехи в ответе. Однако надо что-то делать. Пойду за лекарем.
– Погоди, Иване, глянь, она вроде губами шевелит. И впрямь, глаза открыла.
– Батюшка, родненький, – шептала она, едва слышно.
– Ну, вот и слава Богу, – крестил лоб Никодим. Иван направил стопы к двери, бросив на ходу:
– Ежели что понадобится – кликнешь.
Никодим грохнулся перед ним на колени.
– Ну что ты, что ты, буде тебе, ты же не холоп. Иди, Варвара зовёт, – резко повернулся Иван и вышел.
Варвара ощущала слабость в теле, но скоро нашла силы подняться. Никодим рассказал дочери, как приходил Иван, попрощаться перед отъездом, и ушёл грустный, не застав Варвару. Побрёл Иван почему-то к проездной башне, вышел за ворота, и тут увидел знакомый силуэт на берегу озера. Он обрадовался и пошёл, было, навстречу. А когда девица решительным шагом направилась в темную глубь, не размышляя, бросился к ней.
К утру Варвара совсем поправилась, оставалось лишь томление в сердце, чувство безысходности, неловкости и стыда перед Иваном.
– Господь послал его за тобой. Это – судьба, – говорил Никодим дочери таинственным шёпотом и с такой уверенностью, будто сам Бог сообщил ему великую тайну. – Кликнуть Ивана? Он уезжать собрался.
– Батюшка, я понимаю, надо сказать ему слова благодарности, но не могу сейчас никого видеть. Прости.
На следующий день Варвара взяла себя в руки, взгляд стал уверенным, голос окреп.
– Спаситель-то твой, был бы завидный жених, – причитал неуверенно отец.
– Какая же я невеста, – сверкала она очами.
– Ежели б не сговор с Бориславом, он давно бы заслал сватов. Муж он видный, не чета блудливому Константину. Ивану сам владыка благоволит.
Варвара вскинула руками, словно отмахиваясь от кошмара, испуганно моргала.
– Ты молчи! Молчи и слушай.
– Батюшка, что ты, грех-то какой!
– Хм, грех, – процедил сквозь зубы Никодим. – Грех твой остался там, в озере. А ЭТОТ грех я беру на себя. Тебе надо теперь думать о нём, – отец бросил косой взгляд на живот дочери. – Ты, как бы вназвесть встреться с Иваном, очи печально опусти. Он тебя спросит о твоей кручине, ты улыбнись, но ничего не говори. Тут я подоспею и сам ему поведаю, что отрёкся от тебя Константин, что глянулась ему другая красавица.
– Батюшка…
– Делай, что говорю! – Варвара в жизни не видела отца столь суровым и решительным. – Или хочешь жить в людских насмешках? Мой век короток, а тебе жить.
Варвара с трудом пыталась одолеть робость. Но спорить с отцом было бесполезно.
– Затворим кашу свадебную за две седмицы, никто опомниться не успеет. Ивану ничего не стоит уговорить на венчание самого владыку. Поворчит вмале, что-де время не свадебное, а гривны сделают своё дело, они для Церкви не лишние. Никуда владыка не денется, благословит молодых. Дело надо содеять борзо. Ничего для этого не пожалею. И запомни: никаких сомнений! Ты меня слушай, и будет тебе счастье, коего не видать тебе с Константином. Я Ивана хорошо знаю. Как станешь женой Кучки, тогда и Константин будет тебе земно кланяться.
По хозяйским делам вышел он на крыльцо, стал громко поучать за нерадение дворовую челядь, поглядывая, однако, на соседский двор, где Иван распоряжался подготовкой к отъезду.
– Ну, ну, Смарагд, не балуй! – трепал Иван по холке любимого коня. – Сейчас отправимся восвояси, погоди вмале. Всё ты понимаешь. Любишь волю, соскучился по лугам пойменным, не терпится тебе домой. И мне тоже.
Никодим издали поклонился Ивану, подошёл и, как обычно, между прочим, спросил:
– Никак, уже собираешься?
– Пора домой возвращаться. Петров пост на исходе. Здесь мне боле делать нечего. Тиун мой всё ведает, будет срубы ставить. Весною, как дороги просохнут, вновь приеду. Как дела пойдут, а то и зимой наведаюсь. Там, в сельце, у меня дел выше головы. Нельзя хозяину надолго свой дом оставлять.
– Да, да, конечно… – говорил Никодим растерянно, а сам думал: "Вот те на! Всё задуманное рушится в одночасье! Что делать?!"
– Хотел зайти попрощаться, – продолжал Иван, – а уж, коли пришлось во дворе свидеться, то здесь и попрощаемся. А Варварушке мой поклон передай и пожелание счастья долгого. Свадебный подарок за мной.
– Передам, всяко, передам. А ты, Иване, на неё не серчай. Затворилась она, тяжко ей днесь.
– Ужель никак не отойдёт от испуга? Никодим грустно покачал головой.
– Такая хворь, что некуда от неё деваться. Перед самым выданьем пережить такую срамоту возможно ли?
– Да ты скажи толком, что стряслось?
– Только тебе поведаю. А всё едино скоро по всему Ростову молва пойдёт, – он в отчаянии махнул рукой. – Отступился от Варвары Константин, другая отроковица его сердцем овладела.
Первое мгновение Иван опешил и готов был утешать соседа. Но какое же может быть сочувствие? Радоваться надо! Однако не подал вида, а сердце стучит, стучит!
– Во-от оно, как! Что же, всё-таки, произошло?
– Окрутила, приворожила Константина дочка Нечая, вот и перекинулся к ней. Думаю, что и отец его ещё не ведает о похождениях сына, иначе шум был бы вселенский.
– О, какая назола! Понимаю, каково днесь Варваре. Видно, крепко любит, ежели решилась… – Иван понял свою оплошность и замолчал.
– Вот такие наши горести. Обида, ох, какая обида! Но Господь ничего попусту не делает, может, и не было бы у неё доброй жизни с таким-то гулякой.
Иван не слышал Никодима. Он отрешённо смотрел, не моргая, в одну точку, и лишь бессознательно поддакивал:
– Да, да, может, это и к лучшему. – "Спасать надо девицу", – подумал он про себя, и вдруг, очнувшись от своих мыслей, спросил: – Как она? Можно ли с ней попрощаться?
Во взгляде Никодима мелькнула едва уловимая искорка надежды, сменившаяся вдруг отчужденностью, которую Иван до сих пор ещё не видел у него. Поэтому, поспешил успокоить Никодима:
– Ладно, я не настаиваю, ежели не ко времени. Понимаю, ей сейчас не до меня. Хотелось помочь, хоть добрым словом…
– Отчего же, – встрепенулся Никодим, – такому гостю мы завсегда рады. Сей же час кликну Варвару. А ты заходи, заходи в дом, – лебезил он пред Иваном, боясь упустить случай. А в душе клокотало: "Ну, Варвара, теперь твоё счастье в твоих руках!"
Иван испытывал радость в душе. Нет, это было не просто счастье, это было что-то большое, что и словом не высказать. "Что же со мною происходит?" – опомнился он. Но он не в силах был избавиться от восторженного чувства. И что в том зазорного, ежели он вот-вот станет обладателем счастья. Ведь Варвара теперь свободна. Брошенка? Это ещё как посмотреть! Константин будет локти кусать, да будет поздно. А счастье – вот оно, рядом! Он не хотел думать о том, что ждёт его впереди, счастье ему нужно было сейчас, и всё сразу, без остатка, и он пронесёт это счастье с Варварой до конца жизни. В это он верил. Всё остальное меркло. Перед ним стоял образ милого существа, и к нему уже нет преград!
Никодим скоро вернулся, но без Варвары.
– Не взыщи, Иван, подождать придётся. Тяжко ей… Слезы высушит и выйдет к тебе.
Варвара вошла в горницу, поклонилась. На устах улыбка, а в глазах – печаль.
– Вот пришёл попрощаться, – сказал Иван растерянно, не зная, что ещё сказать. Вдруг приблизился, взял Варвару за руку. – Собрался… Уезжаю.
Он чувствовал теплоту её руки, сердце его, казалось, вот-вот выскочит из груди.
А она залилась румянцем, опустила глаза.
– Вы поговорите пока, а я пойду, скажу дворовым, чтоб приготовили брашно, – засуетился Никодим. – На прощание опрокинем по чарке, глядишь, и дорога ровнее будет.
Никодим поспешно удалился, успев незаметно кивнуть дочери, дескать, не оплошай.
Они стояли, всё ещё держа друг друга за руки. Иван не решался отойти первым, а Варвара оставалась в робости.
– Уезжаешь… – в её голосе сквозила такая тоска и безысходность, а в глазах невыплаканная горесть, что Ивану стало не по себе.
– Люба ты моя, – прошептал он и, не удержавшись, обнял её. – Отец сказывал мне о твоей печали, – шептал он, прижав её головку к своей груди. – Ты ещё надеешься вернуть Константина? Зело любишь его?
Варвара напряглась всем телом, слегка отстранилась от Ивана, склонила голову и тихо произнесла:
– Не люб он мне. Только омраза в душе осталась. Варвара сказала это так искренне, так просто, что Иван понял: возврата не будет, даже, если Константин придёт с повинной головой и бросится ей в ноги. Она посмотрела в глаза Ивана кротким, полным любви взглядом. Какие ещё тут нужны слова! Никодим, подсматривавший за ними в щель приоткрытой двери, решительно вошёл в горницу, и застыл у порога, будто впервые увидел обнимающихся.
– Вона, как! – развел он руки в стороны.
– А вот и батюшка твой, – не выпуская Варвару из объятий, весело, чуть растерявшись, произнёс Иван. – Никодим! Неси образа! Благословляй нас!
У Никодима от счастья подкосились ноги, он обессилено опустился на лавку вместо того, чтоб броситься за иконой. Иван весь пылал от счастья, посланного Богом, не иначе! Богатой невесты он не искал, имения у него хватало. Он жаждал найти тепло и счастье в душе желанной.
– Вот ведь как случилось, Никодим, – не выпуская Варвару из объятий, сверкал очами Иван. – Уехал из села вдовцом, а возвращаюсь женатым! Нынче же засылаю сватов, а заутре поведёшь нас под венец!
– Какой ты скорый, Иван Степаныч, – засмущалась Варвара.
– А что же мне остаётся? Ждать, когда к тебе заявится Константин с повинной головой? Не-ет, теперь я тебя никому не отдам! Жизнь, Варварушка, коротка. А мне счастья надо много! Очень много! Ежели я люб тебе, чего же тянуть! И запомни: не Константин тебя бросил, а я тебя умыкнул.
– Ужель не побрезгуешь брошенкой? – с лукавинкой спросила она.
– О чём ты говоришь! Никогда! – ошалев от счастья, Иван подхватил Варвару под колени, сгреб на руки и завертелся по горнице. – Моя ты теперь! – жёг он её поцелуями, а она, охая, будто от кружения головы, всё крепче прижималась к колючей бородке.
– Погоди же, Иван Степаныч, ты мне ни вздохнуть, ни слово сказать не даёшь, а я должна тебя огорчить. Ты привык брать от жизни всё, что пожелаешь, но сейчас не тот случай. Отказать я тебе должна.
Никто ещё и никогда не видел Ивана таким удручённым. Отказ?! Кучке?! Такого ещё не бывало. Даже упрямство ростовских мужей он непременно сломит, а тут… Ничего понять не может.
– К… как, отказать? – спросил он дрожащим голосом, беспомощно разведя руками, оглядываясь и вопрошая взглядом Никодима, а тот и сам опешил, иссяк духом.
– Думаешь, Иван Степаныч, спас меня от греха великого? А ведь всё иначе получается.
– Не разумею тебя.
– Ты погоди, послушай меня, может, в последний раз, исповедуюсь перед тобою, а там – будь счастлив, поезжай в своё имение и забудь меня, брошенку. Чревоносная я. Вот правда-то, какова, – Варвара замолчала, смотря испытующе прямо в глаза Ивану.
Иван на мгновение застыл, на его лице не дрогнул ни один мускул.
– Судьба жестока, но это судьба, – бормотал невнятно под нос Никодим.
Иван взял Варвару за руку, нежно, но уверенно привлёк к себе и прильнул к её устам долгим поцелуем.
В это время появился слуга с подносом.
Никодим махнул ему рукой, дескать, уйди, не вовремя. Но Иван возразил: