* * *
- Где этот человек сейчас? - спросила Фатер у Даньелл Войлес.
- В квартире вашего приятеля.
- Так он не ждет вас снаружи, на стоянке?
Даньелл помотала головой.
- Нет, он сказал, что будет ждать нас у вашего молодого человека.
Объявление о распродаже заглушило все остальное, что хотела сказать Даньелл. "Сегодня в седьмом ряду снижена цена на кока-колу. Спешите запастись!" Обе женщины молча смотрели друг на друга, пока повторялось это объявление.
Фатер взглянула на красный камень у себя в руке. Как он его разыскал? Откуда узнал, что это для нее значило? Какое отношение ко всему этому имела Даньелл Войлес?
- Может, нам обратиться в полицию? Я не знаю, что делать.
- А где ваш друг, вы знаете?
- Нет. Мы с ним порвали. Вчера мы виделись мельком и толком не поговорили.
Фатер хотела добавить: еще я видела его в вашей квартире, когда вы притворялись, что сами его не видите. Но выражение лица Даньелл заставило ее осечься.
Они пошли к выходу.
Даньелл остановилась и ухватила Фатер за рукав.
- Он еще кое-что сказал мне, тот человек. Я спросила, почему он докучает этим вопросом именно мне. Я не знаю ни вас, ни вашего друга. А он говорит: вы оба - то есть я и ваш друг - должны были умереть, но не умерли. О моем несчастном случае вы знаете. Но что случилось с вашим приятелем?
- Ничего, - сказала Фатер. - Несколько лет назад, в аварии, погибла одна из его прежних подружек, но с ним ничего не случилось, он тогда не пострадал.
Они прошли еще несколько шагов, прежде чем Фатер остановилась и медленно проговорила:
- Правда, он не так давно упал. Упал и очень сильно ударился головой. Ему пришлось отправиться в больницу, потому что здесь, - она указала на свой затылок, - было кровотечение. Состояние у него было критическим. Несколько дней он был очень плох. Но он не умер.
* * *
Когда показались женщины, которых он ждал, Стюарт Пэрриш сидел все на том же месте - на крыльце дома Бена Гулда. Ему там нравилось. Нравилось наблюдать за всем, что происходило на улице. Он поговорил со стариком из Черногории, который навещал своих внуков. Услышав, откуда тот приехал, Пэрриш сразу же перешел с английского на албанский, что совершенно потрясло старика. Потом поболтал с девочкой-подростком в спортивном костюме, направлявшейся на занятия аэробикой. Все, с кем он заговаривал, были открыты и дружелюбны. Даже с таким, как он, типом, который по всем приметам являл собою оборванца. Пэрришу нравилось, что эти люди не судят о нем по одежде.
Он только что закурил вторую сигару, сидя на ступеньках, когда к нему вышел домовладелец, чтобы спросить, что он там делает. Стюарт сказал, что ждет, когда вернутся либо Бен Гулд, либо его подружка Фатер. Он их старый школьный друг и ожидает их появления с минуты на минуту. Его ответы, веселые и демонстрирующие полную осведомленность, удовлетворили домовладельца, который снова ушел внутрь, оставив Пэрриша в покое.
Утро вроде бы выдалось на славу. С Даньелл Войлес никаких трудностей не возникло. Он перепугал ее до умопомрачения за первые пять минут разговора. После этого убеждать ее помочь ему больше не требовалось. Когда он вручил ей камень Руди, она его выронила - так сильно у нее дрожали руки.
А теперь, тихим туманным утром, они шли сюда, две миловидные женщины, по тротуару по направлению к нему. Фатер Ландис казалась гораздо выше, чем ему помнилось. Однако Пэрриш не был в состоянии о чем-либо судить в тот день, когда впервые ее увидел. Тогда его сознание было просто мусорной урной, заполненной разрозненными обрывками ненужных мыслей. Когда женщинам оставалось до него несколько футов, он поднялся на ноги, в то же время произведя ныряющее движение головой вроде поклона, выражающего почтение и приветствие.
- Здравствуйте.
Ни одна из женщин ничего не ответила.
- Даньелл передала вам камень?
Фатер кивнула.
Первым побуждением Пэрриша было попросить их присесть вместе с ним на крыльцо. Но он понимал: после всего, что он сделал, чтобы заполучить их сюда, они садиться с ним рядом не захотят. Ладно, тогда прямо к делу.
- Мне нужно найти вашего приятеля, мисс Ландис.
- Я не знаю, где он. Мы больше не живем вместе.
Бродяга был искренне удивлен.
- Вы с ним порвали?
- Да.
- Та-ак, это меняет дело. Но мне все равно нужно, чтобы вы сказали мне, где он.
Несмотря на испуг, скулы у Фатер свело от раздражения.
- Я только что сказала вам: я не знаю, где он.
Пэрриш поскреб подбородок и взглянул на что-то поверх ее плеча.
- Это не вполне меня устраивает.
Удивляясь самой себе, Фатер осмелилась спросить:
- Где Лоцман?
- С ним все в порядке. Но если вы не поможете мне найти Бена, с собакой может случиться неприятность.
- Вы не заходили к нему? - Она указала на дом. - Или на работу? Знаете, где он работает?
- Да. Ни там, ни там его нет.
Она подняла руки ладонями кверху:
- Тогда я не могу вам помочь.
- Хочу вам кое-что показать.
Пэрриш уже вынул его из кармана, когда увидел, что женщины приближаются. Теперь ему оставалось лишь повернуть левую руку. Они увидели заостренный кухонный нож, плашмя лежавший на его открытой ладони.
- Помните? - спросил Пэрриш у Фатер, и та кивнула.
Она предположила, что это был тот самый нож, которым он пырнул человека в пиццерии тем ужасным вечером. Смотреть на него теперь ей было невыносимо.
- Хорошо. Теперь так - видите вон тот мотоцикл в конце квартала? Тот новехонький "харлей"? Вы ведь любите мотоциклы, а, Фатер? Или вам больше по душе гоночные машины "Формулы-один" и старые велики?
Они взглянули, куда он показывал, но мотоцикла сначала не увидели - так далеко был он припаркован.
- Сейчас я метну эту штуку в его фару.
Он слегка взмахнул рукой. Жест был небрежным - с виду он словно пытался стряхнуть что-то со своих пальцев. Но нож вылетел из его руки, словно стрела, выпущенная из арбалета. Через пару секунд они услышали слабый звук удара и звяканье разбитого стекла.
- Надеюсь, владелец успел застраховать свою машину. Даньелл, не будете ли вы так любезны принести мне мой нож? Когда вернетесь, скажете, попал ли я, куда намеревался.
Она тронула шрам у себя на виске.
- Простите, но у меня очень сильно разболелась голова.
- Принесите мой нож! Сможете присесть и отдохнуть, когда вернетесь. Нам с Фатер надо несколько минут побыть наедине. - Приказав Даньелл пошевеливаться, Пэрриш даже не удосужился проследить за ее реакцией.
Бросив испуганный взгляд на Фатер, та пошла к мотоциклу.
Пэрриш указал на верхнюю ступеньку крыльца:
- Присядьте.
Когда они уселись, он сказал:
- Вы ничего не знаете о том, что происходит с Беном, так?
- Нет, только то, о чем мне рассказала Даньелл.
- Вот и хорошо. Вам и не надо всего знать. Просто помогите мне найти вашего приятеля, и у меня к вам больше не будет никаких вопросов.
- Но я же уже сказала вам…
- Я помню, что вы мне сказали, Фатер. Но вам лучше, чем кому-либо еще, известно, где он мог бы сейчас находиться. Не так ли?
Она задумалась. Она действительно задумалась об этом, но ответа не находила.
- Если он в городе…
- Здесь его нет. Он в своем родном городишке.
Вздрогнув, она повысила голос:
- Что? Когда же он уехал?
Пэрриш оставил ее вопрос без внимания.
- Когда Бен был маленьким, кто был его лучшим другом? Я говорю о том времени, когда он был очень маленьким, лет четырех или пяти, около того.
- Джина Кайт.
Фатер сразу назвала имя девочки, потому что во время их совместной жизни Бен часто развлекал ее рассказами о Джине и ее детских выходках. Его первая любовь, говорил он, была также и самой чистой любовью в его жизни, потому что в чувстве не было ничего плотского, одно лишь обожание. Он просто безоглядно любил Джину Кайт и почти каждое утро просыпался с благодарностью за то, что она находится на этой земле, рядом с ним.
- Да, Джина, верно. Где она жила?
- На Синнамон-стрит, - сказала Фатер, не подозревая, что это имеет какое-то значение.
Пэрриш медленно улыбнулся:
- Вы шутите.
- Нет, Джина Кайт жила на Синнамон-стрит. Бен несколько раз мне об этом говорил.
- Замечательно! Значит, Синнамон-стрит. Благодарю вас.
К великому ее удивлению, Пэрриш протянул ей для пожатия руку. После секундного колебания она пожала его ладонь.
Фатер ждала, что он заговорит снова, но он этого не сделал. Она подняла взгляд. Выражение его лица было умиротворенным. Он, казалось, был вполне удовлетворен ответом. Она еще какое-то время помолчала, но это в конце концов стало невыносимым и ей пришлось спросить:
- Что происходит? Почему вы здесь? Почему вы нам угрожаете?
Отвечая, он не смотрел в ее сторону.
- Бенджамин Гулд поскользнулся, упал и ударился головой о бордюр. Ему следовало умереть, но он не умер. Даньелл Войлес полагалось умереть, когда в ее голову вонзился кусок металла после крушения самолета, но она тоже не умерла. Есть и другие, с которыми случилось то же самое: в последнее время это происходит все чаще и чаще. Этим людям следовало умереть, но они не умерли. В системе что-то испортилось. Меня прислали сюда выяснить, в чем тут дело, и все исправить.
- Кто вы такой? Откуда вам известно, что им полагалось умереть? Кто вас прислал?
- Меня прислал Естественный Порядок. То, как должны обстоять дела. Я подчиняюсь Порядку.
Еще не осознав до конца его ответа, она по инерции проговорила дальше:
- Почему вы тогда ударили ножом человека?
- Потому что он был одним из плохих парней - из тех, кто позволяет меняться тем вещам, которые должны быть неизменными. Верьте этому или нет, но хорошие парни здесь - это мы. Вам следует нас поддерживать.
- Поддерживать смерть? - спросила она язвительным тоном.
Пэрриш продолжал тем же мягким голосом:
- Вы любите порядок? Вы аккуратная женщина, Фатер?
Удивленная его вопросом, она неуверенно ответила:
- По большей части, да.
- Вы любите боль?
- Нет.
- Вам нравится, когда воцаряется хаос или когда ваша жизнь выходит из-под контроля?
- Нет.
О чем это он толкует?
К ним подошла Даньелл. Нож Пэрриша она держала на отлете, подальше от себя, покачивая им меж двумя пальцами, - это было нечто такое, к чему она брезговала прикасаться, однако была вынуждена. Ей хотелось только одного - сбежать, но бродяга знал, где она живет.
- Вам нравится оставаться в живых?
Фагер подалась назад, подумав, уж не собирается ли он отправить ее на тот свет.
- В живых? Да, мне нравится оставаться в живых.
Он покачал головой:
- Почему? Жизнь полна боли, хаоса и страданий. Она неупорядочена, как вы сами можете видеть. Ничто в жизни долго не длится, в ней нет ничего постоянного, ничему вы не можете доверять на сто процентов. Признайте - если бы всеми этими мерзкими качествами обладал какой-нибудь человек, вам никогда не захотелось бы быть с ним рядом.
Слова его были обдуманными. Он не пытался в чем-либо ее убедить, лишь констатировал некоторые факты, формируя весьма обоснованный вывод.
Но, поняв, к чему он клонит, она не согласилась.
- Я знаю, о чем вы толкуете. Тяга организмов к неорганическому состоянию, фрейдовское "влечение к смерти". Я изучала эту гипотезу в колледже. - Она подняла указательный палец, словно готовясь пересказать классу что-то заученное наизусть. - Смерть означает прекращение боли, избавление от хаоса, от контроля со стороны того, что больше нас, будь то люди, судьба или Бог. И нет ничего более надежного, чем смерть, потому что если вы мертвы сегодня, то будете мертвы и завтра. Человечество ищет постоянства, а не изменчивости. Смерть - перманентное состояние материи, она - постоянна.
- Именно! - Пэрриш был обрадован и впечатлен тем, что ей эти вещи известны. Это позволит ему сэкономить время на дальнейшие разъяснения. Но то, что она сказала дальше, заставило его опешить.
- Но знаете ли вы, что сказал мой профессор, после того как разъяснил нам эту гипотезу? Он процитировал Эдварда Моргана Форстера: "Человек смертен, но признание этого факта дарует ему спасение".
Даньелл уже подошла и собиралась было что-то сказать, но ощутила напряженность, возникшую между двумя остальными.
- Очень поэтично, но что бы это могло означать? - Теперь уже голос Пэрриша прозвучал язвительно.
- Для меня, - сказала Фатер, - это означает, что жизнь становится еще прекраснее и ценнее, когда мы по-настоящему осознаем, что нам предстоит умереть. Но в большинстве своем мы так и не приходим к этому пониманию, пока врач не сообщит нам, что мы при смерти. Это время наступает слишком поздно, и поэтому тогда мы уже ничего не чувствуем, кроме страха.
- Это все равно что отправиться в круиз, - с энтузиазмом добавила Даньелл, - и все время проторчать в каюте. И только когда судно причаливает, вы наконец-то выходите на палубу и видите, как все прекрасно вокруг.
Договорив, она смутилась своего порыва. Но именно об этом она беспрерывно думала на протяжении всех дней после своего несчастного случая.
Пэрриш был разочарован.
- Это совершенно неверно. Вы не имеете ни малейшего представления, о чем говорите.
Спустившись с крыльца на тротуар, он, теперь раздраженный, переводил взгляд с одной женщины на другую.
- Вы даже не знаете, как близко только что подошли к… - Голос его затих, и он поскреб себя по подбородку. - Собака. Чуть было не забыл о собаке. - Подняв левую руку, он щелкнул пальцами.
Лоцман, находившийся на расстоянии в двадцать пять кварталов, застыл на месте, но не по собственной воле. До этого он все поспешал, спасаясь бегством от полумертвого человека. Но постепенно лапы его начали ныть от боли, и это значительно его замедлило его бег. Тем не менее он продвигался довольно резвым шагом, пока не остановился как вкопанный.
После этого пес вознесся на шесть футов над мостовой и полетел задом наперед в направлении, откуда он только что явился. Как ни старалось животное воспротивиться этому движению, оно ничего не могло поделать. Его притягивала сила неизмеримо большая, чем та, что была отпущена ему самому. Лоцман был совершенно беспомощен и уверен, что вот-вот распростится с жизнью.
Он так быстро летел обратно к дому Бена Гулда, что весь путь занял не более семи минут. По мере приближения к дому его тело опускалось все ниже и ниже. Ко времени, когда он достиг ступенек, где сидела Фатер, лапы Лоцмана касались земли. Он в ужасе огляделся вокруг, как только остановился. Увидел двух женщин, а затем спину быстро удалявшегося Пэрриша.
Никто из них никогда больше этого бродягу не видел.
7
МАЙКЛ К БЕРЕГУ ПЛЫВЕТ
Чем дальше Бен и Лин забирались в лес, тем мрачнее он становился. То, что они только что видели яркую рубашку, висящую среди ветвей, не делало окружения хоть сколько-нибудь светлее. Их обступала ночь и все, что ей сопутствует. Деревья впитывали тьму, как асфальт впитывает летнюю жару. Ночные звуки и запахи явственно отличаются от дневных. Мужчина и женщина шагали по обочине дороги, через лес. Единственным светом, что они видели, был свет фар автомобилей, проносившихся мимо них в обоих направлениях.
- Еще далеко? - спросила Лин.
- До школы? Точно не помню. В последний раз я был здесь очень давно.
Бен шел впереди. К привидению, следовавшему в нескольких футах сзади, он обращался через плечо. Привидению все это ничуть не нравилось. Обочина была крайне узкой, и места, чтобы идти в безопасности, на самом деле не было. Какой-нибудь лихой водитель легко мог их не заметить. Лин уже дважды сказала о том, что не считает этот поход хорошей идеей. Когда она сказала то же самое в третий раз, Бен не удержался и спросил:
- Вы что, боитесь, что попадете под колеса?
Это он решил отправиться через лес к начальной школе, хотя стояла ночь, а на дороге не было фонарей.
- Зачем нам туда сейчас? - спросила Лин, когда Бен уже сделал несколько шагов по дороге.
- Не знаю, - ответил он. - Я не уверен, но у меня такое чувство, что это необходимо.
Лин уперлась руками в бока и нахмурилась.
- Необходимо?
- Да. Не ходите, если вам не хочется.
- Бен, дело обстоит так, что мне придется идти, даже если я не хочу. Вы этого не понимаете.
Он остановился.
- Я ничего не понимаю, потому что вы, Лин, ничего мне не говорите. Я существую здесь вслепую. Если вы не желаете помочь, мне придется просто довериться своим инстинктам, потому что это все, чем я располагаю. Именно сейчас они велят мне пройти через лес к школе. Так что как раз это я и собираюсь сделать.
Через четверть часа, когда они оказались посреди девственного леса, он повернул налево и пошел прямо в чащу. Лин была рада покинуть опасную дорогу, но почему он повернул именно здесь?
- Куда вы идете? - спросила она ему в спину.
Он не ответил и продолжал идти.
Лин пошла следом.
- Бен?
Никакого ответа. Она догнала его и попыталась заставить его посмотреть в ее сторону, но безуспешно.
- Вы несправедливы, Бен. Я не могу рассказать вам того, что вы хотите знать, потому что мне это запрещено. Они мне безо всяких околичностей сказали - нельзя. Если бы я могла действовать по собственному усмотрению, я бы рассказала вам все, а это, после того что происходит в последнее время, совсем не много, поверьте.
Не глядя на нее, он спросил:
- Кто - они? Кто сказал, что вам нельзя мне чего-то рассказывать?
Она ответила почти шепотом:
- Я не могу вам этого сказать.
- Отлично.
Он прибавил шагу и оторвался от нее. Привидению ничего не оставалось делать, как следовать в нескольких шагах позади него.
Окрест становилось все темнее и темнее. Автомобильные шумы с дороги стихали, пока не обратились всего лишь в мягкое бормотание, словно бы доносившееся через много миль, раскинувшихся сзади.
Лин, не привыкшей ходить в темноте, и куда меньше - ходить в темноте через лес, где на каждом шагу можно споткнуться, приходилось нелегко. Но не Бену - он двигался быстрым шагом, из-за чего ей было гораздо труднее за ним поспевать.
Женщина-привидение споткнулась, пошатнулась и серьезно ударилась лодыжкой о поваленную ветвь дерева.
- Черт! Больно! - простонала Лин, узнав еще одну человеческую эмоцию, без которой с радостью обошлась бы.
Они продолжали брести в молчании. Бен прокладывал дорогу, хотя Лин не верила, что он знал, куда идет в темноте.
- Вы ужинали? - спросил он.
- Что?
В ступне у нее пульсировала боль. Она безуспешно пыталась рассмотреть, куда идет. У нее не было уверенности, что она правильно его расслышала. Его вопрос донесся ниоткуда.