Тяжёлый, сдавленный выдох вырвался из его гортани. Глаза друга смотрели на меня так же доверчиво и преданно. Постепенно взор их тускнел. Он медленно осел на асфальт. Я выдернул нож и отскочил в сторону, увёртываясь от струи крови. Когда кровавый фонтан спал, я вытер нож об одежду друга и положил его в кобуру за поясом.
- Прости меня, друг, - прошептал я. - Любовь сильнее меня.
Дубовые двери открылись. Возбуждённый, трепещущий я переступил порог дома моей возлюбленной и, отшвырнув служанку, помчался в её комнату.
Девушка, моя любимая девушка, обнажённая и прекрасная, покоилась на перине и, кажется, ждала меня.
- Я сделал это! - прохрипел я, падая на колени и подползая к ней. - Он мёртв.
Взгляд её был доброжелателен и нежен.
- Я горжусь тобой, - сказала она. - Ты оправдал мои надежды. Иди ко мне!
Я бросился в её объятия. Она срывала с меня одежды и покрывала поцелуями разгорячённое тело. Не было в этот миг человека счастливей меня - моя любимая девушка принадлежала только мне!
И стены расступились, растворившись туманной дымкой, и потолок превратился в свинцово-багровые тучи, прорезаемые вспышками молний, и тысячи факелов зажглись по всей долине, и бесы, улюлюкая и вопя, погрузили свои безобразные тела в восторженную пляску.
И хохочущий Люцифер обозначил изгибами туч своё присутствие на горизонте - празднуя грехопадение нового человеческого существа.
- Добро пожаловать! - услышал я громогласные раскаты.
Когда-то я любил девушку…
НАСЛЕДНИК ОЧЕРТАНИЙ
Двое учеников из седьмого "В", в котором я преподавал английский, отвафлили в туалете своего одноклассника.
Классный руководитель Рамзия Кадыровна рассказала о случившемся в учительской. Почему-то во время рассказа она улыбалась. Кто-то бы сказал "нервно", но мне так не показалось. Она просто улыбалась.
- Соси, говорят ему, - обводила она присутствующих учителей, в том числе и меня, мутными бегающими глазками. - А он взял, и сосать начал.
- О, господи! - поморщилась учительница литературы Елена Степановна. - Дикость какая! Это не Романов был?
- Романов, он самый! - подтвердила Рамзия Кадыровна.
- Этого следовало ожидать. Его постоянно обижали.
- Всё, вафлёром стал! - объявил учитель физкультуры Павел Григорьевич.
Почему-то он тоже улыбался.
- Ой, Павел Григорьевич, - попросили его женщины, - избавьте нас пожалуйста от определений. Как он теперь называется, нам не интересно.
- Это наверное Яхин с Путилиным сделали? - спросил Павел Григорьевич. - Они же у вас главные хулиганы.
- Да, да, они, - подтвердила Рамзия Кадыровна. - Я уж сколько раз просила, чтобы их в другой класс перевели - не переводят. Постоянно они гадости какие-то совершают.
- Самоутверждаются! - хитро щурился Павел Григорьевич.
- Странный способ они избрали для самоутверждения, - Елена Степановна что-то записывала в журнале.
Оторвавшись, она вскинула глаза на меня, словно знала, что я на неё смотрю. Пару секунд мы напряжённо глядели друг на друга. Взгляд её был тревожный и удивлённый, словно что-то насторожило её во мне.
- Да уж, действительно странный, - повторила за ней какая-то женщина, имени которой я до сих пор не выучил. - Елена Степановна! - обратилась она к учительнице литературы. - Вы поведёте своих на выставку?
Та пожала плечами.
В учительской было буднично.
- И что вы сделали? - спросил я Рамзию Кадыровну.
Голос мой был хриплый, надтреснутый, все тотчас же посмотрели на меня, словно я сделал что-то неприличное.
- Что сделала? - переспросила она.
- Да. В милицию заявили?
Рамзия Кадыровна выглядела озабоченно.
- С директором поговорила… - тихим голосом прошамкала она. - Но он сказал, что милицию не надо. Сами разберёмся.
На днях я разговаривал с сестрой о Наследнике Очертаний. Мы шли по улице, накрапывал дождь.
- Но почему Наследник? - не понимал я. - Почему Очертаний?
- Блин, ну ты даёшь!.. - поворачивала она голову в мою сторону. - Ты прочерчиваешь линию жизни, она уходит вдаль, теряется в заносах, блёклая, едва видимая. Лишь очертания от неё можешь ты рассмотреть, лишь их.
- Это слишком неконкретно. Вряд ли я черчу что-то.
- Хорошо, не чертишь. Ты плывёшь по эфиру и, словно в дымке, очертания твоей сущности дрожат и отслаиваются. Каждому мгновению требуется своё очертание. Чтобы оно могло тебя запомнить. Чтобы могло вернуть тебя к себе.
Я всегда умел чувствовать образы. Этот тоже. Тем более сестра производила верные.
- И он Наследник? - смотрел я на неё неуверенно.
- Да, он наследует их. Он владеет ими. Он собирает их в своём безмерном хранилище, сортирует и вычленяет главное.
- У него есть они все…
- Да, все очертания у него.
- Все очертания всех людей…
- По крайней мере, твои - точно.
Я выстраивал логическую цепочку, я двигался к ядру.
- Значит, он главный! - воскликнул я.
Сестра остановилась. Я врезался в неё плечом.
- Ну наконец-то! - смотрела она на меня. - Дошло!
Я любовался ею, такой родной, приятной.
- Не грузись раньше времени, - сказала она и поцеловала меня в губы. - Но помни: рано или поздно он придёт к тебе!
Урок в седьмом "В" был последним по расписанию. Шестой урок вообще тяжело вести, в этом классе - особенно. Яхин и Путилин сидели на последней парте и стреляли по одноклассникам жёванными бумажками.
- Эй, вафлёр! - кричали они пацанёнку, сидевшему на первой парте. - Чё губы не красишь?
Класс хохотал.
Игорь Романов, бледный подросток с впалыми голубыми глазами, сидел, вжавшись в стул, опустив глаза. Я видел, как дрожали его плечи. Исподлобья он бросал на меня отчаянные взгляды - прося защиты.
- Игорь Дмитриевич! - крикнул мне Яхин. - А чё вы тёзку своего не спрашиваете? Он домашнюю работу ни фига не сделал. Спросите его!
- Да, спросите, - подал голос и Путилин. - Только его теперь надо женским именем называть. Предлагаю, Маша. Маша Романова.
Класс снова разразился хохотом. Я глядел на девочек - они не стеснялись смеяться. Вот, например, Таня Мещерякова - она любит вертеться у моего стола и как бы невзначай тереться задницей о моё плечо. Или Валя Костина. Она задирает подол юбки и когда я прохожу по классу, широко раздвигает ноги, чтобы я мог всё рассмотреть. Сердобольные учительницы, не стесняясь, называют их между собой блядинами. Они смеялись громче всех.
- Сегодня, - поднялся я со стула, - мы познакомимся с новым временем, которое называется Past Perfect Continuous. Please, open your copybooks and write down the date. Today is…
Сестра разделась и легла на кровать.
- Только аккуратней! - посмотрела она на меня снизу вверх.
- Постараюсь, - ответил я.
Нестойкий загар северных широт образовал на её спине вереницу небольших пятен - словно родинки расположились они причудливым узором. Она ужасно комплексовала по этому поводу, всячески старалась вывести их, но к огромному её огорчению пятна не проходили.
Я поджёг пропитанную спиртом вату и просунул ножницы в банку.
- Хватит, - сказала сестра. - Тут быстро надо.
Медицинская банка припала к её спине.
- Держится? - вскинула она глаза.
- Держится, - подтвердил я.
- Молодец.
Я взялся за вторую.
- А Наследник Очертаний… - бормотал я. - Он… может помочь?.. То есть, я хочу сказать, он… как бы за меня?
- Да, - отозвалась она. - Он может помочь. Он для этого и создан. Когда он придёт к тебе, ты не должен его смущаться. Он твой друг.
Слова эти меня порадовали.
- Значит, ему можно всё рассказать, всем поделиться?
- Он и так всё знает о тебе. Он просто придёт и сделает всё, чего ты хочешь.
- Как он выглядит? Как я узнаю его?
- Он появится прямо из ниоткуда. Он будет могуч и прекрасен. Ты сразу поймёшь, что это он.
- И всё же мне как-то не по себе. Я не уверен, что смогу достойно встретить его.
- Не беспокойся об этом. Он объяснит всё, что надо. Он хороший.
Последняя банка заняла своё место.
- Всё? - спросила сестра.
- Угу.
- Тогда накрой меня одеялом.
Прозвенел звонок.
- Домашнее задание! - объявил я. - Дверь закрыта, никто не уйдёт, пока не запишет задание.
- У-у-у, западло…
Раздражённые школьники нехотя открывали дневники. Я продиктовал номер страницы и название текста для перевода.
- Все свободны, Путилин и Яхин остаются.
- Нихуя себе! - крикнул Яхин. - А чё такое? Почему?
- Домой торопимся! - возмущался Путилин. - Дела ждут.
- Для вас дополнительное задание.
- С какого это хера?
- Рты закройте и сидите. Я всё объясню.
Я выпустил детей из класса и закрыл дверь. Путилин сидел на своём месте. Яхин, обхватив пакет, стоял передо мной. Видимо, ещё надеялся уйти.
"Надо ударить так, чтобы он сразу потерял сознание, - мелькнула в голове мысль. - Одновременно с двоими я могу не справиться".
Свинцовая болванка была в кармане. Я отобрал её в прошлом году у какого-то третьеклассника, который кидался ей в коридоре. С тех пор она хранилась в моём кабинете. Я и не предполагал, что она может мне пригодиться.
Я нащупал её, обхватил и, выбросив вперёд руку, ударил Яхина, стараясь попасть в висок. Удар показался мне очень мягким, словно и не удар это был вовсе, а поглаживание какое-то. Лёгкий хруст донёсся до ушей. В первую секунду не происходило ничего, отчаяние от неудачи накатило на меня, я лихорадочно представлял, что надо делать дальше, но вдруг подросток закатил глаза и рухнул на пол.
В это мгновение уверенность вернулась ко мне.
Путилина я ударил ногой в лицо. Я видел, что он что-то кричал. Почему-то звук его голоса не был слышен.
Он перевернулся на стуле и откатился к стене. Я стал бить его ногами. Меня беспокоило, что всё это могут услышать в коридоре и начнут стучаться в класс. Рулон скотча был уже в руке, я стал обматывать им Путилина. Вроде бы перед этим я несколько раз ударил его болванкой.
Когда руки и ноги были замотаны, я заклеил скотчем рот. Потом то же самое сделал с Яхиным. Тот признаков жизни не подавал, но пульс его прощупывался.
Они лежали передо мной, связанные, беззащитные. Я приоткрыл окно и достал из ящика стола сигареты. В пачке оставалось всего две штуки. Я вытащил одну, закурил и облокотился о подоконник. Холодный ветер ударил в лицо. Я глубоко вздохнул.
- Наследник Очертаний придёт в самый напряжённый момент, - говорила мне сестра.
Спустив штаны, я сидел на диване.
- Это будет момент истины, самое судьбоносное мгновение твоей жизни.
Её рука теребила мой член.
- Мгновение, которое изменит тебя. После него ты станешь совершенно другим существом.
- Я верю в него! - шептал я.
Удовольствие нарастало, сестра глядела на меня с коварной улыбкой.
- Дрочим, дрочим, дрочим, дрочим… - бормотала она.
Я издал гортанный звук, какую-то смесь шипения и крика. И кончил.
- Ах, молодец! - засмеялась она. - Сегодня ты продержался дольше.
Свирепо рыча, Валера Путилин катался по полу, стараясь освободиться от пут. Я перевернул его на спину. Взгляд его был яростен. Ему даже удалось смутить меня.
Я достал из кармана ручку, снял колпачок и воткнул её подростку в глаз. Потом в другой. Он задёргался, замычал - пришлось навалиться коленями, чтобы сдержать его.
Я вспомнил, что в столе валялся канцелярский нож. Он оказался весьма поношенным, отупевшим, но всё же резал. Я провёл им по горлу Путилина. Кровавые края кожи раскрылись, кровь потекла по шее - я видел, что этого недостаточно. Я сделал ещё несколько надрезов.
Он был жив. Я сидел на нём и резал, резал, резал его горло. Руки были в крови, лицо тоже - брызги её летели во все стороны. Наконец я остановился. Путилин ещё трепыхался, но что-то подсказывало мне, что этого хватит. Что он должен сдохнуть.
Я перебрался ко второму.
Альберт Яхин лежал в двух метрах, животом на полу и слезящимися глазами смотрел на меня.
- Очнулся? - улыбнулся я. - Живучий, гад!
Он что-то мычал, перекатился на спину и взглядом своим просил меня отлепить со рта скотч. Видимо, слова, которые он собирался сказать, должны были произвести на меня неизгладимое впечатление.
- Поздно, - сказал я ему. - Слишком поздно. Скоро придёт Наследник Очертаний, а я с вами вожусь.
Я присел на корточки. Поднёс нож к его лицу.
"Ножом долго, - мелькнуло в голове. - Лучше просто задушить".
Я встал, наступил ботинком ему на горло и надавил.
Когда я выходил из школы, в коридоре мне встретилась Елена Степановна.
- Игорь! - ошарашенным взглядом смотрела она на меня. - Что с тобой?!
- Устал очень, - сказал я. - Ты не слышала, переводчики никуда не требуются? Что-то кажется мне, не смогу я работать учителем.
- Ты весь в крови!
- Порезался.
- Господи боже мой, что произошло?!
Я отодвинул её в сторону и направился к выходу. Гнусная сука, она всё ещё хотела помешать мне. Всё ещё стремилась отобрать у меня надежду.
- Наследник Очертаний не придёт! - кричала она мне вслед. - Ты не заслуживаешь встречи с ним!
- Скройся! - процедил я сквозь зубы. - Тебя прислали силы зла, я уверен в этом. А Наследник - он сейчас придёт ко мне.
Я вышел на улицу.
Небо было покрыто тучами, но прямо над головой они становились реже. Сквозь них пробивалась голубизна, а вскоре и солнечные лучи озарили собой пространство. Я опустил голову и стал вглядываться в пустоту.
В этот момент, словно сияющий ангел, из толщи воздуха ко мне вышел Наследник Очертаний. Он был прекрасен.
- Игорёк, братишка, - качал он головой. - Расстраиваешь ты меня.
- Чем? - изумился я.
- Ты неправильно существуешь, ты неправильно взаимодействуешь с окружающим миром.
- Да, наверное это так. Но как поступать правильно, подскажи мне.
- Подскажи… Ты думаешь, это просто?
- Сестра говорила мне, что ты поможешь.
- Сестра… - поморщился Наследник Очертаний. - Какая сестра?! Нет у тебя сестры.
Я задумался.
- И правда, - усмехнулся, - нет сестры. Надо же, а она казалась мне такой живой и настоящей.
- Ты живёшь иллюзиями, фантазиями. Разве это хорошо?
- Иллюзиями… Это новость для меня.
- Дети-насильники, вафлёры… Что у тебя с головой?
- Просто кто-то должен принимать решения, - отозвался я, стараясь придать голосу решимость. - Если всем всё безразлично, то должен найтись один, кому не безразлично. Один, кто исправляет ошибки.
- Ты скажи-ка мне лучше, сколько раз ты подтягиваешься?
Лихорадочно я стал припоминать.
- Не могу сказать точно, давно не подтягивался.
- А я - тридцать! Сможешь столько?
- Вряд ли.
- Ясное дело, не сможешь! Ты же доходяга. Вот потрогай, какая у меня мускулатура. Не стесняйся!
Я потрогал.
- Ну как?
- Здорово.
- А хочешь такую же?
- Даже не знаю…
- А я знаю, хочешь. Ну так стремись к этому, качайся! Будешь здоровым, атлетичным, к тебе девушки сразу потянутся.
- Я постараюсь.
- А то что это такое - вафлёры какие-то, убийства… Нельзя так, нельзя. Ты живёшь в таком прекрасном мире, где все счастливы, добры, заботливы - и говном исходишь! Разве так можно? Это же грех.
Да, да, грех - понимал я. Это грех, это тяжкий грех. Так нельзя.
- Я убил детей… - прошептал я. - Своими руками… они мертвы.
Он поморщился.
- Да расслабься ты… Тоже мне, из-за детей печалиться. Ну и хуй с ними! Да и вообще, если хочешь, не было никаких детей.
- Не было? - изумился я.
- Да, не было. Ты их придумал.
- Это невероятно!
- Точно говорю, придумал. Сестру придумал, детей придумал, всё придумал.
- Вот это да! - я был ошарашен.
Наследник Очертаний похлопал меня по плечу.
- Короче, последнее предупреждение тебе даю. Меняйся, брат! Любви научись и нежности. А то пиздец наступит.
- Так значит детей не было? - заглядывал я ему в глаза.
- Не было детей.
- Здорово! Это просто здорово!
Он наскоро попрощался со мной.
- Может ещё увидимся, - подмигнул мне на прощание.
- Не было детей! - смеялся я, размахивая окровавленными руками. - Не было их! Здорово! Здорово! Здорово!
Радость моя была безграничной.
Боже мой, как же здорово!
ЧЕЧЕНСКИЙ СИНДРОМ
Была ранняя весна. Солнце выглядывало из-за туч, а тепла не чувствовалось. Я стоял на трамвайной остановке и ёжился.
Поблизости мёрзла девушка. Переминалась с ноги на ногу, смотрела. Пристально так, задумчиво - мне даже неловко стало. Да что такое, думаю, встречались что ли где?
А лицо и вправду знакомое.
Сели в трамвай, она вдруг подошла ко мне и говорит:
- Вадим, ты что ли?
- Я, - ответил. - А ты кто?
- Ирина, - улыбнулась. - Сестра Ильи.
- А-а! - воскликнул. - А я смотрю и узнать тебя не могу.
Узнать нелегко, я её всего пару раз видел. Илья - одноклассник мой. Он знакомил как-то раз. Потом на улице сталкивались. Только давно, в школе ещё. Она нас года на три младше.
- Ну что, - спросила, - как дела у тебя? Чем занимаешься?
- Учусь, - ответил. - На втором курсе института.
- Понятно, - кивнула. - А я в школе ещё.
- Не торопись заканчивать. Илья-то как?
- Илья в армии.
- Да что ты!
Я не знал про это. После школы мы связь потеряли.
- Да. Через два месяца придёт.
- Где служит?
- На Дальнем Востоке, связистом.
- Ну, ничё вроде.
- Да, не жалуется.
- Хочешь, адрес его тебе дам.
Не бог весть как мне адрес его был нужен. Тем более нафиг писать человеку, если он через два месяца возвращается. Но отказать было неудобно. Она достала ручку, блокнот и начеркала мне на страничке быстрым отрывистым почерком адрес какой-то дальневосточной воинской части.
- Ладно, - сказал я. - Напишу, может.
Хотя знал, что ничего не напишу.
Ничего и не писал.
Летом - июнь заканчивался, как раз экзамен последний сдал - сидел как-то дома, а в дверь звонок. Подошёл, открываю - улыбающаяся морда. Широкая-широкая. И водкой пахнет.
- Вадимыч! - орала морда. - Братуха!
И руки раскрывала для объятий. Я уж понял тут, кто передо мной.
- Илья! - заорал в ответ.
Мы обнялись.
- Ну заходи.
- Не, давай лучше ты наружу. Посидим где-нибудь, отметим встречу.
Я наскоро собрался. Денег взял.
- Когда вернулся? - спросил его.
- Позавчера.
- Задержали тебя что-то.
- Да, мог бы и месяц назад. Ну да ладно, позади всё.