* * *
Чьи-то красивые глаза смотрят, как Джонс идет к кофеварке, – глаза секретарши Меган. Меган толстая, кожа у нее в катастрофическом состоянии, а волосы, что бы Меган с ними ни делала, выглядят так, будто она долго шла под дождем без зонтика, но глаза офигенные. Влекущие, как принято говорить.
Ее рука ложится на компьютерную "мышь". Проводок вьется среди армии керамических мишек, не задевая ни одного. Меган открывает файл под названием ДЖ. АКТИВНОСТЬ и печатает под строкой 8:23:
8:49. Кофе.
Меган очарована. Она любит в Джонсе всё – светлые волосы, стройность, ослепительно белые новые рубашки. Ей нравится, как он ходит с места на место. Как он смотрит – прямо, но без оттенка высокомерия в отличие от менеджера или торгового представителя. Он не пытается все время произвести на тебя впечатление, как Роджер. Не дает понять, что ты либо сделала что-то не то, либо вот-вот сделаешь, как Элизабет. Не делает различий между теми, с кем говорит. Джонс – это Джонс, новенький, свеженький и совершенно неотразимый.
Меган сочиняет эротические сценарии. Как она хватает Джонса, пришедшего одолжить степлер, за галстук и притягивает к себе. Он изумленно таращит глаза, их губы смыкаются, его руки трогают ее тело – сперва робко, потом с растущей страстью; они забираются на ее стол, отодвигая в сторонку медведей (осторожно, чтобы не разбить); он не отрываясь смотрит в ее глаза. Да! Да!
Когда он сидит за своим столом, ей видна только его макушка. Иногда он потягивается. Она видит его руки, и у нее учащается пульс. В таких случаях она открывает заветный файл, указывает время и записывает: Гимнастика.
Она умерла бы, если бы кто-то это прочел. Люди сочли бы, что у нее сдвиг. Им не понять, что это ее способ быть ближе к нему. Они ведь ни разу даже не разговаривали как следует. Никто не потрудился их познакомить – ее просто показали ему вместе с ксероксом и прочим офисным оборудованием. Секретарей в "Зефир холдингс" за людей не считают. Они – нелегальные эмигранты компании: их терпят, но дружить с ними никому и в голову не придет. Они взаимозаменяемы, словно компоненты набора "эректор". Одного выкатывают, другого подключают, и вряд ли хоть кто-то заметит разницу. На секретаршу никто даже не смотрит: скользнут по тебе взглядом, и все. От чего, от чего, а от красивых глаз секретарше никакой пользы.
* * *
Существуют истории – даже легенды – о "постоянной работе". Ветераны собирают недавних выпускников у мерцающих компьютерных мониторов и рассказывают, какой была эта фирма раньше: в нее принимали на всю жизнь, а не на какой-то там деловой цикл. Для служащих, отпахавших двадцать пять лет, устраивались торжественные обеды – да, юноша, не смейся, двадцать пять лет! В те времена работу не меняли каждые пять минут. Идя по коридору, ты знал всех, кто попадался навстречу, – да какого черта, детей их по именам знал!
Выпускники ухмыляются. Постоянная работа – где это слыхано! Работа должна быть гибкой. На этом их воспитали в бизнес-школе, это они постигали на практике, сидя на кассе или двигая стеллажи между занятиями. Гибкость – это вещь, не то что тупое, застойное, монотонное постоянство. Гибкая работа позволяет делить с фирмой ее взлеты и падения – ну, не то чтобы взлеты. Но в тяжелые времена процветает только гибкий бизнес, а "постоянные кадры" – это ядро, прикрепленное к цепи каторжанина. Выпускники читали пособия по менеджменту и знают, что постоянная работа – прошедший век.
Кадры всегда проблема. Вы платите им, когда принимаете, платите, когда увольняете, и в промежутке тоже надо платить. Им требуются визитные карточки. Требуются компьютеры. Требуются беджи, пропуска, телефоны, кондиционеры и что-нибудь, на чем можно сидеть. Их надо вывозить на командные экскурсии и привозить домой. Они могут забеременеть или нанести себе травму. Они воруют. У них твердые религиозные понятия о том, в какие дни работать нельзя. Они открывают все, что приходит на их электронный почтовый ящик, а когда пишут сами, то подвергают компанию огромному юридическому риску. Они приходят, ничего не умея, а как только чему-то научатся, сразу уходят. И напрасно ждать от них благодарности! Если они не берут больничные, то требуют поощрительные отпуска. Если не сплетничают с сотрудниками, то жалуются на них. Они считают своим неотъемлемым правом носить татуировки, отпугивающие клиентов. Они поговаривают (боже милостивый) о профсоюзах. Хотят, чтобы их повышали. Хотят, чтобы администрация отмечала их за хорошую работу. Хотят знать, что будет при очередной реорганизации. А суды! Они подают иски за сексуальные домогательства, за несоблюдение техники безопасности, за дискриминацию в тридцати двух вариантах. За – вдумайтесь только – неправомерное прерывание контракта. Неправомерное прерывание! Вы ввели их в деловой мир, а теперь вдруг оказывается, что вы всю жизнь несете за них ответственность.
По-настоящему гибкие фирмы (в учебниках этого не сказано, но выпускники умеют читать между строк) вообще никого не берут на работу. В песне сирен слышится "сокращение". Соблазн шепчет "субконтракт". Попробуйте выговорить "никаких служащих". Здорово звучит, правда? Сильно. Гибко. Да, компания без служащих была бы венцом творения. Пусть эти люди хлебнут конкуренции. Пусть испытают на себе прелести рынка.
Рассказы ветеранов – это волшебные сказки, грезы о мире, которого больше нет. Они основаны на диком понятии о заслугах. Выпускников учили совсем по-другому – они знают, что заслужить нельзя ничего.
* * *
– Первым делом, – говорит Фредди Джонсу, – тебе нужен список клиентов. Есть он у тебя?
– Нет.
– Холли тебе сделает.
– Нашли себе ассистента. Я работаю на Элизабет.
– Ты причесываешься.
– Некоторые, знаешь ли, по утрам занимаются спортом. – Холли, свесив волосы на одну сторону, драит их щеткой так энергично, что Джонс морщится.
– Я думал, ты ходишь в спортзал после работы.
– И после тоже хожу. – Она окидывает Фредди критическим взглядом. – Тебе тоже не мешало бы подзаняться.
– Я так не думаю.
– Не вернуться ли нам к теме разговора? – говорит Джонс. Оба смотрят на него.
– Деловой мальчик, однако, – отмечает Холли.
– Я просто…
– Ладно, напечатаю я тебе твой список. Только волосы расчешу.
– Вот и умничка. – Фредди въезжает на стуле в клетушку Джонса. – Теперь я позвоню кому-нибудь из клиентов Вендела, а ты слушай и набирайся ума.
Джонс кивает, полный энтузиазма.
– Да, отлично. Спасибо.
Фредди включает громкую связь.
– Привет, это Фредди Карлсон, продажа тренингов. Вы на прошлой неделе сделали заказ на восемьдесят часов, правильно? Ну так вот, придется его отменить.
– А что стряслось-то?
– Сколько у вас человек заявлено, трое? Это просто смешно. Зачем вам восемьдесят часов для тренинга трех человек?
– Ну… Вендел мне объяснил, для чего это надо.
– И для чего же? Для снижения общей стоимости? Или он сказал, что у нас очередь на обновленную продукцию? Напечатаем брошюры другим шрифтом, вот и все обновление.
– Почему вы хотите, чтобы я отменил заказ? – В голосе абонента звучит подозрение. – У вас их что, через край?
– Я для вас же стараюсь. Эти наши курсы – сплошная лажа. Все та же работа в команде, упакованная под разными названиями.
– Я не заказывал работу в команде. Я заказывал "Программное обеспечение срочных проектов".
– Это все та же работа в команде.
– Я могу заказать еще какой-нибудь курс, раз их так быстро расхватывают. Есть у вас что-нибудь по организации труда в небольших группах?
Фредди, помолчав, нажимает на кнопку.
– Ты что, просто трубку бросил? – моргает Джонс.
– Это трудней, чем я думал.
– Эй, – окликает Холли, – список в принтере позади тебя.
– Может, потому я и не выбился в представители. – Фредди кусает губу. – А нельзя просто снять заказ, не говоря никому?
– Сомневаюсь, – говорит Холли. – Наверняка есть счета. И платежки.
Джонс, забрав свою распечатку, показывает ее Холли.
– Это?
– Ага.
– Но тут ошибка какая-то.
– Какая?
– Вот это – мои клиенты?
Хозяйственный отдел
Строительство
Автопарк
Оформление интерьеров
Материальная часть
Противопожарная безопасность
Маркетинг
Корпоративный маркетинг
Брэнды
Пиар
Внутренний маркетинг
Прямой маркетинг
Операции
Исследования
Эксплуатационный отдел
Контроль
Материальная часть
Уборка помещений
Отчетность
Расходные материалы
Климатизаиия
Общие вопросы
И такого – еще три страницы.
– А в чем проблема-то? – спрашивает Холли.
– Так ведь это наши отделы.
– Ну и что?
– Ты хочешь сказать, что мы продаем тренинги собственным службам?
– А ты что, не знал?
– Нет – я думал, мы работаем с другими компаниями!
Холл и и Фредди смеются.
– Не смешно, между прочим, – говорит Фредди.
– Это принцип работы "Зефира", – поясняет Холли. – Хозяйственники выставляют нам счета за парковку и занимаемые площади. Автопарк – за служебные автомобили. А мы со всех берем плату за тренинги. То есть не мы, а сам отдел тренингов. Мы берем только комиссионные.
– Эффективное распределение затрат, – добавляет Фредди. – Вроде того.
– Но я думал, "Зефир" как раз и занимается тренингами. Чем же тогда, если нет?
– Вообще-то есть? – уточняет Холли.
– Ну да!
Холли под взглядом Джонса складывает руки на груди – оборонительный жест.
– Я знаю, чем занимается наш отдел. "Зефир" – большая компания.
Джонс смотрит на Фредди.
– Меня не спрашивай. "Зефир" много чего делает.
– Что, например? Если не считать продажи чего-то людям, работающим в этом же здании?
Фредди скребет подбородок.
– Ну, что-нибудь да делает, – говорит Холли.
Джонсу нехорошо. Ничего себе номер – устроиться на работу в компанию, которая непонятно чем занимается!
– Я знаю, кто наш главный конкурент, если это поможет, – говорит Фредди. – "Усердие". Они берут к себе всех наших бывших работников.
– Предатели, – фыркает Холли.
Об "Усердии" Джонс слышит впервые.
– А они что делают?
Холли и Фредди переглядываются.
– Ой, ладно тебе.
– Нельзя же ходить и расспрашивать всех про "Усердие", – говорит Фредди. – Как бы это выглядело? И потом, всякий, кто уходит в "Усердие", – враг. Ему уже не позвонишь и не спросишь, как, мол, дела. Мы обязаны защищать секреты компании.
– Какие такие секреты, вы ж ничего не знаете.
– Помнишь Джима? – спрашивает Холли у Фредди. – Мне было грустно, когда он ушел. Хотелось бы сохранить с ним контакт.
У Джонса звонит телефон. Он через плечо Фредди тянется к трубке, но Фредди, опередив его, снова включает громкую связь.
– Да? – говорит Джонс.
– Привет. Я слышал, у вас какой-то ажиотаж с тренингами? Можно мне сделать заказ или я уже опоздал?
Фредди, нахмурясь, наклоняется к микрофону.
– Это кто? Поставки?
– Нуда.
– Вы же в списке Роджера! Почему вы звоните по этому номеру?
– Извините. Я думал, что звоню Роджеру.
– Нет, не ему! – Фредди прерывает соединение и возвращается к своему столу.
– Это обязательно было делать? – спрашивает вдогонку Джонс.
– Сейчас. Надо проверить. – Фредди берет трубку своего телефона. Телефон Джонса звонит.
– Да?
Вопль Фредди, слышимый одновременно в комнате и в трубке, создает стереоэффект.
– Роджер перенаправил свой телефон на тебя! – Он кидается к столу Джонса и начинает нажимать кнопки.
– Слушай, Джонс, – говорит Холли. – Не зацикливайся особо на том, чем занимается фирма. Я была такой же, когда начинала работать здесь. Потом привыкаешь. В "Зефире", знаешь, много такого, что не поймешь. Сидни, к примеру, сделали менеджером. Одно из лучших парковочных мест всегда пустует. Его ни разу не занимали, а нам им пользоваться не разрешают. В прошлом месяце нас собрали на лекцию. Тема – борьба с раздуванием штатов. Показали кучу слайдов. Лектор нам эти слайды пояснял, а потом раздал всем бумажные копии. Не понимаю я этого. Вообще не понимаю, что здесь происходит. Заведено так, и все. Знаешь историю с обезьянами?
– С шимпанзе. – Фредди все еще тычет в кнопки на телефоне. – Ну вот, я переадресовал твои звонки на Элизабет.
– Сидят, значит, шимпанзе в клетке, – начинает рассказ Холл и, – а ученые суют им банан на палочке. Как только кто-нибудь его схватит, под полом клетки включается ток, и всех шимпанзе трясет. Так продолжается, пока до всех не доходит: схватишь банан – получишь электрошок. Тогда ученые забирают одного шимпанзе и подсаживают нового. И когда этот новый хочет схватить банан, все прочие его бьют, чтобы их током не тряхануло. Понял?
– Жуть какая, – говорит Джонс.
– Слушай дальше. Обезьян постепенно меняют одну за другой, пока никого из старых не остается, а потом добавляют еще одну. Она хочет сцапать банан, и остальные ее колотят, как раньше, – хотя никто из них шока не испытал. Они не знают, почему это делают. Знают только, что так принято.
– Значит, я – новый шимпанзе.
– Вот-вот. Не пытайся понять. Делай то, что положено.
* * *
В недрах "Зефира" назревает убийство. Простейший компьютер модели PABX отвечает за распределение телефонных звонков. Его программы, некогда чистые и функциональные, как горный ручей, за десять лет столько раз латались и перекраивались, что превратились в гнилые, курящиеся миазмами джунгли, где лианы цепляются за ноги и в сумраке таится что-то рычащее и клыкастое. Через джунгли проложена торная тропа – пока ты идешь по ней, тебе ничего не грозит, но стоит отойти на два шага в сторону, и джунгли съедят тебя заживо.
Программирование не позволяет двум телефонам совершать обоюдное перенаправление, поскольку это создало бы так называемую бесконечную петлю, особенно зверский способ убийства компьютера. В информационных технологиях бесконечные петли равнозначны насильственной смерти, последовавшей в результате преступной халатности. Поэтому при таких попытках поперек тропы вырастает крепкий деревянный забор. Однако никакое программирование после многочисленных приспособлений под нужды компании не в силах помешать циклу, где А (скажем, Роджер) перенаправляет телефон на В (Джонса), а В – на С (Элизабет), которая, в свою очередь, делает переадресовку на Роджера. Забора больше нет – есть глубокая темная яма, в которой горят чьи-то глаза и сверкают зубы.
Как раз в этот момент менеджер среднего звена из отдела командировок набирает номер своего представителя в отделе продаж, желая заказать тренинг для двух своих телевизионщиков. Им этот тренинг, собственно, ни к чему, но она прослышала, что продажники пытаются снять заказы. Она проработала в "Зефире" достаточно долго и знает: если кто-то не хочет, чтобы ты что-то заказывал, нужно хватать, сколько унесешь, и держать крепче. Так же, как с офисными стульями.
Она тыкает пальцем в последнюю цифру, шестерку. Трубка щелкает, следует короткая пауза, и во всем здании гаснет свет.
* * *
Мрак обрушивается на Джонса, Фредди и Холли внезапно, как оплеуха. На пару секунд самым громким звуком становится завывание умирающих принтеров и копировальных машин. Система кондиционирования, чье тихое мурлыканье все давно перестали замечать, издает предсмертный хрип, и тишина накрывает отдел продаж, как рухнувшая палатка.
Слабый, словно в тюремной камере, свет проникает только через жалюзи на стенке офиса Сидни.
– Что случилось? – спрашивает Джонс.
– Может, пожар, – говорит из тьмы Холли.
– Кто сказал, что у нас пожар? – кричит Меган.
– Пожар! – орет Роджер в Западном Берлине. – Все к лифтам!
– Я не говорила, что пожар! – надрывается Холли, но ее голос тонет в споре о том, можно ли пользоваться лифтом во время пожара. Спор затягивается, потому что все, кроме стоящего на своем Роджера, уверены, что это опасно. Падает перевернутый стул. Меган, торопясь к выходу, толкает свой стол. Медведи сыплются на пол, и под ногами у нее что-то хрустит. Аварийный генератор включается ровно настолько, чтобы Меган успела разглядеть раздавленных ею маму и дочку. Слезы наворачиваются Меган на глаза, и свет гаснет снова.
– Никаких лифтов! – Элизабет по стеночке добирается до двери на лестницу и дергает ручку. Та не уступает. На один безумный момент Элизабет кажется, что хозяйственный отдел запер дверь. Потом она думает, что просто перепутала что-то в темноте. Но нет. Дверь та самая, и она заперта, и они все в ловушке. – Выход закрыт! – кричит Элизабет.
Общая паника. Все мечутся, натыкаясь на мебель и топча мишек. Меган в истерике падает на четвереньки, прикрывая собой медведей. Джонс хватается за ягодицы Холли, но даже об этом не догадывается – мышцы у нее так накачаны, что он их принимает за спинку стула. Потрясенная Холли слова не может вымолвить. Фредди, идя на проблеск света – из коридора, как он полагает, – отскакивает от стеклянной стенки.
Дверь Сидни распахивается, и дневной свет ослепляет всех. Крошечная Сидни, вылитый ангел, возникает в проеме.
– Какого черта вы тут вытворяете?