- До чего же милые люди… - сказал Манье.
- Мадам умеет принимать гостей.
- Я помогу тебе закрыть ворота.
На обратном пути мужчины гасили факелы.
- Филипп?
- Да?
- Я очень рад, что ты здесь живешь. Ты тоже незаменимый.
61
Грузчикам понадобилось менее двух часов, чтобы упаковать всю коллекцию книг в специальные ящики и вывезти. Блейк был с ними все время, пока шла работа. Опечаленная Мадам не выходила из своих комнат. Даже у Одиль выступили на глазах слезы, когда она пришла предложить рабочим что-нибудь выпить. Грузовик уехал. В замке опять воцарилось спокойствие, однако у всех было ощущение утраты.
Блейк смотрел на опустевшие полки, на которых редкие предметы декора выглядели как-то сиротливо. В супермаркете он купил несколько банных полотенец мышиного цвета и принялся их распаковывать.
- Хотите помогу? - предложила Манон, опершись на дверную раму.
- Не откажусь. Эти пустоты наводят на меня тоску.
- Хорошая идея с полотенцами, будет не так тоскливо.
- Не хочу, чтобы Мадам застала библиотеку в таком виде. Да и мне будет повеселее.
- Что, финансовые дела так плохи?
- Мадам пытается найти выход…
- На прошлой неделе она заплатила мне наличными. Это впервые.
Блейк был не в курсе. Манон продолжала:
- Надеюсь, ей не придется вас увольнять. Для Одиль, да и для Филиппа это была бы катастрофа. Вы с вашими талантами без труда найдете себе место даже в более крупном замке, чем этот.
- А ты, Манон? Куда ты пойдешь?
- Жюстен возвращается из командировки через несколько дней. Все зависит от него. В худшем случае вернусь к матери.
- Я надеюсь, что ты вернешься к ней не потому, что некуда деваться, а по другой причине.
- Она прислала мне на мобильник всего одну фразу: "Как поживаешь?" - и плачущий смайлик. Она не станет себя утруждать…
- Это уже хорошее начало. Так твой телефон ловит?
- Я поднималась на холм. Настоящий поход совершила. У меня было предчувствие, что Жюстен пришлет мне сообщение.
- Верное предчувствие. Ошиблась всего лишь в адресате. Все равно это отличная новость. А как экзамен?
- Готовлюсь.
- Животик растет.
- Малыш набирает вес.
- Ты говоришь как будто о мальчике…
- Еще одно предчувствие. Посмотрим, оправдается ли. Присутствие Манон внезапно навело Блейка на мысль:
- Строго между нами, могу я тебя спросить, что ты думаешь по поводу Одиль и Филиппа?
- Я люблю их обоих. У каждого непростой характер… Я рада, что между ними налаживаются отношения.
- Ты тоже заметила…
- Сейчас небо и земля по сравнению с тем, когда я пришла сюда работать.
- Манон, ты можешь кое в чем мне помочь?
- В чем?
- Открыть им глаза.
62
Когда Эндрю поднялся к мадам Бовилье, она задала ему вопрос, от которого он оторопел:
- Вы знаете дорогу к кладбищу в парке?
Эндрю уставился на мадам Бовилье, решая, как поступить. Признаться, что был там, или изобразить неведение?
- Я уже был там с Филиппом.
- Вы можете проводить меня туда?
Листва с деревьев облетела, и небо было видно всюду, куда ни кинь взгляд. Ощущать необъятность пространства, видеть горизонт или чувствовать на лице дуновение ветерка - это всегда возбуждало Эндрю. В юности он с криком пускался бежать, размахивая руками. Позже он научился переживать свой восторг по-другому: замирал, весь превращаясь в зрение и слух, дышал полной грудью и, ощущая, как бьется сердце, уносился мыслями далеко. С возрастом, даже когда глаза уже не позволяли отчетливо различать кричащих вдали птиц, внутренние ощущения не ослабевали. В этот день легкий ветерок в парке доставлял ему большое удовольствие.
Блейк шел рядом с мадам Бовилье. Укутанная в пальто, поднятый воротник которого наполовину закрывал ее лицо, с наброшенным на голову шарфом, она шла нетвердой походкой. За почти три месяца работы Блейк ни разу не видел, чтобы мадам Бовилье выходила из замка. Что заставило ее выйти и не жалела ли она об этом?
Люди разного возраста, даже когда идут вдвоем, редко идут вместе. Эндрю наблюдал это сотни раз - и в прошлом, и в настоящем. Янис обычно бежал впереди, время от времени оборачиваясь и словно побуждая его идти быстрее. Филипп вел себя, как его Юпла: удалялся, потом возвращался, влекомый непонятно чем. Манон то отставала, то шла впереди, а рядом старалась идти, только когда ненадолго отвлекалась от своих мыслей.
Мадам и Блейк шли так, как часто ходят пожилые люди, - приноравливаясь друг к другу. Быть может, жизнь научила их ценить такие минуты, наслаждаясь компанией другого и вслушиваясь в звук его и своих шагов.
Блейк не сомневался, что они идут правильной дорогой. Тем не менее, когда он увидел возвышающийся над кладбищем раскидистый дуб, он почувствовал облегчение. Заметив вдали ограду, Мадам остановилась. Не говоря ни слова, она обернулась, словно желая окинуть взглядом путь, который они проделали. Блейк подумал, что она искала глазами замок, но он был слишком далеко. А может, удалившись от дома, она хотела немного успокоиться?
- Ходьба, кажется, пошла вам на пользу, - сказал, глядя на нее, Блейк.
- Хотелось бы так думать.
Блейк показал на дуб:
- Какое величественное дерево!
- Да, действительно. Франсуа говорил, что это самое красивое дерево в поместье.
- Тот, кто задумал устроить место упокоения у его подножия, поступил правильно.
- Красота дерева - не единственная причина. Когда мы с Франсуа купили это поместье, его бывший владелец рассказал нам связанную с ним легенду. Больше двух веков назад под этим дубом встречалась одна влюбленная пара. Парень принадлежал к одной из самых богатых семей в округе, а девушка была дочерью простого фермера. Они любили друг друга, но богатая семья была категорически против их союза. И вот отец парня подговорил одного из своих работников спрятаться в лесу, прихватив ружье, подождать, пока появятся влюбленные, и выстрелить в их сторону. Он никого не собирался убивать - хотел только слегка ранить девушку. Дескать, испугается и выбросит мечты о богатом женихе из головы…
Мадам и Блейк подошли к самому дереву. Мадам погладила ствол.
- Работник промахнулся, - продолжила она. - Девушку он даже не задел, а вот парня сразил наповал. С тех пор эту трагическую историю передают из уст в уста. И ни один дровосек не посмел срубить дерево, хотя все дубы в округе давно превратились в мебель и доски.
- Вы считаете, что эта история правдивая?
- Она красивая. Что-то вроде истории о Ромео и Джульетте. А правдивая или нет - я не знаю. Любовь часто приносит несчастье, а дерево по-прежнему стоит.
- А ваш муж верил в эту легенду?
- Франсуа любил разные истории. Его собрание книг - тому подтверждение, - теперь уже было подтверждением. Он считал, что истории - это лучший способ поднять жизнь над серой обыденностью.
Мадам Бовилье прошла за ограду. Вначале она направилась к могиле родителей. Долго сосредоточенно стояла возле нее. Ветер шевелил ее локоны, выбившиеся из-под шарфа. Поджав губы, она не сводила глаз с выгравированных на камне имен. Блейк, хоть стоял за оградой, находился всего в нескольких метрах от Мадам.
Затем она перешла к могиле мужа. Возле нее она вела себя по-другому. Ее взгляд часто отрывался от гранитной плиты и устремлялся вдаль. Не были так напряжены губы. О чем она думала? Мадам взглянула на Блейка. Он видел, что она продолжала стоять потому, что была не одна и на нее смотрели. Приди она сюда в одиночестве, она ушла бы раньше.
Наконец она перевела взгляд на безымянную могилу, сделала к ней несколько шагов и, поколебавшись, все-таки задержалась возле нее на мгновение. Она избегала смотреть на камень. Лицо ее было опущено. Перед этой могилой она выглядела какой-то маленькой, хрупкой и несчастной.
Прежде чем выйти назад, она обратилась к Блейку. Она говорила своим обычным голосом, не подстраиваясь под кладбищенскую обстановку.
- Вы боитесь смерти, месье Блейк?
- Не думаю. Но я ненавижу то воздействие, которое она оказывает на жизнь.
Мадам Бовилье тихо произнесла:
- Смерть отняла у вас близких людей?
- Она разлучила меня с ними.
Мадам Бовилье закрыла за собой калитку и повернулась лицом к могилам. Взявшись руками за решетку, она сказала:
- А я ненавижу жизнь. Это она развела меня с близкими людьми. А смерть в конце концов все успокоила. Вам не хватает вашей жены, месье Блейк?
- Безумно.
- Мне Франсуа тоже не хватает. Вы ее любили, месье Блейк?
- Не знаю. Я часто задавался вопросом, что значит любить. Я знаю точно, что моя жизнь была лучше, когда она была жива. Мне было хорошо с ней. Мне нравилось то, какой она была и что она делала. Я не был равнодушен, она волновала меня. Она была человеком душевным и порядочным - такая женщина любого мужчину сделает счастливым. Мне с ней никогда не было скучно. Когда я был в силе, мне ради нее хотелось многое сделать. Когда я был слаб, то благодаря ей мне удавалось все-таки идти вперед.
- Вы никогда ей не изменяли?
- Ни разу.
- Похоже, вы наделены незаурядной нравственной силой.
- Вы заблуждаетесь. Я обыкновенный мужчина. От измен меня предохраняло вовсе не умение властвовать собой, а боязнь причинить ей боль. Для меня понятие проступка - чисто субъективное. Важны причины, по которым он совершается. Сами по себе понятия добра и зла мало чего значат. "Ради кого" и "против кого" - это говорит о нас гораздо больше.
- Надо еще уметь выбирать… Вы человек наблюдательный и наверняка заметили, что на одной из плит нет имени.
- На это, видимо, есть веские причины…
- Эта могила - результат компромисса, месье Блейк. Вот вы были мужем одной-единственной женщины, чего нельзя сказать о Франсуа. Около двадцати лет у него была тайная любовь. Я узнала о ней случайно, из-за ребенка. Для меня Франсуа был всем, но я была для него лишь частью. Когда она умерла, он захотел соединить семью под этим дубом. Я даже подозреваю, что он устроил это кладбище только для того, чтобы приблизить ее к себе. Я согласилась, месье Блейк. Я стерпела эту обиду при условии, что ее имя не будет написано на плите.
- Вы считаете, что он вас не любил?
- Скажите, вы бы согласились быть на вторых ролях у своей любимой женщины? Вы смирились бы с мыслью, что она готова на все ради кого-то другого? Моя драма не в том, что он мне изменял, а в том, что он не любил меня так, как любила его я. Я легко пережила бы его мимолетное увлечение, но их любовная история меня убивала. У меня сложилось впечатление - хотя он всегда это отрицал, - что он женился на мне по расчету, а ее действительно любил.
- Вы все еще в обиде на него?
- Чтобы простить, нужно время и много сил. У меня нет ни того, ни другого.
Мадам Бовилье охватила дрожь.
- Пойдемте, пора возвращаться.
- Еще минуту, пожалуйста. Вряд ли я еще приду сюда когда-нибудь.
Она схватилась за прутья ограды, точно узник за свою решетку.
- Франсуа был моим счастьем и моим несчастьем. Я завидую вашей истории с женой. Завидую до такой степени, что даже испытываю ревность, и это заставляет меня думать, что все вами пережитое не более чем иллюзия. И все-таки Франсуа мне не хватает. Я хотела бы, чтобы он был здесь. С ним мне не было страшно.
- В том, что вы говорите, не чувствуется обиды на него.
- Чего я только ни делала, чтобы его не потерять, если бы вы знали… Но теперь, я думаю, что всегда была одинока.
Блейк одной рукой обнял Мадам за плечи. Она не противилась. По дороге к замку он не посмел заговорить с ней о сыне. И если некоторое время назад обыкновенный мажордом сопровождал свою хозяйку, то на обратном пути мужчина поддерживал женщину, и обоим было тяжело от давящего на них груза потерь и сожалений.
63
- Я получил ваше сообщение, Хизер, но, простите меня, я не мог позвонить раньше. Как вы поживаете?
- Все хорошо. Если у вас есть немного времени, я бы хотела поговорить с вами о заводе.
- Есть проблемы?
- Нет, с производством все в порядке, но вот Эддинсон переходит все границы. Это кретин рвется к власти и ради этого всех подвергает риску. Если бы я могла, я бы вышвырнула его из фирмы…
- И что же вас смущает? Вы директор. Но будьте осторожны, он большой притворщик. Вам нужна веская причина, и не раскрывайте своих намерений, пока не соберете солидное досье. Если пойдете в наступление, не останавливайтесь на полдороге. Его надо сразить одним ударом, раненый он станет опасен…
- Я тоже так думаю. Так, значит, вы даете принципиальное согласие?
- Не просто согласие, а одобрение и, если понадобится, поддержку, а когда с этим типом будет покончено, то и поздравления!
- Спасибо, месье. Теперь о другом. Мне наконец-то удалось получить сведения о "Вандермель".
- И что там?
- Они запустили несколько проектов, касающихся тех земель по всей Франции, где расположены пригородные особняки. Нельзя сказать, что у них скверная репутация. В домах, которые они строят, есть кое-какие изъяны, но, как мне объяснили, изъяны сегодня - это обычное дело. Плохо то, каким образом они покупают участки. Многие продавцы жалуются на давление с их стороны и не вполне законное проведение сделок. Вы имеете с ними дело?
- Не напрямую, просто они зарятся на один знакомый мне участок.
- Тогда будьте бдительны. Я вам пришлю по электронной почте все цифры, которые я смогла найти о них.
- Спасибо, Хизер. Большое спасибо. В прошлый раз вы сказали, что у меня изменился голос, но ваш голос тоже изменился. Вы стали более уверенной. Меня это очень радует. Это место как раз для вас.
- Я по-прежнему боюсь наделать глупостей, просто я научилась это скрывать.
- Дорогая Хизер, у меня есть для вас хорошая новость и плохая. Плохая состоит в том, что этот страх вас никогда не покинет.
- А хорошая?
- Без него никогда ничего не достигнешь. Взгляните на этого болвана Эддинсона: он ничего не боится. Обнимаю вас.
64
- Эндрю, сказать по правде, я не уверен, что это хорошая идея…
Управляющий беспокойно ходил взад и вперед по своей кухне, ожидая, когда Эндрю выйдет из его спальни.
- Я знаю, что ты из добрых побуждений, - добавил он, - я тебе признателен, но правда же…
- И это говорит человек, который носился на велосипеде по лесу, изображая призрака… - через дверь отвечал Блейк. - В любом случае я почти закончил. Ты накрыл на стол?
Ворча что-то себе под нос, Манье покорился.
- Что касается Одиль, - уже громко сказал он, - то мне уже несколько дней снится странный сон.
- Ну-ка, ну-ка, расскажи…
- Один и тот же, вижу все очень отчетливо. Прямо как наяву. Я парю в облаках, вокруг все белое. Вдруг передо мной возникает она, взгляд у нее какой-то безумный, и она со всего маху бьет меня чем-то по лбу. На этом сон обрывается. Наверное, это последствие того случая.
- Несомненно… Ты готов?
Манье встал перед дверью в спальню. Блейк открыл дверь. Увидев его, Филипп вскрикнул и отскочил назад.
- Черт возьми! И ты считаешь, что ты похож на Одиль? Ты похож на трансвестита, по которому проехал грузовик! Юпла и та больше похожа, чем ты!
Блейк был в парике и с накрашенными губами. Результат был впечатляющим, но о сходстве вряд ли можно было говорить.
- Послушай, Филипп, у нас ведь тут не конкурс двойников. Я хочу тебе помочь. У нас осталось четверть часа до начала второй фазы.
Манье не мог оторвать взгляд от причудливо накрашенного лица друга. Не отдавая себе отчета, он медленно пятился назад - до такой степени ему было не по себе.
- Ничего не получится, - сказал он, качая головой. - Мне страшно на тебя смотреть. Уж лучше бы я ужинал с мажордомом из преисподней.
- Сядь!
В других обстоятельствах Филипп расхохотался бы до слез, но при виде этого человека, обычно такого опрятного, а теперь перекрашенного, словно краденый автомобиль, и с немыслимой прической, он совсем растерялся.
- Мать говорила, что у каждого человека всегда есть его темная сторона, но ты побил все рекорды. Даже ваши рок-звезды рядом с тобой выглядели бы как монахи-цистерцианцы…
- Садись за стол. Начнем с салфетки.
Филипп развернул салфетку и, вытянув шею, приготовился заправить ее за ворот.
- Нет, не так. Берешь ее за уголок и держишь на весу, она сама расправляется под силой тяжести.
- Так это сила тяжести заправит мне салфетку?
- А потом ты кладешь ее себе на колени.
- Но я не сюда сажаю себе больше всего пятен…
Манье пребывал в отчаянии.
- Филипп, дыши глубже, - расположившись прямо перед ним, посоветовал Блейк.
- Посмотрел бы я на тебя! Ты себя в зеркале видел? Нет, конечно. Глядя на твою физиономию, можно подумать, что ты красился в кромешной тьме, и не руками, а ногами. А голос…
- Что голос?
- Да голос как голос, обычный, но в сочетании с головой… В общем, это действует на нервы.
- А я думал, это тебе поможет.
- Надеюсь, ты не сегодня собираешься учить меня танцевать. Если ты до меня дотронешься, меня может стошнить.
- Постарайся сосредоточиться. Манон скоро придет, к этому времени надо уметь хотя бы садиться за стол.
- Ты покажешься ей в таком виде?
- А в чем проблема?
- Бог мой, дитя невинное! Да она со страху родит у меня на пороге.
- Я ее предупредил, что буду загримирован, и в отличие от тебя она отнеслась к этому спокойно. Складывай салфетку, и начнем сначала.
Манье понемногу привыкал к внешнему виду своего наставника. Тот уже не внушал ему страха. Манье стал даже от души смеяться.
- Филипп, давай посерьезней.
- Ага, стоит только посмотреть на тебя…
- Сосредоточься на салфетке.
- Уголок, сила тяжести - и хоп на колени.
- Уже лучше, но следи за тем, чтобы не вытягивать шею, а то ты похож на старую курицу-психопатку.
- Ты себя не видел.
- Теперь посмотрим, как ты держишь приборы.
- А тут-то что не так?
- Ты их сразу хватаешь. За тобой же никто не гонится. Ты должен подождать, пока тебя не обслужат и пока все не будут готовы приняться за еду.
- Понял. Жду.
- Теперь бери их. Филипп взял вилку и нож.
- Можно подумать, что ты собираешься кого-то зарезать…
- Отчасти это верно. Я собираюсь зарезать стейк.
- А зеленый горошек?
- Тоже. Я заколю одну горошину за другой. Настоящая резня.
- Если ты будешь валять дурака, мы не продвинемся ни на шаг.
- Я уже десять лет ем совершенно один. А ты хочешь, чтобы я вдруг появился при австрийском дворе и со своей кривой рожей выдал бы себя за виконта? Я неисправим.
- Я бы так не сказал.
Блейк встал и сам вложил приборы другу в руки.
- Вот. Так будет лучше.
- Вблизи ты смотришься еще ужасней… Франкенштейн отдыхает.
В дверь постучали.
- Мне, наверное, надо пойти открыть, чтобы подготовить малышку…
- Сиди на месте.