- Значит, решили. Завтра звоню кавторангу, он вас встретит в Вышнем Волочке. Две недели зимней сказки, Никон. Имеешь на это полное, законное право. Да, и мой тебе совет: возьми с собой "Войну и мир". Почитай - не торопясь, с душой. Посиди над лункой, попарься в бане, вкусно кушай… Сделай себе, массаракш, настоящий отпуск.
* * *
- И было мне счастье. Коттедж стоял прямо на берегу, Андрей Иваныч сделал прорубь, я ее поддерживал. Каждый день топил баню. Пропарюсь до невесомости - и в прорубь. Повариха там кудесница: борщи, расстегаи, пельмени, солянки, рябчики под клюквенным соусом. На лыжах с Катюшей ходили, я "Войну и мир" перечитал. - Никон встретился глазами с Геной. - Самая великая книга на свете, я тебе точно говорю.
- В следующий раз возьми "Сагу о Форсайтах". Тоже неслабо.
- Я вернулся из отпуска, - продолжил Никон. - Подзолкин ходит тише воды, ниже травы. Скандал из-за балалечника был жуткий, но Мишу отмазали, отец подключился. А в апреле Миша перешел в больницу МПС. - Никон покосился на монитор. - Странно, что меня нет на этой фотографии.
- Хорошо, пусть это странно, - сказал Бравик, - но это объяснимо. Ты мог отойти, тебя могли позвать в перевязочную или еще куда-нибудь. Так или иначе, в этих двух фотографиях нет ничего мистического. Эти фотографии положению вещей соответствуют.
- Извини, брат, - сказал Никон Худому, - не повезло только тебе.
- Поправочка. - Худой развернул ноутбук. - Смотрите.
На мониторе была фотография с банкета.
- И что? - сказал Гена. - Вот я, вот Вовка. Скоро подъедет Панченко.
- Уже, - сказал Худой.
- В смысле?
- Уже подъехал.
Худой увеличил снимок и сместил поле зрения в правый нижний угол.
За столом сидели двое мужчин. Один был поджарый, лысый, с хищным гасконским профилем. Второй - грузный, широколицый, в твидовом пиджаке с кожаными заплатами на локтях. Он благожелательно улыбался и пожимал лысому руку.
- В пиджаке - это Панченко, - сказал Худой. - Он был у тебя на дне рождения в прошлом году, я его помню.
- Ну да… - ошарашенно выговорил Гена, наклонившись к монитору. - Это он… - Гена выпрямился и растеряно посмотрел на Бравика. - Что за черт… Не так же все было!
- Ну и кто тут выиграл в лотерею? - сказал Худой. - Кажется, не ты.
- Сюр какой-то… - прошептал Гена. - Это я пил коньяк! Это мне жали руку!
- Что ты психуешь? - злорадно сказал Худой. - Ведь все так замечательно. Это же только фотография.
- Я вам вот что скажу… - начал Никон.
- Теперь, что касается тебя, - сказал Худой. - Извини, брат, но и тебе не повезло.
Он вернул на монитор первую фотографию, увеличил ее и сказал:
- Вот на эту деталь обратите внимание.
Табличка на двери кабинета выглядела так:
Заведующий отделением к. м. н.
Подзолкин Михаил Юрьевич
Было несколько секунд тишины, потом Гена и Никон потащили из пачек сигареты и заговорили разом:
- Да фигня это! Из Миши заведующий - как из говна пуля!..
- Это я пил коньяк! И стаканчики были не пластиковые, а серебряные! Он всегда носит с собой серебряные стаканчики в футляре!..
Бравик хлопнул ладонью по столу.
- Тихо!
Никон насупился, Гена стал грызть ноготь.
- Сейчас надо думать, - укоризненно сказал Бравик. - Думать, а не галдеть. Что мы имеем? Мы имеем три фотографии неизвестного происхождения, на которых запечатлены события, не происходившие в реальности.
- И хули? - буркнул Никон.
- Всякое явление имеет объяснение, - сказал Бравик. - Если же объяснения нет, то это значит только то, что оно еще не найдено. И не более. Есть джипеговские файлы, которые объединяет название "Коррективы", и есть папка с тем же названием. В папке есть запароленные файлы. Если мы откроем файлы, то, возможно, узнаем, что значат эти фото.
Никон повернул голову к Худому - как башню дредноута.
- Ты уж открой, пожалуйста, эту канитель, - сказал он. - Ты постарайся. Утилиты-шмутилиты… Надо открыть.
- Общую папку он закрыл несложно, - сказал Худой. - Так многие делают: номер телефона наоборот, номер машины, день рождения ребенка… Вовка сделал паролем серийный номер мышки. - Он постучал ногтем по дну мышки. - А эти файлы он запаролил по-настоящему. Я не знал, что он это умел.
- Он много чего умел, - прогудел Никон. - Например, ковать.
- Как ковать? - спросил Гена. - Что ковать?
- Тем летом он у меня на даче выковал кронштейн для фонаря. Наделал углей в мангале, поддувал насосом от лодки и выковал на кувалде красивый кронштейн. За час, прикиньте. Кузнец Вакула, блин. Человек-оркестр.
- Кронштейн… - Гена потер подбородок. - "Летит спутник по орбите с перигея в апогей, в нем кронштейн висит прибитый - первый в космосе еврей".
- Зачем он так серьезно закрыл файлы? - сказал Бравик. - От Ольги? От Витьки? Витьке шесть лет, а от Ольги достаточно было запаролить общую папку.
- Вокруг него всегда было много людей, - сказал Никон, - не только Ольга с Витькой. Кстати, я никогда не видел, чтобы он выносил ноут из дома.
- Он держал ноут дома, и тем не менее запаролил эти файлы. Значит, в них что-то такое, что он очень берег, - сказал Худой.
- Бабы? - сказал Никон. - Сами видели: "лав".
- Ну да, - процедил Гена. - Личный порноархив, страстные письма… Как это похоже на Вовку. К тому же слово "love" пишется иначе.
- А какое-нибудь расследование? - сказал Худой. - Журналистское расследование, а? Коррупция, вседозволенность спецслужб, политика… А?
- Черт его знает, - Никон пожал плечами, - возможно.
- Чушь, - сварливо сказал Бравик, - вы не о том думаете. Главный вопрос: ЗАЧЕМ? Зачем он смонтировал эти фотографии?
Худой сказал:
- Это обычные джипеговские файлы, и их не редактировали - я проверил. Если это и монтаж, то его сделали до того, как Вовка поместил фотки в свой ноут.
- Погоди-ка… - Гена нагнулся к монитору. - А это что?
И он уставил палец на папку в правом нижнем углу рабочего стола. Папка называлась "vyshnyak.korr.".
- "Вишняк", - прочитал Худой. - Фамилия, наверное. У меня приятель есть, Колька Вишняк. Хороший мужик, офисную мебель производит.
- Видите - "корр"! Опять "корр"! - сказал Гена. - Что ж мы раньше ее не заметили?
- Заметишь тут, - буркнул Никон. - То кахексия, то Миша отделением заведует…
Худой кликнул, папка "vyshnyak" открылась. Там было два файла - джипеговский и текстовый. Худой кликнул ярлык "batum.jpg", открылось старинное фото с оттиском внизу: Фотографiя бр. Сомовыхъ, г. Батумъ. На серо-бежевом снимке стояли семь офицеров в длинных мундирах и фуражках с низкими тульями.
- Это кто? - спросил Никон. - Беляки, типа?
- Господа офицеры, - сказал Худой, - голубые князья.
Гена рассмотрел фото и заключил:
- Никакие это не князья. Это офицеры армейского пехотного полка.
- Почему армейского? - спросил Никон. - Почему не гвардейского?
- Мундиры однобортные, без лацканов, с погонами, восемь пуговиц. Выпушка только по левому борту. Погоны светлые, без выпушки. Не могу разглядеть шифровку на погонах, но, скорее всего, это офицеры одной из кавказских дивизий. Фотография, скорее всего, сделана до 1881 года.
- А это ты откуда знаешь?
- После реформы обмундирования 1881 года пехотный мундир стал двубортным, на погонах появились галуны. Это пехотные офицеры одной из кавказских дивизий. Но не строевики. Может быть, интенданты или военные инженеры.
- Все-то он знает, - уважительно сказал Никон.
- Вадик, открой текст, - сказал Бравик.
В текстовом файле было всего несколько строчек.
157-й Имеретинский пехотный полк. Карс, Эрзерум. Юферев, Шатилов. Вишняк едва не подох под трупами. Господи, до чего же убогая госпитальная служба, каменный век. Ни черта они людей не жалели, сволочи. Бабы новых нарожают - славная традиция отечественной военной доктрины.
День четвертый
Бравик вышел из оперблока и спустился в отделение. Сестра на посту делала отметки в листах назначений, по коридору прохаживались больные. Бравик подошел к кабинету, взялся за дверную ручку. Сестра подняла голову и сказала:
- Григорий Израилевич, вам звонил Сергеев. Сказал, что в три заедет.
- Больше никто не звонил?
- Звонили, - сказала из-за спины Бравика старшая сестра Люда. Она подошла к посту и сказала постовой сестре: - Пошли кофе пить. - Потом сказала Бравику: - Вам звонила некая Ольга. Сказала, что она дома, и чтоб вы позвонили. Она будет дома до пяти.
Бравик посмотрел на часы - плоские, "Полет", на потертом ремешке - половина третьего. Он зашел в кабинет, сел за стол, набрал номер и сказал:
- Оль, здравствуй.
- Привет, Бравик, - сказала Ольга.
- Оль, можно я задержу у себя компьютер на несколько дней?
- Оставь его себе.
- Я верну. Я дал его Худому. Видишь ли, мы обнаружили в компьютере кое-что странное… Ладно, не суть. Ты почему звонила? Нужно что-то сделать?
- Мне надо справку для Витьки. Лена с Витькой едут в пансионат, там есть бассейн, и нужна медицинская справка.
- Ну конечно. Я сейчас напишу. А ничего, что не из детской поликлиники?
- Лишь бы была печать.
- Я напишу и привезу.
- Правда? Ой, это было бы отлично.
- Мы с Геной приедем.
- Замечательно. Приезжайте, я вас покормлю.
Бравик положил трубку, нашел в столе бланк с печатью консультативно-диагностического отделения и написал справку. Зазвонил телефон.
- Слушаю, - сказал Бравик.
- Я внизу тебя жду, - сказал Гена. - Ты освободился?
- Да, спускаюсь.
Бравик переоделся и спустился в вестибюль. Гена стоял у аптечного киоска.
- Чего ты приехал? - спросил Бравик. - Какие-то новости?
- Поехали ко мне, хочу кое-что показать.
- Ладно. А потом съездим к Ольге, хорошо?
Они сели в машину. Гена спросил:
- Зачем ты ездил к Шевелеву?
- Из-за Ольги.
- То есть?
- Вовка оставил завещание.
- Чем дальше в лес, тем толще партизаны…
- Оформил его, как положено, и хранил в столе. Но Ольгу, представь, это не удивляет. Когда я спросил, почему Вовка в сорок три года пошел в нотариальную контору и по всей форме составил завещание, Ольга отослала меня к Шевелеву.
* * *
Бравик подошел к подъезду Шевелева, набрал код, поднялся на второй этаж и нажал кнопку звонка.
- У! - приветственно произнес Шевелев, отворив дверь. - Заходи.
Бравик шагнул в тесную прихожую, оклеенную вместо обоев наждачной бумагой. На крюке висел горный велосипед, на полу лежали колеса в зимней резине, на двери туалета была старая табличка: ОТДЕЛ КИШЕЧНЫХ ИНФЕКЦИЙ.
- Надевай тапки, - сказал Шевелев. - Чай будешь?
Бравик повесил плащ на педаль велосипеда, положил портфель на колесо, снял ботинки и прошел в комнату.
- Есть матэ, - сказал из кухни Шевелев, - китайский чай есть, и зеленый.
- Все равно.
- Садись, - сказал Шевелев, войдя в комнату. - Я заварил зеленый, сейчас настоится.
Он опустился на пуфик, Бравик сел на диван.
- Есть хочешь?
- Нет, спасибо.
- Кишкоблудство страшнее наркомании, - одобрительно сказал Шевелев. - Правильно, нефиг жрать после семи.
- Во-первых, я хотел извиниться, - сказал Бравик. - От всех нас извиниться. Мы тебе не позвонили, прости.
- Ничего. Понимаю.
- Это ж как гром среди ясного неба. Никону позвонил из пятнадцатой больницы Игорь Лазарев и сказал, что привезли Вовку…
- Кто позвонил?
- Наш однокурсник. Заведует реанимацией в пятнадцатой больнице.
- Чай принесу, - сказал Шевелев и встал.
Он вернулся через минуту, поставил перед Бравиком пиалу, блюдце с сушками, сел и спросил:
- О чем ты хотел поговорить?
- Я виделся с Ольгой…
- Как она? Витьке-то что сказали?
- Что Володя надолго уехал. На год.
- Типа папа разведчик или геолог, - угрюмо сказал Шевелев.
- Я встретился с Ольгой в Володиной квартире. Я хотел скопировать его фотоархив.
- Да, там много хороших фотографий.
- Ольга сказала, чтоб я спросил тебя про Караташ.
- Пей чай, - сказал Шевелев, - остынет.
Бравик взял пиалу и сделал глоток. Чай был жидкий и безвкусный.
- Оля очень воевала с Вовой из-за восхождений, - сказал Шевелев. - Особенно после того, как родился Виктор.
- Так что такое "Караташ"?
- Гора на Алтае. А почему ты спрашиваешь?
- Кажется, Ольга считает, что с Караташем связаны некие Володины странности.
- Странности… - Шевелев взялся за мочку уха. - У Вовы иногда денег не было, свободного времени не было, покоя в душе. А со странностями у него был полный порядок, просто девать некуда.
- Что с вами случилось на Караташе?
- Не с нами - с ним.
- Но что-то случилось?
Шевелев потеребил ухо и сказал неохотно:
- Чуть не погиб он там.
- Слушаю тебя.
- "Слушаю тебя"… - Шевелев отпустил ухо. - Ну слушай. Это в ущелье Актру. Там есть маршруты категории пять бэ. Высоты небольшие, акклиматизации не требуют. В смысле расположения гора очень удобная, от лагеря до начала маршрута - полчаса ходу. Когда мы пришли на место, то там была группа из Кемерова. Они уже все отработали и собирались уходить. Мы переночевали и сделали один маршрут - хоженый, нетрудный. А вечером Вова сказал, что второй маршрут он сделает соло. Из лагеря склон просматривался на всем протяжении, я рассчитывал видеть Вову в оптику весь день.
* * *
Гаривас допил чай, сполоснул кружку из пластиковой бутыли, встал и надел рюкзак.
- Паш, до вечера, - сказал он.
- Давай, - сказал Шевелев. - Что на ужин хочешь?
- На ужин… Фуа гра, седло козленка со шпинатом и бордо урожая восемьдесят восьмого года. Седло козленка туши на медленном огне, с кориандром и чесноком.
- Кишкоблудство страшнее наркомании. - Шевелев ввинтил прорезиненную антенну в рацию "Kenwood". - Макароны с тушенкой будешь?
- Буду.
- Хорошего дня.
- Спасибо.
Гаривас пошел по тропе между валунов, позвякивая гроздью шлямбуров.
* * *
- Около восьми он начал, к двенадцати прошел первый бастион, до двух шел с опережением плана. А потом начались неприятности. Сначала срыв в двух метрах выше крюка, потом закладка вылетела. Там плитообразные сланцы с обратной направленностью, они легко отваливаются. Этот участок он обрабатывал долго, и тогда я первый раз ему сказал, чтоб он сворачивался. Но тут он вышел на монолит и пошел быстрее.
* * *
Шевелев присел на корточки возле треноги с монокуляром.
- Вова! - сказал он в рацию. - Вова! Прием!
- Да, Паш, слушаю, прием.
- Вова, все, хорош. Ты уже по времени можешь не уложиться. Начинай спуск. Прием.
- Паш, все нормально, у меня сейчас очень приятное лазанье. Хороший монолит, калиброванные щели под закладки, иду быстро. Прием.
- Вова, ты в темноте спускаться хочешь? Прием.
- Тут вправо полка, в обход жандарма. Я по ней попаду на гребень метров на двести ближе к верху. Тогда спокойно успеваю. Прием.
- Неправильно себя ведешь. Прием.
- Все в порядке. До связи.
* * *
- А дальше он опять попал на сложный участок и там застрял уже по-взрослому. Проковырялся два часа, и я ему сказал серьезно…
* * *
- Вова! Прием!
- Да, Паш. Прием.
- Все, хорош! Тебе приключений надо? Начинай спуск. Прием.
- Ладно, ладно. Понял.
* * *
- А дальше один к одному.
- То есть? - спросил Бравик и взял из вазочки сушку.
- Погода испортилась. Резко похолодало, пошел дождь, потом снег. Из-за этого стемнело раньше обычного.
* * *
Налетел ветер, и сразу начался ледяной дождь. Ветер усилился, дождь превратился в снежную крупу, темнело. На палатку, кострище, снарягу летел косой снег, он быстро покрывал камни и низкие кусты. Шевелев снес в палатку монокуляр, чайник и полиуретановые коврики.
* * *
- Такого резкого похолодания я не видел много лет, обычно сентябрь там теплый. Но где тонко, там и рвется. Вова застрял на стене - естественно, тут же рухнула погода. И Вова схватил холодную.
- Это как?
- Холодная ночевка. Когда обстоятельства не позволяют спуститься в лагерь. Где застало темное время - там и ночуешь. В лагере было где-то минус шесть. Сильно дуло. Палатку трепало - боже ж мой. Можно представить, что творилось на стене. При таком ветре там могло быть под минус пятнадцать. Спускаться в такую погоду и в темноте - смерти подобно.
* * *
Палатка ходила ходуном. На спальнике лежал фонарик, конус света выхватывал карту маршрута, каску и кеды.
- Вова, ты как? Прием.
- Сильно дует. Холодно. Сейчас забью шлямбуры, закреплюсь… Все нормально, переночую. Прием.
- Извини, я фуа гра пересолил. Прием.
- Ни хрена тебе нельзя доверить. Как ребенок, ей-богу. Прием.
- Закрепись, сунь ноги в рюкзак. Все застегни, карманы застегни. Прием.
- Давай, давай, учи меня… Прием.
- Рацию выключи, береги батарею. Через час связываемся. Понял? Через час. Прием.
- Понял. Через час.
* * *
- В полдвенадцатого пришли кемеровчане, они днем видели, как Вова поднимался. Но это так - этика… Ночью они ничем помочь не могли. Пришли из вежливости, меня подбодрить.