- А… Самвел? - воспрянул Нюма. - Привет, привет… Вот готовлю завтрак нам с Точкой. - Интонация голоса Нюмы явно звучала укором за пропущенный вчера соседом нечетный день.
- Ладно, ладно, - смиренно проговорил Самвел и, пододвинув табурет, сел. - Не мог я вчера, дело было… Как-нибудь отработаю и за тебя.
Нюма молча размешивал кашу. Иначе она будет комковатой и невкусной. Точка поднялась, сделала несколько шажков и улеглась в ожидании еды. Прямо на незримой линии между "Западом" и "Востоком", словно не желая пробуждать ревность хозяев. О чем и буркнул Самвел себе под нос. Кажется он все еще пребывал во власти своего мрачного вчерашнего настроения.
- Это еще что! - Нюма покосился на собачку и рассказал историю с тапками.
Самвел с минуту размышлял. Вздохнул, прокашлялся и проговорил:
- Наверное, сама тот тапок под кровать пихнула. Чтобы потом достать… Для авторитета.
- Ну ты даешь, Самвел! - всерьез возмутился Нюма.
- Собаки такие же хитрые, как люди.
Нюма продолжал стряпню, поглядывая на соседа. Прядь сивых волос падала тому на лоб, перекрывая глаз. Небритые щеки и подбородок придавали лицу Самвела более унылое выражение, чем обычно.
- Тебе тоже хватит, - Нюма снял с огня кастрюлю.
- Мне не надо. У меня свой есть завтрак… Положи ей побольше.
Точка одобрила такое предложение и легонько пристукнула хвостиком по линолеуму.
- Понимает, - проговорил Самвел. - Теперь при ней ничего лишнего нельзя будет сказать.
- Да, - согласился Нюма. - Теперь язык придержи. А то все: сраная власть, сраная власть. Стукнет на тебя куда надо, узнаешь.
- Ты тоже подумай, - серьезным тоном ответил Самвел. - Кто недавно говорил, что народ голодает, а мэр со своими подхалимами жрут черную икру на вечеринках у банкиров? Не ты?
- Во-первых, мне рассказал участковый Митрофанов. Его племянник работает в "Астробанке", на Невском, - также серьезно ответил Нюма. - А во-вторых, при том разговоре у нас еще не было Точки.
И вновь собачонка шлепнула по полу хвостиком и слегка тявкнула.
- Сейчас, сейчас, - заторопился Нюма, - горячая еще каша, обожжешься.
"Ну что он тянет, старый пердун? Плеснул бы кашу в мою банку и дело с концом, - в нетерпении думала собачка Точка. - А то еще уговорит волосатого отведать кашу. И мне объедки достанутся… Не впервые такое случается. Сколько раз прежде вороны из-под носа уносили корочку? А кошки? Те вообще измывались. Выгнут спину; шипят. Сами не едят - им только бы собачонке ничего не досталось, фашисты какие-то эти кошки. Так и Нюмка - уговорит волосатика соблазниться манной кашкой, вот-вот уговорит. И надо было волосатику выйти на кухню в такой момент! Что ему не спится?"
И Точка, в страхе от подобного поворота событий, подняла мордочку и громко залаяла. По-взрослому, от души…
- Ну вот еще! - воскликнул Нюма и плеснул кашу в порожнюю банку из-под балтийской селедки. - Ешь, если не терпится!
Точка рванулась к банке, сунула мордашку и тотчас отпрянула. Посмотрела на Нюму и виновато проскулила.
- А-а-а… Обожглась! Я что говорил?! - торжествовал Нюма. - Дура ты, Точка, а не Маргарет Тэтчер.
- Инстинкт подавляет ум. С инстинктом бороться трудно, - важно заметил Самвел. - Вот ты, Нюма, когда-нибудь имел дело с женщиной, умом понимая, что этого делать не надо?
- Еще сколько раз, - с готовностью соврал Нюма.
- Вот! - удовлетворенно проговорил Самвел. - Ты человек с институтским образованием. Так что ты хочешь от маленькой собачки?
Нюма пожал плечами и снял с полки тарелку для себя. Выложил остаток каши, достал ложку и пододвинул табурет.
- Что у тебя сегодня на завтрак? - поинтересовался Нюма.
- Аппетита нету. Чай выпью и все, - нехотя ответил Самвел.
- Спина болит?
- Нет, ара. Сегодня не болит… Чай выпью и уйду. Дело есть… Кстати, сегодня должна прийти твоя дочка за деньгами. Я тебе оставлю, отдай ей.
- Как хочешь, - буркнул Нюма и, не удержавшись, добавил: - Где это тебя носит, интересно?
- Ара, дело есть, дело.
Самвел сидел, сунув руки в карманы брюк и скрестив жгутом тощие ноги.
- И сидишь, как шпана, - Нюма принялся за свой завтрак. - Может, ты связался с какой-нибудь шайкой? Так и скажи.
- Связался. С тамбовскими. И с этими, как их… Забыл. - Самвел выпрямил ноги и воскликнул в голос: - Вот обжора! Все уже слопала.
Нюма взглянул на собачонку. Точка подняла голову над пустой банкой и виновато смотрела то на одного хозяина, то на другого…
- Отдохни! - прикрикнул Нюма. - Так ты нас пустишь по миру. Отдохни!
Точка покорно отошла к стене и улеглась, положив голову на вытянутые лапы. "Что может быть вкуснее манной каши на сухом молочном порошке? - думала она. - Только кусочек кровяной колбаски, которой угостил ее волосатик вчера, прежде чем исчезнуть на весь день. Жаль, каши было маловато. Почему-то всегда вкусной еды бывает маловато. Что делать, приходится мириться, если сегодня в стране так ужасно с продуктами питания. У многих людей и этого нет, вон сколько их ошивается по мусорным бакам, отнимают корм у собак и кошек. С каким удовольствием они бы поели такую кашу".
И Нюма думал, что каша удалась на славу. Он искоса посмотрел на соседа.
- Ара, не хочу я твою кашу, - буркнул Самвел. - Могу тебе кусок колбасы отрезать.
- Кровяной? Буду с голоду умирать…
- Ладно, ладно. Слышал уже, - перебил Самвел. - Проверну одно дело, тогда угощу тебя другой колбасой. Помнишь, при той власти была "отдельная" за два двадцать. Или "докторская" за два девяноста…
Нюма молчал. С некоторых пор воспоминания о "той" жизни его выводили из себя. Точно ворошили память об украденном, дорогом для сердца, предмете. Случается, так привыкаешь к чему-то, привыкаешь, и вдруг оно исчезает. А тебе подсовывают новое, непонятное и чужое. При этом лично тебя никто не спрашивает - хочешь ты этих перемен или нет. Потому как ты для них тварь бессловесная. Его давно раздражали всякие диссиденты, самозваные борцы за его, Нюмино, счастье. Болтуны и бездельники. Особенно это проявилось сейчас, когда наступила их власть, - разодрали страну на куски и растащили по своим углам, демократы сраные… Почему именно ему досталась такая старость? Не могли подождать несколько лет, пока он соединится со своей Розой?!
- Ты только обещаешь, - наконец произнес Нюма и положил в раковину тарелку из-под каши.
- Что я тебе обещал? - встрепенулся Самвел. - Когда?
- Только что. Обещал какое-то дело провернуть и меня отблагодарить.
- А-а-а, - Самвел наморщил лоб, отчего его вытянутое лицо стало похоже на печеный баклажан. О чем ему Нюма незамедлительно сообщил.
- Ты тоже не красавец, - без обиды проговорил Самвел.
Он раздумывал: рассказать соседу о предложении своего племянника Сережки или нет? Еще одно мнение не помешает. Но может повлиять на решимость осуществить предложение племянника. Самвел и так порой впадал в апатию. Несмотря на соблазн хорошо заработать. Дело, задуманное этим баламутом Сережкой в далекой Калифорнии, хоть и заманчивое, да не по плечу пожилому человеку. Им должен заниматься молодой и энергичный. А не тот, с лицом, похожим на печеный баклажан…
Так и не придя к определенному решению, Самвел поднялся со стула и направился к себе, переодеться. Кажется, сегодня спина не особенно болит, даже вообще не болит.
Четко очерченное крышами смежных домов, полуденное небо напоминало сколок плохо вытертого пыльного зеркала. Ленинградское утро зимой редко радует глаз своими красками…
Хотелось выть. Но вой у маленькой собачки пока не получался, только скулеж, да и то сдавленный и жалкий. А все из-за самодельного ошейника, который Нюма натянул на шею Точки - кольцо из веревки, скрепленное морским узлом. И как Точка ни упиралась всеми четырьмя лапами, Нюма стянул ее со ступеньки крыльца на снежный дворовый наст. Разве можно сравнить силу маленькой собачки с мощью бывшего экспедитора Торгового порта?!
"Мог бы и без ошейника обойтись, просто спихнуть меня со ступеньки и все, - подумала Точка. - Зачем мне дурацкий ошейник? Куда я денусь?! Да еще такой грубый, из старой лохматой веревки. Вот у черной собаки, что вызволила меня из-под мусорного бака, был ошейник, это - да! Орден, а не ошейник! А на мой только мухи польстятся. Он и пахнет селедкой. - Точка вытянула шею, чтобы как-то уберечься от противного запаха. Но куда там?! - Если бы этого Нюмку пихнуть носом в бочку с селедкой, я бы на него посмотрела! - думала Точка, подчиняясь силе хозяина. - И это он называет утренней прогулкой? Даже писать не хочется. Какое удовольствие писать с веревкой на шее?"
Нюма подтянул собачку к могучему дереву, что росло в середине двора, и выжидательно посмотрел на собачку.
- Ну?! Сцы! - порекомендовал Нюма. - Что ждешь? Сцы, говорю. А то еще простудишься тут с тобой.
Точка с мольбой смотрела на Нюму. Она просила освободить ее от этого дурацкого ошейника, дать побегать. А там она сама справит свою нужду, где захочет. В свое удовольствие…
- Сцы, говорю! - твердил противный старик и с подозрением добавил: - Или ты дома где-то наследила?
Обиднее этого упрека Точка давно не слышала. Она поджала задние лапки и присела. Как-то по-взрослому, по-бабьи. Желтая струйка пометила снежный лоскуток под деревом.
- Ну вот, - голос Нюмы подобрел. - Можно и домой вернуться… если тебе больше нечего сказать.
"Как же, как же, - обижалась Точка. - Есть еще что сказать, если ты не даешь мне побегать".
И Точка, не скрывая обиду, презрительно повернулась задком к своему хозяину и, слабо пукнув, вывалила на снежный лоскуток темную полоску. Точно отомстила…
- Ну, молодчага! - заблеял Нюма, так и не поняв символического значения этого поступка. Он готов был расцеловать свою собачку…
- Это кто тут гадит?! - раздался злющий женский голос.
Точке голос был знаком. Она боялась обладательницу этого голоса - грубую тетку с руками, продетыми в грязные брезентовые рукавицы.
- Не хватает мне бомжового говна во дворе. Так еще тут какашки собачьи убирать? - завопила дворник Галина.
- Что ты, Галочка, - засуетился Нюма, - какие там какашки от манной кашки? - Нюма улыбнулся, он и не ждал от себя такой удачной рифмы.
Но Галина оценила. Она вообще выделяла Нюму из всех обитателей этого дома, а покрикивала на него скорее для порядка.
- Ну, Нюма, ты просто Пушкин, - засмеялась Галина.
Нюма же, пользуясь такой высокой оценкой, решил не упускать момент.
- А как же у других соседей собаки? - спросил Нюма.
- Да почти все своих собак повыгоняли, нечем кормить…
Дворник запнулась и махнула рукой. Нагнулась над глубокой картонной коробкой и принялась ворошить содержимое. Цепляя собой какую-то ветошь, из коробки потянулся шнур…
- Вот! Остался чей-то. Настоящий ошейник, - Галина протянула подарок. - Я обещала тот раз твоему соседу-армяну. А то стыдоба. Одна собака на весь двор и та, как Муму. Кажется, что ты ее тащишь топить. Так я и твоему соседу сказала…
- Ох, спасибо, - заохал Нюма и принял подарок.
Подержал на весу, стряхнул с кожаного обода налипшую шелуху от картошки, пощелкал пальцами по текстолиту вытяжного механизма.
- Вот! Видишь, какие у нас дворники! - обратился Нюма к собачке. - А ты все скулишь. Скажи тете спасибо за царский подарок.
Точка вытянула передние лапы и, задрав мордаху, настороженно смотрела на дворника Галину, ожидая какую-нибудь каверзу. Едва приметный бугорок кадыка тревожно перекатывался под шелковистой шерстью у горла…
Мыслями Галины, испытанными в домовых склоках, овладело необъяснимое чувство вины. Не перед собачкой, нет. И не перед Нюмой. Просто чувство какой-то абстрактной вины. Это состояние своей непонятностью рассердило дворника, ей не нравились подобные загадки. Татары люди деловые, им не до сантиментов. Особенно, если каждый день встаешь ни свет ни заря. Да имеешь дело с такими людьми…
- Царский подарок, - проворчала Галина. - Небось, и сами могли бы поднести его своей собаке.
- Откуда деньги, Галь? - шутливо произнес Нюма. - Такой ошейник тысячи стоит. С пенсии только на веревку и хватит. Чтобы повеситься.
- Да хватит тебе! - осадила дворник Галина. - А сами по антикварным магазинам шастают. Не с дырявыми же карманами.
- Не понял, - произнес Нюма.
- Видела я твоего соседа в антикварке.
- А ты что там забыла? - Нюма не мог взять в толк, о чем речь.
- Подрабатываю. В магазине на Пушкарской. Два раза в неделю полы мою… Вижу, он зашел…
- Кто? Самвел?
- А то кто? Он. Сосед твой, армян.
- Армянин, - поправил Нюма. - Ну и что?
- Ничего… Стал допытываться у продавца: сколько что стоит. Самые дорогие вещи…
- Ну и что? Интересовался человек…
- Когда в кармане пусто, люди не интересуются… И все записывает, записывает. Аж продавец вспотел. Хотела я выйти из подсобки, узнать, что он там записывает. Но подумала, не моя забота… Что он там записывал?
- Понятия не имею, - буркнул Нюма.
- Так и не имеешь? Ладно. Ваше дело, - не поверила дворник. - Потом продавец пообещал ему, что будет иметь в виду.
- Что "иметь в виду"?
- Откуда я знаю? Они тихо шептались. И продавец пообещал. Сказал: заходите, - дворник Галина отступила на шаг и посмотрела на собачку. - Так сними ты с нее эту удавку, продень ошейник.
Точка взглянула на хозяина и коротко тявкнула. Нюма вертел в руке кожаный поводок. Весть о посещении Самвелом антикварного магазина его озадачила. Не самим фактом, а тем, что у соседа есть какая-то тайна. Казалось, за время совместной жизни, они все знали друг о друге. Оказывается, нет, не все… Антикварный магазин не какая-нибудь продуктовая лавка. Да и откуда у него деньги? Пособия как беженцу из "горячих точек" едва хватало на неделю жизни при таких ценах. Ну еще пенсия по старости, тоже гроши, только что заплатить за жилье.
- Да одень ты обнову собаке. Видишь, она заходится, - напомнила Галина. - А веревку отдай. Я тот куль обвяжу. А то ветер по двору разнесет…
Точка вертелась юлой. И по мере того, как Нюма приседал с ошейником в руках, верчение достигало скорости вентилятора на малых оборотах.
- Да уймись ты, глупая! - прикрикнул Нюма, стараясь справиться с дыханием. - Думаешь, мне легко с гобой возиться. В пальто-то…
- Давай я попробую, - смеялась дворник Галина. - Со мной не побалует.
- Ты не сможешь. Морским узлом веревка повязана, насмерть.
- Я не смогу?! - возмутилась сквозь смех дворник Галина и скинула рукавицы. - А ну!
Могучая фигура дворника горой склонилась над маленькой собачкой.
"О, попала! - подумала Точка. - Доигралась! Лучше бы уж дед".
Она смиренно завалилась на бок, вытянула шею и задрала передние лапы, уповая на жалость. Кофейные зеницы глаз тревожно плавали в голубоватых белках, окаймленных пушистыми ресницами…
- Я не смогу?! - повторяла дворник Галина, перепуская веревку в хитром узле. - А кто тогда сможет?
Нюма с уважением следил за ее руками.
Тяжелыми пальцами она продавила лоб собачки из расширенной петли веревки. И проворно замкнула на шее Точки кожаный ободок с какой-то замысловатой чеканкой.
- Принцесса! - восхитилась Галина. - Просто принцесса.
Точка вскочила на ноги. Отряхнулась всем тельцем, словно после купания, и лизнула замызганный сапог дворника.
- Благодарит, - пояснил довольный Нюма.
- Потому как и сама дворняжка, - согласилась Галина. - Дворняжки уважают дворников. Они понимают. Не то что другие собаки…
- Дворняжка, - с некоторым разочарованием в голосе произнес Нюма. - А мы думали…
- Дворняжка! - отрезала Галина. - Я насмотрелась на собак. Другой пес может подойти и задрать ногу на сапог дворника. Но не дворняжка. Те свое место знают.
Последние слова дворник Галина договаривала, уже направляясь с веревкой к куче тряпья, под внимательным взглядом Точки. Сноровисто перевязала весь хлам, забросила в бак и вышла на улицу… Подобно ребенку, ускользнувшему от взрослого догляда, Точка принялась метаться по двору, тыкая нос во все заметное и незаметное. Кожаный поводок послушно вытягивался из текстолитовой коробки, соединяя старого Нюму с его собачкой, точно послед с пуповиной. Казалось, поводок не имел ограничения…
Нюма едва поспевал за шустрой собачкой.
- И куда тебя несет?! Куда несет? - ворчал Нюма, стараясь справиться с хитрым механизмом поводка.
Когда ему это удавалось, поводок натягивался и Точка прядала на задние лапы, с возмущением озираясь на хозяина…
"Что он там дурит, старый гвоздь?! - думала Точка, опьяненная свободой. - Так же можно шею свернуть. А где лечиться маленьким собачкам? Сами болтали на кухне, что ветеринарные доктора берут жуткие деньги за лечение. Если стану калекой, выкинут меня в два счета, не очень будут со мной нянькаться".
Но поводок ослабевал. И Точка вновь устремлялась к заветным местечкам, втягивая дурманящий запах случайных находок. И сердце ее переполнялось любовью и верностью к Нюме, к Самвелу, к страшному дворнику Галине и вообще ко всему этому двору, покрытому теплым февральским снегом…
За свой непродолжительный срок жизни Точка неплохо научилась разбираться в людях. Конечно, не так хорошо, как в воронах или, скажем, в кошках. Кошек она всех, как говорится, гребла одной гребенкой - кошки все мерзавцы, только что котята, и то… А вот в людях Точка разбиралась. Так ей казалось…
Однако появление в доме дочери Нюмы, Фиры, вызвало в душе Точки некоторую неопределенность. Начать с того, что возник странный запах. Резкий и противный. Фира сказала отцу, что это французские духи. Но Точке куда приятнее был запах бараньей косточки или следы тушенки, что иногда налипала к стенкам случайной банки. Это - первое… Дальше! На Фире была юбка из какой-то блестящей гладкой материи, с нее соскальзывали лапы. Что тоже не очень удобно. Не то что штаны Нюмы или волосатика Самвела. Из дерюги, теплой, пахнущей автостоянкой и Сытным рынком, самым замечательным местом на земле… Но более всего Точка не могла определиться с голосом Фиры - хороший она человек или так себе? Голос Фиры звучал резко, звеня вибрацией в конце каждой фразы. Отчего невольно прядали уши маленькой собачки. Как сейчас!
Точка в задумчивости вернулась на кухню и свернулась калачиком на своем месте под раковиной. Но голос Фиры все равно тревожил ее, доносясь из приоткрытых дверей Нюминой комнаты…
- Я тоже хочу завести собаку, - проговорила Фира.
- Неплохо бы завести ребенка, - буркнул Нюма.
Они уже успели сцепиться. Из-за велосипеда, что висел в прихожей и грозил свалиться кому-нибудь на голову. Накричавшись, они порядком подустали и прошли в комнату Нюмы.