Пейзаж меняется и быстро пробегает за окном. Съеденные бутерброды оставили за собой повсюду крошки. А ещё капли воды, которой девчонки намочили волосы из-за жары. "Молескин" переходит из рук в руки, чтобы был описан каждый момент. Под каждой записью комментарий, слова, мечты.
- А кто покупал билеты?
- Я. Потом отдадите мне деньги, я сэкономила, покупая сразу четыре.
- Ладно, потом. Мы пригласим тебя на ужин!
- Что сегодня будет делать Фабио?
- У него репетиция.
Эрика болтает по телефону с Джо, который не очень убеждён в успехе этой операции.
- И где вы будете спать?
- Мы не будем. Из Mazda Palace мы сразу вернёмся на станцию и сядем на поезд. И увидимся завтра вечером!
- Вы чокнутые.
- Может быть… то уж точно счастливые!
Виа Сант-Элия. Они приезжают туда на автобусе, а потом идут пешком, немного уставшие от поездки, но взволнованные. Это их первый настоящий концерт. В лавке они покупают четыре полоски ткани с надписью "Тициано Ферро 111 % Тур 2004".
- Смотрите. Как красиво! - рядом лежит синее сердечко с разноцветными огоньками внутри, издающее звук. - Я хочу!
- Но это ж такая фигня.
- Нет, с этим можно будет читать наш дневник по ночам!
Толпы девчонок ждут начала. Некоторые пришли с мамами. Другие и того хуже с бабушками. Кто-то с папой. Им всем примерно двенадцать-тринадцать лет. А может и меньше. Другие, постарше, сформировались в группы, они танцуют и поют хором его песни по памяти. Цвета, футболки, рюкзаки, причёски. Праздник.
- Это так круто!
Ими овладевают сильные эмоции. Волнение от поездки в далёкий город, волна людей, как море, и все здесь по одной и той же причине.
Через пару часов, наконец-то, всё начинается.
Тициано Ферро выходит на сцену. Приветствует всех. Посылает воздушные поцелуи. И начинает петь. Поёт, танцует, шутит.
- Это слишком круто! Классно!
Публика кричит хором его песни, зовёт его, хочет его. Ники, Эрика, Олли и Дилетта сумели прорваться ближе к сцене. Свет, звук на максимуме, счастье. Песни из альбома "111" и хиты из первого альбома. Музыка увлекает, заставляет танцевать, подпевать, прочувствовать слова песен. С ним играет музыкальная группа. В какой-то момент на сцену прилетает лифчик. Тициано поднимает его, притворно смущаясь.
Волны не сдерживают себя и поют, кричат, танцуют, как раньше ещё никогда не делали все вместе.
- В нас батарейки "Дюраселл"! - кричит Олли какому-то парню рядом.
- Ага, я вижу!
Какая-то женщина, скорее всего мама какой-то девочки, неохотно пришедшая сюда, кричит: "Посмотрите-ка на это! Я всегда знала, что на такие концерты ходят не из-за музыки и не из-за певца!" Но никто не слышит её. Здесь есть что послушать и получше.
Последняя песня - "Rosso relativo". Ники ждала её. И теперь начинает петь, потерянная и рассеянная. Счастливая.
"Твоё относительно красное, без следов любви, скоро запоёт внутри тебя о твоём бесконечном одиночестве… и может кто-то полюбит тебя в этот вечер. А завтра ты придёшь в себя, и тебя это не радует, потому что ты любишь что попроще…"
Позже. За пределами Mazda Palace. Медленно идущие люди, следы недавно демонтированных киосков. Листы бумаги, бутылки, банки.
Волны сидят на тротуаре, потные и растрёпанные.
- Чёрт.
- Я так устала.
- Но это было прекрасно.
- Ещё как.
- Что теперь?
- Пойдём на станцию
- Она разве не закрывается ночью?
- Ага.
- Тогда где будем ждать поезд? Он будет только в 5:30!
- Через 4 часа.
- Всего-то, как будто мы не найдём, чем заняться.
- И как мы после этого попадём на станцию?
Тут к ним подходят двое парней. Они немного нерешительны и кажутся застенчивыми. У одного очки с толстыми стёклами в серой оправе. Другой, более уверенный, одет в стиле восьмидесятых.
- Привет, красотки!
- Привет.
- Что делаете?
- Ждём поезда.
- Они здесь не ходят.
- Мы знаем.
- Вам правда нужно уехать?
- Да, в Рим.
- Вы из Рима?
Тогда они начинают разговор. Точнее, говорит Олли, развлекаясь тем, что забрасывает их миллионами вопросов, на которое парни порой не знали, что и ответить.
- Наивные, - шепчет Олли на ухо Ники. - Можем добраться бесплатно.
Примерно через час ребята предложили довезти их до центральной станции.
- У нас есть машина. Мы подвезём вас прямо к отбытию поезда.
Волны шёпотом совещаются:
- Ладно, у нас всё равно нет альтернативы.
- Такси.
- Коне-е-ечно, первое, какое проедет мимо.
- Да ну, мне они кажутся милыми, спокойными.
- Да кто их знает.
- Ну да.
- Ой, да их же всего двое. А нас четверо, мы их всухую сделаем, если дойдёт до дела.
Чуть позже, по улицам центра Милана. Пусто. Свет от фонарей и несколько машин навстречу. Вшестером они сидят в немного помятой чёрной Panda. Волны сидят друг на друге. Болтают. Наконец, они на станции.
- Ещё раз спасибо.
- Может, обменяемся номерами?
- Нет, лучше оставить, как есть, мимолётная встреча, отъезд и тихое прощание.
- Что это, поэзия?
- Нет, быстрое свидание.
Девочки оставляют их там, у машины, немного разочарованными, определённо расстроенными из-за четырёх римлянок, появившихся в их жизнях и исчезнувших их них в течение часа.
Побег
Сколько раз ты была готова сбежать. Это было лишь мгновение назад. Хотела, как по взмаху волшебной палочки просто взять и исчезнуть. Без необходимости сталкиваться со всеми этими вопросами, учащённым сердцебиением, страхом не знать чего-то. Эту ночь провела в полусне, ворочалась, представляя себе наихудшие последствия.
Что кто-то узнает правду. Что ты не сделала чего-то, что должна была. Что кто-то или кто-то тебя отвлёк или случилось что-то плохое. Но ты решила идти вперёд и встретиться лицом к лицу с действительностью.
Ники поднимается, уже исследовав каждый уголок матраса. Она хотела бы, чтобы кровать следовала за ней и защищала её следующие три часа.
Её брат уже на ногах. Он всегда кажется совершенно беззаботным. Но, тем не менее, даже он будет задавать вопросы, если что-то заподозрит.
Ники идёт в ванную и апатично умывается. Она сделала бы что угодно, лишь бы стрелки часов показывали на час. Чтобы сейчас был снова день. Чтобы она была свободна и легка.
- Ники, шевелись, ты опаздываешь!
Да уж, думает она, завязывая шнурки. Блин, почему именно я, именно сегодня? Вот бы ещё хоть два дня, хотя бы на следующей неделе. Понедельник. Вот именно, понедельник. Можно сказать, что живот разболелся. Ещё чего, мама ни за что не поверит. Я всегда здорова, как бык. Или сказать правду. Мама, я ничего не учила. Я ничего не поняла. Ага, а что нужно было понять? Это ядерная физика? Латынь. Ведь там нужно было выучить только склонения и перевести слова. Мама, я потеряла учебник, он выпал из рюкзака, пока я ехала на скутере. Причёсываясь перед зеркалом, она прекрасно осознаёт, что актриса из неё никудышная. Мама, я ничего не выучила. Но единственной возможной и непререкаемой реакцией на это может быть лишь один вопрос: "Но ведь ты целых два дня провела на море, занимаясь учёбой?" И открылась бы бездна вопросов, которая привела бы прямо к Тициано Ферро. Святой Тициано Ферро, спаси и сохрани меня. Я ездила в Милан, лишь чтобы увидеть тебя. Сделай так, чтобы училка меня не вызвала. Пожалуйста? Даже ты не можешь поверить мне. Представь себе. Мы два дня провели без крыши над головой. Я каюсь. Я приеду в школу и на входе остановлю училку. Профессор, вчера мне не здоровилось. Я буду в понедельник.
Не пойдёт. Она не поверит. Мне никогда не бывает плохо. Что за чёрт. Если бы хоть была какая-то работа на компьютере, я бы могла сказать, что файл не сохранился и я всё потеряла. "Знаете, профессор, эти компьютеры без автосохранения… что-то происходит, человек отвлекается и забывает сохранить и теряет всё. Но, поверьте мне, моя работа была великолепной!" Только вот такого задания не было. Нужно было только выучить. Только вбить себе в голову эти правила грамматики. Бернардо меня разорвёт. Она убьёт меня. Расчленит меня. Возненавидит на всю жизнь. Помогите мне, пошлите нашествие саранчи, пусть в класс войдут продюсеры и заберут её на "Большого брата" в ту же секунду, как она задаст мне вопрос.
Ники идёт на кухню и берёт кастрюльку с молоком. Наливает его в чашку и высыпает туда хлопья. Она делает всё механически. Так что даже не замечает, что насыпала соль. Она ни на что не обращает внимания.
- Экспериментируешь со вкусами?
- Что?
- Ничего, просто… соль.
- При чём тут соль?
- Вот именно.
Симона берёт солонку, на которой даже есть наклейка "соль", и суёт её под нос Ники.
- Ой.
- Ой. Что с тобой?
- Ничего, мама, просто ночью… да ничего, забей!
- Что было ночью?
На мгновение, всего на миг ей захотелось сказать, что она заболела. Но каким-то образом совесть расставила всё по местам.
- Проголодалась. Ночью захотела есть.
- Надо было встать. Вчера днём вы у Олли занимались?
- Да, да. Мы перекусывали, чай с печеньем и много-много пиццы.
И всё.
Позже, в классе, Ники с первым звонком садится рядом с Дилеттой.
- Я ничего не знаю.
- Ты не учила?
- Нет. За мной приезжал Фабио, хотел, чтобы я послушала его новую песню.
- Весь день?
- Почти. А маме сказала, что буду заниматься у Олли.
- Отлично, ты хоть склонения знаешь?
- Я в них путаюсь, не могу запомнить винительный падеж.
- Восхитительно.
Профессор Бернарди входит почти бесшумно и кидает журнал на стол.
Все вздрагивают от неожиданности. До звонка ещё 2 минуты.
- Доброе утро, - она кладёт журнал на кафедру, но не садится. Как странно. Затем продолжает: - Кавалли и Сильвестри будут рады…
А как иначе. Лучшая трагикомедия всех времён сейчас будет транслироваться прямо у доски.
- Все свободны.
- Это что, такие шуточки у неё? - шепчет Олли на ухо Ники.
- Простите, профессор, в каком смысле?
- Вы не понимаете по-итальянски, Мази? В том смысле, что все свободны. Проекционный зал понадобился другим. Я забыла, что сегодня утром, на первые два урока приезжают люди из Asl, чтобы показать нам документальный фильм по экологической осведомлённости, многое будет из Киотского протокола о климатических изменениях. Очевидно, что теперь вы должны будете сделать письменную работу, распечатанную на компьютере, без плагиата из интернета, иначе я её не приму. Кавалли, Сильвестри, с вами мы обязательно встретимся в понедельник.
Обязательно. Ники не верит своим ушам. Дилетта смотрит на неё. Улыбается. Поднимает большой палец в знак победы. Святой Тициано Ферро, не знаю, как ты сделал это, но спасибо. Теперь вся домашка на компьютере. Я сделаю её безупречно. И сохраню тысячу раз. Конечно, те, кто создал компьютер, просто молодцы, что придумали автосохранение без лишних вопросов. Но я обязательно сохраню и сама.
Все очень быстро выходят из проекционного зала. Но фильм о Киотском протоколе они будут смотреть внимательно. По крайней мере, одна из них.
Одни
Как только появляется возможность. Как только удаётся выкроить свободное время. Проехать километры, чтобы оказаться здесь. У моря. Напротив скал. Наедине с самим собой. Глубоко дышать. Слышать шёпот волн. Ощущать существование параллельной реальности, где сбываются все наши мечты, и никто не может разрушить это. Реальность, которая защищает нас и даёт нам почувствовать себя живыми. И я говорю не о мечтах, здесь нет ничего общего со сном. Это кое-что другое. Это когда мы в своих мыслях возвращаемся в прошлое, к тому, что могли бы сделать, но не сделали. Здесь это происходит. Мы знаем, что в этой параллельной вселенной, пусть и неосязаемой, где нас никто не видит, мы можем получить желаемое, и это - бесконечное чудо фантазии.
Я смотрю на волны. Синие, мягкие, длинные, может, уставшие от своего вечного путешествия. Я вижу, как они приливают и отливают, радостные, полные чего-то большего. Может, частью нас самих. Я думаю и о других Волнах, Волнах во плоти, полных энергии.
Может быть, Ники тоже иногда приезжает на море одна, безо всякой причины, лишь в ответ на далёкий зов. Мне нравится думать вот так. Что иногда, например, субботним днём, ты пересекаешь дистанцию между центром и синевой, между городом и песком, и приезжаешь на своё любимое место, какое есть у каждого из нас. Оно только наше, пусть тут и бывают многие. Но они не могут увидеть в нём того, что видим мы, и потому оно и остаёмся только нашим. И может быть, в моей волне купалась и ты.
Ники смотрит на линию горизонта. Между тем небольшая волна задевает её обувь. Она не убирает ног. В конце концов, это такое невинное нападение. Волна, не поняв этого, быстро возвращается, но словно не хочет полностью промочить кроссовки. Ники остаётся на месте, не чувствуя времени и никуда не торопясь. Думает о сёрфинге, о Максе, о том, как много он ей помогал, всегда на нормальной дистанции, никогда не подразумевая большего. Словно для него она как маленькая сестрёнка, которую он вводит в самый красивый в мире спорт. Она вспоминает о книге, которую он ей подарил. Её написал один сёрфер. Когда Фабио её увидел, то открыл и прочитал посвящение. Он сразу стал выходить из себя.
- Кто это?
- Мой друг-сёрфер.
- И чего он хочет?
- Ничего. Это просто подарок.
Книга называется "По океанскому ветру". В ней есть отрывок, который очень нравится Ники и она часто вспоминает его.
"Моя свобода духа позволяет мне видеть вещи такими, какие они есть, а не такими, каким нас учили видеть их; моя свобода позволяет мне наполнять душу правдой, которая меня окружает. И даёт мне надежду. Потому что, хотите верьте, хотите нет, мир наполнен магией, чудесными местами и мыслями, которые есть у каждого живого существа, которое готово дать жизни шанс… Я понимаю, что мои сокровища - это не материальные вещи, не моё имущество, а лишь возможность обходиться малым. Я знаю, что единственное, чем я хочу владеть, - это воспоминания о золотых моментах и проблески истины. И чем ближе я к этой части самого себя, тем больше понимаю природу свободы. И тем лучше у меня выходит быть счастливым в каждое мгновение моей жизни".
И это настолько верно, словно ты вдруг научился правильно жить.
Стена
Ноги вверх, глаза выпучены, как резиновые, тут и там, в ожидании сигнала. Скутеры свалены в кучу, как защитное укрепление, разводной мост ещё поднят. Смех, расстояние, близость, сигареты, новые кроссовки, старые кроссовки, идеи. Замок, логово, цель - стена. Способная вместить всех и выгнать кого-то, если придётся. Дом без крыши, потому как она не нужна больше. Точно возврата и момент начала много чего.
Любой день любого года в любом городе.
Ребята болтают в ожидании этого момента целое утро. Момента стены.
- Дай сигарету.
- Одолжи скутер.
- Подойди на секунду, нужно кое-что сказать.
- Во сколько вечером?
Быстро сменяющиеся вопросы, повторяющиеся ответы, сплочённость. Соединяющий их цемент иногда может быть оружием, побеждающим, по крайней мере - отчасти, время. Однако есть и другие люди, которых соединяет лишь слабый клей, который не сможет надолго скрепить оба края новообретённой дружбы.
Каждому своё. Низкая, обшарпанная, полуразрушенная. Совершенно новая, подарок от городской администрации. Личная, может, от чьего-то дома. А ещё, если не хватает камня и кирпича, стена превращается в скамью на площади, в ступеньку на тротуаре, в седло одного из скутеров, брошенных в ряд. Общее остаётся. Остаётся ощущение единого цветастого пчелиного роя.
Думаю, что и у Волн есть такая стена или была раньше. Настоящая или воображаемая. Вроде того дня на виа деи Джуоки Истмичи, когда в моих фантазиях они устроили дефиле. Как когда я вижу их в комнате Ники или Олли, сидящих на полу с вытянутыми ногами и болтающих. Или за столиком в Аляске. Стена - всё это. Это каждое место, где ты чувствуешь себя уверенным и свободным быть самим собой.
А главное, что ты там не один. Потому что пустая стена означает лишь две вещи: либо слишком рано и скоро все придут, либо слишком поздно и все уже ушли. Хотя иногда это говорит и о другом: это стена воспоминаний, очень далёких, когда ты с ностальгией рассматриваешь это пространство, которое когда-то было занято тобой, вами. И всеми несказанными словами… какими бы они ни были.
Правда сердца
Представляю очередную страницу. Ники заполняет её привычной чёрной ручкой. Это одна из таких простых страниц, которые помогают сердцу лучше понять само себя. Одна из тех, на которых ты пишешь, чтобы прояснить эмоции, прочувствовать контуры. Шаги по дороге, которую ты сумеешь завершить только со временем.
Я услышала историю двух ребят, их историю любви. И то, как она закончилась. И после этого рассказа я поняла, что, возможно, я ошибалась во всём. До сих пор я не жила на самом деле. Ещё не познала настоящей радости жизни или, по меньшей мере, не научилась наслаждаться ею. Я лишь боялась не достичь вершин. Не понимала, что вершина - это лишь точка зрения. Теряла время, спрашивая себя, что же такое счастье, что же такое жизнь. Всё это было совсем рядом. И до сих пор рядом. Лишь руку протянуть. А потом услышала эту историю. История ребят, которых я никогда не знала, но которые, наверное, открыли мне глаза.
Я хочу творить, быть живой. Хочу порхать, знакомиться, изобретать, говорить. Хочу разбить эту стену, которую я сама построила вокруг себя, и быть собой. Я останавливаюсь только, чтобы понять, что теряю время, чтобы показать всем, какая молодец и как хорошо строю стены. Но я хороша лишь в волейболе… И кому какое дело до стены. Иногда мы растрачиваем время на бесполезные дела лишь из страха взяться за что-то стоящее. Жизнь гораздо проще, если мы сами её такой сделаем. И то же самое с любовью.
Я себя искала всюду, но лишь не в самой себе.
Приведу здесь красивую цитату из книги, которую мне подарила мама:
"Когда роняешь на пол стакан или тарелку, раздается громкий стук. Когда разбивается стекло, ломается ножка стола или со стены падает картина, это производит шум. Но когда разбивается сердце, оно разбивается бесшумно. Казалось бы, должен раздаться невероятный грохот или какой-нибудь торжественный звук, например удар гонга или колокольный звон. Но нет, это происходит в тишине, и хочется, чтобы грянул гром, который отвлек бы вас от боли". Сесилия Ахерн.
Моё сердце разбито. Но оно найдёт свой клей.
Будет искать всегда.
Дружба - это цветок, расцветающий в твоём саду в один прекрасный день, случайно, ты даже не замечаешь этого момента. И ты говоришь "навсегда". Ты клянёшься, хоть и не должен. Пишешь это слово в поздравительных открытках, в смс, подтверждаешь объятиями и рукопожатиями. Навсегда наша дружба, навсегда вместе, даже через сто лет. Потому что настоящие друзья делят радость и боль, а не только постоянно улыбаются. Потому что настоящие друзья остаются друзьями и после ссоры, а потом и мирятся быстро. Вот как все мы думаем.