Через два года я вышла замуж за Витьку Каури-на, но вместе мы пожили недолго. В 94-м его призвали в армию, а в январе 95-го он пропал в Чечне. Я искала его, но, постоянно натыкаясь на казенно-размытые формулировки, отступила и оформила развод. Тем неожиданней спустя годы оказалась встреча в московском метро. Слепой и без ног, Витька сидел на каталке и пытался петь.
Он узнал мой голос, хрипло позвавший его, и замахнулся палкой, которую держал. Я сказала "извините" и в шоке попятилась. Почему ушла? До сих пор не знаю. Может быть, из-за дочки? Его дочки. Может быть.
Через три года я встретила его снова - уже приодетого и на протезах, в черных фирменных очках. В подъезде соседнего дома, где он жил раньше, распевали веселые песни, восхваляя невесту жениха. Невестой была Людка. Так они оба вернулись в мою жизнь.
И вот два дня назад ее не стало.
Я долго сижу на ступеньках, и люди, пришедшие проститься с ней, вынуждены обходить меня.
- Вам плохо? Вам помочь? - Кто-то берет меня за руку, тянет, подымает и ведет в комнату. К ней.
Как много народа! По этой женщине плачут все, и незнакомые тоже. Я вижу ее: она лежит в окружении цветов, белая и чужая, но не могу подойти и сказать то, что говорят другие. Я не могу сказать, что буду вечно помнить ее внимание и - задним числом - ценить заботу; я хочу сказать, как паршиво мне жилось без нее и как худо сейчас - без ее поддержки. Я долгие годы видела в ней чуть ли не мать, а она оказалась старше меня на шесть лет. Об этом, как и о том, что она - инвалид детства и никогда не сможет иметь детей, я узнала в день ее свадьбы. А ей нравилось заботиться о ком-то.
- Что же ты наделала, Людка? - шепчу я, не глядя в сторону атласного гроба. - Что же мне теперь делать? Без тебя?
Виктор поднимает голову на шепот: он всегда узнает мой голос. Я подхожу к нему и беру за руку, он молча ее высвобождает. Да. Я понимаю. И принимаю. Я так и не сказала, что у нас есть дочь. Я сообщила об этом ей. Она не удивилась, пожала плечами: "Да от тя че хочшь ожидать можно!" - и все последующие годы меня избегала. Я стала "большая девочка".
После похорон Виктор у меня. Он долго слушает тишину, прежде чем нарушить ее легким скрипом протезов, а затем приказывает:
- Расскажи мне все. И о себе, и о ней.
В соседней комнате вздыхает мама. Она еще не ходит, но переживать за меня уже способна. Я стараюсь скрыть замешательство по поводу двусмысленного "и о ней" и, с трудом сдерживая дыхание, начинаю издалека.
- По-моему, ей всегда было тридцать восемь. Или даже сорок…
Евгения Доброва (dobrova-zharska)
Мраморное мясо
По паспорту он был Саша Карлов. Но все звали его Карлос, ему это шло, такому смуглому, темноволосому и высокому. Он был красив; мне, его девушке, завидовали однокурсницы. Будучи по натуре актером, как оказалось впоследствии неудавшимся, Карлос работал винным менеджером в компании "Голиаф". В его обязанности входило объезжать рестораны и предлагать закупщикам калифорнийские вина.
Мы жили незарегистрированной супружеской жизнью в восьми метровой комнате общежития Театрального института. Каждый вечер Карлос собирал в портфель каталоги и ехал в центр, средоточие питейных заведений. Заказывали у него немного, зато он прикасался к шикарной жизни. Дома, в казенной клетушке с мышами и засаленными розовыми обоями, зазвучали диковинные слова: винная карта, бордо, божоле, флют, сомелье, купаж… Карлос произносил их вдохновенно. До сих пор помню патетику, с которой он выговаривал название "Пол Массон", - голос Карлоса включается в голове всякий раз, когда вижу эти огромные кринки с дешевым десятидолларовым пойлом. Но тогда я еще не знала вкуса их содержимого, и энтузиазм возлюбленного мне передавался вполне.
- Сегодня был в "Саппоро", - восторженно рассказывал Карлос. - Японский ресторан на Сухаревской. Там… - голос его замирал, - готовят суши, сашими и мраморное мясо. Знаешь, что такое мраморное мясо? Телят поят пивом, делают им массаж и ставят музыку Баха. И мясо выходит как мрамор.
- Интересно, откуда в Японии Бах.
- Оттуда же, откуда калифорнийские вина. А еще у них есть темпура. Это от слова "температура". Выбираешь осьминогов или креветок, и они при тебе их зажаривают. А едят палочками! У них такие тонкие деревянные палочки, как спицы. Хаси называются.
Я представляла сказочный "Саппоро" с раздвижными бамбуковыми перегородками. С неторопливыми сосредоточенными японцами, поедающими мраморную говядину. С официантками, похожими на гейш. С переливчатой храмовой музыкой… Мечтая о жареных осьминогах и мраморном мясе, я чувствовала, как расширяется мир.
Под влиянием рассказов Карлоса я решила научиться есть палочками. Хаси были куплены за пять рублей у китайцев в сувенирном павильоне на ВВЦ, а обучил меня ими пользоваться сосед по общежитию, русский парень Серж Пичуричкин по кличке Пич Рич, что в переводе с английского значит "Богатый Персик".
- Что ты больше всего любишь из сладостей, но только чтобы мелкое? - спросил он.
Я подумала и сказала:
- Изюм.
- Отлично. - Пич Рич насыпал полную тарелку изюма. - Бери палочки и ешь. Руками нельзя! А я буду следить.
Когда через полтора часа тарелка опустела, я в совершенстве владела искусством есть хаси.
Карлос проработал в "Голиафе" несколько месяцев. Дело не шло; забирать последнюю Карлосову зарплату мы заходили вдвоем - как помню, она составила тридцать один доллар. Всю дорогу домой Карлос вздыхал.
Через некоторое время он устроился консультантом в мебельный магазин. Вскоре у Карлоса появились деньги, он снял однокомнатную квартиру в хрущевке на улице Героев Панфиловцев. В незнакомом районе тут же была произведена разведка и обнаружен ночной супермаркет с необычным названием "Ноленс Воленс". Там был очень хороший видный отдел. Особенно Карлосу понравилось одно редкое американское вино, но не прошло и пары недель, как он - заставь дурака богу молиться - сам себя этого удовольствия лишил.
Дело было в том, что эксклюзивным правом на поставку вина обладала компания "Голиаф". А Карлос знал, что у них не могло быть договора с магазином на Героях Панфиловцах. И вот в один прекрасный день он заявился туда и сказал:
- Позовите главного менеджера.
- А что такое?
- Вы не имеете права торговать этим товаром. - И вывалил все, что знал про эксклюзивные права компании "Голиаф".
Его внимательно выслушали; он побуянил и успокоился, купил сосисок, макарон, пачку "пэлл-мэлла" и ушел. Наутро следующего дня заветные бутылки исчезли с витрины и не появились там больше никогда.
Собственной рукою, как говорится. Propria manu.
Карлос остался предан компании даже после того, как получил расчет. Он поступил по-японски.
Откуда взялась Светка, я так и не поняла. Кажется, Карлос спас ее от контролеров в троллейбусе. Или в автобусе. Совершенно не помню лица, память сохранила лишь белые шерстяные носки, в которых она ходила по нашей холодной квартире. Незаметное худое существо женского пола в возрасте около тридцати. В детстве у нее наверняка была кличка Тень или Моль. Ассоциация с молью подкреплялась и густым шлейфом лавандового одеколона, которым она поливалась без меры. Моль-Антимоль.
То, что она делала в нашей квартире, называлось "в гости".
- Сегодня Светка в гости придет, - говорил Карлос, и мы шли в "Ноленс Воленс" за красным сухим. Моль предпочитала молодое божоле, и вообще алкоголь был одним из немногих вопросов, в которых она разбиралась.
- С ночевкой?
- Захочет - останется.
В дальнем углу нашей единственной комнаты была маленькая продавленная кушетка, именуемая за свою неудобность собачий диванчик. Так что оставить человека на ночь мы могли.
Моль всегда приходила в половине девятого. Она работала на какой-то глупой работе, кажется, пришивала пуговицы к мужским пиджакам на фабрике "Большевичка". Мы накрывали на стол. Карлос разливал божоле, я нарезала ветчину и сыр. Моль доставала из сумочки шоколадку.
Большую часть времени Моль молчала, а если и говорила, то невпопад. Она просто сидела на табуретке между холодильником и окном и смотрела на Карлоса. За бутылкой Карлос рассказывал истории. Про то, как экспромтом и фал Снегурочку в новогоднем спектакле. Про то, как в его прежний дом в Грозном попала бомба. Как мать бросил отец. Как расписывал палехские подносы в одном из первых кооперативов. Как попал на дегустацию двадцатипятилетних коньяков в отель "Метрополь". Как работал охранником и однажды стрелял в человека. Историй в нем хватило бы на многотомную энциклопедию жизни.
Я тоже сидела на кухне, читала учебник по теории драмы и краем уха слушала Карлоса. Да, именно так мы ему и внимали: она открыв рот, я вполуха. Я ей была не конкурент.
Так проходили вечера. После застолья мы расстилали Моли собачий диванчик. Рано утром она уходила, и я никогда не слышала как.
Был март, сырой и холодный, когда, наконец, это случилось. Карлос и Моль засели за божоле, а я, как назло, в тот день простудилась и пошла принять горячую ванну. В воде согрелась и заснула, а когда, наконец, очнулась, мое место в постели было занято.
Я пошла на собачий диванчик. Я даже ничего не сказала, хотя они не спали. В конце концов, за квартиру платит Карлос. Кого хочет, того и приводит, это было ясно как день. Хотя была ночь.
- Можешь пока в общаге пожить? - спросил он наутро. Прямо, без предисловий. Я поморщилась, собрала шмотки и вернулась в восьми метровую комнату с мышами и розовыми обоями.
Моль слушала Карлосовы истории еще месяца три, а потом исчезла. Оказалось, все это время она переживала размолвку с женихом, и вдруг они помирились. Карлос позвонил в общежитие и продиктовал для меня записку. Пару дней я размышляла, стоит ли перезванивать. Потом решилась.
- Возвращайся и выходи за меня замуж, - сказал Карлос по телефону.
- Без любви грешно, - ответила я.
* * *
В ресторан "Саппоро" я попала через семь лет. Восточная сказка голодного студенчества не выветрилась из памяти за эти годы, и хотелось, наконец, ее воплотить в жизнь. Я собралась и пошла. Одна. Сказка моя, не буду ни с кем делить.
Но оказалось, Карлос здорово приукрасил действительность. Ресторан "Саппоро" являл собой дурно пахнущий неуютный длинный зал со слышимостью оперного театра. Разумеется, можно было сразу развернуться и удалиться, но что-то заставило меня пройти этот раунд до конца. Я полистала меню и выбрала: суши с икрой, сашими из тунца, чайник зеленого чая кокей-ча и - как без него - вожделенное мраморное мясо.
Через четверть часа принесли заказ. Вот оно, симофури, божественный говяжий Край. Нежнейший ароматный кусок, украшенный вешенками и прозрачной стружкой маринованного имбиря, напоминающего лепестки роз "Флорибунда". На секунду даже показалось, что где-то вдалеке играют до-минорную прелюдию Баха. Я мысленно облизнулась и стала наливать чай в грубую глиняную пиалу.
Боже, но что это? Вместо чая в чашке дымился обычный кипяток. Я нажала на кнопочку в столе и вызвала официантку.
- Мне забыли положить заварку.
- Это японский чай. Он подается так.
В каком кино есть мизансцена: "Милая! Да у тебя не чай, а анализ!"? "Космос как предчувствие", кажется. Хороший фильм.
- Вы серьезно?
- Хотите, я позову специалиста по чаю?
- Не стоит беспокоиться. Вы просто заберите чайник и принесите, чтобы плавала заварка.
- Хорошо.
Через пару минут гейша вернулась и с ядовитой улыбкой водрузила чайник на стол. Я приподняла крышечку. В крутом кипятке плавали редкие чаинки.
"Это вечер памяти тебя, Карлос, - подумала я. - А анализ не иначе символ нашей тогдашней жизни: хотелось, чтоб она была как мраморное мясо, а обернулось все блокадным кипяточком. Да-с…"
Обдумывая этот мрачный парадокс, я подцепила кусочек симофури. Увы, за время выяснения отношений с гейшей оно совершенно остыло. "Черт меня сюда понес", - подумала я. Вечер был безнадежно испорчен. Нарушая все писаные и неписаные правила японского бонтона, я еще немного поковыряла палочками в тарелке, после чего подозвала официантку и буркнула: "Колы!"
В ресторане было пусто, лишь за соседним столиком сидела чета пожилых японцев. Внизу, на проспекте, гудели машины. В высокие витражные окна хлестал дождь. Девчонка принесла стакан колы. Окончательно погрузившись в черную меланхолию, я отхлебнула глоток.
Кола была теплая.
Николь Ли (niko_Ii)
Не много ли солнца в холодной воде?
20.18
Короче, у меня однажды был мужчина, не слишком долго, но исключительно счастливо.
Я поняла это тогда, когда мы расстались, потому что в этот самый момент я поняла, что в первый раз в жизни увидела его спину.
20.25
Он писал мне тогда:
ты мне очень срочно нужна рядом и голая, понимаешь?
И это даже не только секс, хотя и он и еще все такое, но рядом и голая.
20.37
Еще он написал мне:
что я чувствую, когда ты говоришь мне по телефону: я говорю с тобой по телефону, и оказывается, что я глажу стенку и целую свою руку, потому я что не могу слышать твой голос и не гладить нигде и ничего не целовать?
21.45
Он мне писал: я хочу в тебя, а ты должна ответить: БУДЕШЬ, - это я так подсказываю тебе.
22.15
Я без толку скурила 4 сигареты подряд, но я совсем не то курю, раз хочу, чтобы мне ободрало глотку.
Можно съесть ложку соли или попытаться съесть небольшую ложечку молотого перца, но лучше всего, я думаю, помогло бы ненадолго, если я, например, сидела б у окошка и увидела вдруг, как с балкона 16-го этажа соседнего дома напротив упал вниз какой-нибудь мужчина или женщина.
14.05
А сегодня я помешалась и пекла хлеб. Ну, давайте я и вас научу, как печь хлеб. Купите в магазине муки ржаной и обычной, дрожжей, не сухих - в пачках.
Нужно замесить тесто из этого, соли и еще очень теплой воды.
Сперва нужно открыть все окна, день должен слегка крениться к вечеру, должно быть немного жарко, но если прохладно и даже холодно босиком - тоже подойдет.
Главное, чтобы никого не было дома, нельзя включать музыку, нельзя вслух разговаривать сама с собой.
Необходимо тщательно отмерять количество продуктов, хотя если сыпать сколько угодно, получается ничуть не хуже.
Пока хлеб подходит и печется, вы успеете задумчиво выкурить не менее шести сигарет.
При этом, главное, сидеть, закинув ноги на стол. Потом хлеб будет готов.
Его нужно есть с вином, одной, а если с людьми, то пусть несут помидоров и сыра.
22.52
Так вот, а я писала тогда так: хотела тебе написать, что, может, я меньше думаю про тебя, чем ты про меня - у меня больше отвлекающих факторов, - но даже когда совершенно не до тебя, похоже, где-то в душе, как в угольном сарае, воет и скулит закрытый там дурной щенок.
23.04
А потом он писал мне: смоги, захоти, приходи, и мы не зажигали в номере свет, а когда курили, то пепел бросали в постель.
23.36
В письмах мы писали друг другу все подряд и сны. Мне приснилось, что ты завалился ко мне домой, хотя это не мой дом, определенно, это не было, похоже. А ты был с усами, с гнусным лицом Гарика Сукачева, очень нарядно одет, но я запомнила только ярко-зеленую шелковую рубашку, вышитую зеленым бисером. Сначала, немного смущаясь, ты отдал мне конверт, просил вскрыть, дописать к твоему свое желание, а потом уже отправлять.
Потом, как бы нехотя, ты попытался растлить меня прямо на полу, но я растлеваться не стала, тем более рядом все время крутился какой-то твой друг, который приехал с тобой. Тогда ты решил искупаться в полной ванне, не раздеваясь (тут-то я и разглядела твою рубашку), а мне было немного противно то, что ты даже не почесался помыть ее Кометом.
И вот я решила незаметно уйти из дома вместе с жалкими остатками моих к тебе чувств.
Как ты думаешь, это плохой сон?
00.09
А он понимал, если я даже очень путано писала: я не могу описать тебе мое сегодняшнее к тебе чувство.
Я чувствую его не умом или сердцем, а телом, но это совсем не похоть, это чисто платоническая любовь, которую я ощущаю плотски.
00.12
Я (04:28 AM): теперь я пойду спать, уже, оказывается, 28:28)
Он (04:33 AM): завтра айда совокупляться?
Я (04:33 AM): завтра я засуну тебе свой язык в горло, а ты захрипишь и умрешь
Он (04:34 AM): хорошо.
22.41
Однажды ко мне в 11. 00 пришли два гостя.
У них было с собой 1 л простого испанского вина в тетропакете.
И 1 л водки в бутылке, таких бутылок было две.
Зато у меня было:
- никак не сложенный после позавчерашнего первомая стол,
- открытый настежь балкон, если выгнуть шею, то с него было видно море (Каспийское),
- из-за сквозняка бьющие крыльями занавески,
- линолеум с косыми солнечными квадратами на полу и немного еды.
Нутам помидоры, хлеб и полукопченая колбаса (Краковская)
Мы стали медленно пить, каждый свое, и подолгу разговаривать.
Мне очень нравится эта картина в моей памяти.
Еще я люблю, как ускользающую красоту представлять: накрытый мною без труда, хотя и не без трудов, длинный стол, настолько длинный, что между сидящими напротив людьми прекрасно видно красный закат.
Сумерки, но, если вдруг станет совсем темно, можно ведь зажечь два фонаря у дома.
Все пьют вино и говорят друг с другом долго, а хотели бы бесконечно.
Все пьют вино, наливая его из бутылок без наклеек, и едят:
- сыр разный, есть вкусный козий, с неприятным запахом хлева,
- твердокаменный желтый, очень старый чеддер и немного бри.
А рядом тарелка, очень хорошо с сыром: фиолетовый рейган, так здесь называют базилик, помидоры.
Еще - позже я напишу рецепт - пастуший пирог из сыра, лука, туда нужно добавить немного сорванного на недалеком склоне чабреца.
Хлеб, черт! На нем подгорели семечки сезама.
Холодное мясо, баранина.
Черешня и персики, разломанные пополам.
02.58
Я бы тоже хотела завести кошку, но боюсь, получится как тогда.
Тогда, правда, был кот, все звали его Мастер, хотя буква М была у него не на шапочке, а просто на лбу.
Потом он сбежал от меня, я заглядывала во все подвалы, за все гаражи и надрывно звала его: Мастер! Мастер!
Незнакомые люди говорили мне, что проще будет обратиться в диспетчерскую, в ЖЭК, а знакомые отвели к экстрасенсу, так я навсегда узнала, что Мастер сдох.
Лучше все же заведу цветок. Буду как… как ее? Катрин Панколь_ли?
22.59
Скоро я сосредоточусь и напишу вам, как сделать так, чтобы получился французский луковый суп.
21.59
Так вот, а он, он нормальный, наверное, но тогда мне писал:
я так в ЦУМе испугался, подумал, ты взяла и ушла, и мне страшно без тебя стало. А я: Ты что, я не ушла, я отошла подальше специально, чтобы как бы случайным выглядело то, что до этого проводила тебя до самой калитки мужского туалета, я не могла тебя куда-то отпускать, отлепляться. Но потом хватилась и из приличия отбежала.
22.03