- Привет, мы не опаздываем?
- А черт его знает.
Сафиулла встал на левое колено и поцеловал Дашины пальчики.
- Бог мой, Сафиулла! Ты напился?!
Берг Карл Иванович за полчаса до концерта брал могучие аккорды, вслушивался в звук и в собственные пальцы. Педаль западала, несмотря на подсунутый под нее толстый кусок черной резины.
К Бергу Карлу Ивановичу подошла Агния Платоновна и аккуратно кашлянула в кулачок.
- Все в порядке, Карл Иванович?
Карл Иванович не хотел скандалить перед концертом, поэтому вымученно осклабился, сказал, что все в порядке, и ушел в свою гримерную.
Карл Иванович быстро ходил из угла в угол маленькой гримерной подпрыгивающей журавлиной походкой, неприятно ощущая тоненькие струйки под мышками.
Агния Платоновна постучала толстым обручальным кольцом по блестящей круглой ручке и тут же ее повернула.
- Карл Иванович! У нас полный аншлаг! Я так рада!
- Я тоже рад. Извините! Мне надо сосредоточиться.
- Понимаю, понимаю.
Даша удивленно повернулась к вдруг вставшему как вкопанному Сафиулле:
- Сафиулла, что опять?
Сафиулла постоял в раздумье, потом резко отбежал на газон к старой березе и резко согнулся пополам. Даша покачала головой и пошла по мягким лужайкам скверика имени Матросова к ближайшей автобусной остановке.
Агния Платоновна медленно выплыла на середину сцены, приняла на себя первую волну аплодисментов (смысл которых Грогин не совсем понял, но тоже два раза хлопнул в ладоши) и объявила начало концерта.
Из боковой маленькой двери выскочил Карл Иванович Берг, быстро кивнул зрителям, опять радостно зааплодировавшим, сел на красную скамеечку и заиграл малоизвестную токкату еще менее известного немецкого композитора семнадцатого века.
Зрители пятнадцать минут торжественно слушали слегка заунывную музыку и строго косились на того, кто осмеливался кашлянуть или скрипнуть креслом. Еще через пятнадцать минут Карл Иванович Берг закончил токкату, и Агния Платоновна опять медленно выплыла на середину сцены и объявила о премьерном исполнении недавно найденной в архивах Дрезденской библиотеки второй токкаты того же автора. Зал встретил это сообщение более жидкими аплодисментами. Вторая токката походила на первую.
Грогин заскучал и сдвинулся в сторону от Романовой, духи которой резали ему глаза. Светлана Романова морщилась стоптанной набойке на почти новых туфлях, Григорьев с трудом сдерживал зевок, Анастасия Конникова держала руку на колене Димы Конникова, чтобы уловить первые признаки попытки мотнуть ногой, Татьяна Воронкова разворачивала в кармане конфету, а Зоя Игнатьевна Безрукова уговаривала себя, что ничего более божественного, чем органная музыка вживую, она не слышала.
Карл Иванович закончил играть вторую токкату, и на него обрушился шквал аплодисментов облегчения, после чего Агния Платоновна медленно выплыла на середину сцены и объявила антракт. Буфета в доме-музее не было, поэтому слушатели ходили по коридорам и доступным помещениям, делясь первыми впечатлениями.
Быстрый перерыв закончился, слушатели расселись на своих местах, а Грогину показалось, что у Карла Ивановича носки разных оттенков, но он не был в этом уверен и решил после концерта уточнить у Романовой, если та, конечно, сможет что-нибудь сказать толковое - уж больно глубоким и ритмичным было ее дыхание.
Вторая часть концерта была веселее первой, люди узнавали величественного Баха, а некоторые даже предполагали, что, возможно, это не столь известный Персел; и те, и другие, когда Карл Иванович вставал и кланялся, бурно аплодировали, стряхивая нежные стрелки наручных часов.
Анастасия Конникова опустила сильно накрашенные веки - ей было хорошо, потому что она любила музеи, выставки, концерты, премьерные спектакли, одухотворенную атмосферу, приобщение к прекрасному и приобщение к этому же прекрасному сына, который ведет себя, слава богу, спокойно и культурно, не то что девочка слева, ерзающая на стуле весь концерт при полном попустительстве родителей, если бы и мужа в свое время не упустить и… Анастасия Конникова открыла глаза и мягко повернулась к Диме Конникову. У Анастасии Конниковой обмерло в груди, как позапрошлым летом, когда она подплыла к красному буйку, запрещающему дальнейшее продвижение, и дисциплинированно повернула назад к берегу, а в это время ее за ногу дернул вниз Миша Вислогузов, перепутавший в мутной воде Анастасию Конникову с одноклассницей Лыкиной. Дима Конников всунул весь указательный палец в правую ноздрю и с нескрываемым удовольствием вращал им там. За Конниковым Димой с интересом наблюдали: девочка слева, ерзающая на стуле, Грогин, Татьяна Воронкова, Стешкин, Торжков и Карл Иванович Берг, с достоинством опускающий голову в сторону чрезмерно благодарной публики.
Карл Иванович сыграл последнюю короткую эмоциональную вещь. Зал встал и очень долго аплодировал. Карл Иванович поклонился и сыграл еще одну последнюю короткую мажорную вещь. Зал опять долго аплодировал, а Трофимов даже несмело крикнул: "Браво!". Карл Иванович опять сыграл маленькую вещь. Зал опять аплодировал, Дима Конников громко спросил у Анастасии Конниковой, когда они пойдут наконец домой, и Анастасия Конникова густо покраснела. Карл Иванович повторил первую маленькую вещь. Зал не сдался и опять обрушил на Карла Ивановича шквал.
Карл Иванович выбегал, обалдело улыбался, кланялся, брал два-три аккорда, убегал и опять вбегал.
Грогин постукивал правой ладонью о левую и подумывал, что если неожиданно потерять сознание и грохнуться в проходе, то эта концертная лента Мебиуса все-таки разорвется, а то до утра маэстро не выдержит, и дядя Юра получит еще одного напарника по игре в шахматы.
15
Валера вымыл посуду, раковину, плиту, ванную, пол и окна, постирал рубашки, белье и носки, выбил во дворе половики, полил цветы, сварил борщ, поджарил картошку с котлетами и испек пирог с мелконарезанными кисленькими яблочками. Валера взвесил на ладони теплую бутылку шампанского, хотел ее затолкать в морозильник и подержать там до приятного охлаждения, но морозильник был забит продуктами, поэтому Валера поставил бутылку в раковину под студеный ручеек водопроводной воды. Валера чуть не включил телевизор, но, подумав, что Даше это может не понравиться, передумал включать и прилег на диван почитать газетку. Валера сладко задремал, запричмокивал губами и засопел.
Два с половиной часа назад Татьяна Игнатьевна заблаговременно позвонила Валере и сказала, что Даша сегодня придет домой и чтобы они уж как- нибудь все- таки помирились.
Валере снилось, как он ловит губами мягкие, вьющиеся волосы Даши, как Дашины тонкие пальчики гладят его лицо, как все ближе и ближе она наклоняется к нему, как… раздался звонок и Валера, сбрасывая с лица нежный "Спорт-экспресс", бросился встречать Дашу. Валера открыл дверь, а сосед снизу Егор Богомолов все давил кнопку непрерывного звонка.
- Хватит звонить - я уже открыл дверь! Тебе чего?
- У тебя трубу прорвало, а меня затопило - в кухне тапочки с тараканами плавают.
- Ничего у меня не прорывало.
Валера вместе с Богомоловым зашли на кухню, и носки обоих почти по щиколотку сразу стали мокрыми.
- Что это у тебя шампанское в раковине плавает, и зачем ты воду не закрываешь?
Валера не успел объяснить Богомолову ситуацию, он увидел за спиной Богомолова удивленную Дашу. Даша сделала два шага вперед и тоже промокла по щиколотку.
- Что здесь случилось?
- Понимаешь, Даш, ты извини, я тебя хотел встретить и случайно…
- Спасибо!
- Даш, ты не поняла, я все убрал, пирог твой любимый испек.
- Носки все промокли! Что же это такое! Каждый раз одно и то же!
- Даш, я тебе сейчас шерстяные носки принесу, Даш, не каждый раз, ты…
- А кто возместит ремонт кухни?
- Какой ремонт?
- Который я только что сделал, между прочим!
- Ты про свой ремонт рассказывай друзьям-алкашам - вода, наверно, хоть немного копоть со стен смыла.
Даша поморщилась, выловила из раковины бутылку шампанского и сунула Богомолову:
- Валера, хватит! Возьмите, дядя Егор, бутылку, извините, что так получилось.
- А огурчик?
- Дядя Егор, вы что же будете шампанское огурцом закусывать?
- А я шампанское у барыги Самоделкиной на бутылку водки сменяю.
Даша бросала большие тряпки в лужу, тряпки темнели и впитывали в себя тяжелую воду, Даша поднимала сочащиеся тряпки и брезгливо передавала их Валере, Валера сильными руками выкручивал тряпки над ванной, пока они не становились почти сухими, и опять передавал Даше.
- Даша, случайно все получилось.
- Хватит, надоело, уже полчаса канючишь - случилось и случилось.
Гера пил шестую чашку чая.
- Вкусный пирог, научила тебя все-таки мама пироги печь.
- Она не меня научила - это Валера пирог испек.
- Валера, ты молодец.
Валера смутился, пожал плечами и не нашелся что сказать.
- А вот борщ ты, наверное, готовила - пресный.
- Да, наверное, я.
Валера с опозданием вышел из легкой задумчивости:
- Нет, борщ тоже я - его я не очень умею.
- Налей мне, пожалуйста, пива, что-то пива захотелось.
Валера открыл запотевшую бутылочку пива и налил в длинный узкий стакан.
- Гер, тебе?
- Нет, я же абсолютно не пью. Кстати, неделю назад на медкомиссии врач меня послушал, пощупал меня, рот мне открыл, всунул в горло мне ложку и говорит: да, батенька, вижу, сколько табачищу выкурено, сколько цистерн водки выпито - погуляли за жизнь. А я ему: мол, не курил ни разу, а насчет водки - хорошо, если бутылка выйдет. Так и не поверил эскулап.
- Как Толик поживает - давно не видела его, подрос?
- Подрос, грубить стал и учится так себе.
- Он же смышленый был, в шахматный клуб ходил с дедом.
- Ходил, но переехали, и перестал ходить, да еще их тренер Юр Юрыч от переутомления на Владивостокскую попал.
Валера хихикнул и поперхнулся соленым сухариком.
- Зря смеешься.
Валера закашлялся.
- В школе - кошмар, в четвертом классе задают такие задачки, которые мы решали в классе седьмом, каждую неделю сочинение "Как я провел выходной день".
- Что вы пишете?
- Да что там писать - врем про утреннюю зарядку, конструирование, чтение, общую уборку квартиры, выгуливаем несуществующих щенков и так далее.
Даша сделала последний глоток и поставила стакан в раковину.
- Наверно, это прогресс, Гера.
Валера украдкой посмотрел на часы и в программу телевидения.
А Гера вдруг стал развивать тему школьного образования. Даша заскучала на сменной обуви, на сборах обязательных денег для подарков, незаметно зевнула, отвернувшись к раковине, на несправедливых оценках и некорректных придирках открыла воду и стала мыть посуду, а на устаревших методиках и косном педагогическом коллективе сказала:
- Гера, давай лучше кино посмотрим.
- Нет, я лучше домой пойду - проверю уроки своего сына.
Валера воспользовался словами Даши и включил телевизор: красивый мужчина ударил некрасивого мужчину в челюсть, тот вышиб разлетевшуюся в куски дверь и упал в бассейн.
Через два часа Гера, долго покопавшись в коридоре и, никак не поддавшись на уговоры остаться ночевать на кухне на раскладушке, попрощался и ушел домой.
16
Грогин поправил галстук Зюзину:
- Ну и зачем ты меня сюда привел?
- Погоди, все будет о'кей.
Нарядно одетые люди ходили по банкетному залу ресторана "Россия", брали со столиков маленькие бутерброды, останавливали официантов с подносами шампанского, собирались группами, разговаривали, представляли одних другим, отпуская в спину третьим некоторые подробности их биографии, - одним словом, веселье было в полном разгаре.
Грогин ходил за Зюзиным, который жал всем подряд руки и иногда, показывая на Грогина, говорил, что это Грогин, тогда и Грогин ощущал липкость чужих ладоней.
- Зюзин, ты меня достал - делай, что хотел, и пойдем отсюда.
- Как ты не понимаешь, что это так важно - засветиться в обществе. Грогин, ты расслабься, отдыхай и, главное, тусуйся, тусуйся, пофлиртуй с кем- нибудь, только не с длинноногими барышнями в бриллиантах - бандиты, как правило, народ очень консервативный, с узкопатриархальным воспитанием.
Грогин нацелился на бутерброд с балычком, слегка сдвинул Зюзина, протянул руку и увидел идущего к нему подполковника Скороходова Никиту Трофимовича в малиновом пиджаке навырост. Никита Трофимович искренне обрадовался, увидев знакомое лицо, как радовался и другим знакомым лицам.
- Здравствуйте! А я смотрю: вы - не вы!
- Здравствуйте, видимо, это я.
- Как жизнь, сколько мы уже не виделись? Замечательно было в прошлый раз, и вы были великолепны.
- Да ну, так уж и великолепен.
- Не скромничайте. О, извините, надо засвидетельствовать почтение Святославу Геннадьевичу.
- Всего хорошего.
Зюзин проглотил сразу два бутербродика с красной икрой и запил их бокалом успевшего потеплеть шампанского.
- Грогин, ты мерзавец. Я тебя со всеми знакомлю, а тебе трудно представить меня человеку, который близко знает Святослава Геннадьевича.
- Зюзин, ты мне надоел со своей светскостью. У этого подполковника с отшибленной памятью я сидел в отделении, пока меня не вытащил оттуда вечно пьяный друг Сафиуллы Данила Сергеевич.
- Слушай, мне надо взять интервью у самого Святослава Геннадьевича, которое он, по слухам, не прочь мне дать. Пойдем со мной - если что, то лучше умереть с другом.
- Хорошо, попросим, чтобы забетонировали в фундаменте одного дома.
Грогин взял бокал шампанского и чокнулся с бокалом Жанны Богачук.
- Ваше здоровье, несравненная. Если мы не вернемся, считайте нас бизнесменами.
Жанна Богачук загримасничала и пустила через трубочку в свое шампанское несколько пузырьков воздуха.
- Петр, я же тебя предупреждал! Ради бога, не связывайся с этими школьницами, не знающими ничего, кроме мужской анатомии.
Луноход скучал, он не любил шумные сборища галдящих теток и хилых мужчин, каждого из которых он мог бы удавить двумя пальцами. Но обязанности есть обязанности, и пока Святослав Геннадьевич не скажет, придется здесь торчать.
Луноход задержал дыхание, чтобы не втягивать в себя французский освежитель воздуха подполковника Скороходова: зачем держать на подсосе мента, от которого никакого толка, впрочем, Святославу Геннадьевичу, конечно, виднее, денег только жалко, ведь столько еще надо: поменять машину, достроить дачу, ремонт в квартире, а эти кровососки - одна Жанка, стерва, чего стоит…
- Позвольте.
Луноход посторонился, и в дверь кабинки Святослава Геннадьевича, тихонько постучав, юркнул Крючок.
- Здравствуй, Святослав Геннадьевич.
- Крючок, я устал ждать, когда бабки принесешь?
- Святослав Геннадьевич, дела не идут, кругом двери бронированные, замки, сигнализация, собаки, конкуренты, дороговизна, представляешь, сколько Буратино за несчастную фомку стал брать?…
- Крючок, меня не волнуют твои дела, ты должен приносить свою долю, тебя же, дурака, потом из общака на зоне греть будем.
- Святослав Геннадьевич, на какой зоне, типун тебе на язык, и так весь на нервах, еще ты.
- Все равно проколешься - ты старый, пьющий, самообразованием не занимаешься.
- Да ну что ты, ей богу! У тебя шутки, елки-палки!
- Ладно, чтобы в понедельник деньги были, не принесешь - счетчик включим.
- Мне счетчик? Святослав Геннадьевич, да мы с тобой… Да я столько тебя… Да мы…
- Крючок, я все помню, если бы я не помнил, с тобой бы Луноход разговаривал. Мне, думаешь, приятно со всеми разбираться, у меня врагов, знаешь, сколько? Либо ты, либо тебя - сам понимаешь.
Крючок расстроенно прикрыл дверь кабинки Святослава Геннадьевича. Он пригладил и без того прилизанную бриллиантином прическу и, не обращая внимания на Лунохода, заинтересованно разглядывавшего его некрепкую шею, ушел в глубину зала напиваться дармовым трехзвездочным коньяком.
Зюзин постукал по плечу Лунохода указательным пальчиком:
- Можно нам побеседовать со Святославом Геннадьевичем?
- Ты что, педик, меня руками трогаешь?! Я тебя…
Луноход перевел внимание на Грогина и еще больше возмутился, потому что это был именно тот, на поведение которого пожаловалась капризная профура Жанка, и которому он собрался сломать нос при случае, хотя и понимал, что, в общем- то, не за что.
- А ты кто такой?!
- Начальник отдела по борьбе с организованной преступностью.
- Чего?!
Зюзин умоляюще сжал локоть Грогина и опять попытался привлечь к себе внимание Лунохода:
- Не слушайте его, это журналистские шутки такие. Будьте все-таки добры…
Но в это время из-за отделанной под дуб дверцы высунулся сам Святослав Геннадьевич:
- Что за буза?! Кто такие?!
- Это я - Зюзин.
- А бумагомаратель, а второй кто?!
- Мой товарищ, тоже пописывает в свободное время. Если можно только мне одному, то он подождет меня снаружи.
- Пусть тоже заходит, он мне нравится. Луноход!
- Что, Святослав Геннадьевич?
- Луноход, ты потоньше. Сам понимаешь, тебе тут не в этой, как ее, в общем, давай полегче, мы же не эти, в конце концов!
- А я и ничего совсем!
Грогину не очень хотелось нравиться дородным мужчинам в летах, поэтому он на всякий случай спросил Зюзина:
- Твой уркаган классической половой ориентации?
- Нет, Грогин, - он некрофил.
- Это успокаивает.
Святослав Геннадьевич налил Зюзину и Грогину по полному чайному стакану коньяка и предложил выпить за знакомство. Зюзин несмело высказал желание сначала поработать, а потом, так сказать, отдохнуть, но Святослав Геннадьевич настоял на совмещении работы с удовольствиями.
После ударной дозы Грогин и Зюзин стали задавать смелые вопросы и получать смелые ответы Святослава Геннадьевича. В середине беседы Святослав Геннадьевич налил еще по чайному стакану коньяка, после которого Грогин и Зюзин стали задавать совсем смелые вопросы, а Святослав Геннадьевич давать еще более смелые ответы. В конце беседы Святослав Геннадьевич налил по третьему чайному стакану коньяка и предложил Грогину и Зюзину поехать к нему на дачу, где устроить грандиозный загул с визгливыми девочками, бильярдом, купанием в бассейне и беспорядочной стрельбой из крупнокалиберного оружия по пивным банкам.