Данил вдруг понял, что этот немногословный человек пережил больше, чем хотел бы вынести. И у него дома теперь, надо полагать, будет штаб. Он потянулся за мобильником и, вздохнув, спросил:
– Помочь могу?
Сильвестр пожал плечами:
– Все уже сделано. Осталось завязать последние ниточки.
Данил улыбнулся.
– Ты даже шнурки себе завязать не можешь. Все ботинки на липучках, как у маленького.
Сильвестр, глядя на странное выражение лица Данила, нехотя засмеялся.
21
Данил проснулся от страшного грохота на кухне. Быстро накинув халат, он поспешил на место катастрофы. Сильвестр посреди кухни со страшной бранью собирал с пола осколки посуды. Возле него стоял огромный черный петух и пытался клюнуть его в темечко. Данил, стараясь поберечь самолюбие гостя, отодвинул Сильвестра от черной лужи на полу и замахнулся полотенцем на петуха. Сильвестр, с ненавистью глядя на странное существо, поинтересовался:
– Здесь у вас не все динозавры вымерли?
– Если ты про орпингтона, то это к Ленке. Она притащила с какой-то фермерской выставки этого монстра и теперь любит его больше родного мужа.
Сильвестр сочувственно покачал головой.
– И за что мы их терпим…
– Это ты про жен или про орпингтонов?
Сильвестр начал понемногу привыкать к страшиле и даже протянул ему бутерброд с колбасой. Гигантский петух не успел поинтересоваться, что ему предлагают, как Данил подскочил к Сильвестру и выхватил бутерброд. Сильвестр уже ничему не удивлялся.
– Я не знал, что ты такой голодный, я бы сначала тебе предложил, извини.
Данил прошипел в ответ нечто нечленораздельное, потом добавил:
– Жена тебя самого скормит этому петуху, если ты ненароком испортишь ему пищеварение. Хлеб запрещен, от этого у него что-то там бродить начинает.
– Тогда давай дадим ему колбасы, от соевых бобов ему ничего не будет.
Данил призадумался:
– Про колбасу никаких инструкций не было, можно попробовать.
Сильвестр протянул один кусок колбасы петуху, а другой быстро засунул себе в рот, чтобы потом не делиться, если колбаса вдруг петуху понравится. Петух зажал колбасу в когтях, с удовольствием отрывал куски и быстро сглатывал, так что за пару минут на полу ничего не осталось. Сильвестр открыл холодильник и достал еще порцию. Данил к тому времени справился с уборкой и присоединился к странной парочке. Вскипятив чайник и поставив на стол две чашки, он сделал неудачную попытку прогнать петуха:
– Давай, Патрик, иди к себе.
Петух уперся и твердо стоял посреди кухни, рассчитывая на добавку. Его огромный ярко-алый гребень трясся от возмущения.
Сильвестр вместе с горячим чаем обрел душевный покой и поинтересовался:
– А почему этот монстр на кухне ночью промышляет?
Данил усмехнулся:
– Он про тебя то же самое может спросить. Ты сам-то что делал здесь в такую рань? Не спится?
– Это для тебя рань. Уже скоро семь, самое время съесть кого-нибудь.
Сильвестр с опаской протянул петуху последний кусок колбасы. Петух быстро выхватил добычу вытянул голову над столом, оглядел остатки трапезы и, не найдя ничего привлекательного, пошлепал по направлению к зимнему саду. Через пару минут раздался оглушительный петушиный рев. Сильвестр чуть снова не выронил чашку с горячим чаем:
– Чего это он так орет?
Данил вздохнул.
– Жена говорит, что это он поет. Распеваться он начинает с трех часов ночи, и до восьми этот будильник уже не выключается.
– А он тебе точно нужен?
Данил, согреваясь, прихлебывал чай и размышлял:
– Он у жены вместо собаки, так что…
– Боюсь спросить, что у твоей жены вместо кошки.
При слове "кошка" Данил побледнел и вылетел вон из кухни. Вернулся он с огромным полосатым котом. Довольно улыбнувшись, уселся на свое место, положив кота рядом с собой под стол.
– К счастью, все в порядке. Если бы я про него забыл, лишился бы хорошего секретаря.
– Кошка как кошка, я думал, снова чудище какое-то. Таких петухов я раньше никогда не видел. Проснулся я от голода, собрался культурно выпить кофе с бутербродами, все на поднос аккуратно так поставил, поворачиваюсь, чтобы утащить добычу к себе в комнату и там насладиться банкетом, а на меня смотрит это чудовище. Я с перепугу поднос выронил, ну а дальше ты знаешь…
Незатейливая утренняя беседа плавно переросла в рабочий день. Сильвестр расположился во временно опустевшем кабинете Елены и немного странно смотрелся среди швейных машинок, компьютеров и старых карт Вселенной. На стенах висели цветные гравюры, с которых дамы всех времен и возрастов являли миру свою красоту. Сильвестра заинтересовала непальская красавица верхом на остророгом быке. Он постоял немного в одиночестве, потом позвал Данила:
– Китайский вариант похищения Европы?
– Это вряд ли. Европы тогда для них не существовало. Эта девушка – дочь царя Непала, едет с особым подарком в дом своего мужа, царя Тибета. Видишь, за ее буйволом статуя Будды? Говорят, что эта статуя шла сама, особенно на крутых горных перевалах…
22
Сильвестр был не в духе, но Данил и не ждал от него приятного обхождения. Оба молча сидели в машине, каждый думал о своем. Снег резко прекратился, и за окнами накрапывал противный мелкий дождь. Машина едва проходила по чавкающей грязи из жирной глины нового кладбища. Остановившись на обочине, Данил посмотрел на Сильвестра.
– Кажется, здесь. Вот номер участка, можно посмотреть.
Сильвестр, поморщившись, спрыгнул вниз и тут же увяз в своих тонкий ботиночках по самую щиколотку. Выругавшись, он махнул рукой Данилу:
– Лучше не выходи. Я сам посмотрю участок. Если не понравится, придется возвращаться и начинать всю канитель сначала.
Данил аккуратно, подобрав полы своего нового пальто, спустился на мокрую землю. Посмотрев на Сильвестра, сказал:
– Стой на месте. Я сейчас.
С этими словами обошел машину и нажал кнопку багажника. В багажнике был технический беспорядок – коробки, палатки и котелки лежали вперемешку и являли характер хозяина.
– Хорошо, что я не дал водителю убраться здесь, вот и пригодилось.
Он пошарил в коробках и вытащил резиновые сапоги. Бросил их Сильвестру и сказал:
– Если не наденешь, обратно в машину не пущу.
Сильвестр нахмурился:
– Ты хочешь, чтобы я простудился? Резина зимой?
Данил улыбнулся.
– Свои ботиночки ты уже вряд ли найдешь в этой грязи, так что не вредничай, одевайся, как внедорожник.
Сильвестр с большим трудом, держась за дверцу машины, переобулся и бросил испорченные ботинки в коробку.
– Жалко выбрасывать. Удобные, может, кто их реанимирует.
Данил посмотрел на телефоне номер участка и включил навигатор.
– Это недалеко.
Они медленно двинулись на северо-запад, отсчитывая металлические колышки, вбитые в землю. На одном из них была табличка с надписью масляной краской "№ 167. Продается". Сильвестр огляделся,
– От дороги недалеко. Дерево большое на участке, это хорошо. Беру.
Данил выдернул табличку и бросил на землю. По пути к машине он набрал помощника:
– Евгений, оформляйте на господина Федорова 167-й участок.
Помолчал немного и добавил:
– Участок сегодня оформят. Ограду поставят послезавтра, так что в пятницу можно хоронить.
Сильвестр молча побрел к машине. Если бы Данил встретил его здесь случайно, то никогда бы не узнал со спины своего приятеля, так сильно тот изменился за эти полчаса…
Теплый пол приятно согревал озябшие ноги, и оба мужчины, не сговариваясь, сидели босыми на кухне. Сильвестр, почувствовав на своих ногах что-то тяжелое и теплое, сначала пошарил ногой под столом, потом не удержался и заглянул под стол:
– Я думал, ты плед туда кинул. Хороший у твоего помощника кот. Куплю себе такого же.
– Это он напоминает, что пора подкрепиться. Приходит и ложится на ноги.
Данил молча сунул под стол кусок колбасы. Кот брезгливо посмотрел на неразумных мужчин и пошел прочь из кухни. Сильвестр отодвинул ногой от себя большой кусок колбасы под столом и вздохнул:
– Залесный, ты чем меня кормишь? Даже кот это не ест.
– Ничего, ночью здесь Патрик промышляет, он и съест. А ты, значит, хочешь, чтобы я тебя кормил тем, что ест кошка?
Поразмыслив немного, он набрал какой-то номер. Трубка что-то пропыхтела, и спустя минуту из нее полился звонкий голосок подруги жены:
– Даже не представляю, что тебе могло понадобиться от меня, что ты даже не интересуешься, как дела у твоей жены.
Что-то в интонации вездесущей подруги насторожило Данила.
– И как у нее дела?
– Она купила корову.
На всякий случай Данил решил не удивляться.
– Это нормально. Ее покупкам в нашем доме тоже давно не радуются.
– Теперь и в нашем не будут. Так что там у тебя?
– Мне срочно нужна твоя Маргарита. Я уже знаю, что Полина с братом гостят у своего отца, так что твоя домработница почти свободна. Поделишься?
Алка немного помялась. Ей не хотелось срывать Маргариту с насиженного места, чтобы у той вдруг не развилась тяга к путешествиям.
– Ладно, сейчас переговорю. А чем мне ей аргументировать?
– Скажи, что два престарелых ребенка больше не хотят есть колбасу. И передай Алексию, что его кот тоже отказывается это есть.
– Бери билет, Залесный. Маргарите скажи, что встретишь ее сам. И не вздумай рассказывать
Алексию, что ты предлагал его коту колбасу Нам сейчас его истерики здесь не нужны.
Данил от удовольствия потянулся и, подмигнув Сильвестру, пропел:
– Порядок, Завтра будем ужинать по-человечески. И животинка, какая водится в доме, тоже будет под присмотром.
23
Тусклая лампа под низким потолком едва освещала грязную, заваленную каким-то хламом комнату. Стальной разделочный стол маленького морга был залит темной густой кровью, вяло стекавшей в отводную воронку. Коренастый мужчина в синей куртке ловко орудовал маленьким черпаком, поливая водой из-под крана полый изнутри труп. Маленькие плоские ребра желтели ровными распилами, едва выступая из темного старушечьего мяса. Рядом на столе лежали все внутренности покойной, образуя единый беспорядочный ворох. Невысокая девушка в очках, обращаясь к группе студентов, обступивших стол со смешанным чувством омерзения и детского любопытства, комментировала действия темноволосой коротко стриженной женщины – патологоанатома.
– Вот теперь можете сами увидеть трансмуральный инфаркт миокарда.
Темноволосая спокойными отточенными движениями ножа и ножниц переворачивала огромный кровяной ворох, планомерно разрезала и отщипывала ножницами по маленькому кусочку от каждого органа и складывала в маленькую стеклянную баночку из-под джема. Разрезая сдувшееся студенисто-жидковатое сердце, она выдавила из бледных розово-синих трубочек маленькие желтые крошки:
– Вот этим были закупорены сосуды.
Девушка в очках снова обратилась к студентам:
– Посмотрите на срез сердца. Отмирание тканей привело к разрыву.
Студенты, кто подавшись вперед, чтобы получше разглядеть, кто отпрянув назад, на облупившийся крашенный синей краской подоконник, создавали живую неразбериху в этом мире мертвого порядка. От нестерпимого запаха крови, теплой воды и хлорки мутило и было трудно дышать. Повязки на лицах становились влажными. Глаза тускнели.
Когда патологоанатом закончила, удалившись в обнимку с баночкой образцов, студенты неровной походкой один за другим выходили на свежий зимний воздух, срывали повязки и изо всех сил старались не показывать друг другу, как рады они оказаться на свободе, где нет ни хлорки, ни перепачканного кровью свежеразделанного трупа.
Мужчина, ассистировавший врачу, подмигнул:
– Что-то твои сегодня быстро испарились.
– Душно у тебя здесь. Надо бы вытяжку получше.
Мужчина усмехнулся.
– Хорошо хоть лампу поменяли. Теперь вижу, куда лью и что режу. Сейчас выпотрошу кишечник, промою, и можно будет ставить заглушки на гортань, чтобы из головы потом ничего не потекло сюда. Здесь у меня все чистенько.
– Да, Ефимыч, моешь ты хорошо. А что у тебя, только один свежий труп, или есть еще? Мне надо еще группу привести. Есть что-нибудь не слишком старое?
Мужчина хитро подмигнул:
– Не слишком старое? Это ты про лежак или про возраст?
Девушка вздохнула:
– Какой уж там возраст. Лишь бы сохранность была нормальная.
Ефимыч призадумался.
– Есть тут у меня одна неопознанная. Но твоим не подойдет.
– Почему не подойдет? Они у меня не привередливые. Смотрят что дадут.
– Не подойдет. Они у тебя сердце по программе проходят. Так вот у этой красотки его нет.
– Заспиртовали? Кто-то уже поработал?
– Нет, милая. Я ее у двери на каталке нашел, Уже вскрытую, но резали профессионалы.
– Откуда знаешь?
– По надрезам. Ровные крестики и чуть в скос. Сначала думал, кто из наших пошутил. Помнишь, как коллеги-сменщики мне подарок на мой день рождения зашили в старика и колпак Деда Мороза на него надели? Пришлось распарывать, потом снова зашивать.
– Зачем?
– Ну, чтобы подарок достать. Они записку к нему прикололи. Вот и эту когда нашел, думал, снова дурачатся. Подурачатся, а потом придут и оформят. Так не идет никто. Так что придется, видимо, ментов вызывать. А пока не вызвал, говори, будешь смотреть со своими студентами или нет?
– Ладно, покажи, я определюсь.
Мужчина бросил черпак в раковину и вытер руки о серое полотенце, висевшее на гвоздике на стене.
– Иди за мной. Она в холодильнике. Доставать неохота. Так смотри.
Сине-белое лицо молоденькой девушки с прилипшими к щекам темными волосами смотрело на нее болезненным оскалом.
Достав дрожащей рукой телефон, девушка в очках, набирая номер, тихо шепнула Ефимычу:
– Никому ее не показывай. И полицию не вызывай. Я знаю, кто это…
24
Невысокий худощавый мужчина в темном пиджаке и бледно-голубой рубашке резко выделялся своей свежестью и какой-то сторонней чистотой посреди небольшой приемки с сонными медсестрами в застиранной униформе и домашних кофтах поверх рабочей одежды. Мужчина сидел на самом краешке больничной кушетки в глубокой задумчивости. Он ждал. Медсестры старались не болтать в его присутствии и лишь изредка поглядывали на часы. Когда стрелки подошли к половине первого, одна из сестер подняла трубку старого грязного телефона и набрала внутренний номер:
– Екатерина Семеновна, вас ожидают.
Буквально через пару минут на пороге возникла девушка в очках и дрожащим голосом сказала:
– Зачем же вы, Константин Петрович, ждали здесь? Я бы сразу спустилась.
Мужчина махнул рукой.
– У вас лекция, мне сказали. Дело теперь не спешное. Да и мне надо было поразмыслить немного, прежде чем начинать.
– Я буду через минуту. Только отпущу студентов и сразу к вам.
Мужчина поблагодарил сестер и вышел на крыльцо. На пандусе стояла скорая, из которой никак не могли достать носилки. Водитель с санитаром суетились возле распахнутых дверей, из которых слышались приглушенные стоны. Кто-то дотронулся до его плеча:
– Невесело тут у нас.
– Да уж. Не приведи Господь попасть в ваше ведомство.
Девушка двинулась было по привычке пешком, но ее остановили:
– Куда же вы, Екатерина? Сегодня беготни будет много. Так что давайте на машине.
Не найдя глазами машину Кеглева, девушка застыла в нерешительности.
– Какая на этот раз?
Мужчина показал рукой на небольшую ауди:
– На этот раз самая неприметная. Нам сейчас светиться нельзя. Вон та серая старушка.
Екатерина с безразличным видом побрела к ауди.
– Без шофера?
– Сам. Все сам.
Екатерина еще раз осознала серьезность ситуации. Если Кеглев, который уже семнадцать лет не садился за руль, предпочитает обходиться без лишних свидетелей, то что ждет ее с Ефимычем после завершения этого страшного дела?
В голове Кеглева тоже роились беспокойные мысли. Это же надо было случиться такому именно в их тихом городке! Москвы им мало, что ли? Сидели бы в своем мегаполисе и разбирались бы на месте. Так нет, всех тянет на природу!
Машина тихо подползла к самому крыльцу старенькой полуразрушенной покойницкой и замерла возле ступеней. Екатерина нехотя вышла из машины, осторожно прикрыв за собой дверь.
Стол был пустой, чисто вымыт, и само небольшое помещение было обработано какой-то пахучей гадостью. Кеглев с непривычки закрыл нос платком. Ефимыча где-то не было, так что Екатерина сама прошла к холодильникам и открыла тяжелую дверцу из грубо сваренной нержавейки.
– Вот ваш труп. Никто его не оформлял, так что можете забирать, никто и не заметит.
Дверь тихо скрипнула, обнаружив присутствие хозяина заведения. Ефимыч неуверенно запротестовал:
– Как же не заметит? Я вчера вызвал бригаду. Они все оформили. Хотели забрать, но у них что-то с машиной не получилось. Сказали, что сегодня после обеда приедут.
Тошнота и головокружение подкрались к Екатерине так внезапно, что она судорожно прижалась к стене, чтобы не упасть.
– Ефимыч, родненький, что же ты наделал? Я же просила тебя никого не вызывать и труп никому не показывать.
Ефимыч оскалился:
– Если я, кумушка моя, трупы никому показывать не буду, а буду складывать их здесь тайным образом, то ничего хорошего отсюда не выйдет.
Кеглев поспешил успокоить Екатерину:
– Не волнуйтесь вы так, Екатерина Семеновна. С милицией я договорюсь. Им только на руку, что никакого висяка на них не будет.
Обратившись к Ефимычу, сказал по-хозяйски:
– Помещение сейчас закроете. Ключи отдадите мне.
Ефимыч опешил от такого обращения:
– Это почему вам? И кто вы такой, чтобы я отдал вам ключи? Я лицо материально ответственное, мало ли что вы тут надумаете?
Кеглев жестко оборвал тирады ответственного лица:
– Так, значит, хотите материально за все отвечать? Вот и славно.
Ефимыч почувствовал что-то недоброе в его словах.
– За что отвечать?
– Труп сюда поместили вы. Без документов. Бригаду вызвали только спустя неделю.
Ефимыч побледнел. Он понял, куда клонит этот маленький жесткий человек.
– Так ведь я думал…
– В тюрьме сокамерникам будете рассказывать, что вы думали. За убийство дадут не меньше пятнадцати, так что ждите бригаду. Они и труп переоформят, и вас заодно.
Ефимыча как громом поразило. Так ведь могут! Он жалобно посмотрел на Екатерину:
– Екатерина Семеновна, скажите ему, что я здесь вовсе не при делах.
Екатерина отмахнулась от глупого Ефимыча:
– Делай, как говорят. И не скули. Теперь уже все мы вляпались, так что не тупи, отдавай ключи и проваливай.
Екатерина сама себе поражалась. Она, бывало, слышала, как студенты общаются столь неформально, но самой пока не доводилось. Мысленно усмехнувшись, она пробормотала:
– Вот так быстро пропадает лоск воспитанности и хороших манер.
Прежде чем Ефимыч отвязал дрожащей рукой ключи от дома, которые были у него на общей связке, и убежал, Кеглев успел задать вопрос:
– Где одежда убитой?
– Не было никакой одежды. Так и была, сердешная, в одних простынях.