В полицейском департаменте Сан-Франциско оповещение всех дежурных офицеров о потенциальных угрозах являлось стандартной процедурой, включая информацию о людях, отбывших наказание и переехавших в город, - этот вопрос ранее даже не обсуждался.
В глубине души Чарли - из-за чего его, скорее всего, исключили бы с юридического факультета, вздумай он там учиться, - ненавидел эту практику. Ему казалось: если посеять семя сомнения в головы обывателей, они, вероятнее всего, взглянув на ростки, вырвут с корнем потенциальный сорняк, хотя вполне может так случиться, что вырастет совершенно безобидная маргаритка.
С другой стороны, Сент-Брайд может напасть на одну из школьниц и изнасиловать ее, и тогда Чарли будет проклинать себя за то, что не трубил об опасности на всех углах.
Он начал набирать на компьютере служебную записку, которая сегодня же должна быть разослана по подразделениям. Он едва справился с шапкой, как в двери показалась его секретарша.
- Только что звонили дежурному. Разве вы не должны быть в окружном суде?
- Точно!
Чарли совсем забыл о суде, где должны были предъявлять обвинение. Он поспешил к выходу, решив, что разберется с ориентировкой на Сент-Брайда, когда вернется, - очередной пункт в списке из ста запланированных на сегодня дел.
К сожалению, секретарша об этом не знала, поэтому, когда позже вошла в кабинет начальника, чтобы отправить факс, и увидела, что компьютер включен, выключила его. Когда Чарли вернулся из суда, он совершенно забыл о Джеке Сент-Брайде.
Хейли Маккурт не могла прочесть в учебнике ни строчки, слова расплывались перед глазами. Она сняла заколку, которая держала ее конский хвост, и затянула волосы не так туго. У ее матери случались мигрени. Может, она унаследовала предрасположенность к ним? Боже, ну почему именно сегодня! Почему мигрень не могла подождать до конца соревнований по футболу? Тогда Хейли было бы на все наплевать, даже если бы она замертво упала в раздевалке.
Мистер Одонелл велел ей написать на доске вчерашнее домашнее задание - какое-то ужасное доказательство по тригонометрии. Хейли сглотнула, встала, стараясь удержаться на ногах, но споткнулась и рухнула прямо на сидящую впереди девочку.
Кто-то захихикал, а пострадавшая смерила ее презрительным взглядом. Наконец Хейли удалось подойти к доске. Она встала за спиной у мистера Одонелла, который собирал тетради, и попыталась взять мел, но он постоянно выскальзывал из ее пальцев. На этот раз хохотал уже весь класс.
- Мисс Маккурт, - сказал учитель, - у нас нет времени для веселья.
Хейли неловко схватила мел, словно вместо руки у нее вдруг выросла какая-то лапа. Потом подняла глаза.
Классная комната была перевернута.
Хейли стояла прямо, перед ней - доска. Но ноги ее находились на потолке, а одноклассники повисли в воздухе вниз головой.
Наверное, она что-то сказала, потому что учитель подошел к ней.
- Хейли, - негромко окликнул он, - может, тебе стоит сходить в медпункт?
Черт с ним, с этим футболом! Черт со всеми! Хейли почувствовала, как на глаза наворачиваются слезы.
- Да, - прошептала она.
Она повернулась и побежала, забыв о книгах и рюкзаке. Неожиданно она перестала ориентироваться в этом мире и понятия не имела, как двигаться, чтобы сохранять достоинство.
Это было последнее, о чем успела подумать Хейли Маккурт, прежде чем ударилась лбом о дверной косяк и упала без сознания.
В отличие от большинства домов в Сейлем-Фоллз, которые стояли довольно близко друг от друга, дом Эдди находился в стороне, в глубине леса, куда вела длинная извилистая дорога. Он был небольшим и аккуратным, с обшитыми гонтом, но потрепанными непогодой стенами и зеленой крышей. Эта маленькая крепость очень ей подходила. Из трубы поднимался дымок, оставляя надпись на ночном небе. В саду в залитой лунным светом луже стояли ржавые качели.
Джек сел на изрезанное сиденье и принялся раскачиваться. Заскрипели старые суставы, вновь заставляя качели трудиться. Эдди в доме услышала шум.
Дверь открылась, и Джек увидел, как на ее лице сменяются различные чувства. Надежда: когда она повернулась к качелям. Разочарование: когда поняла, что это не ее дочь. Любопытство: что же привело его сюда?
Когда Эдди подошла ближе, на ее лице читалось облегчение.
- Где ты был?
Джек пожал плечами.
- Извини, что ушел сегодня с работы.
Даже в сумраке Джек увидел, как Эдди покраснела.
- Сама виновата. Я не должна была так с тобой разговаривать. Ты просто поступил так, как считал правильным.
Джек сделал глубокой вдох, набираясь храбрости, чтобы выдохнуть объяснение, раздирающее его сердце.
- Я должен тебе кое-что рассказать, Эдди.
- Нет, сначала я. - Она стояла перед ним, водя носком туфли по мокрой земле. - В тот день у Стюарта… ты спросил, что случилось с Хло.
Джек замер, словно прямо перед ним опустилась на землю редкая бабочка.
- Я знаю, что она умерла, - призналась Эдди. - Что бы я ни говорила, как бы себя ни вела, я это знаю. - Она легонько толкнула качели. - Однажды утром Хло проснулась и сказала, что у нее болит горлышко. Вот так… просто болит горлышко, как у сотен других детей. У нее даже не было температуры. И я… Мне нужно было работать, поэтому я уложила ее наверху на отцовском диване, включила мультфильмы, а сама пошла обслуживать посетителей. Я решила, что если станет хуже, то после обеда вызову доктора. - Эдди опустила глаза, ее профиль четко выделялся на фоне луны. - Я должна была отнестись к этому серьезнее. Я просто не думала… что она настолько больна.
- Инфекционный менингит, - пробормотал Джек.
- Она умерла в семь минут шестого. Я это четко запомнила, потому что по телевизору показывали новости, и я подумала: "Что еще они мне могут рассказать? Какие катастрофы? Разве может быть что-то ужаснее?" - Она посмотрела Джеку в глаза. - Иногда я схожу с ума, когда дело касается Хло. Я знаю, что она никогда не съест бутерброд, который я кладу ей на тарелку в закусочной. Больше никогда не съест. Но я просто должна его положить! Я знаю, что она никогда больше не станет путаться у меня под ногами, когда я буду обслуживать клиентов, но я так об этом тоскую… что делаю вид, будто она жива.
- Эдди…
- Даже если изо всех сил постараться, я не могу в деталях припомнить ее улыбку, какого оттенка у нее волосы: золотистые или все-таки желтоватые. С каждым годом становится все сложнее… вспоминать. Однажды я ее потеряла, - убитым голосом продолжала Эдди. - Я не переживу, если потеряю ее еще раз.
- Эдди, врачи могли и не успеть, даже если бы ты привезла Хло с самого утра.
- Я мать. И обязана заботиться о ребенке.
Джек повторил ее же слова:
- Ты просто поступила так, как считала правильным.
Эдди молчала, пристально рассматривая рубец на его обожженной ладони, который скоро превратится в шрам. Медленно, словно давая ему время отступить, Эдди опустилась на колени и поцеловала рубец. Этого Джек вынести не мог и отдернул руку.
Она тут же отстранилась.
- Болит?
Он кивнул.
- Немного.
- Где?
Он, не в силах ответить, дотронулся до своего сердца.
Эдди коснулась губами его груди, и Джек почувствовал, как его тело запело. Он закрыл глаза, опасаясь, что не выдержит и сожмет ее в объятиях, но еще больше страшась того, что она отстранится. И не придумал ничего лучшего, как просто стоять, опустив руки.
- Лучше? - прошептала Эдди, и это слово прожгло его сквозь свитер.
- Да, - ответил Джек. - Намного.
Апрель 2000 года
Сейлем-Фоллз,
Нью-Хэмпшир
Наблюдая, как отец треплется по служебному телефону, - слова, словно масло, капали с его губ - Джиллиан размышляла над тем, каково было бы выстрелить ему в голову.
Его мозги брызнули бы на белый ковер, а у секретарши, женщины в возрасте, у которой всегда был такой вид, будто она подавилась сливой, скорее всего, случился бы сердечный приступ…
Но потом Джиллиан решила, что выстрел - это слишком жестоко, слишком очевидно. Лучше она будет травить отца медленно, подмешивая в еду одно из его драгоценных лекарств, пока однажды он просто не проснется.
При этой мысли Джилли улыбнулась. Отец встретился с дочерью взглядом и улыбнулся в ответ. Потом прикрыл телефонную трубку рукой.
- Еще минуточку, - прошептал он и подмигнул.
Иногда на Джиллиан находило: ей казалось, что она вот-вот взорвется, что она уже не вмещается в собственной коже, словно клокочущая внутри злость раздулась настолько, что сдавливает ей горло. Временами ей хотелось разбить кулаком окно, временами - реветь белугой. С друзьями такое обсуждать не будешь. А вдруг она одна "сдвинутая"? Вдруг только с ней такое творится? Пожалуй, она могла бы поделиться с мамой… но мамы у нее уже давно не было.
- Все! - торжественно произнес отец, вешая трубку.
Он обнял дочь за плечи. Джиллиан тут же оказалась в облаке запахов, которые помнила с детства, - дыма, корицы и тонких кубинских сигар. Она окунулась в этот аромат и от удовольствия закрыла глаза.
- Что скажешь, если мы пойдем прогуляться по заводу? Ты же знаешь, как тебя тут любят.
На самом деле он хотел похвастаться дочерью. Джилли всегда с уверенным видом шла вдоль конвейера, кивая рабочим, которые вежливо растягивали губы в улыбке, а сами - и не без основания! - думали о том, что. за неделю зарабатывают меньше, чем Джиллиан получает на карманные расходы.
Они вошли в производственный цех, и она тут же оглохла от шума.
- Сегодня делаем "Превенту"! - крикнул отец прямо ей в ухо. - Средство для экстренной контрацепции.
Он подвел ее к мужчине в наушниках.
- Здравствуй, Джимми! Помнишь мою дочь?
- Конечно. Привет, Джиллиан!
- Я на секундочку, дорогая, - сказал Амос и начал задавать мужчине вопросы об объемах продукции и темпах отгрузки.
Джиллиан смотрела, как подрагивающие части агрегата отмеряют активные компоненты - левоноргестрел и этинилэстрадиол. Машина, у которой она стояла, через узкую прорезь у горловины выплюнула только что сформованные таблетки. Отсчитала необходимое количество, которое позже будет запечатано в упаковку с защитой от детей.
Джиллиан понадобилось всего несколько секунд, чтобы опустить руку в сортировочный лоток и схватить несколько таблеток.
Она продолжала держать руки в карманах, пряча свои секреты поглубже, когда Амос обернулся.
- Заскучала?
Джиллиан улыбнулась отцу.
- Нет, - заверила она. - Еще нет.
Оглядываясь назад, Эдди отдавала себе отчет в том, что все могло оказаться еще ужаснее: отправиться на кладбище в полночь, когда в небе светит полная, словно залитая кровью луна! Но неожиданно ей стало наплевать, что она направляется на кладбище глубокой ночью, что за семь минувших лет она впервые идет на могилу дочери. Единственное, что она знала, когда решалась на этот важный шаг, - рядом есть дружеское плечо.
От земли поднимался пар, словно души умерших кишели у них под ногами.
- Я, когда учился в колледже, - сказал Джек, - часто занимался на кладбище.
Она не знала, чему больше удивилась: услышанному или тому, что Джек вообще заговорил.
- У вас не было библиотеки?
- Была. Но на кладбище спокойнее. Я брал книги, иногда и еду и…
- Еду? Какой ужас! Какой…
- Здесь? - спросил Джек, и Эдди поняла, что они стоят перед могилой Хло.
Последний раз, когда она ее видела, здесь была голая земля, усыпанная розами и венками от людей, которые не нашли слов, поэтому принесли цветы. Теперь здесь стояла могильная плита из белого мрамора. "Хло Пибоди, 1979–1989". Эдди повернулась к Джеку.
- Как ты думаешь, что происходит… после смерти?
Джек сунул руки в карманы куртки и молча пожал плечами.
- Раньше я надеялась, что если приходится распрощаться со старой жизнью, начинается новая.
Ответ Джека - фырканье - облачком повис между ними.
- Потом… после… я перестала надеяться. Не хотелось, чтобы Хло стала еще чьей-то доченькой. - Эдди осторожно отошла от прямоугольника вокруг могилки. - Но она должна где-то существовать, разве нет?
Джек откашлялся.
- Эскимосы считают, что звезды - это дыры в небе. И каждый раз, когда мы видим их свет, мы понимаем, что наши любимые счастливы.
Эдди увидела, как Джек достал из кармана два цветка и положил их на могилу. Яркие бутоны шнитт-лука, который Делайла выращивала на подоконнике, на фоне белой плиты напоминали густые фиолетовые пятна.
Над ними простиралось бескрайнее небо, усыпанное звездами.
- Надеюсь, что эскимосы, - сказала Эдди, по щекам которой струились слезы, - правы.
У Эдди дрожали руки, когда она провожала Джека до квартиры, где он жил с Роем. Чувствует ли он то же самое, когда их плечи соприкасаются? Заметил ли, что воздух вокруг них сгустился? Эти чувства были для нее в новинку. Казалось, что ей тесно в собственном теле. Неужели можно находиться рядом с мужчиной и не стремиться сбежать сломя голову?
Они достигли верхней ступеньки лестницы.
- Что ж, до завтра, - попрощался Джек, протягивая руку к двери.
- Подожди, - сказала Эдди и положила ладонь на его руку. Как она и ожидала, он замер. - Спасибо. За то, что пришел сегодня.
Джек кивнул и снова повернулся к двери.
- Я могу задать тебе один вопрос?
- Если о том, как утеплить входную дверь, то я…
- Не об этом, - оборвала его Эдди. - Я хотела спросить: может, поцелуешь меня?
И заметила в его глазах страх. Ему казалось, что от ее кожи, словно аромат духов, исходит мрачное предупреждение.
- Нет, - мягко ответил он.
Эдди задохнулась от стыда. Какая же она дура! Щеки ее стали пунцовыми. Она отступила.
- Я не стану тебя целовать, - добавил Джек, - но ты можешь поцеловать меня.
- Я? Могу?
У Эдди было странное ощущение, что он чувствует себя так же неловко, как и она.
- Хочешь?
- Нет, - ответила Эдди, приподнимаясь, чтобы губами коснуться его губ.
Джек изо всех сил сдерживался, чтобы не обнять ее. Он позволил Эдди изучить его приоткрытый рот, просунуть язык между его губами и прижаться к его языку. Он не шевельнулся, даже когда она положила руки ему на грудь, даже когда ее волосы защекотали ему шею, даже когда он понял, что от нее пахнет кофе и одиночеством.
"Это последнее, что ты мог сделать, - корил он себя, - ты плохо закончишь. Снова".
Но он вверил свою судьбу Эдди: поцелуй длился так долго, как она пожелала. Потом он вошел в квартиру, намереваясь забраться под одеяло и забыть последние десять минут своей жизни. Вспыхнул свет. В гостиной на диване в пижаме и халате сидел Рой.
- Обидишь мою дочь, - предостерег он, - и я убью тебя во сне!
- Я и пальцем к ней не прикоснулся.
- Вранье! Я видел, как вы целовались. Через замочную скважину.
- Вы подсматривали? Вы что - вуайерист?
- А ты кто? Жиголо? Нанимаешься на работу и спишь с хозяйкой, чтобы потом украсть у нее деньги и сбежать?
- Во-первых, это она наняла меня на работу. Во-вторых, если бы я был настолько глуп, чтобы совершить что-то подобное, то неужели вы думаете, что я не выбрал бы хозяйку ювелирного магазина или банкиршу?
- Эдди намного красивее всяких банкирш.
Джек снял куртку и со злостью швырнул ее на стул.
- Хотя вас это и не касается, но это Эдди меня поцеловала.
- Она… сама поцеловала?
- Не можете поверить?
Он направился в свою комнату.
На лице Роя появилась улыбка.
- Честно говоря, не могу.
Джордан вошел в помещение окружного суда первой инстанции в городе Кэрролл, огляделся, чтобы определить, где проходят слушания, и пробежал взглядом по грустным лицам свидетелей, сидящих в ожидании своей пятнадцатиминутной славы. В рубашке и свитере он чувствовал себя голым: он привык надевать костюм от Армани, когда принимал участие в рассмотрении дел.
Нельзя сказать, что он планировал на время завязать с юриспруденцией. Он просто хотел немного отдохнуть, а Сейлем-Фоллз казался прекрасным местечком для тех, кто утратил цель в жизни. У него были деньги, чтобы годик-другой почивать на лаврах, - после последних дел, которые он выиграл в Бейнбридже, Джордан чувствовал некую пустоту. Каждый допрос своего свидетеля и перекрестный допрос давался ему все сложнее, пока Джордан не понял, что с каждым новым подзащитным работа, словно лассо, затягивается на его шее.
А может быть, дело вовсе не в работе. Возможно, все дело в его отношениях с частным детективом.
Если бы десять лет назад кто-то сказал Джордану, что он снова захочет жениться, он бы только рассмеялся этому человеку в лицо. Если бы кто-то сказал, что избранница его отвергнет, он бы просто забился в истерике. Однако именно это проделала Селена. Прицельнее всего она попала в самого Джордана - обнажила человеческую слабость, о которой он не хотел знать.
Он направился в кабинет Берни Дэвидсона. Знакомство с секретарем суда никогда не помешает. В обязанности Дэвидсона входило составление графика слушаний, и подобное знакомство оказывается на пользу, если планируешь в марте отпуск на Бермудах. Более того, он был в курсе дел всех окружных судей, а это означало, что дела могли продвинуться намного быстрее, чем в обычном порядке: ходатайство попадало судье прямо в руки, а в плотный график можно было впихнуть слушание дела о выпуске под залог. Джордан постучал и, широко улыбаясь, вошел. Берни чуть со стула не свалился.
- Святые угодники! Мне кажется, или это сам Джордан Макфи?
Джордан пожал Дэвидсону руку.
- Как дела, Берни?
- Лучше, чем у тебя, - ответил секретарь суда, оглядывая поношенный наряд Джордана и его отросшие волосы. - Ходили слухи, что ты переехал на Гавайи.
Джордан опустился в кресло напротив.
- Врут люди.
- Где ты теперь живешь?
- В Сейлем-Фоллз.
- Тихое местечко, да?
Он пожал плечами.
- Наверное, именно к этому я и стремился.
Берни был слишком умен, чтобы пропустить мимо ушей безнадежность в голосе Джордана.
- А сейчас?
Джордан сосредоточенно смахивал пылинки со свитера. Через мгновение он поднял голову.
- Сейчас? - переспросил он. - Похоже, мне уже начинает недоставать суеты.
Эдди заглянула в кухню через заднюю дверь.
- Джек, можешь мне помочь?
Он взглянул на нее поверх пара, вырывающегося из открытой посудомоечной машины.
- Конечно.
На улице было холодно, под ногами хлюпала грязь. Эдди исчезла за высоким забором, где стояли мусорные контейнеры.
- У меня задвижка заклинила, - пожаловалась она.
Джек прошел следом, чтобы посмотреть, что случилось. Эдди обняла его.
- Привет, - выдохнула она ему в рубашку.
Он улыбнулся.
- Привет.
- Ты как?
- Отлично! А ты?
Эдди засмеялась.
- Еще лучше.
- Неужели? - поддразнил ее Джек, улыбаясь еще шире.
Внутри стали подниматься пузырьки - пузырьки счастья. Когда его в последний раз так отчаянно хотели, чтобы он замер на месте?
- Задвижку на самом деле заклинило?
- Естественно, - призналась Эдди, - а я слетела с катушек.