- И продолжать себя ненавидеть. Но это твое дело. Кстати, ты не закончил свой рассказ, Гарри. Давай… расскажи мне про самоубийство.
Маргит налила мне еще стакан виски. Я выпил его залпом. Хотя я уже успел осушить полбутылки, хмель меня не брал.
- Сначала я должен рассказать тебе историю с абортом, - начал я.
- Твоя подруга была вынуждена сделать аборт?
- Нет. Было заявлено, что я пытался уговорить ее на аборт… что для меня, безусловно, было новостью. В тот день, когда я проснулся в доме Дугласа и обнаружил, что меня пасут репортеры, как будто все демоны разом вышли из преисподней. К шести вечера по всему Огайо уже разошлась новость дня: преподаватель пытается склонить студентку-первокурсницу к аборту после любовной связи… Ты пойми, я никогда - никогда! - не говорил с Шелли об аборте. Я вообще не знал, что Шелли беременна. На самом деле мне это казалось абсолютно невозможным, ведь я пользовался презервативом.
- Так откуда же взялась эта фантастическая история о том, что ты пытался уговорить ее на аборт?
- Шелли вела дневник с тех пор, как мы начали встречаться. Когда разразился весь этот скандал, надзирательница ее общежития - эдакая ходячая добродетель, ревностная христианка - провела обыск в комнате, нашла дневник и передала его декану факультета. Как оказалось, страницы дневника пестрели романтическим бредом: о том, что я любовь всей ее жизни… о моем отношении к ней - якобы я уверял Шелли в том, что никогда и ни к кому не испытывал столь страстных чувств… я не говорил этого! Еще она писала, что я обещал оставить жену и дочь, чтобы жениться на ней, - еще одна глупая выдумка. Самое ужасное, что Шелли воспроизвела, причем в мельчайших деталях, наше единственное свидание в мотеле Толедо. Именно за это и ухватились газетчики, когда содержание дневника просочилось прессу…
- Стараниями Робсона?
- Да, как я узнал позже. Пресса с восторгом муссировала описание нашего вечера любви - так дословно назвала его Шелли, - но настоящее безумие вызвали ее откровения о том, что она хочет стать матерью моего ребенка. После того как я решил порвать наши отношения воображение бедной девочки явно приобрело болезненный характер. В ее дневнике появились записи: "Как он мог так поступить со мной, зная, что я беременна?" Или: "Я хочу только одного: родить нашего ребенка, но Гарри говорит, что никогда не позволит этого". А потом появились и предвестники трагической развязки: "Сегодня я поучила результаты теста на беременность. Я буду мамой! Я помчалась в офис Гарри, чтобы сообщить ему радостную новость. Но его реакция была ужасной: ребенок должен умереть. Он схватил трубку телефона и позвонил в клинику абортов в Кливленде, попросив о приеме через три дня. Но я ни за что не дам убить нашего ребенка!" Маргит, клянусь тебе, между нами никогда не было подобных разговоров. Это был чистый вымысел с ее стороны…
- И именно в нем декан увидел Божий промысел.
- Не только декан, но и газетчики. Моя история играла им на руку: "прогрессивный профессор" соблазняет студентку, а потом, настаивает на "убийстве их ребенка". Это было подано как пример полной распущенности так называемой либеральной элиты… а Шелли представили героиней, спасающей жизнь своего неродившегося малыша. У моего дома выставили посты все телеканалы Огайо, жену и дочь, стоило им выйти на улицу, атаковала пресса. Один из журналистов спросил Меган: "Что ты думаешь об отце, который завел подружку всего на три года старше тебя?" Она расплакалась, а мне захотелось убить этого ублюдка. Показали также интервью с каким-то скользким адвокатом, который представлял интересы отца Шелли - отставного военного моряка, которого она ненавидела. Так вот, этот адвокат прямо на камеру заявил, что от имени своего клиента подает иск на сто миллионов долларов колледжу, обвиняя его руководство в том, что разрешили такому дегенерату, как я, преподавательскую деятельность. Потом еще было интервью с Робсоном. Нацепив маску скорби, он вещал о том, как это ужасно, что "бедная девушка" оказалась жертвой такого человека, как я; в заключение он обещал лично проследить за тем, чтобы ноги моей больше не было ни в одном учебном заведении Америки.
- А где была Шелли все это время?
- Родители забрали ее домой, в Цинциннати, где полностью оградили от контактов с прессой.
- А тем временем…
- Я оставался в доме Дугласа, игнорируя настойчивые стуки в дверь и телефонные звонки. Но по электронной почте я все-таки отправил заявление для прессы, в котором категорически отвергал тот факт, что когда-либо требовал аборта, тем более, что Шелли никогда не говорила мне о своей беременности. И поскольку у нас был защищенный секс… Мое послание спровоцировало новый поток бешенства. На следующий день телевизионщики таки подловили Шелли и ее семью по дороге в церковь. Бедную девочку стали забрасывать вопросами: "Вы солгали о том, что беременны? Вы все это выдумали?" Мне было больно видеть это… Шелли выглядела как загнанный олень в свете прожекторов. В тот же день адвокат их семьи сделал заявление, представив меня еще более жутким монстром. Он назвал меня очернителем… и обещал в течение сорока восьми часов предъявить заключение врачей о беременности. В разгар этого безумия Дуг был просто на высоте. Он выступал перед прессой от моего имени, сдерживал атаки репортеров, отвечал на все телефонные звонки… Но один звонок он все-таки пропустил… Вернее, я сам захотел поговорить. Сразу после того, как адвокат с телеэкрана обозвал меня чудовищем, позвонила моя дочь, Меган. Должно быть, она выведала номер Дуга у Сьюзан, а та в свою очередь узнала, где я скрываюсь, от Робсона. Как бы то ни было, взяв трубку, я начал нести какую-то чушь: "Меган, дорогая, я знаю, что все это ужасно. И знаю, что ты должна ненавидеть меня. Но я просто хочу, чтобы ты знала…" Она прервала меня со слезами в голосе: "Я больше не хочу тебя знать" - и повесила трубку. Естественно, я сразу же перезвонил. Трубку сняла Сьюзан; совершенно спокойным голосом она сказала: "Ты больше никогда не увидишь и не услышишь свою дочь". И добавила: "Я бы на твоем месте покончила с собой". Но вместо меня это сделала Шелли. Той же ночью, пока все спали, она выбралась из родительского дома. Через два часа девочка спрыгнула с эстакады в миле от дома, где они жили. Она упала прямо на полосу движения перед грузовиком. Копы сказали, что кто-то видел, как она несколько минут стояла у перил, прежде чем спрыгнуть. Это навело их на мысль о том, что она ждала приближения большегрузной машины…
- А может, просто набиралась храбрости перед прыжком?
- Она не оставила никакой записки, ни намека на то, что собиралась сделать…
Я замолчал и потянулся к бутылке, налив себе очередную внушительную порцию.
- Надо полагать, она прыгнула, опасаясь, что ее разоблачат как фантазерку… - задумчиво произнесла Маргит.
- Возможно. Но скорее отец превратил ее жизнь в ад. Думаю, ей снесло крышу… что было спровоцировано моим решением порвать с ней.
- Гарри, если дневник что и доказал, так только то, что девочка жила в мире фантазий. Вероятно, у нее и раньше были отклонения, но ты просто не замечал их. Зная тебя, уверена, если бы ты насторожился…
- Я бы прекратил отношения еще до того, как мы переспали.
- Вот именно. Но что произошло, то произошло, и Шелли вбила себе в голову мысль о том, что хочет "родить твоего ребенка". Робсон предал эту мысль огласке. Ты заявил протест. Опасаясь, что ее разоблачат, девочка покончила с собой.
- Это всего лишь одна из версий.
- Это твой друг Дуглас узнал подробности ее самоубийства? - спросила Маргит.
Я кивнул.
- И он же сообщил тебе о Робсоне и твоей бывшей жене?
- В конце концов Дуг рассказал мне о сплетнях по-поводу моей жены. Он признался, что слышал их на протяжении нескольких месяцев, но не хотел расстраивать меня раньше времени, надеясь, что все рассосется и разговоры утихнут. Я понимал его, тем более что сам никогда не говорил Дугу, что знаю о романе его бывшей жены, которая спала с библиотекарем колледжа… тоже женщиной. Как бы то ни было, Дуг не мог предъявить Робсону обвинение в том, что тот раструбил обо всей этой истории… Моему другу светило повышение, и, если бы он попер против Робсона, на карьере можно было бы ставить крест. Но наедине со мной он выражал свое негодование и именно он посоветовал мне исчезнуть. "Если ты сейчас начнешь разоблачать Робсона, это будет выглядеть так, будто ты хочешь уклониться от ответственности. Действительно, будет лучше, если ты просто исчезнешь". На следующий день после самоубийства Шелли судмедэксперт из Цинциннати подтвердил, что она не была беременна. В течение часа после этого семейный адвокат сделал заявление, в котором говорилось, что у Шелли возможно, была задержка в несколько недель и тест на беременность мог дать неверный результат. "Сейчас не столь важно, носила она ребенка Гарри Рикса или нет. Главное то, что она сама считала себя беременной и Рикс, услышав эту новость, бросил ее, настаивая на аборте… Именно это расшатало ее и без того неустойчивую психику, в итоге толкнув на самоубийство. По сути, Рикс убил эту бедную молодую женщину". Прессе понравилась такая трактовка, и я решил последовать совету Дуга. Я попросил его съездить ко мне: домой, разумеется в отсутствие Сьюзан, чтобы забрать мой паспорт и лэптоп. Сам я отправился в центр города, в свой банк. Когда я зашел в офис, управляющий сказал, что не желает видеть меня в числе клиентов. Я ответил: "Меня это вполне устраивает, потому что я закрывало свой счет". На депозите у меня было двадцать две тысячи долларов. Я перевел пятнадцать тысяч на содержание Меган, остальное забрал наличными. Потом я сел в свой старенький "вольво" и покинул город. Восемь часов спустя я был в Чикаго. Нашел там дешевый отель - четыреста пятьдесят долларов за неделю, на Лейк-Шор-драйв. Выгрузив багаж, я поехал в пригород, где в первом же попавшемся салоне подержанных автомобилей получил три тысячи наличными за свой автомобиль… Потом я поймал такси, доехал до ближайшей станции подземки, вернулся в отель и начал жизнь… в общем, никакую. Комната моя была убогой, но вполне сносной. Кровать с комковатым матрасом, старенький телевизор, унитаз, слив в котором срабатывал, если повезет, с третьей попытки. Администрация не задавала никаких вопросов, я вовремя оплачивал счета и ни на что не жаловался…
- Сколько же ты там прожил?
- Шесть недель.
- И что ты делал, все это время?
- Не помню.
- Понимаю.
- Это правда. Я спал каждый день до полудня, завтракал всегда в одной и той же забегаловке, никогда не покупал газет, потому что боялся прочитать что-то о себе, не проверял электронную почту… Много времени я проводил в кинотеатрах. Покупал в комиссионных книжки в мягких переплетах, выпивал в барах по соседству с отелем, потом полночи смотрел свой дерьмовый телевизор. Думаю, я пребывал в состоянии ступора. Никогда в жизни мне не доводилось испытывать таких эмоциональных встрясок… Я тупо проживал день за днем, словно ходячий мертвец, пока однажды вечером не вернулся к себе в номер после очередного киномарафона. Дежурный портье сказал мне, что утром приходил какой-то парень, спрашивал меня. "Мне он показался похожим на судебного пристава, - сказал портье и добавил, что парень наверняка вернется завтра рано утром - Потому что эти говнюки всегда так делают". Я поднялся к себе и позвонил Дугу. Он спросил, какого черта я не ответил ни на одно из его электронных писем. Как оказалось, отец все-таки исполнил свою угрозу и подал в суд на колледж. Колледж в свою очередь решил - по настоянию Робсона, кто бы сомневался, - предъявить мне иск за причинение ущерба репутации учебного заведения, серьезное нарушение профессиональной этики, ну и прочее. Он наняли частного детектива, чтобы найти меня. "Если ты мне звонишь, значит, сыщик уже выследил тебя", сказал Дуг. Когда я объяснил, что, похоже, мне собираются вручить повестку в суд, он посоветовал немедленно бежать. "Сейчас же убирайся из страны, в противном случае будь готов к тому, что в суде тебя уничтожат". Поэтому я сказал: "Хорошо, я вылетаю ближайшим рейсом в Париж".
- И как только ты добрался сюда…
- Я восстановил контакт с Меган - мы стали переписываться, пока ее мать не обнаружила это и не положила нашей переписке конец. Я узнал, что колледжу удалось заключить мировое соглашение с отцом Шелли. Ему заплатили какие-то отступные, и иск в отношении меня решили отозвать. Узнал я и то, что Совет директоров колледжа отклонил предложение Робсона, который собирался преследовать меня до самой смерти.
- Да, этот человек действительно имеет на тебя зуб…
- Это ужасно. Ему недостаточно того, что он сломал мою карьеру. Полагаю, он не успокоится, пока не увидит меня окончательно уничтоженным.
- А что, если бы ты смог отомстить ему…
- Я не хочу мести.
- Нет, хочешь. И двозможно, и Шелли была бы жива. Какое наказание за причиненный вред ты бы счел справедливым?
- Ты хочешь, чтобы я пофантазировал ело тут не только в тебе. Если бы он не организовал утечку информации в прессу, на этот счет? - спросил я.
- Конечно. Представь самое худшее, что могло бы случиться с этим подонком.
- Скажем, в его компьютере нашли бы огромную коллекцию детского порно…
- Это было бы здорово. А если бы тебе захотелось найти достойное наказание для своей бывшей жены…
- Слушай, давай не будем доводить до абсурда…
- Да брось ты, это же пустой треп!
- Ну, если бы она потеряла работу…
- Ты бы почувствовал себя отомщенным?
- Зачем ты затеяла эту игру?
- Чтобы помочь тебе.
- Помочь мне… как? Психологически?
- Разговор по душам - лекарство, конечно, хорошее, особенно когда речь идет о снятии приступа злости, печали. Но он не залечивает рану полностью.
- А что залечивает?
Маргит пожала плечами.
- Тебе пора идти. Мы продолжим этот разговор через три дня, если тебя это устроит.
- Конечно.
- В следующий раз мы могли бы даже заняться сексом… Наверное, к тому времени ты уже не будешь чувствовать себя таким виноватым из-за истории с барменшей. Кстати, не забудь убедить ее рассказать мужу о том, как жестоко с ней обошелся Омар.
- Я с ужасом думаю об этом…
- Ты лучше с ужасом думай о том, как тебе намнут бока. A tres bientot…
Я сделал все, как сказала Маргит, - поговорил с Янной, изложив ей свой план. Ближе к утру я отказался от мысли отправиться к Бороде и наплести ему какую-нибудь историю о том, что мне нужно на несколько дней уехать из города "по личному делу". Я все-таки решил остаться и посмотреть, как будут развиваться события…
Это напоминало игру в русскую рулетку. Безусловно, она опасна, но есть шансы, и причем неплохие - шесть к одному, что тебе не вышибут мозги.
Открыв лэптоп, я взялся за работу. Мой роман уже перевалил за четыре сотни страниц. Сомнения, преследовавшие меня в самом начале писательского пути, сменились твердым ощущением, что сюжет вырисовывается. И это тоже была еще одна причина, по которой мне не хотелось бежать. В сырой мрачноватой комнате я мог спокойно набивать слова, шаг за шагом продвигаясь вперед. Если я вдруг покину эту комнату, процесс может остановиться. Вот почему я был настроен приходить сюда каждую ночь, пока не закончу роман. А уж потом можно собрать вещички и исчезнуть. До тех пор пока…
Кажется, кто-то кричит внизу?
Крик был пронзительным, тревожным. В нем угадывалось что-то звериное - как будто дикое животное угодило в капкан. Но уже в следующее мгновение все стихло, потом я услышал тот же голос, он молил о чем-то, но другие голоса перекрывали его. И вдруг…
На этот раз крик был агонизирующим, в нем отчетливо угадывалась боль.
Я вскочил из-заУбедившись в этом, я осмелился спуститься на несколько ступенек. В сознание ворвался шепот: "Ты в своем уме?" Я бросился наверх, закрыл дверь и снова задвинул засов - все это я постарался проделать бесшумно. Но когда щеколда встала место, все равно раздался характерный щелчок. Через минуту вопли возобновились и вскоре сменились истерикой, в которой повторялось одно слово: "Йок! Йок! Йок!", слышны были и другие голоса. Криков стало слишком много, потом раздался душераздирающим визг… и воцарилась глубокая зловещая тишина. стола и открыл засов, но крики уже стихли. Коридор внизу был пустынным.
Я сидел за столом, покусывая палец и чувствуя себя беспомощным. Не двигайся, не двигайся. Если услышишь шаги на лестнице, хватай лэптоп и бросайся к аварийному выходу. Знать бы еще, куда он выведет на самом деле…