Снова нарастает гул...
- Провал...- шепчет Клим, стискивая кулаки,- абсолютный провал...
Наконец, под оскорбительно жидкие хлопки Игорь покинул трибуну и рывком раздвинул занавес. Его щеки белей белого воротничка.
- Тупицы!..
Клим впервые увидел, каков Турбинин, когда его что-то по-настоящему взбесило.
- Надо же было мне соглашаться!
Упрек?... Но сейчас не до спора - Клим едва успел отпрянуть в сторону - занавес пошел, и началась пьеса...
Потом все вспоминалось, как сон... Пашка Ипатов появился с дымящейся - все-таки! - сигарой, и после первой же затверженной фразы: "Приветствую вас" леди и джентльмены!" - запнулся...
Забыл! Забыл! Клим громко суфлировал, но Пашка ничего не слышал... Он повторил еще раз:
- Приветствую вас, леди и джентльмены! - и знаменитым жестом Игоря взмахнул перед собой цилиндром. И в этом жесте, в невозмутимом Пашкином тоне вдруг прозвучала такая комическая естественность, что в зале - Клим не поверил своим ушам! - раздался смех... Неужели заметили?.. Нет, смех звучал дружелюбно и ободряюще... Тогда Пашка вдруг все вспомнил, и дальше пошло гладко... После его первой арии кто-то захлопал, а после дуэта Черчилля и Трумэна в зале уже вовсю аплодировали и смеялись. Да, слушают, хлопают, смеются! Все как положено! А Чан Кай-Ши! Лешка Мамыкин мог бы стать гениальным артистом - так мастерски он рухнул на пол... Куплеты Маршалла повторяли на "бис"...
- Слышишь?..- Клим, сияя, оторвался от щели, через которую смотрел в зал.
- Слышу...- клацая зубами, проговорил Игонин.
Ожидая своего выхода, он сидел в кресле по-турецки, поджав ноги под тощий зад. Губы у Женьки полиловели: если не считать трусов, на нем не было ничего, кроме простыни, изображавшей римскую тогу - Женька играл Де Гаспери.
- Может, пальто принести? - сочувственно спросил Клим.
- Не надо! - стоически отозвался итальянский премьер.
Ты просто герой! - восторженно сказал Клим.- Ты так и пойдешь - босиком?
- Не могу же я появиться в тоге и ботинках!
В антракте все поздравляли друг друга, кто-то ломился в дверь, Игорь, через силу улыбаясь, пожал руку Климу, пообещал:
- Буду кричать "автора"!
И Клим ощутил нестерпимую неловкость перед Игорем за свой успех...
Игорь сдержал свое обещание. После заключительного монолога, в котором Морган в диком исступлении пророчит собственную гибель и мировую революцию, из зала раздался возглас, и его тотчас подхватили десятки голосов. Как ни вырывался Клим из могучих объятий Лешки Мамыкина, как ни брыкался ногами- его всей гурьбой вытолкнули на авансцену.
Клим не знал, что полагается делать в таких случаях - он стоял, глуповато, растерянно улыбаясь, и смотрел в зал. И зал - обыкновенный школьный зал на триста мест - казался ему огромным, и бескрайним, как небо, и все пространство перед ним было полно горящих, блестящих точек - глаза, глаза, одни глаза- как звездная россыпь - они двигались, кружились, подступали к нему со всех сторон - и он ничего не видел, кроме этих глаз, счастливый, испуганный, ошеломленный, будто на нем скрестились лучи мощных прожекторов. Пьяно шаря руками и путаясь в складках занавеса, он едва пробрался обратно...
Теперь ему хотелось бы сбежать от всех, остаться одному, чтобы еще раз - еще много раз переживать ни с чем не сравнимое мгновение. Чтобы осмыслить, понять, как он, Клим Бугров, неудачник, хорошо изучивший вкус поражений, вдруг оказался победителем!
Но этот невероятный вечер был полон-происшествий самых неожиданных, он явился прологом событий, которые вскоре прогремели на весь город...
28
Начались танцы, но никому не хотелось спускаться в зал. Ребята расположились в креслах, на столах, среди цилиндров, тростей, кое-как сваленных у стены декораций. Приходили поздравлять - директор, учителя, потом явилась даже товарищ Хорошилова и - вот уж никто не ожидал! - предложила целый план гастролей: в городской библиотеке, на лесотарном заводе, где-то в клубе...
- Живем, братцы! - подмигнул ребятам Лихачев.- Организуем труппу бродячих комедиантов!..
- Но главное для нас - учеба,- наставительно заметила Хорошилова.- Вы должны уметь сочетать ее с разумным отдыхом...
Потом Красноперов сказал, что с Бугровым хотят познакомиться девочки из пятой школы. Клим струсил.
- Зачем?
Володя почти насильно потащил его за собой, уговаривая: - Вот чудак! Они же не кусаются!
Клим не успел уточнить цель встречи, как очутился перед...
Клим узнал их сразу. Наверное, они тоже запомнили его и рассматривали с удвоенным любопытством, как примелькавшуюся вещь, которая вдруг оказалась редкой диковинкой. Клим смутился. Кажется, надо представиться... Он дважды буркнул свое имя, обращаясь к Майе и ее подруге. И сообразил, что это вышло у него довольно нелепо. Но неожиданно встретив ясную, ободряющую улыбку на Майином лице, сам засмеялся, и Майя тоже - весело морща нос и прикрывая рот ладошкой. Она крепко тряхнула его руку и назвалась:
- Широкова.
- Кира Чернышева...
Клим ожегся о сухую, горячую ладонь ее подруги.
- Нам очень понравилась ваша пьеса! - сказала Майя с таким простодушным восхищением, что Климу снова стало не по себе.
- Очень остроумно и не похоже ни на что другое, правда, Кира?
Та молча кивнула. Из-под прямых бровей на Клима пристально смотрели недоверчивые, настороженные, до черноты синие глаза; они словно вглядывались в глубокий колодец, отыскивая что-то на самом его дне. В то же время сами они были наглухо затворены для всякого, кто пытался в них заглянуть.
Навивая на палец кончик толстой, солнечно лоснящейся косы, Майя сыпала вопрос за вопросом:
- Что вы еще написали? Это первая ваша пьеса?..
Маленький рот Киры был туго сжат. Ни слова!
Хоть бы из вежливости...
Клим почувствовал себя задетым и обиделся. "Мышка за кошку... Нам только мышки не хватало!" Что ж, пускай... Он отвечал Майе холодно, с достоинством, как и полагается автору, чья пьеса только что имела такой триумф. Но Кирины губы внезапно дрогнули, в темных зрачках, будто две ракеты величиной с булавочную головку, лопнули и рассыпались фейерверком искрящихся смешинок.
Что случилось?..
Он уже забыл, о чем спрашивала его Майя, и весь шум и суета вокруг, и толпа ребят и девушек, уже обступившая их, и горделивое угарное сознание своего успеха - все поблекло, уничтожилось...
Красный, взъерошенный, он грубо сказал:
- Извините, мне некогда...- и двинулся прочь.
Может быть, она вспомнила воскресник?.. Тогда от смеха, теперь - от взгляда этой девчонки он снова стал жалким, бессильным, растерянным...
Пробираясь сквозь танцующие пары, он слышал позади:
- Это Бугров... Тот самый...
Кто-то толкнул его. Он разозлился и, напружинив локти, стал напрямик пробиваться к выходу... Его окликнули. Ах, Лиля!.. Стоя у рояля, она помахала ему рукой.
- О, конечно, теперь ты ужасно гордый! - сказала она, когда Клим оказался перед нею, и капризно надула щеки.
Лиля была, как и все, в строгой школьной форме, но высокий белый фартучек с каким-то особенным изяществом облегал ее фигурку, а серебристая ленточка в пышных волосах своим невинным кокетством, бесспорно, превосходила любую ленточку на вечере.
Клим с удовольствием слушал ее оживленную болтовню, Лиля ни на шаг не хотела его отпускать от себя.
- Да, теперь ты совсем зазнаешься! - говорила она, лукаво поглядывая на Клима сквозь пушок ресниц.- Еще бы! Драматург! Когда мне сказали - я не поверила...- она говорила нарочито громко, на них оборачивались, но Лиля делала вид, что не замечает этого.- Не скромничай, пожалуйста, у тебя большие способности! Ты еще напишешь для МХАТа, как Горький или Чехов...
"А ведь она дура",- с тоской подумал Клим, но - словно кому-то в отместку - продолжал оставаться с Лилей.
- Клим, ты должен написать новую пьесу, и чтобы в ней я играла главную роль. И чтобы это была трагическая героиня!
- Нет,- усмехнулся Клим,- я напишу комедию. И ты будешь играть роль одной пошленькой мещаночки. У нее куриные мозги, они не вмещают ничего, кроме мыслей о нарядах и мальчиках... Ты справишься с такой ролью, верно?
- Да, ты увидишь, ведь я готовлюсь в театральный...
Все-таки она поняла, но у нее хватило ума не показать этого.
Клим больше не слушал ее: новая идея, возникшая так случайно, уже гнала его разыскать Игоря или Мишку, чтобы поделиться с ними... Изумительная мысль! Как она не пришла ему в голову раньше?.. Он даже не простился с Лилей...
Но едва его глаза успели найти в толпе Турбинина, в зале произошло странное замешательство. До Клима донеслось:
- Брось ломаться, детка... Мы тебя научим фотографировать...- грянул дружный смех в несколько голосов - и оборвался коротким звонким звуком.
Клим увидел сначала Майю, потом Киру - она прижалась спиной к стене, на ее гипсово-белом лице резко выделялись гневные, прямые, загнутые к переносью брови, похожие на крылья парящей чайки. Перед нею стоял Шутов - покачиваясь, руки в карманы с фотоаппаратом через плечо, и смотрел на нее в упор обнаженным, бесстыдным взглядом. Только левая щека его порозовела.
- Осторожно, детка,- проговорил он сквозь зубы, придвигаясь к ней.- Я ведь и сам...- он не кончил: тонкая рука взвилась вверх, Кира закатила ему вторую пощечину.
К ней кинулись двое из компании Шутова - Слайковский и еще какой-то неизвестный Климу парень с длинным лошадиным лицом... Веселое бешенство ударило в голову Климу, он рванулся вперед.
Но вдруг кто-то громко захлопал, зааплодировал, крикнул:
- Браво! Бис!..
Это было неожиданно, как зимний гром.
Игорь! Все обернулись к нему - Турбинин аплодировал, подняв над головой руки, с издевательской улыбкой глядя на ошеломленного Шутова.
- Ты чего? - сунулся было к нему Тюлькин, но опоздал: вслед за Игорем забили в ладоши те, кто стоял с ним рядом, а через мгновение аплодисменты, беспощадные, как пощечины, бурно прокатились по всему залу.
Шутов и его друзья удалились. Брезгливо сторонясь, им давали дорогу, и они шли, затравленно пригнув головы и неслышно разевая рты, как в немом кино.
Когда Клим оглянулся, ни Киры, ни Майи уже не было. Клим выскочил на улицу. Валил густой снег - тяжелыми, мокрыми хлопьями застилая все вокруг.
- Кира! - крикнул Клим, сбежав со ступенек и вглядываясь в темноту,- Кира!..
Никто не отозвался.
Только кровь короткими, частыми ударами стучала в висок: ДКЧ... ДКЧ... ДКЧ...
29
В то утро солнце было ярким, как слава. Чашечка будильника истекала серебром. Клим передвинул рычажок - звонок смолк.
Как хорошо! Впереди - бесконечность: десять дней каникул! Зарываясь в подушку, он чувствовал себя абсолютно счастливым. Но было что-то еще более важное и удивительное... Уже задремав, он вспомнил: Кира... Сотни блестящих глаз... "Автора! Ав-то-ра!" И снова - Кира... Нет, разве можно спать в такое утро!
В передней зашаркали калоши - Николай Николаевич отправляется в поликлинику. На калошах - медные буквы: "Н. Б." К черту! Даже думать об этом сегодня противно...
Великолепно дала она по роже подлецу Шутову! Так и надо. Разве есть в целом свете человек, который бы смел коснуться ее - и не совершить святотатства?.. Все они - где-то внизу, а она - выше всех, ею можно любоваться только издали - и молча, молча, леди и джентльмены!...
Сколько раз вызывали на "бис" Мамыкина? Два или три? А Мишка... У кресла надломилась ножка, и оно рухнуло под ним, но Мишка нашелся: "Месье, под нами трещат стулья!".
Власть над людьми... Заставить их смеяться и плакать, и думать так же, как ты сам, и чтобы их сердца звучали в ритме с твоим....
Скрипнула дверь, застучали каблуки...
- Клим!..- голос из другого мира.- Да Клим же! Но Клим спит. Он даже похрапывает, боясь расхохотаться.
Надежда Ивановна уходит. На столе - записка: наколоть дров, принести хлеба... Ладно, наколем, принесем!..
Он даже думает: мы наколем, мы принесём... Кира! Она - как тонкое облачко, как легкая прозрачная дымка, окутывает его. Он - в ней, она - в нем...
Рывком сорвав одеяло, Клим спрыгивает на пол, потягивается - и вдруг замечает: какое тощее, щуплое у него тело, какая цыплячья грудь! А ведь Кира участвует в эстафете...
Ничего, нарастим бицепсы! Раз-два, раз-два!.. И утюги годятся вместо гантелей!
Дорогу, дорогу гасконцам!
Мы южного неба сыны!
Мы все...
Из крана, шипя, бьет ледяная струя. Б-р-р... Он бросает пригоршни воды на живот, на спину, на плечи.
Мы все под полуденным солнцем
И с солнцем в крови рождены!..
Тут же стоит она - и смеется; какой неловкий! Трижды ударил по чурбаку - и только три отметины! И-х-ряк! И-х-ряк!.. Мерзлое дерево, топор отскакивает, как пружина. Тем лучше!..
Дорогу, дорогу гасконцам!..
Наконец, чурбак треснул и развалился. Мороз - а от сосулек струится парок... Даже льду жарко!
Высоцкая вышла покормить кур.
- Цыпи-цыпи-цыпоньки!..
Упитанные клушки суетятся, квохчут, ныряя под жиденькую струйку зерна.
- Тетя Феня, вы в театр ходите?
- Чего, милый?
- В театре, говорю, были?..
- В театре? Была, была... Как же... С Иван Ивановичем, покойником. А что?
Иван Иванович - ее муж, он умер десять лет назад.
- Вы сходите в театр, тетя Феня. С внуком сходите.
- И-и, мил человек... Где уж нам, старым... У нас дома тиятр кажын день...
Тетя Феня жалостно вздыхает.
Зять у нее пьет, колотит дочку...
Почему всегда счастье живет рядом с горем, радость - с печалью, молодость - со старостью? Неужели нельзя сделать, чтобы все люди - все! - стали счастливыми? Ну хоть на один день? Если бы люди были как сообщающиеся сосуды - он бы всех наполнил сегодня счастьем до самых краев!
Кира, Кира, Кира...
Мы все под полуденным солнцем
И с солнцем в крови рождены!
В магазине - очередь, пахнет кислым тестом, валенками.
- Что вы мне вешаете две горбушки?..
Хлеб - без карточек. Их отменили еще полгода назад. Если бы чуть раньше - Егор был бы тут... Эх, Егор!..
- Двигайтесь, двигайтесь, вы что, не видите, впереди вас лезут?..
Интересно, что бы теперь сказали сухари из толстых журналов? "Учитесь у Шекспира"? Ничего, леди и джентльмены, придет время - вы еще услышите о Бугрове!
Кира... Ки-и-ра... То - как дальний вздох, то - как отрывистое эхо...
Клим наскоро позавтракал холодной вермишелью: разогревать некогда! И снова улица. Трамваи с матовыми морозными стеклами, белые провода, свежие конские яблоки на дороге. И люди, люди, люди... Того и гляди кто-нибудь ткнет пальцем:
- Смотрите - автор! Он же написал "Конец дяди Сэма"! Вы знаете?..
Прохожие и вправду оглядываются на него. Или это лишь чудится?
А вон те две девочки... Они так странно на него посмотрели, а теперь шепчутся... Вдруг они вчера были на вечере в седьмой школе?
Так и с ума спятить не долго. Убрать дурацкую улыбку, Бугров!..
Под самым носом дохнула паром оскаленная морда лошади.
- Ай, т-ты, куда прешь?..
...После яркого солнца настольная лампа показалась Климу тусклым пятном. Турбинин еще лежал в постели, на коленях "Воспоминания" Жюля Камбона, в шезлонге раскачивался Мишка.
- А-а, дамский любимец!..- проговорил Игорь зевая.
- Чей любимец?..
Клим схватил Камбона, чтобы стукнуть Игоря по голове, но тот задержал его руку:
- Почитай-ка вот это...- и протянул Климу коротенькую записку: "Бугров и Турбинин! Сегодня в десять вечера приходите в городской сад к фонтану. Ваши поклонницы".
Буквы брызнули в стороны и снова выстроились: "поклонницы"...
- Что за ерунда? Откуда ты взял?
- Принесли сегодня утром.
- Кто?
- Не знаю. Воткнули в замочную скважину.
- Забавно...- Клим присел на тахту, стараясь прикинуться равнодушным, вернул записку Игорю:
- Глупая шутка...
- Ну, нет, синьор! Какая уж тут шутка? За тобой вчера девицы гонялись, как стая антилоп.
Клим снова схватил Жюля Камбона, но вовремя вспомнил:
- Да ведь записка - не только мне!
- А это неважно. Мне, вероятно, предстоит честь служить твоим оруженосцем. Но у тебя уже есть Санчо Панса, вы как-нибудь и без меня обойдетесь.
Клим великодушно прощал Турбинину все его намеки. Игорь еще переживал свое поражение. Смеяться над победителем - разве это не единственная отрада для побежденных?..
Клим сказал:
- Если уж кто и оказался вчера настоящим рыцарем, так это ты.
И откровенно признался:
- Я бы ни за что не додумался, что аплодисменты могут убивать наповал.- Клим расхохотался, представив себе растерянные физиономий Шутова и его приятелей.- Нет, это у тебя получилось просто классически!..
Игорь тоже засмеялся.
- А все-таки надо им бы вложить как следует,- сказал Мишка.
Он забрел к Игорю сегодня с утра, чтобы вернуть ему кое-какие брошюры о внешней политике Франции: как-никак он был министром иностранных дел, тут одним "бонжуром" не отделаешься... Записка, которую дал прочесть ему Игорь, сразу показалась Мишке странной. И когда Бугров и Турбинин, вдоволь похохотав над Шутовым, стали перебирать, кем все-таки могли быть эти самые "поклонницы", Мишка сказал:
- А если они в брюках ходят?
- Бидо из тебя получился неплохой, а Шерлок Холмс ты неважный, - скептически заметил Игорь.
Мишка задумчиво подул в кулак:
- На вашем месте я бы прихватил еще парочку ребят.
Его осмеяли.
- Как знаете...- Мишка вздохнул, глядя в потолок, закачался в кресле.
На загадочное свидание решили отправиться втроем.
30
Когда ему в лицо ударил, ослепив, яркий свет и он ругнулся: "Бросьте дурака валять!" - и Шутов сказал: "Уберите, все равно теперь не убегут", и фонарик погас, а Клим ослеп вторично - по голосам ему почудилось, что их очень много. Но глаза быстро привыкли к темноте, и Клим прикинул, что их человек семь или восемь, то есть всего по двое на одного, по двое, плюс какая-то дробь.
- А мы и не собирались бежать,- сказал Клим.
- А вы попробуйте,- усмехнулся Шутов.
Он стоял с ним рядом, грудь в грудь, от него остро и горько разило водкой.
Но они действительно не собирались бежать, ни теперь, когда это было уже бесполезно, ни раньше, когда позади раздался стремительно нарастающий топот и еще можно было рвануть в кусты, которые шпалерами тянулись вдоль аллейки. Мишка только вымолвил со смиренным укором:
- Вот видите.
А Клим подумал, что ведь и правда, это же так просто, после вчерашнего. Как они не догадались, что Шутов решил им отомстить и устроил засаду!