* * *
- Жена не смогла, я сам пришел, - начал, входя волевым шагом в кабинет директора, Юрий Исаакович. - Барон старший.
Директор быстро встал и протянул руку. Барон сел на стул и, не отвечая рукопожатием, показал на директорское кресло.
- Сидите-сидите, не вставайте. Так в чем проблема у вас?
- Вы знаете, ваш сын подрался, и, вообще, он постоянно…
Юрий Исаакович перебил:
- …И, вообще, он постоянно борется за свои права. По крайней мере, так следует из историй, которые он мне рассказывает. А ему я верю больше, чем вам. Потому что у него мое воспитание, а не ваше. Так я слушаю продолжение…
- Он подрался со своим одноклассником.
- Потому что у вас хватило ума прочитать его сочинение на весь класс.
- Но это было лучшее сочинение!
Барон треснул по столу кулаком и сквозь зубы сказал:
- Извините… Извините, так какой же вы тогда педагог, если не видите, когда можете нанести вред. Вы что, директор школы, которая призвана наносить вред ученикам? Директор-вредитель?! Отвечайте!
- Да нет, конечно!
- Так как же вы не видите элементарного?! Кроме знаний, вы должны воспитывать человека. Качественного человека, прежде всего. Вы понимаете, почему вы не должны были читать это сочинение перед всем классом?!
Юрий Исаакович приподнялся на стуле и наклонился в сторону директора школы.
- Да понимаю, понимаю, успокойтесь вы!
- Теперь внимательнее, - Барон перешел на шепот, - это касается не только моего ребенка. Я каждый месяц буду обзванивать родителей учеников класса, и если хоть один из них расскажет мне, что учителя вашей школы не уважают их права, не ценят их свободу, пытаются давить своеволием, то я… лично я… лично вам… вырву яйца… Вы меня слышите?!
- Да…
- Хорошо слышите?!
- Да…
- И не думайте, что я говорю образно. Я в прямом смысле вырву вам яйца.
Через мгновение нервной тишины, уже такой же добродушный и улыбающийся Юрий Исаакович поднялся со стула и весело протянул руку:
- Ну, приятно было с вами познакомиться. Если будут какие-то трудности - обращайтесь незамедлительно.
Уже на выходе он обернулся: и совсем по-другому, вспомнив о сыне, сказал:
- А сочинение действительно хорошее. Отличные у вас педагоги. Держись.
Дверь закрылась. Директор облокотился головой о стену. Он не был скотиной. Иногда и приличные люди совершают промахи. Он долго и заботливо руководил школой, но разве за всем уследишь. Прекрасно понимая слова отца Оськи, он немного обижался… И на себя… В первую очередь на себя… За то, что эти слова вообще возникли. Он вздохнул, как вздыхают приличные люди, осознав промах. Поднял телефон и позвонил своей маме.
* * *
Дверь в квартиру пришлось вышибать. Вообще, реаниматоры делают эту операцию постоянно. Вот и сейчас двое молодых парней медленно поднимались по лестничной клетке, в надежде, что дверь хоть как-то, но без их помощи откроют. Их усталость от наркоманов трансформировалась в апатию и бездушие.
- Очередной?
- …ая…
- Молодая?
- Ага.
- Спасем?
- Неа.
- Жаль рабочий день так заканчивать.
- Не уверен.
Дверь была открыта… Настежь. Константин Эрнестович сидел у изголовья Варвары и вливал в нее воду. Увидел неторопливых санитаров:
- Бегом вытаскивайте ее.
Санитары удивленно переглянулись, открыли чемодан и вынули уже подготовленный раствор "Доктора Живаго", так они называли его.
Константин Эрнестович перевернул на живот слабо соображающую Варвару. Хоть она и отбивалась, сдернул с нее штаны.
- Бегом… колите.
Санитары переглянулись.
- Это не птичий грипп - куда ни попадя не вколешь. Вена нужна.
Натренированным жестом вогнали десять кубиков сыворотки в руку развалившейся Варвары. Посмотрели в зрачки, привычно посветив фонариком на остекленевший взгляд.
Переглянулись между собой повторно.
- Спасем. Кажется, успели.
- Ну, вот и ладненько.
Так же спокойно санитары собрали свои аптечки. И так же спокойно направились к выходу, не обращая внимания на Константина Эрнестовича.
- Ребята, сколько с меня?
Санитары не хотели его слышать.
- Неплохо сегодня.
- Да уж…
- Семерых вытащили.
- Уж да…
- А ты прошел восьмой уровень?
- Уже на одиннадцатом.
- Где там "жизнь" лежит, я не успеваю найти, как гоблин меня убивает…
- Она в фонтане с водой.
- Но я тону, если туда прыгаю…
- Нужно нырнуть, не собирая до этого в зале тяжелых боеприпасов.
- А, понятно…
Уже на пороге санитар помоложе посмотрел на Константина Эрнестовича:
- Нужно, чтоб она блевала целый день. Поите ее водой с содой. Пускай выблюет все.
Константин Эрнестович не знал, что говорить в этой ситуации. Он был благодарен этим странным санитарам, не знал, как помочь начинающей приходить в себя Варваре. Поэтому робко спросил:
- Может… может, на всякий случай ей клизму поставить?
Молодой санитар только рукой махнул, а другой уже в дверях оглядел всю картину: молодую Варьку, раскинувшуюся, словно малахольная, от легкого передоза… Мужчину в возрасте, в дорогой одежде, с трясущимися губами. Оглядел и каким-то грустным и беззлобным тоном сказал:
- Клизму ты себе поставь… засранец.
Они захлопнули дверь, а у Константина Эрнестовича покатились слезы. Такие же, как слова санитара: грустные и беззлобные. Взял мобильный телефон и набрал абонента "Сын".
* * *
Верника опять избили и порезали. До полусмерти. В этот раз друг Сергея - Мейерхольд. А произошло это вот как.
- Игорь, извини, я не пойду в "Феллини". Я не могу туда ходить.
- Это еще почему?
- Я только вернулся с войны тогда, ну, знаешь, понтов много, деньги даже были какие-то. Я с девушкой тогда познакомился. С Ольгой. И все, знаешь, как крышу снесло. Не могу без нее, и все тут. Ни дня не могу.
- С красивыми всегда так… Кинула тебя?
- Ну да, когда деньги кончились… Был такой период, знаешь…
- У каждого был.
- Ну да… Только не каждая в такой момент кидает. В общем, ушла она от меня к какому-то педриле.
- При чем тут ресторан "Феллини"?
- Я как-то мимо проходил. Ну, смотрю через стекло, они там сидят…
- Понятно…
- Ну, я и зашел поздороваться. Я его не сильно бил.
- Знаю я, как ты не сильно бьешь.
Верник потер скулу.
- Я и не хотел. Ну, только когда в себя пришел, увидел, что все разнес в "Феллини". И этого гондона, и картины со столами…
- Олю-то хоть не ударил?
- Ты что?! Оля - мой Бог. Я люблю ее очень… Очень сильно…
- И сейчас?
- И завтра… Ладно.
Сергей плотно надавил себе на глаза.
- Слушай, Игорь, а пойдем лучше к моему брату Мейерхольду.
- У тебя брат есть?
- На войне… В битве, брат, становятся братьями.
* * *
Накатавшись на скутерах, Ричард вернулся к телефону. Шестнадцать пропущенных звонков от отца и одно сообщение: "Варвару еле спасли. Давай срочно домой. Отец".
Сзади подкрался Горров и швырнул Ричарду в трусы горсть песка:
- Рич, охуеть, мы сейчас, когда катались… у Хорхе встал, прикинь…
- Конечно, он же позади тебя, латентный ты наш, сидел…
Горров обиделся:
- Пошел ты в жопы-ыу…
- Иди это Хорхе предложи…
В этот момент Рич думал о сообщении. Он и отвечал-то Семену случайно. Точнее - бессвязно. Точнее - отрешенно. Потом решил побесить Горрова.
- Слушай, а давай все-таки Хорхе натянем.
Горров строго посмотрел на Рича.
- Слушай, Рич, я - твой друг. Понимаю, что у тебя проблемы, но попробуй подняться над своими проблемами… над собой, в конце концов…
- Не могу, чувак… Боюсь задохнуться от зловония…
- Пошел ты на хер. И еще, Рич, не нужно каждый раз для собственной релаксации делать что-то плохое другим…
- Трахнуть Хорхе - это плохо?! Он же для того и рожден, чтоб его трахали…
Злость Ричарда опережала его мысли. Ему было все равно, на ком сейчас сорвать злость. А ему очень нужно было ее сорвать. Горров повернулся, чтобы уйти.
- Горров, ты знаком с теми украинками?
- С какими?
- Вон, чуть правее. Три полуголые.
- Рич, я бы тебе не советовал. Три полуголые украинки в Таиланде - это извращеннее, чем Хорхе, его мамочка и все его друзья вместе взятые.
Ричард сосредоточенно поднялся.
- Пойдем со мной.
Горров с неудовольствием поднялся.
- Хозяин - барин, подожди только, я у Хорхе отпрошусь и презервативы тебе возьму…
- Мудак…
- Как хочешь, смешно будет… Был в Таиланде, а сифилис от украинок словил…
- Хорошо, неси давай… И водку прихвати.
Ричард подошел к девушкам, но разговор не клеился. Они не отвечали, не кокетничали, просто валялись и наслаждались собой. Это и бесило Ричарда. В обычные моменты, когда он не нервничал, когда любил Варю, девчонки сами к нему лезли. И тогда он вел себя так же, как эти украинские модели сейчас. Спас Горров, подкравшись к Ричу сзади.
- Гарны дивчинки, горилки тяпнем?
Ответила, видимо, самая взрослая:
- А що, доня, е?
Горров руками сжал начинающиеся образовываться "ушки" на боках живота Рича и радостно прохрюкал:
- Е, мамка! И сало е!
Девчонки рассмеялись и оторвали свои худые жопки от песка и собственной значимости.
- Ну что, москалики-кацапики, наливайте. Будем налаживать наши внешнеполитические связи.
Вдалеке на песке, поджав ноги, сидел грустный Хорхе. Смотрел на Горрова и вздыхал. Потом стал собирать свои вещи. Из сумки выпал зажим для денег с долларами. Хорхе поднял. В зажиме была маленькая бумажка с одной надписью: "For your child. Gorrov". Хорхе перевернул. На него смотрело дурацкое и смешное лицо Горрова, снятое в каком-то фотоавтомате подземного перехода. Хорхе поднялся. Последний раз посмотрел. И побрел…
В этот момент, оторвавшись от уже бурного веселья с моделями, Горров провожал его взглядом. Потом поднял стакан с водкой:
- За Хорхе!
- А кто такой Хорхе?! - закричали веселые модели.
- Хорхе?! - сказал серьезный Горров. - Хорхе, красавицы, это человек и пароход. С судьбой покруче, чем у Федора Ивановича Крузенштерна.
- Это точно, - Ричард понимающе посмотрел в глаза Горрову.
Украинки ничего не поняли, но завизжали и по-русски, с размахом, опрокинули в себя по рюмке "Финляндии".
* * *
- Мейерхольд, открывай уже, ебать-копать!
За дверью послышались неторопливые неуверенные шаги. Дверь открылась. Заспанный, в трусах и недельном запое, Мейерхольд меньше всего походил на солдата-афганца.
- Открыта дверь всегда. Я замок давно вышиб, когда спьяну не попадал в скважину ключом. Прошу, блядь, к нашему шалашу…
Сергей посмотрел на настороженного Верника.
- Не страшно, он часто пьяный. Практически всегда. Но он очень добрый. Заходи.
Мейерхольд уже сидел на кухне. Навалил еды коту Митричу.
- Эй, Митрич, давай жрать иди…
Как ни удивительно, но Митрич прибежал и благодарно промяукал.
Мейерхольд стоял и пил из чайника. Потом немного сморщился и понюхал ржаной хлеб. Верник посмотрел удивленно.
- Мейерхольд, в чайнике что, водка?
- Нет, фраер, в чайнике - спирт. Валюха, соседка моя, приносит. Она в больнице городской работает. Хорошая такая баба. Жаль только, ей 63 уже. И это, еще… - Мейерхольд еще раз поднял чайник, но там уже ничего не осталось. Он потряс его над своим ртом - пусто. - И вот еще что… Я - Мейерхольд для него, - он ткнул пальцем в Сергея, - и для моих солдат. А для тебя, фраер из телевизора, я - майор Замятин…
- Эй-эй, Мейерхольд, - Сергей кинулся в разговор, - это свой, слышишь. Он из наших.
- Такие в армии не были. Или я ошибаюсь?!
- Слушай, не пизди, он просто мужик настоящий, слышишь? Ну, как мы все, понимаешь?!
- Кто на войне не был, тот не мужик, а рвань.
Он неожиданно бодро поднял начинавшую уже сваливаться от постоянного пьянства голову. Посмотрел на Сергея; прищурив глаза, "навел фокус" и быстро выпалил:
- Гони за водкой.
- Тебе уже хватит…
Мейерхольд сильно ударил по столу кулаком, поднял нажравшегося Митрича, смачно, по-родственному, поцеловал его в нос и почему-то полушепотом сказал:
- Гони за водкой, брат.
Сергей поднялся:
- Игорь, идем вместе сходим.
- Сереж, я здесь подожду. Познакомлюсь с майором Замятиным.
Мейерхольд пьяно улыбнулся:
- Правильно, майором Замятиным. Сто пятая гвардейская воздушно-десантная дивизия. Так и запишите. - Он повернулся к Сергею. - Ты еще здесь? Да иди же быстрей.
Сергей посмотрел на Верника, потом показал кулак Мейерхольду:
- Хорошо, я скоро. Аккуратней тут.
Когда он захлопнул дверь, сердце бешено колотилось. Страх, похожий на афганский, был где-то рядом. Сергей побежал в магазин. Быстро, купив водку и трехлитровую банку томатного сока, побежал обратно. Все это заняло от силы 15 минут. По дороге его обогнала машина "скорой помощи" и остановилась у подъезда Мейерхольда. Сергей вбежал в квартиру вместе с медиками.
Оба в крови. Мейерхольд сидел на полу около стены, нежно держа Верника и показывая на него пальцем. Видимо, врачам. У Верника изо рта шла кровь. Нож валялся рядом. Медики нацепили на Верника кислородную маску, быстро загрузили на носилки и унесли. Сергей сидел на стуле. Мейерхольд на полу. Полная тишина. Потом Мейерхольд посмотрел на часы и улыбнулся.
- Вызвал вместе, а менты едут дольше.
Потом встал. Открыл водку. Налил в два граненых стакана. В этот момент милиция вломилась в дверь. Три спецназовца с АКМ встали в стойки в кухонном дверном проходе. Мейерхольд рукой остановил их.
- Тихо, ребята. Все под контролем, - выпил сначала один стакан. Еще секунда - потом второй стакан. Посмотрел на Сергея. - Ты поймешь. Не простишь - по хую, главное - поймешь. - Повернулся к спецназовцам: - Я только форму свою парадную надену. Сопротивляться не буду, слово солдата.
Надев парадную десантную форму, Мейерхольд вошел на кухню. Кот Митрич терся о ноги, предчувствуя расставание. Мейерхольд взял его на руки.
- Ребят, с котом можно? - глупо спросил он омоновцев.
- Шутишь, что ли? - грустно ответили они.
- Серег, это… - он хотел ему отдать кота. Посмотрел… не договорил и не попросил. Поцеловал кота в мокрый нос, так как делал это много раз, спокойно и быстро взял его за задние лапы и сильно ударил головой о дверной кухонный косяк. Кот не успел даже вскрикнуть.
Мейерхольд заботливо положил Митрича на стол. Погладил. Сделал шаг назад и "отдал честь".
- Похоронишь в палисаднике, - сказал Сергею. Развернулся и вышел. Ошалевшие омоновцы за ним.
Через минуту в квартире была абсолютная тишина. Сергей сидел один на кухне и допивал водку, которая казалась водой. Недавно, вроде бы начинавшаяся складываться жизнь, опять была в жопе.
Только через несколько дней он узнает, что в тот день, когда ушел за водкой, Верник поинтересовался, "что такое 105-я гвардейская ВДД"? Мейерхольд тогда посмотрел на нож и взял нож.
- На, Верник, держи.
- Зачем?
- На примере покажу, что такое сто пятая. Атакуй меня.
- В смысле?!
- Попробуй зарезать меня.
- Я не хочу.
- Тогда хотя бы имитируй.
- Ну, хорошо…
Верник даже не успел двинуть рукой в сторону Мейерхольда, как тот уже сломал ему руку, перехватил нож, зарычал и нанес четыре колото-режущих ранения. Когда пришел в себя и огляделся, горько констатировал: "ебаный свет". Вызвал "скорую" и милицию. Сел на пол и прижал к себе Верника.