- И я тоже, пока не получила эту работу. Как бы то ни было, я взялась за перевод, и однажды меня пригласили в офис компании - в современный район возле Булони - объяснить некоторые технические тонкости директору фирмы. Его звали мсье Корти: лет пятидесяти, с брюшком, оплывшим лицом и грустными глазами… Я видела, он не сводит с меня глаз, стоило переступить порог кабинета. Мы полчаса занимались документами. Потом он предложил пообедать с ним. Я уже давно не ела в ресторанах, поэтому подумала: почему нет? Он привел меня в изумительное место. Заказал бутылку превосходного вина. Спросил про мужа, дочь, узнал, как трудно нам живется. Потом и сам разговорился: рассказал, что женат на невыносимой женщине; она его отталкивает, ему трудно с ней в постели, она высмеивала его за это, и со временем на интимной части их совместной жизни был поставлен крест. Он признался, что не может оставить ее - типичный французский католик, готовый поддерживать видимость семьи ради общественного статуса. Но он давно уже искал кого-то, с кем можно было бы иметь отношения. Еще он сказал, что находит меня очень привлекательной, умной, и ему нравится, что я замужем… значит, у меня тоже есть свои обязательства. И он предложил мне триста франков в неделю - в те времена целое состояние для нас, - если я буду встречаться с ним два раза в неделю по два часа после обеда.
- Тебя не шокировало это предложение?
- Конечно нет. Оно было сделано так изящно. Во всяком случае, я сказала, что мне нужно подумать. В тот вечер я пришла домой и, уложив Юдит спать, села с Золтаном и объяснила ему, что со мной произошло. На следующий день я позвонила мсье Корти и сказала, что да, я согласна - но цена должна быть четыреста франков. Он согласился не раздумывая.
- Твой муж не возражал?
- Я знаю, о чем ты думаешь: как он мог согласиться сделать из меня шлюху для жирного старикана? Но его подход, как и мой, был очень прагматичным. Мы были в буквальном смысле на мели. Деньги, которые мне предлагали, были для нас обоих огромными. А для меня это был всего лишь секс. Кстати, собственно секс длился не больше нескольких минут - любовник оказался очень тороплив. Что больше всего нужно было мсье Корти, так это немного tendresse. Ему нужен был кто-то, с кем он мог бы поговорить хотя бы несколько часов в неделю. Так что я приходила в эту маленькую студию по соседству с его офисом, которую он снял специально для наших встреч. Раздевалась, он снимал пиджак, брюки, рубашку, но оставался в нижнем белье. Потом вытаскивал свой пенис, я раздвигала ноги, и…
- Думаю, я знаю, как проходит половой акт, - прервал я ее.
- Я тебя смущаю?
- Нет, просто информации чуть больше, чем нужно.
- Только не говори мне, что ты пуританин, Гарри.
- Вряд ли, но…
- Я уверена, что живущий в тебе писатель согласится с тем, что в повествовании важна любая мелочь. Так вот, сам факт, что мсье Корти никогда не занимался любовью обнаженным и секс для него был просто механическим актом, должен подсказать, что…
- Это была глупая и грязная сделка?
- Она не была ни грязной, ни глупой. Все было устроено так, как он хотел.
- И как долго это продолжалось?
- Три года.
- О боже…
- Для нас эти три года были очень прибыльными. Деньги позволили нам купить эту квартиру…
- И где спала твоя дочь?
- Здесь есть еще одна комната - очень маленькая…
- Где же?
- Вон там, - сказала она, показывая на дверь слева от окна.
- Я даже не заметил…
- Никогда нельзя упускать из виду важных мелочей.
Мне хотелось спросить: и как ты сейчас используешь у комнату? - но я сдержался.
- Что же прервало этот роман?
- Обстоятельства, - сказала она.
- Твой муж, вероятно, был исключительно терпеливым человеком.
- Он был таким же неоднозначным, как и любой другой. У него были и очень сильные стороны, и свои слабости. Я безумно любила его и часто ненавидела… думаю, что он испытывал ко мне такие же чувства. К тому же он не был святошей, когда дело касалось других женин…
- У него были любовницы?
- Un jardin secret… avec Ьеаисоир de fleurs.
- И ты не возражала?
- Он был скрытен, никогда не обсуждал это со мной и делал все, чтобы я не чувствовала себя обделенной его вниманием. Напротив, думаю, его многочисленные любовницы и удерживали его возле меня…
Я покачал головой.
Она сказала:
- Похоже, все это тебя шокирует.
- Еще как… Я и представить не могу американскую пару, которая согласилась бы на такую сделку…
- Уверена, многие это делают… Но, разумеется, не выносят сор из избы…
- Может быть… Но в американской жизни есть золотое правило: если ты совершаешь грех, наказание неизбежно.
- И тебе это хорошо известно, - заметила она.
- Откуда ты знаешь?
- Да у тебя на лбу написано, что тебя на чем-то подловили. И есть еще одно великое правило американской жизни: не попадайся!
- Нет, - сказал я, - это звучит по-другому: за все надо платить.
- Какой печальный взгляд на мир - думать, что удовольствие наказуемо.
- Только запретное удовольствие.
- Лучшее удовольствие - это запретное удовольствие, n’est-ce pas? - сказала, она, проводя пальцем по моему лицу и коснувшись его губами.
На этот раз она ответила на мой долгий поцелуй. Но тут же высвободилась из объятий.
- Как я уже сказала… - прошептала она.
- Я знаю, - кивнул я. - Не сегодня.
- Но через три дня - обязательно. А теперь ты должен уйти.
- Так скоро?
- У меня есть дела.
- Хорошо, - сказал я.
Через десять минут я уже был на улице и быстрым шагом шел к metro, пытаясь разобраться в том, что произошло во время нашей короткой встречи. Вопросы, вопросы… Не сегодня. Но почему? И еще: что за дела заставили ее прогнать меня уже через час? Рассказ о ее сделке с бизнесменом оставил неприятный осадок - у меня было такое ощущение, будто она устроила мне испытание и в то же время недвусмысленно дала понять (без особых церемоний), что наша история (пока я не мог назвать ее романом, не говоря уже о любовной связи) будет развиваться по ее правилам и в обозначенных ею границах. Если это не устраивает…
Но меня это устраивало, я хотел этого.
Пока я спускался в подземку на станции Жюссьё, разочарование усиливалось. Три дня до следующей встречи казались вечностью.
В ту ночь по дороге на работу я с тоской думал о том, скоротать эти шесть часов взаперти в душной комнате. Я настолько устал от этой работы, что уже был бы не прочь отказаться от лишних шестидесяти пяти евро ради одного выходного.
Но когда на следующий день я озвучил эту идею Бороде, тот отреагировал без энтузиазма:
- Не думаю, что хозяину это понравится. Вы нужны там каждую ночь.
- Но когда мне предлагали работу, Камаль говорил о пяти днях в неделю.
- Камаля нет… а вы нужны там семь дней в неделю.
- А нельзя ли подыскать кого-нибудь, кто мог бы сторожить раз в неделю?
- Это невозможно.
- Может, хотя бы спросите у хозяина?
- Я спрошу, но знаю, что он скажет: это невозможно.
Однако уже на следующий день, когда я зашел в кафе за конвертом, бармен удостоил меня хмурой улыбкой.
- Я говорил с хозяином. Он сказал d’accord."Каждому нужен день отдыха" - так он сказал. Ваш выходной будет в пятницу, но хозяин хочет, чтобы вы раз в неделю работали и в вечернюю смену: с шести до полуночи.
- Но это означает двенадцатичасовую смену…
- Зато вы не потеряете в деньгах.
Нет, если Маргит будет встречаться со мной в пять вечера раз в три дня…
- А нельзя ли работать с шести утра до полудня?
- Это невозможно.
- Спросите его.
Еще через день Борода швырнул мне конверт со словами:
- Хозяин хочет знать, почему вы не можете работать лишние шесть часов.
- Потому что по вечерам я встречаюсь с женщиной.
Это изумило его, хотя он и пытался скрыть свои чувства.
- Я передам ему, - процедил он, отворачиваясь.
До встречи с Маргит оставалось всего три часа. Чтобы убить время, я отправился в то маленькое кафе возле Восточного вокзала, где два раза в неделю ел свой steak-frik. В кафе было тихо. Я сел за столик. Подошел официант принял заказ. Я попросил у него газету. Он вернулся с свежим номером "Паризьен". Раскрыв ее, я начал неторопливо просматривать страницы. Должен признаться мне нравилась эта газета, потому что в ней всегда было много новостей о мелких преступлениях, типичных для жизни большого города. В криминальной сводке за прошедший день значилось: двое подростков арестованы за порчу автомобиля в Клиши-су-Буа; служащий страховой компании погиб на месте, когда его машина столкнулась в лоб с грузовиком по дороге в Версаль (вскрытие показало, что пострадавший был пьян и гнал с превышением скорости); вражда двух семей в Бобиньи зашла так далеко, что один из мужей разбил ветровое стекло соседского "рено-меган"; портье маленького отеля в Шестнадцатом округе стал жертвой наезда на улице Франсуа Милле.
Ну-ка, ну-ка…
Служащий отеля парализован в результате наезда.
Виновник скрылся.
Филипп Брассёр, 43 года, утренний портье отеля "Селект" на улице Франсуа Милле, парализован в результате наезда автомобиля. Наезд произошел вчера днем прямо перед отелем. По словам свидетелей, "мерседес" С-класса был припаркован у тротуара. Как только мсье Брассёр вышел из отеля, автомобиль внезапно тронулся с места. По показаниям мадам Тринг Та-Сон, хозяйки ресторана азиатской кухни вблизи отеля "Селект", водитель намеренно наехал на мужчину. Мадам Та-Сон также сообщила полиции, что номера на "мерседесе" были замаскированы. По словам следователя, инспектора полиции мсье Гюбе, этот факт со всей очевидностью указывает на преднамеренность преступления. Мсье Брассёр находится в госпитале Сен-Клу, его состояние стабильно. Лечащий врач, невропатолог Ж. Одрэ, сказал, что еще слишком рано строить прогнозы, насколько длительным будет паралич.
О боже… При всей моей ненависти к этому негодяю - было неплохо наказать его за все мерзости, которые он совершил по отношению ко мне, - я никогда не желал ему такой участи. Должно быть, с годами этот человек нажил себе немало врагов.
Четыре часа спустя я пересказал эту историю Маргит. Не сразу, конечно. Открыв дверь, она потащила меня в спальню. Там она стянула с меня джинсы, а с себя юбку. Секс был стремительным. Маргит крепко сжимала меня ногами, ее стоны набирали обороты с каждым моим рывком…
Потом она сказала:
- Разденься и полежи пока, - и ушла в соседнюю комнату за бокалами и бутылкой шампанского ("Я стану говорить "Опять?", но тебе действительно пора кончать с такой расточительностью"). Бутылку она открыла сама, и сделала это не выпуская сигареты изо рта. Когда хлопнула пробка, на простыни просыпался пепел.
- Лишняя работа для горничной, - заметил я.
- Я сама себе горничная. Так же, как и ты.
- Ты красивая…
- Ты это уже говорил.
- Это правда.
- Ты обманщик, - рассмеялась она. - И упорно не отвечаешь на мой вопрос…
- Какой вопрос?
- Вопрос, который я задала тебе в прошлый раз.
- Что-то не припомню…
- Насколько серьезно разрушила тебя жена.
- Серьезно, - признался я. - Но в конечном счете я сам себя погубил.
- Ты так говоришь только потому, что она тебя в этом убедила… Всю жизнь тебе твердили, что ты плохой мальчик…
- Прекрати говорить со мной как психиатр.
- Тебе не в чем винить себя.
- Ты ошибаешься, - сказал я и отвернулся.
- Ты кого-то убил? - спросила она.
- Не пытайся зайти с другого бока…
- Почему же, я задаю прямой вопрос: ты убил кого-то?
- Разумеется, нет.
- Тогда в чем ты себя винишь? Может, в том, что предал жену?
- Может быть.
- Или все дело в том, что тебя разоблачили?
Я промолчал.
- Ну… мы все хотим, чтобы нас разоблачили, - сказала она. - Это свойственно человеку… и это так печально, то, что мы не можем жить с сознанием вины…
- Хочешь узнать, какая вина мучает меня в настоящее время?
- Да, - кивнула она, и я выложил ей историю про несчастный случай у отеля "Селект".
- Это не похоже на несчастный случай, - резюмировала Маргит, когда я закончил.
- Понимаешь, тот факт, что…
- Только не говори мне, что, услышав твои проклятия и адрес этого ублюдка, боги решили восстановить справедливость.
- Вот именно, что-то вроде этого я и чувствую…
- Твой портье получил то, что заслужил. Кому-то не понравилось, как он относится к людям, и ему выставили счет. Послушай, неужели даже притом, что ты не оказал никакого влияния на чье-то решение, ты все равно чувствуешь себя виноватым?.
- Но я хотел, чтобы с ним приключилось что-то плохое…
- Разве это доказывает твою вину?
- Вот такой я идиот.
- Это уж точно, - сказала она, доливая мне шампанского. - Но я уверена, что такая самокритичность не пришла однажды из ниоткуда. Может, твоя мать…
- Послушай, мне совсем не хочется говорить об этом…
- Она была чересчур строга к тебе?
- Да, и еще она была глубоко несчастной женщиной, которая постоянно твердила мне, что я - источник всех ее проблем.
- Это действительно так?
- Если верить ей, то да. Я испортил ей жизнь…
- Интересно, каким образом?
- До того как я появился в ее жизни, она была известной журналисткой…
- Насколько известной?
- Достаточно. Она была судебным репортером…
- Просто репортером?
- Она работала в "Кливленд плейн дилер".
- Что, такая важная газета?
- Да… если ты живешь в Кливленде.
- Значит, она была важной шишкой, освещала судебные процессы…
- Что-то вроде того. Я появился на свет случайно. Ей было уже сорок, крепкий профессионал, никогда не была замужем, жила только работой. Но - это я узнал от нее позже - она начала "ощущать свой возраст"… задаваться вопросом, не придется ли ей встретить старость в одиночестве. Старая дева, живущая в маленькой квартирке всеми забытая и никому не интересная…
- Она ни разу не была замужем?
- Нет, пока не встретила Тома Рикса. Отставной военный, он вел успешный страховой бизнес в Кливленде. Он был женат, но после войны развелся, детей у него не было. С моей матерью он познакомился, когда она освещала судебный процесс по делу о несчастном случае, а он проходил свидетелем. Она была одинока, и он был одинок. - они начали встречаться. Это было "очень приятно поначалу", как она потом призналась мне, тем более что оба любили выпить…
- А потом твоя мать забеременела.
- Да, именно так и произошло. Для нее это было катастрофой, она была в панике, не знала, что делать, то ли оставить ребенка…
- Она все это тебе рассказывала?
- Да. Мне было лет тринадцать, и мы как раз поссорились из-за какой-то глупости - кажется, я отказался вынести мусор. "Величайшая ошибка моей жизни состояла в том, что я не выскребла тебя из своей утробы, когда была такая возможность".
- Мило, - сказала Маргит и затушила сигарету.
- Она была здорово пьяна. Как бы то ни было, моя мать оказалась в безвыходном положении. Отец уговорил сохранить беременность, обещал, что она сможет работать, и все такое… Но беременность обернулась кошмаром. Мать три месяца провела на больничной койке. Поскольку это был 1963 год, когда с декретными отпусками не слишком церемонились, газета уволила ее. Для нее это был страшный удар. Сколько себя помню в детстве, она всегда называла "Плейн дилер" моя газета, но говорила о ней таким скорбным тоном, будто речь шла о мужчине, обесчестившем ее…
- Значит, тебя назначили виновником ее жизненных неудач. Твоя мать еще жива?
Я покачал головой.
- Сначала сигареты погубили моего отца - он умер в восемьдесят седьмом. Мама ушла в девяносто пятом сигареты и алкоголь. Тщательно спланированное самоубийство. Я уверен, что моя мать запустила этот медленный процесс самоуничтожения в тот день, когда ее уволили. И… мы не могли бы закончить этот разговор? Прошу тебя…
- Но он так показателен - во всяком случае, теперь понимаю, почему ты привык считать себя без вины виноватым.
- У чувства вины странная траектория.
- И по этой причине ты испытываешь странную вину за то, что кто-то наехал на портье из гостиницы?
- Я не виню себя… Просто не надо было желать ему зла.
- К чему проливать слезы из-за какого-то дерьма. Разве не заслуживают наказания те, кто по-хамски относится к другим?
- Ну, если руководствоваться библейскими заповедями…
- Скажи еще: если ты искренне веришь в неотвратимость возмездия.
- А ты ведь не веришь?
- В возмездие? Верю, конечно. Это довольно забавная концепция, не так ли? - Она улыбнулась.
- Ты шутишь? - спросил я.
- Нет, нисколько. - Ответив, она покосилась на часы на моем запястье.
- Только не говори, что мое время истекло!
- Почти истекло.
- Превосходно, - сказал я и добавил: - Да, я знаю, это прозвучит нахально, но…
- Увидимся через три дня, Гарри.
- В то же время?
Она погладила мои волосы.
- Видишь, ты уже усвоил…
- Усвоил что? - пронеслось у меня в голове.
12
Я был решительно настроен на то, чтобы наконец разрушить унылый распорядок своей жизни. Поэтому стал исследовать новые quartiers и даже заставил себя три раза в неделю бегать вдоль канала Сен-Мартен - мой скромный реверанс в сторону модной идеи поддержания хорошей физической формы. Пару раз в неделю я объявлял день, "свободный от кино", и вместо "Синематеки" отправлялся в музеи.
Однако все эти новые развлечения по-прежнему оставались вторичными на фоне свиданий с Маргит, которые проходили дважды в неделю. И дело было не только в сексе. Общение с этой женщиной стало для меня отдушиной в рутине повседневности. Нет ничего удивительного в том, что все мы ищем близости. Я говорю не о физической близости, а о той, что дает понять: ты не одинок этом мире.
Но с Маргит я все равно чувствовал себя одиноким, поскольку она по-прежнему держала дистанцию. Когда я пришел на четвертое наше свидание, она повела меня к дивану, расстегнула джинсы и начала делать минет. После этого, когда я попытался обнять ее, она мягко оттолкнула мою руку со словами, которые я уже слышал: "Не сегодня".
Еще через три дня она была совсем другой - ненасытной и страстной. После секса она много болтала и казалась по-настоящему влюбленной. Настолько, что я даже осмелился сказать:
- Послушай, я понимаю, что, наверное, слишком тороплю события… Но мы так чудесно провели время… Почему бы нам не сходить куда-нибудь поужинать или…