Лена купила большое мороженое в яркой обёртке и, разорвав упаковку, облизывала его.
- Лена! - позвал я её. - Подойди сюда.
Девочка подбежала ко мне, я присел на корточки и вгляделся в её лицо. Лена удивлённо, непонимающе смотрела на меня. Я смутился и поднялся.
- Может, лимонад какой хочешь? - спросил её.
- Ну прости меня, - бормотала Галина, прижимаясь ко мне и пытаясь дотронуться губами до щеки. - Прости.
Я поёживался от её прикосновений. От неё разило вином - она в одиночку выпила не меньше бутылки вина. Я устало тянул второй бокал. Лена сидела напротив нас за тарелкой с шашлыком и со смущённой улыбкой косилась в нашу сторону. Видимо, всё происходящее казалось ей забавным.
- Нет тебе прощения, - ответил я, но сделал это - неосознанно или сознательно - с каким-то смехотворным пафосом. Галина фыркнула.
Запела певичка. Время по ресторанным меркам было раннее, народу за столиками сидело немного, пока ещё она не старалась. Песня была нудной, исполняла её баба небрежно и бездарно. Лучше бы уж молчала.
- Я знаю, что виновата, - говорила Галя, гладя меня по волосам. - Знаю. Просто мне хочется, чтобы ты понял, каково мне было. Когда один за другим умерли родители, когда я осталась совершенно одна.
- Не надо этого соплежуйства.
- Это не соплежуйство. Я просто хочу объясниться с тобой.
- Мне и так всё ясно.
- Тебе ничего не ясно. Ты приглушил на мгновение злобу, но полностью с ней не расстался. А я не хочу, чтобы она жила в тебе.
- Как трогательно!
- Как я могла жить иначе, что могла делать при той нашей жизни? Меня бросили как щенка в воду, и я должна была выплывать.
- Это ты сама придумала? - удивился я. Удивился, потому что увидел в этих словах отражение собственных мыслей.
- Да нечего здесь придумывать! Всё и так было ясно. Меня прокляли ещё при рождении и пытались вообще уничтожить. Но назло всем я выжила.
- Гладко стелешь, - чёрт, именно так думал о себе и я!
- И вот теперь, когда прошлое вроде бы отступило, вдруг появляешься ты со своей страшной местью.
- Страшная, верное слово.
- Но только ты не тем мстишь. Тебя направили против меня, и тебе кажется, что ты поступаешь верно. Но это не так. Потому что это переход за грань, за пределы. Мстить надо другим.
- Я давно уже за пределами.
Раскрыться? Впустить иное колебание, чужое дыхание? Неужели это так просто, что нужно лишь решиться - и всё? Тёплая женщина под боком, уютный дом, ласковый ребёнок - вот так раз, и готово? Вот всего лишь так - по желанию? Как я желал тебя, сестра. Как я стремился к тебе. Не было никого, кого бы я так обожал, как тебя. Я готов был любого разорвать на куски, лишь бы было хорошо тебе. Ты была единственным существом, кого я любил.
- Прости, - положила она голову на моё плечо. Голос её был надтреснутый, дрожащий. Она плакала. - Ты же брат мне. Я люблю тебя.
Я повернулся к ней, она приподняла лицо, по щекам бежали слёзы. Незаметно для себя я ткнулся ртом в её влажные губы.
Лена спала. Мы с Галькой, голые, сидели на полу и трогали друг друга. Такого удовольствия от прикосновения к женщине я не испытывал никогда.
Часа два мы яростно трахались. Мы сплетались как две кобры, обвивали друг друга всеми имеющимися конечностями и, безуспешно сдерживаясь, выли от переполнявшего нас удовольствия.
- Ничего, ничего, - водила сестра пальчиками по моей груди. - Теперь заживём нормально. Теперь все несчастья позади.
Слова эти звучали для меня небесной музыкой. Я знал: счастье возможно, оно снизошло ко мне, я его заслужил.
- Ты знаешь, - бормотал я, - никогда не мог себе вообразить, что заживу по-человечески. Мне казалось, что в жизни не будет ничего, кроме страданий и злобы. Так и утону в них, погибну.
- Всё будет хорошо, - прикасалась Галя к груди губами. - Всё будет хорошо.
Квартиру мы сняли на одну ночь. На Казанском вокзале стояла тётка с листком бумаги, который призывал обращаться к ней всем жаждущим переночевать в комфортабельных условиях. Мы подвалили. Тётка повезла нас на метро куда-то на окраину Москвы, взяла деньги и отчалила.
Предварительно я забрал из камеры хранения сумку с деньгами и стволом. Она валялась рядом с нами.
- Сколько здесь? - запускала в деньги ладони Галя.
- Осталось тысяч семьсот.
- Надо пересчитать. Деньги любят счёт.
- Пересчитаем как-нибудь.
- Надо сейчас.
Она начинала загибать купюры и складывать цифры, но я тянулся к ней губами, заваливал на пол и, хохочущие, мы снова принимались ласкаться.
- Пистолет-то заряжен? - отхлебнула Галя из бутылки, кивнув на прятавшийся в купюрах ствол.
- Один патрон.
- Всего один?
- На самый крайний случай.
- Пусть он не наступит, - сказала она.
Цикл пройден, испытания завершаются. Я понял, я был должен пройти их, чтобы заслужить радость жизни. Мне казалось, что её вовсе не существует в природе. Иногда думалось, что она возможна, но в каких-то иных сферах, с какими-то особыми людьми. А разгадка проста. Радость есть, счастье возможно, причём с той, кого я знаю всю жизнь, со своей сестрой. Своей любимой женщиной.
Разве не всё равно, что она моя сестра? Кому до этого есть дело?! Да и кто вообще узнает о том, что мы родственники?
- Можно на эти деньги купить дом?
- Пожалуй, можно, - ответила Галя. - Но не в Московской области.
- Да хрен с ней, с Московской! Уедем куда-нибудь подальше, купим домик в глухой деревне.
- Заведём хозяйство, - отозвалась она с улыбкой.
- Правильно, заведём хозяйство. Корову, поросёнка, кур. Я каким-нибудь лесником устроюсь. Будем жить в гармонии с природой.
- И сами с собой.
- Да, это главное. И чтобы никакой злобы, никакой мерзости. Только тихая, счастливая жизнь.
- Ты так красочно её рисуешь.
- А она такой и будет. Бля буду, такой! Неужели мы за все наши страдания не заслужили немного тишины и покоя?
- Заслужили, заслужили. Только Лене надо в школу ходить. Будет в твоей глухомани школа?
- Ну конечно будет! Школы везде есть. Школа - это не проблема, найдём. Будем баню топить, самовар ставить.
- Ух, какая у тебя деревенская душа!
- Да, деревенская. Я сейчас понимаю, что надо жить вдали от больших городов, от паскудных людей, надо создать своё маленькое, тихое счастье. В конце концов, счастья достойны все, даже самые последние ублюдки.
- Да, - смотрела на меня Галя, - нам необходимо счастье.
Мы обнялись и повалились на пол.
- Может быть, - шепнула она мне на ухо, - заведём и второго ребёнка?
- Точно! - воскликнул я. - Второго, а быть может и третьего!
- Тише ты, тише, - положила Галя ладошку на мои губы. - Лену не разбуди.
Мне снилось что-то тёплое и светлое. Именно так, без объяснений и определений: тёплое и светлое. Кажется, я летал во сне. Первый раз в жизни.
Боль ворвалась в тело мгновенно. Был звук - глухой, короткий. Я передёрнулся, захрипел и схватился руками за грудь. Что-то мокрое, горячее, вязкое. Ничего не видно, чёрт возьми, почему ничего не видно? Я сплю?
Потом я увидел свет. Он был тусклый, отдалённый, он был лампочкой в коридоре. Я зарычал от боли, раздирающей грудь, опёрся скользкими руками о кровать и поднялся на ноги.
Всё расплывалось перед глазами. Я в комнате? Да, я в комнате, она тёмная. Вдали свет и человеческий силуэт. Галя?
Галя сжимала в руке пистолет и пятилась от меня.
- Не подходи! - орала она. - У меня ещё нож!
Я сумел сделать к ней два шага. Она вертела передо мной пикой и замахивалась стволом. Что это? Что это всё означает?
За её спиной я увидел Лену. Она подпирала стенку и сжимала в руках сумку, в которой были деньги.
- Лена! - крикнула ей Галина. - Выходи из квартиры! Быстро выходи.
Я сделал ещё шаг. Сил больше не было. Ты подстрелила меня? Ты на самом деле подстрелила меня?
Тело перестало слушаться, я почувствовал как оседаю на пол и врезаюсь в него лицом.
- Ссука…
В коридоре раздались торопливые шаги, входная дверь захлопнулась.
Кровь вытекала из груди обильным ручьём, я почувствовал губами, что лужа достигла лица. Я сумел просунуть руки под тело и закрыл ладонями рану.
Я умираю? Меня не будет сейчас?
Ничего. Сейчас полежу, приду в себя, оклемаюсь. Вызову "скорую". Здесь есть телефон? Да, здесь есть телефон! В каждой сраной московской квартире есть телефон. Он в коридоре. Сейчас я доползу до него, наберу две цифры, и добрые врачи спасут меня. Сейчас, сейчас. Вот я уже ползу. Сантиметров двадцать, нет? Всего десять? Ну ничего, десять тоже хорошо. Надо полежать, отдохнуть и снова ползти. Несколько рывков, и я у цели. Я же везучий, я выкарабкаюсь. Я обязательно выкарабкаюсь. Я ещё поживу, ещё похожу по земле, ещё вспорю брюхо сестрёнке. Я ещё не достиг заветного счастья, я достоин его. Я достоин!
Только бы в глазах не темнело… Только бы не темнело… Ну пожалуйста, не надо темноты!..