Санкт-Петербург - Москва, сентябрь 2002 - декабрь 2003
Отдельное спасибо Карине Тереховой за моральную поддержку и подробную консультацию относительно шведско-петербургских названий и Марии Дружковой за помощь в разработке финала.
Таня Говнючко (tanya-govnuchko)
Вдохнуть. И! не! ды! шать!
Маслоу - это вам не это. Маслоу - он придумал пирамиду Маслоу. Он придумал, а я мучаюсь, вечный конфликт первичных потребностей. Покушать или размножиться? Приоритеты не расставлены. Постоянно хочу или того, или другого. Или оба два сразу.
В выходные запустила новый проект под условным названием "Послеремонтная уборка". Сами знаете, что это обычно сопровождается выносом из дома хлама, строительного говна, определением, какое говно еще сгодится и куда его класть, перемещением вещей с места на место, отмыванием всего и вся от пыли.
Как человек с претензией на интеллект и знающий слово "транецендентальность", я решила, что книги - это моя стихия. Начала их протирать. Идей, как их расставлять, было много. Например, по алфавиту. Или по цвету обложек, или по росту. Но, посчитав данные концепции бесперспективными, - решила ставить по тематике. Женские романы - вот сюда, очень-очень женские романы - вот сюда, женские детективы - сюда, женскую психологию - сюда, женского Конан Дойля - сюда. В процессе сортировки книги кулинарной ориентации откладывались отдельно, как объекты, не поддающиеся классификации. Когда вся литература была разобрана, я с большим удивлением обнаружила кулинарную кучу внушительных размеров. Книг оказалось штук десять. Целые талмуды, посвященные выпечке, салатам, фруктам, горячим блюдам и прочим гурманским изыскам.
Глядя на эту библиотеку, случайный свидетель может получить ложное представление о кулинарных навыках моей семьи вообще и моих в частности. Открывать их я, конечно, открывала. Содержание читала, картинки смотрела. На этом поварские курсы заканчивались. Более пристального внимания однажды была удостоена книга "Вегетарианская кухня". Не ограничившись просмотром картинок, я прочитала три страницы рецептов. Но мой бортовой самописец, неспособный воспринимать подобную информацию, сам себе нажал Reset. Такие жертвы были обусловлены тем, что я тогда спала с вегетарианцем. И он, между прочим, мне нравился. А еще он лучше всех делал ланет. Гурман потому что.
А потом я влюбилась. Влюбилась до слез.
Хорош мерзавец! Эти руки, плечи, грудь, самая потрясающая задница из всех, что я целовала. А когда занимался сексом, все время смотрел на меня. Это так заводит. Не выдерживала этого взгляда, закрывала глаза и улеталааййййуууооохоооо!!!! Нравилась мне эта странная любовь. Я в ней такая красивая была.
Млела, когда он так делал. Когда гладил меня по лицу. Как зверюшку какую прирученную. Всей ладонью гладил по щеке, задевал лоб и ухо. Запускал пальцы в волосы, массировал голову, почесывал за ушком. Потом опять спускался на скулы, гладил по щеке, проводил пальцами по подбородку, задевая шею. Потреплет загривок. Гладит вот так, гладит. Я теку, теку. Гладит, гладит. Разве что по спине не хлопает и не говорит: "Хорошая сука, хорошая".
Однажды любимый мужчина сказал, что я пахну сексом, обнял и уютно захрапел в ухо.
А я его так и не приручила. Чукча не приручатель. Не умею этого, никогда не было в этом необходимости. Не знаю даже, что в таких случаях обычно делают. Наверное, силки расставляют, капканчики маскируют. Я же не играю, я такая, какая есть. Искренняя. Даже если на хер посылаю - делаю это искренне, от чистого сердца, от всей души. Такой я забавный зверек.
После двух недель молчания объявился. И у меня получилось. Сказать: "Извини, занята". А на следующий день на CMC: "Соскучился", ответить: "А я нет". Обиделся, если не врет. Любимый? Да пошел ты в жопу, любимый.
Но все это не проходит сразу и бесследно.
Началось еще утром. В супермаркете увидела дезодорант, которым любимый мужчина постоянно пользовался. Замерла в оцепенении. Хотелось кинуться к полке и долго жадно нюхать крышечку дезодоранта, а инстинкт самосохранения молил: "Нет, пожалуйста, не надо". Так захотелось прямо сейчас прижаться к л. м., уткнуться носом в его ключицу, вдохнуть его запах, дышать им, дышать. А инстинкт самосохранения бился в истерике: "Нет, Таня, нет!" Так и смотрела, стоя на ватных ногах, внутрь себя и поражалась противоречивости чувств.
Вечером пришла домой, в квартире тихо, никого нет. Решила сварить суп. А в голове одна мысль: "Секс, секс, секс". Люто сублимировала на картошку, яростно и жестоко счищала с нее кожуру. Секс, секс, секс. В состоянии аффекта зарезала морковку. Режу лук, а на глаза наворачиваются слезы. А вдруг он приедет, а у меня глаза красные. Скажу, что порезала пальчик. Больно. Подуй. Нет, скажу, с тоски на стены лезла, сорвалась. Больно. Подуй. Или нет, скажу, веревку мылила, мозоль натерла. Больно. Подуй.
Не приедет, не жди, режь лук, эти слезы ненастоящие. Не жди и не звони. Не ждать и не звонить. Последний раз, когда я делала флюорографию, тетенька-флюорографистка говорила всем пациентам одну и ту же фразу, с одной и той же интонацией: "Вдохнуть. И! не! ды! шать! Вдохнуть. И! не! ды! шать!" Именно так, чеканя каждый слог, четко произнося каждый звук хорошо поставленным голосом. Почему-то мне эта фраза, эта интонация очень запомнилась. Вот и я так же чеканила: "Не ждать. И! не! зво! нить! Не ждать. И! не! зво! нить!" А в голове пульсирует: "Секс, секс, секс". А с ним же нельзя "просто секс". С ним надо разговаривать, смеяться, курить, открываться, кокетничать, быть мягкой, женственной, нежной. Столько эмоциональных трудозатрат, и все в черную дыру - засасывает, но ничего не отдает. Не ждать. И! не! зво! нить!
Добавляю специи. А в голове пульсирует: "Секс… секс? Еда! Еда!" Приоритеты поменялись, другая первичная потребность взяла верх, пирамида Маслоу решает.
Вот уж и готово. Пойдем, Полкашка, котяра ты моя ебанутая, покушаем. Нравится? Еще бы. Суп со вкусом девочковых надежд, со вкусом ожиданий чуда, со вкусом томления внизу живота.
А потом я передумала его любить. Любовь приходит и уходит, а кушать хочется всегда. Банальность, конечно, ни один уважающий себя писатель не позволит себе такие вещи. Но, как говорится, я же не настоящий сварщик.
Александр Снегирев (snegirev)
Смертельный укол
Подружка влетела в квартиру и заявила:
- Я была у гинеколога! Хотела узнать, могу ли я родить ребенка, если захочу. Могу ли я родить здорового ребенка от тебя!
- Ну?
- У меня обнаружили такси… гипер… - черт! Забыла! Я даже забыла, как эта дрянь называется! Короче, инфекцию, передающуюся половым путем! Что это значит?! Откуда она у меня?! А?!
Откуда я знаю, откуда? Если у нее таксигипер или еще черт знает что, я-то тут при чем?
- Может, ты в бассейне подцепила?
- Ага! В каком бассейне?! - злилась подружка, тряся гривой натуральной блондинки.
- Бывают половые инфекции, которые не обязательно половым путем передаются, например хламидиоз, я его однажды подцепил от полотенца одной дуры…
- Точно, хламидиоз! - завопила подружка. - А я название забыла! А откуда ты так хорошо разбираешься? - Она испытующе меня разглядывала, так, что мне даже стало неудобно, словно я не симпатяга в полном расцвете сил, а какой-то червивый болгарский перец. Я решил не строить из себя супергероя, знающего не понаслышке множество венерических болезней.
- В медицинском справочнике читал, - сдержанно ответил я.
- А… - как-то разочарованно мяукнула она. Но не успокоилась. - Признайся, ты меня специально путаешь? При чем тут полотенце?
- При том, что этим действительно можно заразиться в бассейне или через полотенце… - Я решил быть спокойным до конца. Было не трудно, я ведь говорил правду.
- Ну и хер с ним, - удовлетворенно сказала подружка и, выдержав паузу, со злорадным удовлетворением добавила:
- В любом случае, если у меня хламидиоз, то у тебя тоже хламидиоз! Короче, врачиха сказала, что нам обоим придется делать уколы.
- О'кей, я умею делать уколы.
- На днях я куплю ампулы и будем колоться.
- Будем колоться, - эхом повторил я.
Мы молча допили кофе, подружка закурила, я собрался отчаливать.
- Ты точно ни с кем не трахался?.. Без презерватива?
- Без презерватива… точно, - честно сказал я. Чего прицепилась, все ей расскажи.
Неприятно, когда в парочке оказывается, что у кого-то венерическая болезнь. Пусть и мелкая, не СПИД, не сифилис, но все равно… Я-то знал, что ни с кем не изменял подружке… без презерватива, так что подозрение падало на нее. Эта фея с ангельским личиком, конечно, могла… Хотя… я вспомнил один сомнительный, с точки зрения безопасного секса, эпизод в моей недавней биографии… Ну да, не важно уже, я или она. В любом случае надо доверять близким и любимым людям. Если я в себе до конца не уверен, то чего требовать от нее, а значит, просто выброшу это из головы.
Через несколько дней подружка приволокла домой целый пакет с ампулами и шприцами. Уколов надо было сделать четырнадцать, по одному в два дня. В тот же вечер я с видом знатока взялся за дело.
Сначала надо отломать горлышко у ампулы, потом раскупорить одноразовый шприц, потом набрать лекарство в шприц, потом протереть место укола смоченной в специальном растворе ваткой, затем выпустить кислород из шприца и вонзить его в тело недрогнувшей рукой. Дело нехитрое, однако, не все шло гладко.
Я делал уколы, когда-то давно своей бабушке, но с тех пор почти утратил навык. Для начала я слишком сильно сжал ампулу, и она раздавилась между пальцами. Порезался. Забыл продезинфицировать попку подружки и вспомнил об этом, уже занеся над ней шприц. Пришлось отставить шприц на пол, аккуратно пристроив его на шаткий поршень, чтобы игла не касалась нестерильного паркета. Пока искал пузырек с дезинфицирующим средством и ватку, шприц таки опрокинулся и пришлось колоть как есть. Кроме того, мне не удалось вонзить иглу с первого раза. Рука в последний момент предательски обмякла, я не мог осмелиться проколоть подружкин зад и сидел в нервном ступоре. В общем, соблазнительная попка вскоре покрылась многочисленными следами иголки, в разы превышающими количество сделанных уколов. Надо отдать должное подружке, она не сердилась, все переносила героически. Уколы нас даже еще больше сблизили и стали по-своему развлекать.
Себя я колол сам, изогнувшись за спину винтом и стараясь одновременно расслабить правую ягодицу. В напряженные мышцы игла входит плохо и причиняет боль. В левую часть зада колоть не удавалось, левая рука слушалась намного хуже правой, а правая, как уже было указано, действовала из рук вон плохо. Случались иногда счастливые деньки, когда игла с первого раза входила в тело и я медленно впрыскивал золотистую жидкость, прислушиваясь к разливающемуся по ягодице окаменению. Но такое произошло раза два-три, остальные уколы удавалось совершить со второго, а чаще с третьего и четвертого разов, после долгих душевных мук, самоуговоров и медитаций. В такие моменты я в ярости носился по квартире, орал матом и хватал разные вещи, чтобы швырнуть их об стену, но вовремя опоминался и ставил все на место. Господи, за что мне все это? За что я так страдаю? - стонал я, вонзая иголку себе в задницу снова и снова.
Наконец наступил последний день. Первым делом я по-джентльменски обслуживал подружку. Она совсем привыкла и, хихикая, улеглась на диван. Ее тело выглядело весьма соблазнительно на темно-коричневой коже мягких подушек. Ее беззаботное настроение передалось мне, и я, проделав все подготовительные действия, с первого раза вонзил иглу в ее упругий попец.
Надавил на поршень…
Рядом с иглой из кожи пошли пузыри.
Я в ужасе отдернул руку со шприцом, но было поздно.
- Кислород! Бля, я забыл выгнать кислород из шприца!
- Что случилось? - лениво осведомилась подруга, повернув ко мне личико.
- Когда набираешь жидкость из ампулы, в шприц попадает несколько пузырьков кислорода… его обязательно выдавливают из шприца перед уколом - жмут на поршень, пока из иглы не брызнет лекарство… иначе… иначе кислородный пузырек попадет в кровь, закупорит сосуд и все, кирдык!.. Я тебе вдул такой пузырек…
Я был бледен как мел, меня трясло.
- Что ты мне вдул? Я могу умереть?!!! - заорала она.
- Ну… нет, я же недолго жал, кислорода мало попало… хотя…
- Придурок! Мало того что ты трахался с какой-то шлюхой и заразил меня, так ты еще меня и убил!!! Козел неблагодарный!
Я вглядывался в ее лицо, с ужасом ожидая, что оно вот-вот исказится предсмертной судорогой.
- Извини, прости, господи… я думаю, все будет нормально… боже что делать? Может, "скорую" вызвать?
- И что ты им скажешь?! Головой подумай! Если этот кислород уже во мне, они не помогут… - На ее глаза навернулись слезы. - Какая глупая смерть, - меланхолично произнесла она. - А знаешь, я готова… так все надоело…
Я сидел, беспомощно опустив руки. Она прервала тягостную паузу:
- Ладно, доделывай укол и пойдем спать.
На этот раз весь ритуал я совершил как во сне, игла вошла как по маслу. Подружка удалилась, я долго не мог сделать укол самому себе. Уже штаны спустил, а уколоть не мог. Стоял, смотрел в темное окно и пытался подумать о чем-нибудь приятном. "Ведь посадят за убийство, если что. Скажут, изменял, а потом убил… И все-таки удивительно, как неожиданно и нелепо можно умереть. Живешь себе, мнишь что-то о себе, строишь какие-то планы… Ну, хоть от пули наемного убийцы, а так, от кислородного шарика из шприца, от руки самого близкого человека… Как непредсказуемо устроен мир…"
Спал я плохо. Как-то особенно четко вдруг осознал, как все неважно: кто кому изменял, кто кого обманывал… как все это мелко и ничтожно перед любовью, которую особенно сильно чувствуешь, оказавшись на краю, на полшага от гибели, любовью к жизни, к человеку, который рядом, любовью и умением прощать…
Проснувшись очень рано, я первым делом осмотрел лежавшую рядом подружку. Она не шевелилась и не сопела. Я тревожно толкнул ее в бок. Ничего. Я толкнул сильнее. Ноль реакции. Я принялся трясти ее что есть мочи…
- Что такое?! Сколько времени? - Она никак не могла проснуться.
- Ты жива?! Жива?!
- А что такое?.. А… Ну жива, кретин, чуть не умерла из-за тебя. Жива еще пока! Дальше что?
- Ничего… я тебя так люблю.
- А… - Подружка уютно перевернулась на другой бок, уткнулась носом мне в плечо и шепнула: - Любимка, прости меня… это я…
- Что ТЫ?
- Я… это… я тебе изменила…
Я отстранился от нее и расхохотался:
- Ну, слава богу, а то меня совесть замучила. Думал, сначала заразил, а потом еще и кислород вколол. Просто подонок какой-то! Ха-ха-ха!
- Ты меня теперь не бросишь? - пискнула подружка.
- Нет. Я же тебя люблю!
Мы прижались друг к другу и крепко уснули. Мы снова были здоровы и счастливы. Вот только кто кого заразил, так и осталось загадкой. В любом случае, я ни о чем не жалею.
Сергей Узун (frumich)
Тихое место
Однажды Петровичем был обнаружен странный забор на пересечении двух улиц, настоящие названия которых были утеряны, наверное, еще до основания города в этом месте.
Улица, что убегала от Петровича вперед и назад, испокон веков именовалась Менделеевской. Разумеется, до рождения Менделеева, она, скорее всего, называлась Шаромыжнической или еще как-нибудь, но после того, как Менделеев стал знаменит, улица моментально превратилась в Менделеевскую.
- В честь Менделеева, разумеется! - восклицал любой заезжий человек.
И, как правило, не угадывал. Потому что улица так называлась в честь распивочной, что всегда находилась на этой улице.
- Водка! Точно! - восклицал опять тот же самый любой заезжий человек.
И ошибался еще раз. Никакой водки. Только вино наливом и на месте из граненых стаканов, изгрызенных не одним поколением выпивох.
Опа… Так Менделеев к вину не имеет никакого отношения! - восклицал неугомонный турист.
И ошибался в очередной раз. Потому как в распивочной с вином химичили всегда. Аш-два-о, понятное дело, лилось безо всякой химии и по рецептуре предков. А вот добавки, для вкуса и крепости, - тут и сам Менделеев вздохнул бы от зависти. В вине было все. Спившийся учитель физики, завсегдатай распивочной, убил двадцать лет на ежевечерние исследования в попытках на глазок определить присутствие изотопов естественных радиоактивных элементов в предлагаемом вине и добился-таки успеха. Всего-то за два дня до потери рассудка, на почве непонимания общественностью и беспробудного пьянства.
Поэтому всех продавцов вина из этой распивочной называли не иначе как Менделеев.
И улица была Менделеевской. Потому как едва ли не каждый половозрелый мужчина, встреченный на этой улице, либо только что слезно попрощался с Менделеевым, о чем свидетельствовала его поступь, либо направлялся на встречу с Великим Химиком.
Улица, что пересекала путь Петровича, буквально на следующий день после появления Шаромыжнической, именуемой впоследствии Менделеевской, стала Отливочной.
- Из-за того, что располагалась близко к лаборатории Менделеева! - смеялся заезжий турист. И наконец-то был прав.
Жители улицы постоянно отлавливали клиентов Менделеева в процессе, давшем название улице, стыдили их всяко и били крепко, но в своей Священной Войне терпели поражение изо дня в день, из года в год, из десятилетия в десятилетие. Уж они-то точно знали, что улица называлась Огородной, но, кроме них, это знание не передавалось никому. Поэтому разговор с таксистом звучал примерно так:
- На Огородную, пожалуйста.
- Опа. А где у нас в городе Огородная?
- Ну как же… По Аграрной…
- Чего? По какой?
- По Менделеевской! А там - третий поворот…
- Тю-ю-ю. Отливочная, что ль? А она Огородная, что ль?
- ДА!
- Тю-ю-ю. А я всегда ее как Отливочную знаю…
Ну, в общем, на известном всем перекрестке Петровичем вдруг был обнаружен забор. Причем забор не был построен за ночь, не был перекрашен или передвинут с места. Забор на этом углу был всегда. Просто Петрович обнаружил его только в этот вечер. Раньше он его просто не замечал.
Знаете ведь, как это бывает? Ну, вспомните свой последний диалог с женой:
- Соседи картину купили, как у нас. Точь-в-точь.
- Какую картину, дорогая?
- Ну, нашу. С тюльпанами.
- Какую нашу?
- У нас в спальне. Над кроватью. Картина. Что на ней нарисовано? Скажи мне, пожалуйста.
- Ну-у. Ты меня совсем уж… Тюльпаны нарисованы… Конечно. Чет я отвлекся…
- Как ты можешь, а? Ну как? В спальне у нас ромашки! А тюльпаны у нас в прихожей! Ну как так можно, а? Они ж тут уже лет пять висят!
- Дааа? Ну-ка, погоди… Хмм. Смотри… и вправду картина…