17
Алла Кторова, сидя в хвойной ванне, позвонила Даше. Даша и Кторова беззаботно поболтали о различных предметах, и Даша уже было собралась попрощаться с Аллой, когда Алла вдруг вспомнила, что посетила недавно с Марселем Кудакаевым кинотеатр имени Гагарина и посмотрела там смешной стереофильм. Алла за десять минут подробно рассказала Даше часовую комедию с героями, падающими в зал, автомобилями, давящими зрителей первых рядов и прочими эффектами бессюжетной ерунды. Даша мужественно слушала Аллу и чертила на пыльной полировке тумбочки солнышко, речку, девочку, мальчика, домик, лодочку, пальму и птичку.
- Даша, ко мне, кажется, Марсель стучится, пока, звони.
- Непременно, пока.
Валера одной рукой приобнял Дашу за плечи, а другой, облокотившись на тумбочку, размазал Дашин рисунок.
- Даша, в ресторане "Россия" сделали такие уютные кабинки для двоих - там сидишь и никто тебе не мешает, музыка хорошая и публика в общем-то приличная, сходим?
- Наверно, очень дорого?
- Не очень.
Даша представила уютную кабинку, маленький столик, мягкую музыку, хорошее вино и вкусную пищу, которую не надо готовить самой, и согласилась.
У ресторана "Россия" стояло много автомобилей, громко играла музыка, из дверей выходили проветриться разгоряченные отдыхающие.
Швейцар Афанасий Ляпушкин вежливо спросил у Даши и Валеры, есть ли у них приглашение. Даша сказала, что у них нет приглашения и она не знала, что для входа в заурядный ресторан нужно иметь приглашение. Афанасий Ляпушкин снисходительно погладил окладистую бороду и объяснил, что сегодня презентация банка "Недры" и поэтому пропускаются только приглашенные.
Черный длинный лимузин прошуршал около Даши и Валеры. Из него вышли Святослав Геннадьевич и Луноход. Афанасий Ляпушкин элегантно открыл перед ними стеклянную дверь в той степени корректности, когда она если и переходит в подобострастность, то только чуть- чуть. Луноход по ходу движения скосился на Дашу: жаль, что сегодня не свободен, а то бы, но, с другой стороны, от таких одна нервотрепка, а Жанка Богачук вчера смоталась, зараза, но зато сегодня она на две недели вперед отработает, правда, Святослав Геннадьевич говорил о стрелке с Салимом, а девушка хорошая, может быть, пора жениться - дом, обед, ужин, дерево посадить, сына вырастить и…
- Луноход, ты, что, сдурел, куда ты попер прямо на стол?!
- О, Святослав Геннадьевич, я что-то это, задумался!
- Луноход! Зачем тебе думать - я-то на что?
Даша подняла воротник плаща Валеры:
- Сегодня нам не повезло. Пойдем.
Афанасий Ляпушкин постучал по тонированному стеклу номерком с вешалки:
- Не расстраивайтесь, девушка, при определенных обстоятельствах, в виде исключения, мы идем навстречу людям.
- Нет, там слишком много народа, поэтому мы не будем тратить определенные обстоятельства.
- Дело хозяйское, - глаза Афанасия Ляпушкина перестали отражать веселые фонарики вечернего города.
Даша и Валера медленно пошли по аллее в сторону кинотеатра имени Гагарина, Валера взял Дашу под руку, Даша хотела высвободить руку, но ей было лень.
Порывы ветра мотали из стороны в сторону большой фанерный щит с намалеванными зверскими рожами и надписью в завитушках о том, что в кинотеатре имени Гагарина идет премьерный показ стереокомедии с участием знаменитых актеров и молодых талантливых актрис. Валера выпустил локоть Даши и стал читать все крупные и мелкие надписи на рекламном щите:
- Кино, говорят, интересное, эффекты там всякие, и смешное, сходим?
Даша не хотела идти домой еще больше, чем посещать кинотеатры, поэтому она пожала плечами, и они пошли к серому зданию кинотеатра.
Скучающий кассир Бялко Марина Станиславовна вяло продала Даше и Валере два билета без номеров мест - сядете куда захотите. Скучающий контролер Соколов Петр Иванович, не вставая с мягкого кресла, выдрал из билетов по клочку и выдал стереоскопические очки.
В темном зале сидело несколько парочек, командированные на курсы повышения квалификации ведомственных поверителей учетно-расчетных резервуаров Гололобов и Рябов, две благообразные старушки в состоянии глубокой дружбы со времен первой мировой войны, нетрезвый пенсионер Степан Гаврилович и шумная стайка подростков в первых рядах.
Благородный герой плеснул стакан воды в лицо неблагородному герою - зал отшатнулся, и Оксанка захохотала в ухо Светке.
Через пять минут Даша поняла, что именно этот фильм во всех подробностях рассказала ей Алла Кторова.
Две благообразные старушки Анна Петровна и Анна Павловна попросили Оксану вести себя потише, в ответ Оксана захохотала в ухо Иринке.
Даша наклонилась к Валере и сказала, что не хочет смотреть этот дурацкий фильм, а Валера, не поворачиваясь к Даше, заметил, что фильм смешной и совсем ничего. Нетрезвый пенсионер Степан Гаврилович отвернулся от экрана к Валере и Даше:
- Правильно девушка говорит - дрянь фильм!
Даша сказала, что Валера как хочет, а она пошла домой.
Нетрезвый пенсионер Степан Гаврилович подмигнул Даше:
- Молодец девка! - так их!
Валера вдруг заупрямился и сказал Даше, что это ее дело, - он будет смотреть до конца.
Нетрезвый пенсионер Степан Гаврилович показал большой палец Валере:
- Парень, ты тоже молодец - у них на поводу нельзя идти, а то потом сам будешь носки стирать, пеленки гладить, рассольники варить.
Даша бочком прошла к выходу, отдала скучающей билетерше Эмме Никифоровне очки, Эмма Никифоровна зевнула, прикрывшись ладошкой:
- По двенадцать часов работаем, - и выпустила Дашу из зала.
Валера посмотрел в глаза Степана Гавриловича и мысленно шарахнул ему кулаком в лоб. Степан Гаврилович с удовольствием чихнул:
- А вообще-то ты парень дурак, ты уж меня извини за нелицеприятность.
Валера приготовил сложную конструкцию ненормативной лексики с возможным рукоприкладством, но две благообразные старушки Анна Павловна и Анна Петровна обратились к Валере и нетрезвому Степану Гавриловичу с тем, чтобы хоть они- то имели совесть.
18
Дима Конников привязал один конец бельевой веревки к левому столбу, подпирающему подъездный козырек, а второй конец к правому столбу, подпирающему тот же козырек, и спрятался в кусты в ожидании интересных наблюдений.
Борис Петров пожал вялую руку однокурсника Голдберга и в ответ на его меланхоличное "пока" сказал свое полное энергии "пока", сунул под мышку тетрадку конспектов по теоретической механике (и как этот чертов Голдберг только в ней разбирается, ничего не смысля при этом в науках о тайных возможностях человека) и ловко прыгая через две ступеньки чистенькой широкой лестницы полного довоенным достоинством подъезда, заскакал вниз.
На площадке первого этажа Петров спугнул тут же разбежавшихся по углам двух серых котов и находящуюся в раздумье выбора белую кошечку.
Петров выскочил из двери со скрипучей тугой пружиной, зацепился ногой за веревочку уже уставшего ждать Димы Конникова и, простирая руки миру, полетел в газон со слегка вытоптанными анютиными глазками.
Дима Конников в восторге затаился за колючим кустом шиповника, порванная веревка свисала со столбов отслужившей финишной ленточкой, тетрадка конспектов Голдберга распласталась в пыли, Петров Борис сидел в черноземе газона и безуспешно, несмотря на сильную внутреннюю концентрацию, пытался с помощью аутотренинга остановить капающую из расквашенного носа кровь.
Анастасия Конникова вышла на заваленный различным домашним хламом балкон, зацепилась колготками за гвоздь и, не заметив, как пополз капризный капрон, крикнула в синие сумерки:
- Дима! Домой! Дима! Сказка по телевизору началась!
Анастасия Конникова свешивалась с балкона, пока не увидела, как из кустов выбирается ее человечек и торопливо бежит на вечернюю сказку. Как только Дима выбежал из поля видимости, Анастасия Конникова вернулась в комнату к оставленной подруге Людмиле, которая не рассказала еще и половину своих переживаний.
Две сестренки- близняшки Глафира и Капитолина, услышав о предстоящих мультфильмах, перестали раскачиваться на ржавых качелях и тоже побежали домой, еще не ведая о том, что их папа Вавилкин Эдуард Львович основательно разобрал телевизор, решив немного подрегулировать блок цветности.
В троллейбусе номер двенадцать Петров Борис отвернулся от пассажиров к окну и пытался в слабом отражении разглядеть, насколько неприлично он выглядит.
Мухутдинов Олег легко узнал сопящую скрюченную фигуру и хлопнул по плечу уткнувшегося в стекло Петрова:
- Мосол, это ты?
Борис обернулся к Олегу Мухутдинову - сам ты мосол, придурок!
- Ну я.
Мухутдинов Олег увидел под носом у Петрова засохшие красные усики и сказал:
- Хайль, Гитлер! Мосол!
Борис смутился и стал ногтем указательного пальца отдирать больно прилипшие к коже красные кусочки эритроцитов, неприятно вспоминая, как в школьные годы старшеклассник Мухутдинов отбирал у него карманные деньги с обязательным пинком под зад.
- Мне сейчас выходить, Олег.
- Выходи, кто тебе не дает.
Длинный Петров обогнул маленького Олега и подошел к выходу.
- Пока, Олега.
- Пока, Мосол.
Дома Петров умылся, потрогал распухший нос, позвонил Самойловой Светлане и сказал, что сегодня не сможет определить размер и цвет ее ауры, потому что сильно простудился и вынужден сидеть в тепле с температурой тридцать восемь и три. Светлана Самойлова посоветовала Борису пить горячее молоко и чай с малиновым вареньем.
В своей комнате Борис сдвинул тюль и стал разглядывать в подзорную трубу жизнь окружающих в ярком свете незашторенных окон соседних домов. Где- то люди без движения смотрели телевизор, где- то сидели на кухне и тыкали в тарелки вилками, где- то пили пиво и размахивали руками, а на балконе четвертого этажа стояла Даша и смотрела на выпуклые звезды.
Даша быстро нашла большой ковш Большой Медведицы, а потом чуть выше маленький ковш Малой Медведицы, на кончике ручки которого холодно звала к себе доверчивых путешественников Полярная звезда. Потом, мигая красными огоньками, пролетел далекий самолет, спрятался за тучу желтый ятаган нарождающегося месяца, внизу на балкон вышел покурить на редкость вонючую сигарету дядя Егор, на балконе сверху грустно заиграл саксофон, в доме напротив в окне шестого этажа блеснул зайчик от проехавшего автомобиля - опять прыщавый мальчик высматривает переодевающихся ко сну уставших от детей, мужей, домашнего хозяйства и жизни женщин.
- Что ж вы такую дрянь курите, дядя Егор?
- А?
- Спокойной ночи, говорю.
- Спасибо, Дашенька. Хочешь сорожку вяленую? Я тебе ее сейчас кину, лови!
Даша не успела отказаться, как рыбка взлетела к ее балкону, и пришлось ее схватить двумя руками.
- Молодец!
Даша поблагодарила дядю Егора и ушла в комнату чистить на газетке рыбку, не спеша есть маленькими кусочками и смотреть фигурное катание по телевизору.
Даша съела рыбку, газетку вместе с мусором выбросила в ведро и достала из холодильника боржоми, но не успела сделать освежающий глоток, как в дверь очень настойчиво позвонили, а потом и застучали кулаком. Даша на цыпочках подошла и увидела в глазок растрепанную Ангелину Семеновну.
- Ой! Даша, дай у тебя схорониться, мой Ильгизка за мной с топором гоняется.
- Заходите.
- Он меня точно убьет!
- В прошлый раз же не убил.
- А в этот раз точно убьет - глаза кровью налил, зубами скрежещет - убьет. Ты одна, что ли?
Даша поставила чайник и сочувственно опустила веки, в тысячный раз слушая историю совместной жизни Ангелины Семеновны и Ильгиза Набиевича. На месте четвертого ультиматума, поставленного Ангелиной Семеновной Ильгизу Набиевичу, раздался еще один звонок.
- Не открывай! Это он! Не открывай тебе говорю!
- Не беспокойтесь, я только в глазок посмотрю!
Даша посмотрела в глазок и открыла дверь.
- Сказала же, что не будешь открывать! Он убьет меня!
- Это мой муж.
Валера зашел и испугался:
- Что случилось?
- Ничего.
- Валера, мой Ильгизка спятил, с топором гоняется.
- Опять?
- Опять.
- Может быть, милицию вызвать?
- Ой, не надо - они засудят его.
Валера пожал плечами и стеснительно, стараясь, чтобы Ангелина Семеновна не заметила, протянул Даше букетик из пяти маленьких желто-белых астр.
- Немного подвяли, но сказали, что в воде отойдут.
Даша сказала, что пусть отходят, и, не посмотрев на астры, ушла на кухню к Ангелине Семеновне. Валера загрустил и стал сбрасывать с балкона вниз на асфальтовую дорожку по одной астре.
Ильгиз Набиевич в белой рубашке, черном пиджаке и вишневом галстуке элегантно постучал по металлическому замку и, как ему показалось, обворожительно улыбнулся открывшему дверь Валере.
- Здравствуйте, Валера, моя жена Ангелина Семеновна у вас находится?
- У нас.
- Не мог бы я с ней побеседовать?
Валера позвал Ангелину Семеновну.
- Что ж ты, Ангелина, убежала? Пойдем домой - не надо людям доставлять затруднения.
- Куда топор спрятал, ирод?!
- Помилуй, Ангелина, побойся бога, мне за тебя просто неудобно.
Даша оттеснила Валеру и уперла кулачок правой руки в бок:
- Ильгиз Набиевич, Ангелина Семеновна останется ночевать у нас, а вы, если будете продолжать в том же духе, плохо кончите!
Даша захлопнула дверь и увела всхлипывавшую Ангелину Семеновну в комнату.
- Мы постелем вам раскладушку на кухне, хорошо? Что ты как маятник ходишь, достань из кладовки раскладушку!
Валера, сорвав с гвоздя велосипед, свалив три картонных ящика с полки, вытащил раскладушку и за полчаса собрал ее. Даша постелила Ангелине Семеновне хрустящую простыню, подушку в хрустящей наволочке, одеяло в хрустящем пододеяльнике.
- Даша, зачем все такое чистое - я не лягу!
- Ничего-ничего.
В два часа ночи Ангелина Семеновна поднялась со стонущей раскладушки и тихонечко подошла к спящей на маленьком диванчике Даше.
- Даша, я пойду домой.
- Почему?
- Да мой Ильгизка уже, наверное, успокоился, а мне все-таки неудобно.
- Ну, как хотите.
- Даш, а что вы отдельно с Валеркой спите?
- Это мы вас стесняемся, а так у нас очень интенсивная супружеская жизнь.
- Ну, Дашка, ты даешь!
Даша закрыла дверь за Ангелиной Семеновной, рывком выдернула с раскладушки простыню, вывернула с подушки наволочку, освободила байковое одеяло от пододеяльника, скатала из белья большой ком и бросила его замачиваться в ванну.
19
Павел Сыртланов поставил автомобиль за киоск "Союзпечати" и удовлетворенно оглядел лежащий как на ладони, коварный для автолюбителей перекресток бульвара Славы и проспекта Октября. Множество висящих, запрещающих и разрешающих знаков, сложная разметка проезжей части, светофоры с различными стрелками, нервная обстановка заторов располагали к творческой работе. Но водители противоположной части дороги издали замечали затаившийся автомобиль Сыртланова - и из ложной солидарности предупреждали своих товарищей из встречного движения помигиванием фар, поэтому Павлу Сыртланову было непросто реализоваться.
Для почину Павел Сыртланов подозвал к себе перебежавшего на красный свет пешехода Бориса Петрова.
- Гражданин, подойдите ко мне! Почему на красный свет переходите проезжую часть?!
- Да я это…
- Назовите свою фамилию, я составлю протокол и выпишу квитанцию на штраф.
- Голдберг…
Борис огляделся по сторонам и, не заметив нигде напарников Сыртланова, оттолкнулся ногой в кроссовке фирмы "Найк" от бордюра и побежал к дому Самойловой Светланы. Сыртланов возмутился, хотел вдогонку Петрову пронзительно свистнуть, но передумал - ведь у пешеходов нет передних и задних номеров, хотя и не мешало бы их ввести.
Павел Сыртланов внимательно изучал документы Балдина, когда около него беззаботно притормозила пролетевшая на желтый свет Ляля.
- Сыртланов, привет!
Сыртланов не очень искренне помахал Ляле рукой.
- Сыртланов, скажи по рации другим милиционерам, чтобы они меня не останавливали.
- Да я это… У меня связь не очень и диспетчер слушает, да и батарейки почти кончились, вот смотрите - красная лампочка горит.
- Сыртланов, я пошутила, пока!
- Пока, - сказал Сыртланов и, когда Ляля отъехала, добавил, используя короткие емкие выражения, что не является сторонником эмансипации.
Балдин полностью согласился с Сыртлановым, и Сыртланов неохотно протянул Балдину документы с разрешением ехать дальше.
Карл Иванович Берг на фирменном автобусе "Аэрофлота" долго тащился через весь город в аэропорт.
Автобус надолго заурчал у светофора, а Карл Иванович равнодушно следил за тем, как старший сержант Павел Сыртланов ходит вокруг желтенького такси Санько Лаврентия Исаевича и не реагирует на бурную жестикуляцию последнего.
Андрей Пантелеевич вместе с Ибатуллиным Ринатом Газизовичем вышли на перекресток, и Ибатуллин показал указательным пальцем на Сыртланова:
- Я его знаю - он у меня права отнял в прошлом году.
- Так давай ему морду набьем!
- Нельзя, а кто за порядком будет следить? На ту сторону перейдем или нет?
- Зачем нам на ту сторону, когда магазин на этой стороне. Вообще-то ты прав, я уже раз пострадал за рукоприкладство.
- Каким образом?
- В сто шестой школе, все "курицы" из начальных классов как-то разом ушли в декрет, представляешь?
- Ха-ха! Ну, ты даешь!
- При чем тут я, дело в другом.
- А-а, извини.
- Поставили меня преподавать в первом классе, преподаю себе и преподаю, а один шпингалет все в меня из ручки целится и стреляет. Я день терпел, два терпел, на третий говорю: перестань целиться, гад, - он все равно целится, я ему опять: перестань, ублюдок, - все равно целится, и как-то в понедельник после праздника я не выдержал - он на меня только свою ручку- пистолет поднимает, а ему подзатыльник!
- И что?
- Ничего, - по собственному.
- Да, дети совсем разболтались, мы не такие были - родителей боялись и уважали.
- А учитель был как десять родителей - его в десять раз больше боялись и уважали. Может быть, все-таки водочки возьмем?
- Нет, только вино, с водки я нервничаю.
Павел Сыртланов устал, он сел в машину, включил радио на волне с песнями про настоящую любовь и стал думать о том, как придет сегодня вечером в гости к Наде Лифановой, менеджеру магазина "Солярис", подарит ей коробку конфет, бутылку шампанского или ликера "Амаретто", которую они тут же разопьют, что еще больше укрепит их дружбу, естественно переводя ее на рельсы более конкретных отношений. Павел Сыртланов давно переживал, что у него не было настоящей любовницы, а почти у всех сослуживцев были долговременные, загадочные пассии, о которых они многозначительно намекали и, покачивая головой, цокали языком, у него же, кроме строгой и консервативной жены Эльвиры да проституток, поставляемых пьяными сутенерами с фальшивыми правами, никого не было.