Сайра - морская рыба семейства макрелещуковых, длина тела до сорока сантиметров, весит до ста восьмидесяти грамм. Чешуя мелкая, спинка сине-зелёная. Тело вытянутое веретенообразное, челюсти вытянуты, между спинным и хвостовым и между анальным и хвостовым плавниками расположены мелкие добавочные плавнички, хвостовой плавник с глубокой выемкой. Мясо сайры очень полезно для здоровья. В нём содержатся разнообразные минеральные вещества, жиры, белки, важные аминокислоты. Употребление в пищу этой рыбы позволяет восполнить в организме дефицит магния и железа, кальция и фосфора, жирных кислот - омега три и шесть. Кроме того, это способствует понижению уровня холестерина. Всему причиной - таурин, находящийся в данном продукте. Эта аминокислота положительно воздействует на химический состав крови; также она способствует продуцированию желчи, повышает действие инсулина, помогает при плохом пищеварении и активизирует жировой обмен.
- Всё, - подытожил Михеев. - Можешь приступать к трапезе.
- А нож?
- Нож не полагается. Только с третьего уровня. Его даже у меня нет. А то, конечно, дал бы тебе попользоваться. Не чужие ведь.
Ивашкин молчал и звуков никаких не производил.
- Ремнём попробуй, - подсказал Михеев. - Углом наставь и нажми.
- Рука у меня.
- Что рука?
- Сломана, наверное. Я тебе вчера говорил.
- Опухоль есть?
- Вроде.
- Тогда засада. Ладно, что-нибудь придумаем.
- А вода?
- Блин! Туплю сегодня.
Вниз улетела бутылка. Скорее всего, Ивашкин с ней справился даже одной рукой. Глотков сделал всего два или три.
- Морская?
- Ну, извини. Другой нет. У нас, в Бесконечности, суша занимает девять десятых поверхности.
- Я просто спросил. Ничего такого не имел в виду.
- Проехали.
Ивашкин снова пытался пить, кряхтел и отплёвывался.
- Ты спрашивай меня сегодня, - подбодрил его Михеев. - Отвечу на любой вопрос. В пределах компетенции, разумеется.
- Давай для разминки, - согласился Ивашкин. - Общественный строй у вас тут какой? Анархия, типа, или коммунизм?
- Молодец! Быка за рога берёшь. Мы - республика свободных карабинеров. Высший орган власти - Совет Ста Судей. Назначаются один раз и пожизненно.
- Кем? Если не секрет.
- Главным.
- Справедливо.
Михеев улыбнулся.
- Поддакиваешь. Тактика верная, но ты не ссы - к критике мы относимся нормально. Никого не расстреливаем. Игнорируем просто, вот и всё.
- И то хорошо.
- Что-нибудь ещё?
- Пожалуй. Присягу давать нужно?
- Другими словами, есть ли отсюда выход? Глупый вопрос. Выход всегда есть. Ты заявление напиши, а я передам наверх.
- Ага. Говном на стенах.
- Ну, хотя бы так.
Ивашкин вёл себя странно. Совсем не так, как ожидал Михеев. Как нужно было, он и сам не знал, но что не так - это же очевидно. И не закончили они ничуть. Бесконечность бесконечно интересна. Карабинеры эти - не просто стрелки, но ещё и поэты. Перед тем, как убить добычу, они читают над ней эпитафию. Импровизированно. Издательства гоняются за стихами и предлагают огромные деньги. Хотя, кому они нужны, деньги эти? Карабинер возьмёт всё сам и бесплатно. Деньги - пережиток. Атавизм. Труха. Есть только свобода и воля. И неукротимая фантазия.
Выбравшись за пределы Бесконечности, Михеев, не заторопился обратно в казарму досыпать отведённые ему часы. Он погулял по территории части, рискуя быть пойманным. Но оно того стоило. Нарисованный мир стелился перед ним чарующим снегопадом. Судьи в седых париках, ликующие толпы... Эшафот... Да, непременно эшафот. Палач в зелёном балахоне и колпаке с бубенчиками. Смерть - это шоу.
Министр внутренних дел - близкий знакомый Михеева. Смешно, да? Дел никаких нет, а министерство - вот оно. Впрочем, почему "внутренних"? Просто "дел". Министерство дел. Если у тебя чешется, тебе туда. Смело толкай дубовую трёхметровую дверь. Кабинет министра - на втором этаже, прямо по коридору. Вход свободный.
Здравоохранение... К чёрту его! Мы сами охраняем своё тело от посягательств бактерий и вражеских стрел. К ебеням собачьим!
А оборона? Это тонкий вопрос. По сути ведь Бесконечность - это одна большая армия и постоянная война. В масштабах Вселенной. Без званий только и полевой кухни. Без танков. Их давно отправили на свалку. Ржаветь. Карабин - оружейный царь. Бог победы, святой грааль. И плюётся он не пулями. Пули - общепризнанные дуры. Самонаводящаяся судьба вылетает из ствола карабина и рыщет, рыщет...
Комары в Бесконечности...
Михеев хлопнул ладонью по щеке и остановился. На горизонте собралось светать. Он успеет притвориться спящим, если поспешит.
- Рядовой Михеев!
- Я!
- Два шага из строя!
Толстый чужой майор, пристально глядящий на него сквозь затемнённые стёкла очков. Минус или плюс? Или ему солнце наше мешает?
Они идут в штаб, где специально приготовлен отдельный кабинет, пачка бумаги, бешено вращающийся вентилятор. Чаёк будет позже. И бутерброды. Правда, только для белых. Закурить никто не предлагает - времена не те.
- Когда и при каких обстоятельствах вы виделись с сержантом Ивашкиным в последний раз?
- Позавчера ночью. Он разбудил меня и позвал с собой в уборную.
- В каком часу?
- Примерно в три.
- Как он объяснил свой поступок?
- Сначала никак, а потом, когда мы пришли на место, он сказал, что хочет сбежать.
- Подробнее.
- Я точные слова не запомнил. Спать хотелось. Но что-то вроде того, что откажется стрелять по живым людям, если прикажут. Мол, всё равно под трибунал.
- Куда побежит, говорил?
- Говорил, что домой... Ну, то есть в свой город. У друзей прятаться собирался.
Прокурор записал последнюю фразу и остановился.
- Вы в каких были отношениях с сержантом Ивашкиным?
- Не понял вопроса, товарищ майор.
- С удовольствием намекну. Вы педики?
- Никак нет.
- Тогда почему он именно вас среди ночи вызвал на исповедь?
- Не могу знать.
- Пиздюлей от него регулярно получали?
- Никак нет.
- Плохо, рядовой. Подпишите.
Прокурор ловко развернул листок бумаги на столе: придавил одним пальцем, а вторым крутанул.
- Здесь?
- Да где угодно. Свободны пока, но я не прощаюсь. Пределы воинской части не покидать.
Шутил он так, наверное.
Неприятности продолжились ближе к ночи. "Деды" обступили Михеева в казарме.
- Что это за гонево? - начал один из них. - Ты зачем Иваху сдал?
- Я не сдавал. Он сам...
Удар в ухо. Потом в живот.
- Я не сдавал.
- Саечку за испуг.
Небрежный пинок ботинком в лицо. Брызги крови из носу. Гимнастерку придётся стирать, а времени в обрез. Жаль, ему "духи" пока не положены.
- Ты прокурору будешь это дерьмо рассказывать.
Михеев решил молчать. Побьют, устанут, отвяжутся. Так и случилось - пяти минут им хватило. Слабый дед пошёл. Не выносливый. Справедливости ради, они и сами, поди, не знали, чего добиваются, каких именно улик и признаний. Пообещали до всего докопаться. Ага. Лопату вам в руки.
Михеев умыл разбитое лицо холодной водой, глядя в крохотное, искалеченное службой зеркало. Ничего. Бывало и хуже. И осторожничать он из-за дедовских наездов не собирается. Ивашкин ждёт ужина и чего-нибудь жидкого. Кстати, что у нас в меню? Сайра отменяется. Кончилась. Сегодня перловка по-полевому. Не варёная. Кто её варить будет? В каком котле? Пакетик - килограмм веса примерно. Сиди и жуй. Куда тебе торопиться?
Ивашкин выпил воды. Похвалил. К перловке отнёсся философски и отложил на потом. Разговор потянулся медленный, расслабленный.
- Как рука?
- Получше.
- Ты старайся её поменьше шевелить, а то срастётся неправильно.
- Ладно. А у тебя всё цело?
Михееву вдруг захотелось пожаловаться на синяки и ссадины, но в последний момент пришла идея получше.
- Вроде бы. Только хуй колом стоит целыми днями.
- Ага, - участливо отнёсся к новости Ивашкин. - У меня тоже такое бывает. Говорят, это нормально. Одна резвая вдова - и симптомы исчезают.
- Не, это другое. Как в Бесконечность ходить стал, так и зацепило. А с бабами у меня - всё наоборот. Разденешь её, положишь перед собой - тут и сказочки конец. Боюсь я его.
- Кого?
- Мохнодырчатого разверзия. Лот номер двадцать пять: барельеф "пастушка, стоящая раком". Чёрный мрамор, отвёртка.
Михеев произнёс эту сумятицу на одном дыхании, израсходовав кислород полностью.
- Тебя кто-нибудь ждёт? - спросил Ивашкин.
- Не. Я специально с ней поссорился, чтоб не ждала.
- Не хотел неожиданностей?
- Так спокойнее.
- Да уж, - Ивашкин хмыкнул. - А меня ждёт.
- Как зовут?
- Наташа.
- Красивая?
- Ну, а какой смысл страшную любить?
- Не знаю. Страшные, говорят, самые верные и заботливые. И готовить умеют.
- А жить со страшной как?
- В темноте.
Михеев заржал в полный голос и долго не мог успокоиться.
- Жаль, ты не куришь, - проговорил он, когда устал.
- Почему?
- Я бы тебе сигарет принёс.
- Может, лучше одеяло? Или матрац?
- Ишь ты!
- Холодно.
- Ладно. Спрошу, но не обещаю.
- А, кстати, у вам там кто постельными принадлежностями заведует?
- Ну так, постельничий и заведует.
- Знакомый твой?
- Ближайший кореш. Каждую пятницу вместе амброзию пьём.
- Завидую тебе. А банные дни бывают?
- Да. Раз в десятилетие. Но это нормально, карабинеры не воняют.
Родители Михеева ссорились не часто и не громко, за исключением того последнего случая, когда пришла повестка.
- Ты собираешься что-либо предпринимать или нет? - раздражённо спросила мать.
- А что такое? - Отец пил на кухне пиво и пребывал в благодушном расположении духа.
- Неужели у тебя не найдётся знакомых в этом паршивом военкомате? Для родного сына уж мог бы задницу от дивана оторвать.
- Уймись, старая. Пусть сходит оболтус на службу. Для своей же пользы.
- Интересно, какой? Сортиры генералам строить?
Отец напрягся, как это бывало в их спорах, если супруга молола откровенную чушь.
- Бабьи сказки.
- Ага. Только я от тебя их и наслушалась. Память водкой отшибло?
- Вот. Я ещё и алкоголик.
Он залпом допил стакан и демонстративно наполнил его снова.
- Я в совке служил. При коммунистах.
- В чём разница-то?
- Во-первых, два года, а не один, как сейчас. Во-вторых, у наших генералов таджиков своих не было. Интернационализм. И вообще, о чём мы говорим? Вопрос решённый. Баста!
Лицо матери налилось злобным пурпуром.
- Для тебя решённый, а я ещё посмотрю. Сама найду нужных людей.
- Ты лучше титьку! Титьку ему дай! - разошёлся отец.
К вечеру дело обернулось водкой. Крепкое зелье принесло неожиданный результат - произошла мерзкая драка между родителями, которую Михеев безуспешно пытался разнять. Ему досталось тоже, и военкомат в итоге остался доволен.
Друзья, соскочившие с армии, дразнили его королём лохов. Он отшучивался, плёл про то, что поступил в школу жизни, и бухал напоследок по-взрослому, чтобы самому верилось.
Комбат умел толкать речи - Гораций рядом не лежал. По любому поводу. Приезд очередного начальства ли, ядерная война, сенокос, стрельбы - он всегда находил парочку сочных выражений. И обсасывал их, как младенец запрещённый леденец.
Ивашкину досталось от комбата в виде "говнодолбанного педрилы, отказавшегося от государственного халявного содержания". Мало того, что он свинтил, так даже и этой простой вещи не смог сделать втихую. Газеты, блин, пестрят заголовками: "мудила с автоматом на большой дороге".
Автомат-то ту причём? Повесили на дезертира недостачу?
Командующий округом вот-вот нагрянет, комитет матерей, мать их!
- А вы, порождения похотливых залуп, так и запишите к себе в блокноты: с этого дня дристать - только по команде. Усиленный наряд, никаких увольнительных. Кто там намылился домой в ноябре, будет дрочить до нового года. Дембель отменяется. На гауптвахте начинаем ремонт: краску от стен отдерём, полы деревянные цементом зальём. И что ещё? Да! Чтобы воды там всегда по колено стояло!
Выражался он несколько вульгарно, зато образно и доходчиво.
Михеева не могло не насторожить обещание усилить дисциплину и режим, но он надеялся, что, по обыкновению, пламенной речью сердце и успокоится. Ну, разве что дня на два ретивости у солдат прибавится. Потом вялотекущая тягомотина службы засосёт в себя все процессы обратно. Потому что "нет на свете такой силы, которая бы могла вечно удерживать дерьмо в дырявом полиэтиленовом пакете, заткнутом пальцем" - КПСС*.
* Комбат. Полное собрание сочинений.
Михеев, пока в уши солдат текли начальственные премудрости, незаметно переключился к любимой теме Бесконечности, а потом, взглянув на небо и не найдя там звёзд - день ведь - стал думать о Космосе, правда, в более широком его понимании.
Мечта каждого метеорита - быть замеченным во время падения. Задача эта кажется тривиальной только на первый взгляд. Если падать днём, то шансов практически никаких, а если ночью, то нужно учитывать облачность и прочие погодные условия. Холод, например, гонит людей домой, к камину, откуда неба не видно. То же самое и дождь. Но даже райская погода - ясная, безветренная и тёплая - не гарантирует успеха. Поэтому многие метеориты прибегают к хитростям: одни набирают излишний вес и размеры - их замечают в телескопы задолго до падения; другие приземляются в местах большого скопления народа.
Идеал, к которому стремится метеорит - влюблённая парочка, загадавшая желание при взгляде на его реактивный хвост. Их всё меньше, к сожалению - ромашковые луга засеиваются продуктами сельского хозяйства. Стога вышли из моды, заменённые огромными валиками, скрученными проволокой. Не поваляешься, не позагадываешь. Общаются, бедные, всё больше по интернету. Хочется воскликнуть: люди, опомнитесь!
- Рядовой Михеев!
- Я!
- Наряд вне очереди!
- Есть наряд вне очереди!
За что? С формулировкой "чтобы знал и чтобы другим не". От приказа веяло кухней, запахом тушёнки и возможностью разжиться провиантом. Спать запрещено целые сутки. Вы - няшка, товарищ майор!
Прапорщик с пустым ведром в руках - плохая примета. Потому что бьёт им наотмашь по голове. Он ненавидит солдат и себя - за то, что согласился на сверхсрочную. И на гражданке перспектив у него никаких, кроме торговли колготками на вещевом рынке. В банды берут парней покрепче, а он - тощая оглобля без спортивных задатков и навыков. В милицию пока морально не готов. Вот и остаётся - прапорщик, завскладом и кухонный распорядитель.
Ведро ему посоветовал использовать один знакомый кинолог. Мол, шуму много, раны минимальны, а щенка, главное, напугать, а не искалечить. В оригинале, впрочем, была газета, а не ведро, но это уже несущественные детали.
Михеев за смену получил ведром по голове всего два раза, не дотянув трёх ударов до нормы. Первый раз ему удалось даже прикрыть темечко рукой, а второй - упасть, не задев алюминиевого чана с остывающим компотом. Удачно вышло и то, что на обед был не суп, куда полагалась картошка - мелкая, уродливая и грязная - а гречневая каша, которая не требовала дополнительной обработки.
Как и планировал, он разжился кое-чем для Ивашкина. Однако очередную их встречу пришлось перенести на следующую ночь. Прапорщик устроил генеральную, заставив солдат драить посуду и мебель с хлоркой. Лишь к утру наряд справился с задачей и то, благодаря халтурному её выполнению.
После суток наряда полагается отдых. Но это только в том случае, если у кого-нибудь нет других планов относительно вас. Михеев же стоял у "дедов" первым пунктом дневной развлекательной программы.
Били как-то вяло, без энтузиазма, но в остальном преуспели. Турник, отжимания, кросс. Разборка и сборка автомата. С глазами, залепленными хозяйственным мылом. Кросс, турник, отжимания.
- Ну что, созрел? Где Иваха?
- Не знаю.
Отжимания, отжимания… Сапогом в пах, кулаком по печени...
Им и в голову не могло прийти проследить за ним ночью - ни один нормальный "дух" после таких процедур не пропустит возможности выспаться и зализать раны. Поэтому Михеев спокойно и незаметно вышел из казармы в три часа, как обычно.
- Ух, ну и запашок тут у тебя. Ты насрал, что ли?
- Два раза. Мог бы и больше, если бы не перловка, а, допустим, тушёные бобы.
- Ладно тебе привередничать. В Африке вон дети по помойкам побираются. От рахита пухнут.
- Да я не в предъяве. Просто физику процесса объясняю. Где пропадал?
Михеев звучно похлопал себя по щекам.
- Ты извини, тут работёнка одна навалилась. Никак не мог отказаться.
- Неверных отстреливали?
- Что-то вроде того. Чистка рядов. Уборка конюшен.
- Большой улов?
- Шесть тушек. Килограммов по сто.
- Скотине их скармливаете или сами?
- В неурожайный год всякое бывает. Карабинеров приходится есть. Не самых сильных и уважаемых, правда.
- Тогда я за тебя спокоен.
Если тут пауза и промелькнула, то совершенно незначительная.
- А ты как тут? Справляешься с хозяйством? Всего ли в достатке?
- Не парься. У меня ещё крупы полпакета осталось. И воды грамм двести.
- Похвально. Аскетизм - это благо. Мы, карабинеры, его тоже исповедуем. На! Держи паёк!
Михеев плюхнул в колодец тугую упаковку: варёную картошку, огурцы, свиной жир, спасённый от каши. Ну, и стандартную бутылку воды.
- Ух ты! - удивился Ивашкин, откровенно давясь съедобным. - Что за праздник?
- Духовный сан сегодня я принял. Буду грешников воспитывать. По совместительству. От скверны беречь.
- Чувствую себя полным валенком.
- Осознание собственной ничтожности - путь к покаянию и очищению.
- Просвети, отче! Дать испить истины!
- Легко. Для начала усвой такую аксиому: на всякий вопрос могут быть несколько правильных ответов.
- Она вертится?
- Ответ первый: да. Ответ второй: скорее всего, да. Ответ третий: безусловно. Все три - правильные.
- Убил. Извини, спросить сразу не додумался: сан у тебя какой?
- Генерал-архиерей.
- Это предел?
- Предела нет. Мы ж в Бесконечности, мать твою!
- Увидят ли когда-нибудь мои глаза?
- Веруй, сын мой! Веруй!