Он опустил глаза на застежки на своей застиранной рубашке. Он уже не в том линялом комбинезоне, в котором приходил раньше, отметила Гас. Рубашка и такого же цвета штаны на резинке напоминали форменный костюм хирурга. Короткий рукав даже в декабре.
- Тебе не холодно?
- Честно признаться, нет. В камере больше двадцати градусов, - сообщил Крис. - Чаще всего мне даже жарко.
- Нужно попросить надзирателей, чтобы прикрутили отопление, - посоветовала Гас.
Крис удивленно посмотрел на нее.
- И как я раньше до этого не додумался?
Повисло гнетущее молчание.
- Я встречался с Макфи, - наконец сказал Крис. - И еще какой-то дамочкой, его помощницей по этому делу.
- Селеной, - подсказала Гас. - Я тоже с ней познакомилась. Поразительная красавица, правда?
Крис кивнул.
- Мы мало пообщались, - признался он и опустил глаза. - Адвокат велел мне никому не рассказывать о том, что произошло.
- Ты имеешь в виду, о твоем деле? - медленно переспросила Гас. - Чему тут удивляться?
- М-да… - согласился Крис. - Но я все не могу решить, касается ли это и тебя тоже.
Вот и все. Как бы Гас ни стремилась вести себя как обычно - улыбка, объятия, ничего не значащие разговоры, все разбилось о простой факт: как ни старайся, отношения между матерью и сыном безвозвратно изменились, если один из них оказался в тюрьме.
- Не знаю, - ответила она, пытаясь придать диалогу непринужденность. - Думаю, все зависит от того, что именно ты хочешь мне сказать. - Она подалась вперед и прошептала: - Профессор Плам, в библиотеке, гаечным ключом?
От удивления Крис засмеялся, и это была лучшая минута с тех пор, как начался весь этот кошмар.
- Я не стал бы говорить так открыто, - продолжая улыбаться, ответил он. - Но мне кажется, ты все равно расстроишься.
Гас попыталась не обращать внимания на пробежавший по спине холодок.
- Я не из робкого десятка.
- Это точно, - заметил Крис, - иначе от кого бы я это унаследовал?
Мысль о Джеймсе с его предками-колонистами - как обухом по голове.
- Дело в том, - продолжал Крис, - что я уже рассказал Джордану о том, в чем ранее признался доктору Фейнштейну. Но пока утаил от тебя.
Гас откинулась назад, пытаясь не думать о плохом. Она ободряюще улыбнулась.
- Я не склонен к самоубийству, - прошептал Крис. - Ни тогда, ни сейчас.
Он не сказал прямо "Я виновен", и Гас как идиотка заулыбалась.
- Это же прекрасно! - воскликнула она, прежде чем успела обдумать услышанное.
Крис терпеливо смотрел на мать, ожидая, пока до нее дойдет смысл его слов. Когда она округлила глаза и прижала ладонь ко рту, он кивнул.
- Я испугался, - признался он. - Поэтому и сказал, что хотел покончить с собой. Это Эм… хотела, она хотела свести счеты с жизнью. Я подыграл ей, чтобы иметь возможность отговорить ее от этого поступка.
У Гас закружилась голова, когда она осознала, что означает признание сына. Это значит, что ее сын и не думал сводить счеты с жизнью - было чему радоваться. А это означает, что они с Джеймсом до того вечера не заметили у сына склонности к суициду не из-за собственной близорукости, а лишь потому, что не было никаких суицидальных склонностей.
Но это также значит, что Крис - начнем с того, что несправедливо обвиненный! - будет осужден за то, что повел себя как герой. И если бы он обратился к кому-нибудь, чтобы ему помогли спасти Эмили, всего этого ужаса никогда бы не произошло.
Внезапно вспомнив, что они не одни, Гас едва заметно покачала головой.
- Может быть, ты все это напишешь, - предложила она, - и отправишь мне письмом.
Она кивнула на сидящего рядом с Крисом заключенного.
Крис взглянул в его сторону и покраснел.
- Твоя правда, - ответил он.
- Я рада, что ты мне признался, - поспешила добавить Гас. - И даже могу понять, почему ты соврал… властям. Но от нас скрывать не стоило.
Крис минуту помолчал.
- Я не считал это ложью, - наконец признался он. - Скорее, я не рассказывал всю правду.
- Что ж… - Гас промокнула глаза и почувствовала себя из-за этого жеста глупо. - Отец обрадуется. До него не доходит, как его родной сын мог хотеть свести счеты с жизнью.
Крис внимательно посмотрел на нее.
- И такое могло случиться, - заверил он.
- Может быть, ты сам хочешь обрадовать отца? - мягко спросила она. - Он в машине. Он хотел прийти…
- Нет, - оборвал ее Крис. - Не хочу его видеть. Если хочешь, скажи ему сама. Мне все равно.
- Нет, не все равно, - возразила Гас, - он твой отец. - Крис пожал плечами, и она почувствовала, как в душе закипает злость из-за Джеймса. - Он такой же твой родитель, как и я, - напомнила она Крису. - Почему ты не хочешь видеть его, если мне позволяешь себя навещать?
Крис провел пальцем по глубокой царапине на столе.
- Потому что ты, - тихо ответил он, - никогда не ждала, что я буду идеальным.
В среду один из надзирателей остановился у камеры Криса и Стива.
- Собирайте свои вещички, приятели, - приказал он. - Вас переводят в комнату с лучшим видом.
Стив, который читал на верхней койке, перегнулся вниз и взглянул на Криса. Потом соскочил на пол, собрал свои пожитки.
- А наверху нас вместе посадят? - спросил Стив.
- Насколько мне известно, - ответил надзиратель, - хотели вместе.
Они оба подали ходатайство в квалификационную комиссию с просьбой перевести их в режим средней изоляции, хотя после недавнего случая с Гектором вероятность того, что их просьбу удовлетворят, была невероятно мала. Однако ни Стив, ни Крис не собирались смотреть дареному коню в зубы. Крис спрыгнул со своей койки, схватил зубную щетку, чистый комбинезон, шорты и остатки провианта. Посмотрел на подушку и одеяло и повернулся к надзирателю.
- А постель брать? - спросил он.
Тот в ответ покачал головой и повел их по проходу мимо других камер. Некоторые заключенные улюлюкали им вслед, другие засыпáли вопросами. Когда они подошли к лестничному пролету у конторки дежурного, в режиме снова стояла тишина.
- Вы оба занимаете верхние койки, - сказал конвоир, когда они поднимались наверх.
Крис совершенно не удивился: чем ниже твое положение в иерархии, тем хуже условия пребывания в тюрьме - нижние койки занимают более "важные птицы". Это так же означало, что в камере, куда их переводят со Стивом, помимо них будут сидеть еще двое. Складывалось впечатление (как и при любой пертурбации), что кто-то хочет посмотреть, как они уживутся.
Стены наверху тоже были из шлакоблока, но выкрашены в бледно-желтый, солнечный цвет. Проход вдоль камер вдвое шире, и сами камеры на полметра длиннее и шире. В каждой четыре койки, но имелся также и общий холл, соединяющий два отсека, где стояли столы и стулья и было так много места, что когда Крис расправил плечи, то сразу понял, что постоянно зажимался.
- Ну, что я тебе говорил? - воскликнул Стив, бросая свои пожитки на верхнюю койку слева. - Нирвана.
Крис кивнул. Сокамерников пока не было, но их вещи аккуратно лежали в ящиках, стоящих прямо на нижних койках, - явная попытка указать вновь прибывшим их места.
В общем зале сидело человек пятнадцать. Кто-то смотрел телевизор, подвешенный высоко на стене, кое-кто собирал картинки-загадки, части которых грудой лежали на шкафчиках.
Крис опустился на пластмассовый стул - здесь и стул можно было поставить в отличие от узкого прохода в режиме строгой изоляции. Стив сел напротив и забросил ноги на стол.
- Что скажешь?
Крис усмехнулся.
- Я бабушку родную продам, но больше в режим строгой изоляции не вернусь.
Стив засмеялся.
- Это точно. Все в жизни относительно. - Он потянулся к одному из шкафчиков и взял две коробки с настольными играми. - Все, что осталось, - пожаловался он. - В прошлом месяце кто-то сжег "Монополию".
Крис громко засмеялся. Здесь полно преступников, а единственные оставшиеся игры - "Честный счет" и "Риск".
- Что смешного? - спросил Стив.
Крис потянулся за игрой, которую Стив держал в левой руке, - "Честный счет".
- Ничего. Ничего смешного, - ответил он.
Джеймс встал и пошел к сцене под оглушительные аплодисменты коллег. Гас подумала о том, как он замечательно смотрится на фоне темно-красных стен столовой, как хорошо держит свой почетный знак.
- Это, - заявил он, размахивая наградой, - величайшая честь.
Больница "Бейнбридж мемориал" каждый год вручала собственную награду совместно с преподавательским составом соседнего медицинского университета. По всей видимости, обед призван был дать будущим врачам представление о том, в когорте с какими полубогами им предстоит работать. В этом году наградой удостоили доктора Джеймса Харта за его постоянный вклад в развитие больницы "Бейнбридж мемориал", хотя все присутствующие понимали, что Джеймса наградили только потому, что его фамилия оказалась в списке "Лучших врачей". К досаде организационного комитета, событие было уже запланировано, когда произошло неприятное недоразумение с сыном доктора Харта.
- И самое приятное в этой награде то, что мне дали время подумать, что же я скажу всем вам, - вещал Джеймс. - Мне сказали: что-нибудь воодушевляющее. Поэтому я, наверное, начту с того, что извинюсь за то, что стал хирургом, а не министром. - Он подождал, пока стихнет вежливый смех. - Когда я был намного моложе, то искренне верил: если усердно заниматься и сдать бесчисленное множество экзаменов, я стану хорошим врачом. Но существует большая разница между опытным хирургом и хирургом практикующим. Раньше я думал, что суть офтальмологии заключается в том, чтобы распознать болезнь. Я осматривал людей, заглядывал им буквально в глаза… и не всегда видел перед собой людей. Оглядываясь в прошлое, я понял, как много пропустил. Я хочу предупредить тех из вас, кто находится в начале своей карьеры: врач призван лечить не болезнь, а пациента. - Он кивнул на заведующего хирургическим отделением. - Разумеется, я бы никогда не набрался этой мудрости без окружающих меня выдающихся коллег и удивительной больницы, в которой работаю. Я хотел бы поблагодарить своих родителей, которые в два года подарили мне набор "Юный доктор", своего наставника доктора Ари Грегаряна, который научил меня всему, что я знаю, и, конечно же, Августу и Кейт, которые научили меня тому, что проявлять заботу и терпение нужно не только на работе, но и дома.
Он вновь поднял награду. Присутствующие разразились аплодисментами.
Гас, нацепив на лицо улыбку, безжизненно аплодировала мужу. Он забыл упомянуть Криса.
Намеренно?
Голова закружилась. Гас встала. Джеймс не успел еще вернуться к столику, как она уже бросилась в дамскую комнату. Там она склонилась над раковиной, ополоснула прохладной водой руки, а из головы не шли слова Джеймса: "Я осматривал людей, заглядывал им буквально в глаза… и не всегда видел перед собой людей".
Она поправила платье, взяла сумочку, намереваясь прямо из дамской комнаты отправиться в вестибюль и попросить швейцара вызвать ей машину. Джеймс поймет, что она уехала, а к тому времени, как он доберется домой, она сможет выплеснуть свою злость и вновь обретет возможность с ним разговаривать.
Она резко распахнула деревянную дверь и чуть не налетела на Джеймса.
- Что случилось? - спросил он. - Тебе плохо?
Гас наклонила голову.
- Откровенно признаться, отвратительно, - ответила она, скрестив руки на груди. - Ты хотя бы понимаешь, что забыл упомянуть Криса в своей благодарственной речи?
Джеймс вспыхнул от смущения.
- Да. Я понял это, когда уже сошел со сцены, когда увидел, как ты выбежала из зала. Я всегда говорил: хорошо, что я не актер, а то обязательно забыл бы что-нибудь чертовски важное, когда мне вручали бы "Оскар".
- Не смешно, Джеймс, - отрезала Гас. - Ты там учил человеколюбию этих… желторотых студентов, а сам не можешь проявить его у себя в доме. Ты намеренно не упомянул Криса. Не хотел, чтобы в час триумфа твое имя ассоциировалось с небольшим скандалом.
- Я сделал это ненамеренно, Гас, - заверил Джеймс. - Подсознательно? Возможно. Это другое дело. Да, если быть до конца откровенным, я не хотел, чтобы что-нибудь омрачило мне праздник. Лучше пусть на меня показывают пальцем и говорят: "Ой, это лучший хирург-офтальмолог на Северо-Западе!", чем "Его сына судят за убийство".
Гас почувствовала, как кровь прилила к лицу.
- Отойди от меня, - велела она, пытаясь протиснуться мимо Джеймса. - Неудивительно, что ты здесь в своей тарелке. Все эти люди - такие же, как ты. Никто из них не упомянул имени Криса. Никто не спросил, как он себя чувствует, когда назначен суд, - ничего.
- И в чем моя вина? - удивился Джеймс. - Городок слишком маленький. Разве ты не понимаешь, Гас? Я такой же, как и эти люди. Если подобное может случиться со мной, кто даст гарантию, что завтра этого не произойдет с кем-то из них?
Гас фыркнула.
- Джеймс, это уже произошло. И сейчас происходит. Что бы ты ни говорил - или просто молчал - ты не можешь просто отмахнуться от этого в надежде, что все уладится само собой.
Она уже почти спустилась вниз, когда услышала голос мужа, такой тихий, что ей показалось, в нем выплеснулась вся его боль.
- Не могу, - ответил он. - Но ты не можешь запретить мне попытаться.
Одной из многих вещей, которым Селена Дамаскус научилась за десять лет работы частным детективом, было то, что случайностей в этом мире не бывает. Часто случайности тщательно спланированы, просчитаны и организованы в пользу одной из сторон - все, разумеется, под покровом воли случая.
Любому желающему она могла бы ответить: нет никакого колдовства в работе детектива, требуется только здравый смысл и умение разговорить собеседника. С этой целью она разработала целую систему навыков, направленных на то, чтобы получить как можно больше информации за минимальное время. Она не чуралась пользоваться своим обаянием, своим телом, своим умом, чтобы проникнуть за закрытые двери, и если уж проникала внутрь, то не уходила, черт возьми, без чего-то стоящего в клювике.
В тот день, когда Селена запланировала встретиться с Майклом Голдом, она проснулась в четыре часа утра. Надела джинсы и белую футболку и стала поджидать в своей машине на проселочной дороге, примыкающей к Лесной ложбине, пока в начале шестого от дома Голдов не отъедет грузовичок Майкла. Разумеется, к настоящему моменту Селена уже знала, что у Майкла собственная ветеринарная практика и занимается он в основном крупными животными. Знала, что он водит полноприводную "тойоту". Знала, что когда он останавливается выпить кофе по дороге к первому пациенту, то добавляет в напиток молоко, но не кладет сахар.
Селена незаметно тронулась за грузовичком Майкла - задача непростая, поскольку в столь ранний час машин на дороге не было. Когда он свернул к ферме "Семь акров", она проехала мимо, остановила машину метрах в восьмистах дальше по дороге и поспешила назад, на сладкий запах сена и лошадей, к видневшемуся вдали полю.
Селена несколько дней следила за Майклом и узнала, что он начинает рабочий день на конюшне, смотрит, как обстоят дела в целом, а не только осматривает больное животное. Сегодня утром сюда вызвали и кузнеца - невиданная удача, поскольку крепкий мужчина, выстукивающий подкову, решит, что она помощница ветеринара, а ветеринар подумает, что она помогает кузнецу. Она улыбалась всем встречным - тут жизнь так и кипит, в такую-то рань! - и обнаружила Майкла в одном из загонов, склонившегося над передней ногой гнедой кобылицы.
Услышав шаги, Майкл опустил копыто на солому.
- Не вижу никаких следов нагноения, Генри, - бросил он через плечо. - Ох! - Он поднялся и отряхнул руки. - Простите, я принял вас за Генри.
Селена покачала головой.
- Ничего страшного. Вам помочь?
- Сам справлюсь. Вы Генри случайно не видели?
- Нет, - честно ответила она. - Но если увижу, скажу, чтобы подошел к вам.
И прежде чем он успел что-нибудь спросить, исчезла в конюшне.
Она намеренно избегала Майкла целый час, пока он не попрощался за руку с мужчиной, который вывел из конюшни гнедую лошадь, и не направился к своей машине. Она остановилась у забора рядом с его грузовиком и улыбнулась, когда он помахал рукой и начал складывать свои инструменты.
- Вы доктор Голд? - спросила Селена.
- Да, - ответил Майкл, - но только в официальных документах. Пациенты зовут меня Майкл.
- Трудно представить, чтобы ваши пациенты вообще могли изъясняться человеческим языком, - пошутила Селена.
Майкл засмеялся.
- Ладно, тогда их хозяева.
- У вас есть минутка, чтобы поговорить? - продолжала Селена.
- Разумеется. Речь пойдет об одной из лошадей на ферме?
- Честно признаться, - сказала Селена, - речь пойдет о Кристофере Харте.
Майкл побледнел, и она заметила испуг на его лице, который он попытался скрыть.
- Вы журналистка? - наконец спросил он.
- Я детектив, - призналась Селена. - Меня наняла защита.
Майкл хмыкнул.
- Неужели вы думали, что я захочу с вами разговаривать?
Он протиснулся мимо нее, открыл дверцу грузовичка и запрыгнул внутрь.
- Нет, не думала, что захотите! - выкрикнула Селена. - Я просто подумала, что вам это необходимо.
Он опустил стекло, поскольку дверцу уже захлопнул.
- Что вы имеете в виду?
Она пожала плечами.
- Я наблюдала за тем, как вы работаете. И мне трудно представить, что человек, который преодолевает такие расстояния, чтобы спасти жизнь животного, захочет намеренно сломать жизнь человеку. - Она помолчала, следя за сменой эмоций на лице Майкла. - Понимаете, именно это может произойти.
Майкл Голд, играя желваками, посмотрел на Селену. Она положила руку ему на плечо.
- То, что произошло с вашей дочерью, ужасно и трагично. Никто со стороны защиты не приуменьшает вашу потерю.
- Не думаю, что я тот человек, к которому вам стоило обратиться, - сказал Майкл.
- Ошибаетесь, - возразила Селена. - Вы именно тот, с кем я должна была поговорить. Я хочу задать вам, отцу Эмили, вопрос: захотела бы ваша дочь, чтобы Крис принимал участие в этом шоу? Поверила бы она, что он мог ее убить?
Майкл провел большим пальцем по кромке руля.
- Мисс…
- Дамаскус. Селена Дамаскус.
- Лучше просто Селена, - заключил он. - А не выпить ли нам по чашечке кофе?
Закусочная, куда ее повез Майкл, больше напоминала придорожное кафе: здесь было битком здоровяков в красных фланелевых бейсболках, измазанных сажей. Их железные кони выстроились на парковке, словно длинные клавиши ксилофона.
- Тут не до кулинарных изысков, - заметил Майкл, извиняясь, и прошел в кабинку в глубине ресторана.