- Нет в этом ничего милого, - возразил Крис, - обычный эгоизм. Я знаю, что могу вытерпеть свою боль, но не уверен, что смогу пережить, если больно будет тебе.
Эмили протянула руку и обхватила пальцами член Криса, отчего у того сперло дыхание. Он взобрался на нее, перенеся груз своего тела на локти.
- Если будет больно, ущипни меня, - сказал он. - Чтобы больно было нам обоим.
Она почувствовала его прикосновение, почувствовала что-то влажное и поняла, что эта влага из нее, потом он раздвинул ей ноги и остановился. В голове у Эмили пронеслось воспоминание о том, как они в детстве собирали картинки-пазлы из тысячи частей, как Крис пытался вставлять кусочки головоломки туда, куда они совершенно не подходили.
- Эм, - прошептал он, на лбу у него выступили бисеринки пота, - ты этого хочешь?
Она поняла, что если бы покачала головой, то Крис остановился бы. Но она решила, что ее желания и желания Криса неразрывно переплелись, а Крис хотел этого больше всего на свете.
Заметив ее легкий кивок, Крис нежно вошел внутрь.
На секунду стало больно, и она впилась ногтями ему в спину. Потом боль отпустила. Было необычно чувствовать, как тебя растягивают изнутри, но не больно. Она почувствовала, как бедра ее задрожали, когда Крис начал толкать и стонать, быстрее и быстрее. Ее спина скользила взад-вперед по дощатому полу карусели.
Когда он закричал, она широко распахнутыми глазами смотрела в брюхо лошадки, впервые заметив, что карусель местами не покрашена.
Крис скатился с нее, его грудь тяжело вздымалась.
- Господи! - воскликнул он, распластавшись на спине. - Мне кажется, я умер. - Через секунду он прижал ее к себе. - Я люблю тебя, - прошептал он, касаясь пальцем ее виска. - Но я заставил тебя плакать.
Она покачала головой, лишь сейчас осознав, что слезы струятся по щекам.
- Ты заставил меня… - Ее голос замер, она не закончила фразу.
"Это всего лишь игра", - убеждала она себя, открывая дверь в мужской туалет в Макдоналдсе. К ее удивлению, здесь было точно, как в женском туалете, за исключением двух писсуаров на стене. И воняло тут больше. Одна из кабинок была занята, Эмили видела мужские ноги. Парализованная от стыда (а что, если он заметит, что ее туфли - обувь девятилетней девочки?) она застыла у раковины. Спустили воду, дверь кабинки распахнулась. Там стоял Отморозок, его одежда воняла жиром и дезинфицирующим средством.
- Ну-ка, кто тут у нас? - усмехнулся он.
Эмили почувствовала, как дрожат ее ноги.
- Я просто… должно быть, ошиблась дверью, - запинаясь, произнесла она.
Повернулась и направилась к двери, но он схватил ее за руку.
- Правда? - Его голос обволакивал, словно дым. Он притянул ее к себе. - А с чего ты взяла, что ошиблась?
Он прижал ее к двери, не давая возможности никому войти. Поднял ее руки над головой и залез рукой ей под рубашку.
- Сисек нет, - констатировал он. - Наверное, мужчина. - Потом он засунул руку под ее эластичные трусики и потер пальцами между сжатых ног. - Хотя и члена тоже нет.
Он наклонился ближе, настолько близко, что она почувствовала его дыхание.
- Нужно удостовериться, - сказал он и засунул палец ей внутрь.
Ее охватила паника, все тело напряглось, а изо рта, хотя она мысленно и кричала, не доносилось ни звука. Так же быстро, как и схватил, Отморозок отпустил ее. Когда он ушел, Эмили упала на коричневый кафельный пол, ощущая, как внутри все горит от его вонючих рук. Ее вырвало прямо на пол, потом она встала и сполоснула рот. Поправила одежду и вернулась за стол, где ее ждал Крис.
- Тс-с, - успокоил Крис, прижимая ее к груди, - ты кричала.
Она все еще лежала раздетой, как и Крис, и его возбужденная плоть опять упиралась ей в бедро. Она оттолкнула его и свернулась в клубочек.
- Я заснула, - дрожащим голосом сказала она.
- Ой, - Крис мягко улыбнулся, - извини, что было так скучно.
- Не в этом дело, - попыталась объяснить Эмили.
- Знаю. Просто иди сюда, посиди со мной.
Он протянул руку. В жесте не было никакой угрозы, и Эмили заползла к нему на колени, пытаясь уверить себя, будто это совершенно нормально, что они полностью раздеты.
Она почувствовала руки Криса, он опять укладывал ее на прохладные деревянные доски. Когда она попыталась отпрянуть, он удержал ее, и она всхлипнула.
- Я знаю, что тебе больно, - сказал он. - Я просто хотел полюбоваться тобой. Раньше мне было не до этого.
Он коснулся ее груди сперва взглядом, потом пальцами. Провел пальцем вокруг сосков, куснул за ключицу. Его руки заскользили по ее животу, бедрам, потом он раздвинул ее ноги. Она вздрогнула и попыталась вырваться, но он удержал ее за щиколотку.
- Нет, - попросил он. - Позволь на тебя посмотреть.
Она почувствовала, как его рот оставил влажный круг вокруг ее пупка, потом переместился ниже.
- Ты само совершенство, - произнес он.
Эмили побледнела, понимая, насколько он далек от правды.
- Не двигайся, - велел он.
Его слова завибрировали у нее между ногами, и Эмили разрыдалась.
Встревоженный Крис тут же отпрянул.
- Что случилось? Я тебя обидел?
Она покачала головой, давая волю слезам.
- Я не хочу лежать спокойно. Не хочу лежать спокойно.
Она обхватила Криса руками и ногами и, сама того не желая, почувствовала, как его напряженный член снова вошел в нее.
- Я тебя люблю, - одними губами прошептал Крис невпопад.
Эмили отвернулась.
- Не стоит, - ответила она.
Настоящее
Декабрь 1997 года
Гас размышляла над тем, не надоело ли Крису, что все решают за него.
Стоя в супермаркете перед изобилием фруктов, разложенных, словно разноцветные солдатики, Гас сравнивала полезные красные яблоки, которые носила в окружную тюрьму Графтона, с этой яркой красотой. Что же ей взять? Мандарины? Крупные зеленые яблоки сорта "бабушка Смит"? Или томаты с гладкими боками? Постоянно необходимо было делать выбор - полная противоположность тому, что тебе указывают, что есть, куда идти, когда принимать душ.
Она дошла до клементинов. Любимых фруктов Криса. Она бы с радостью принесла их ему во вторник… Но можно ли приносить клементины? Она представила, как эти дюжие молодцы в синей форме станут разрезать фрукты, проверяя, нет ли в середине лезвий для бритвы, - Гас сама разрезала конфеты, которые Крис получил на Хеллоуин, на маленькие кусочки, когда тот был еще маленьким, чтобы удостовериться, нет ли внутри булавок. С той лишь разницей, что Гас делала это из любви. А надзиратели станут заниматься этим по долгу службы.
Гас раскрыла сумку и выложила клементины.
"Ты можешь представить?"
"В такой семье?"
Гас уже толкала тележку к лотку с салатом, но обернулась и увидела бейнбриджских кумушек, которые делали еженедельные закупки.
"А я верю. Однажды я видела этого паренька, он…"
"А ты слышала, что его отец завоевал какую-то медицинскую награду?"
Гас вцепилась в ручку тележки и, исполненная решимости, направилась к женщинам, которые были заняты тем, что нюхали дыни.
- Прошу прощения, - выдавила Гас натянутую улыбку. - Вы хотели мне что-то сказать, прямо в глаза?
- Нет, - покачала головой одна из женщин.
- Нет? А я скажу, - заявила другая. - Я считаю, что если ребенок, совсем еще юный, совершает такое ужасное преступление, винить во всем нужно его родителей. В конце концов, где-то же он этого нахватался.
- Если только он не паршивая овца, - пробормотала первая.
Гас в изумлении уставилась на них.
- А не скажите, - негромко произнесла она, - какое вам до этого дело?
- Все, что происходит в нашем городе, становится нашей проблемой. Идем, Энн, - ответила вторая, и обе поплыли в соседний ряд.
С горящими щеками Гас бросила полупустую тележку и поспешила из магазина. Только из-за того, что на кассе ей пришлось протискиваться мимо мамаши с близнецами, она заметила на витрине газету. "Графтон каунти газетт" была сложена таким образом, что виднелся кричащий заголовок "Убийство в тихом городке. Часть II". Более мелким шрифтом: "Собраны веские улики против старшеклассника-спортсмена, которого упекли в тюрьму за убийство своей девушки".
Гас сосредоточилась на заголовке. "Часть II". А что же было в первой части?
Харты получали "Графтон каунти газетт", как и большинство жителей городка. Слащавая газетенка, в которой на первой полосе печатались статьи о том, что на молочной ферме сгорел амбар или рассказывалось о затруднительном финансовом положении местной школы, но единственная, которая освещала события в городке Бейнбридж. Многие жители получали также "Бостон глоуб", но только для того, чтобы сравнивать статистику преступлений и следить за политическими событиями, - а по сути, чтобы напомнить самим себе, насколько идиллическая жизнь у них в Нью-Гемпшире. По вечерам жители были слишком заняты, чтобы читать "Глоуб". "Газетт" - максимум тридцать две страницы, и на это у них времени хватало.
Гас вспомнила, что она не читала газет только в те дни, когда было назначено предъявление обвинения, когда у нее настолько болело сердце, что она с трудом жила в собственном мире, не говоря уже о том, чтобы читать об окружающем.
Гас сделала несколько глубоких вдохов и прочла статью. Потом она перелистнула на первую страницу, нашла то, что искала, и, скрутив газету, засунула ее под мышку. Полиция нашла доказательство того, что Крис был на карусели? Но никто и никогда не сомневался в том, что он находился на месте преступления.
Пока не подошла к машине, Гас и не заметила, что взяла газету, не заплатив. Секунду она подумывала, чтобы вернуться и оставить тридцать пять центов, но потом передумала. "Черт с ними! - решила она. - Пусть думают, что у нас вся семья - преступники".
Кабинеты в редакции "Графтон каунти газетт" были почти такими же мрачными, как и в тюрьме. Эта приятная мысль подтолкнула Гас к тому, что она направилась прямо к секретарше с выкрашенными в два цвета волосами и потребовала встречи с Саймоном Фавром, главным редактором.
- Простите, - заученно ответила секретарша, - у мистера Фавра…
- Большие неприятности, - закончила за нее Гас и толкнула двойные двери, ведущие в кабинет редакторов.
Мигали и пищали зеленые экраны компьютеров, где-то слышалось гудение принтера.
- Прошу прощения, - обратилась Гас к женщине, сидящей за одним из письменных столов, которая склонилась с лупой над негативами. - Вы не могли бы подсказать мне, где мистер Фавр?
- Вам туда, - ответила женщина, указывая на дверь в дальнем конце комнаты. Гас кивнула и направилась к двери, постучала один раз, потом распахнула двери и увидела невысокого мужчину с телефонной трубкой у уха.
- А мне плевать! - кричал он. - Я уже вам говорил. Хорошо. До свидания.
Он поднял глаза на Гас и прищурился.
- Чем я могу вам помочь?
- Сомневаюсь, что поможете, - резко ответила Гас и швырнула свой экземпляр "Газетт" ему на стол, чтобы был виден кричащей заголовок. - Я хотела бы знать, когда это газета стала печатать небылицы?
Фавр закашлялся и перевернул газету, чтобы прочитать заголовок.
- А вы…
- Гас Харт, - представилась она. - Мать мальчика, которого обвиняют в предполагаемом убийстве.
Фавр ухватился за ее слова.
- А здесь мы так и пишем: предполагается, что девушка была убита, - возразил он. - Я не понимаю…
- Где уж вам! - отрезала Гас. - Где уж вам понять, у вас же нет сына, которого бросили в тюрьму, где он должен провести девять месяцев, пока у него появится шанс доказать свою невиновность. Где вам понять, раз вы позволили журналисту ради эпатажа воспользоваться обрывками информации из полицейского отчета. Мой сын никогда не скрывал того, что был с Эмили Голд, когда она умерла, так почему его присутствие на месте преступления превратилось в решающую улику?
- Потому, миссис Харт, - ответил Фавр, - что это отличная наживка. А в нашей глуши не так уж много сенсаций.
- Вы эксплуатируете нашу фамилию, - заявила она. - Я могла бы подать на вас в суд.
- Могли бы, - согласился главный редактор. - Но, кажется, вы и так уже немало заплатили адвокату. - Он пристально смотрел на Гас, пока она не отвернулась. - Разумеется, нам было бы интересно выслушать вашу версию произошедшего. Как вы, наверное, знаете, мать девочки дала Луи эксклюзивное интервью. Он с радостью возьмет интервью и у вас.
- Это исключено! - отрезала Гас. - Почему я должна искать объяснения случившемуся, если Крис не сделал ничего плохого?
Фавр моргнул.
- Это вы мне скажите.
- Послушайте, - продолжала Гас, - мой сын невиновен. Он любил эту девушку. Я любила эту девушку. Вот наша правда. - Она хлопнула ладонью по газете. - Я требую, чтобы напечатали опровержение.
Фавр засмеялся.
- Опровержение чего? Случившегося?
- Тона повествования. Статью, где яснее, чем в этом чтиве, будет говориться о том, что Кристофер Харт невиновен, пока суд не признал его таковым.
- Хорошо, - согласился Февр.
Он слишком легко сдался.
- Хорошо?
- Хорошо, - повторил главный редактор. - Но только статья не будет иметь значения.
Гас скрестила руки на груди.
- Это почему же?
- Потому что читатели уже пронюхали о произошедшем, - пояснил Фавр. - Возможно, этим делом заинтересуется даже "Ассошиэйтед пресс". - Он смял газету в комок и бросил в корзину для мусора. - Я мог бы написать, что ваш мальчик - сам ангел, отрастил крылья и вознесся к небесам, миссис Харт. И это могла бы быть чистая правда. Но люди уже вцепились зубами в эту историю и больше ее не отпустят.
Селена вошла в дом Джордана, сбросила куртку и вытянулась на диване. Томас, который слышал, как хлопнула дверь, выбежал из спальни.
- Ой, привет, - поздоровался он. - Что случилось?
- Посмотрите на него, - зевнула Селена. - Ты хорошеешь с каждым днем.
- Хочешь пригласить меня на свидание?
Селена засмеялась.
- Я уже тебе говорила. Когда закончишь школу или вымахаешь до двух метров - что произойдет раньше. - Она взяла полупустую банку пепси, понюхала и отпила. Потом оглядела валяющиеся на полу гостиной бумаги. - Где отец?
- Вот он, - ответил Джордан, выходя из своей спальни в мешковатых тренировочных брюках и футболке "Найк". - Кто, черт возьми, дал тебе ключ от моего дома?
- Я, - невозмутимо ответила Селена. - Сделала дубликат несколько месяцев назад.
- В любом случае, - сказал Джордан, - следовало спросить у меня разрешение.
- Не выступай! - Селена повернулась к Томасу. - Что на него нашло?
- Он сегодня получил у прокурора дело. - Томас уныло покачал головой. - Ему просто необходима жилетка, чтобы поплакаться.
- У меня нет жилетки и нет привычки быть жилеткой для тех, кто платит мне деньги, - ответила Селена.
- Я лично ничего тебе не плачý, - заметил Томас.
- До свидания, Томас! - в унисон воскликнули Селена и Джордан.
Томас засмеялся, вернулся в свою комнату и закрыл дверь.
Селена уселась, а Джордан опустился на кипу бумаг на полу.
- Настолько плохо?
Джордан постучал пальцем по губам.
- Я бы не стал утверждать, что все настолько плохо. Я бы сказал, что все не очень хорошо. Многие улики можно трактовать по-разному, в зависимости от точки зрения.
- Ты же не станешь вызывать его для дачи показаний, - сказала Селена скорее утвердительно, потому что прекрасно знала, что таковы были намерения Джордана.
- Нет. - Джордан взглянул на помощницу, устроившуюся на подушках с банкой пепси в руках. - Думаю, так наша позиция будет крепче.
Крис признался, что не пытался покончить с собой, - и это его выбор. И точка. Если вызвать его для дачи показаний, Джордану из этических соображений придется заставить Криса в этом признаться. С другой стороны, если Криса не вызывать, Джордан может говорить, черт возьми, все, что угодно, чтобы вытащить своего подзащитного. Пока Крис не лжесвидетельствовал против себя, Джордан может строить чертову защиту так, как ему нравится.
- Предположим, ты присяжная, - размышлял Джордан. - В какую из двух версий ты скорее поверишь: что Крис, который на двадцать килограммов тяжелее Эмили, отправился в ту ночь с Эмили, чтобы отговорить ее от самоубийства, но не смог вырвать у нее пистолет? Или что они вместе собирались свести счеты с жизнью как прекрасное доказательство любви… но когда Эмили выбила себе мозги и они оказались у Криса на рубашке, это доказательство уже не казалось таким красивым. И он потерял сознание, прежде чем смог застрелиться.
- Я понимаю, к чему ты клонишь, - сказала Селена и махнула рукой в сторону разбросанных бумаг. - С чего мне начать?
Джордан потер лицо руками.
- Не знаю. Мне понадобится несколько дней, чтобы все изучить. Для начала расспроси его родителей. Нам необходимы один-два безупречных свидетеля.
Селена потянулась за листом бумаги, перевернула его - квитанция из прачечной - и стала составлять список. Пока Джордан изучал результаты экспертизы, Селена подняла ближайший лист. Протокол допроса Голдов после смерти дочери. Ничего неожиданного со стороны матери Эмили - много истерики, значительная доля скорби, решительное отрицание того, что ее дорогая доченька была склонна к суициду.
- А-а, это… - сказал Джордан, взглянув на документ. - Я бегло просматривал его сегодня. Ты должна прощупать эту женщину. Она дала эксклюзивное интервью "Газетт". - Джордан скорчил гримасу. - Ничего общего с беспристрастным свидетелем, желающим помочь скорейшему торжеству правосудия.
Селена промолчала. Она перевернула страницу и погрузилась в изучение протокола второго допроса.
- Мэлани Голд - проигрышный вариант, - согласилась она. Потом улыбнулась Джордану: - Но Майкл Голд может стать твоим единственным спасением.
Матери обладают уникальным видением. Мать все воспринимает сквозь призму, в которой видит свое дитя в различных ипостасях одновременно. Именно поэтому мать видит, что ее ребенок разбил вдребезги керамическую лампу, но продолжает считать его настоящим ангелом. Или мать станет успокаивать ребенка, если он плачет, и представлять себе его улыбку. Или, видя перед собой уже взрослого мужчину, замечать прыщавое лицо подростка.
Гас откашлялась, хотя Крис никак не мог бы услышать ее в толпе других посетителей и на таком значительном расстоянии. Она скрестила руки на груди, словно пытаясь доказать всем, что вид своего первенца в тюремной одежде ничуть ее не задевает, что тусклый отблеск флуоресцентных ламп на его волосах кажется ей совершенно естественным. Когда он подошел ближе, она нацепила на лицо широкую улыбку, ощущая, что эта натянутая улыбка расколет ее пополам.
- Привет! - весело сказала она, обнимая Криса, как только конвоир отступил в сторону. - Как дела?
Крис пожал плечами.
- Нормально, - ответил он. - Размышляю.