Он предоставил мне мольберт, на котором я нарисовала последние восемь лет своей жизни. Я только закончила рассказ о том, как Макс упал с дивана и в кровь разбил нос, как стеклянная дверь отворилась и в офис вошла молодая женщина с экзотической внешностью. У нее была темная кожа и раскосые глаза. Она была одета в яркий хлопчатобумажный джемпер, а в руке держала большой пакет с фритос.
- Обед! - пропела она и только тут заметила, что Джейк не один. - Извините, - улыбнулась она. - Я могу подождать снаружи.
Джейк встал и вытер руки о джинсы. Подойдя к женщине, он обнял ее за плечи.
- Пейдж, - произнес он, - это моя жена Эллен.
При звуке моего имени глаза Эллен открылись шире. Я ожидала, что сейчас ее улыбку омрачит ревность. Но она шагнула вперед и протянула мне руку.
- Я столько лет слушаю рассказы о вас, что рада наконец-то познакомиться, - сказала она.
И по ее кристально честному взгляду я поняла - она не лукавит. Она обняла Джейка за талию, продев большой палец в шлевку джинсов.
- Как ты смотришь на то, что я просто оставлю фритос? Увидимся дома, - предложила она.
Она исчезла так же непринужденно, как и появилась, прихватив с собой не только окружавшее ее мощное энергетическое поле, но и весь воздух. Во всяком случае, мне так показалось.
- Мы с Эллен поженились пять лет назад, - сказал Джейк, глядя ей вслед. - Она знает все. У нас не получается… - Его голос сорвался, и он начал фразу заново. - У нас до сих пор нет детей, - наконец выговорил он. Я отвернулась, не решаясь взглянуть ему в глаза. - Я ее люблю, - тихо сказал Джейк, глядя, как его жена выруливает на Франклин-авеню.
- Я знаю.
Джейк присел на корточки передо мной. Он взял меня за левую руку и большим пальцем потер мое обручальное кольцо. На моей ладони осталась черная полоса, которую он даже не попытался вытереть.
- Расскажи мне, почему он аннулировал твои карточки, - попросил он.
Я откинула голову назад и вспомнила, как Джейк собирался на свидания с другими девушками, как я обедала с его семьей, убеждая себя в том, что являюсь одной из Флэннаганов, и сочиняя сказки о смерти своей мамы. Иногда я записывала свои небылицы, чтобы не забыть, что я там наплела. Я вспомнила, как Теренс Флэннаган с лукавой усмешкой щипал за задницу свою жену, ставившую на стол блюдо с картофелем. Я вспомнила, как Джейк явился ко мне за полночь, чтобы потанцевать в залитой лунным светом кухне. Я вспомнила, как Джейк нес меня наверх, в спальню, а я истекала кровью от утраты созданной нами обоими жизни. Я вспомнила его лицо за пеленой боли. Нашей общей боли от неизбежности разлуки и необходимости разорвать все, что нас связывает.
- Я убежала, - прошептала я, отвечая на вопрос Джейка. - Опять.
Глава 22
Николас
- Вот что я предлагаю, - начал Николас, держа в одной руке Макса, а в другой сумку с подгузниками. - Я заплачу тебе столько, сколько ты скажешь. Я сделаю все, что будет в моих силах, чтобы избавить тебя от двух ночных дежурств. А взамен ты присмотришь за моим пацаном.
ЛаМирна Рэтчет, дежурная медсестра ортопедического отделения, намотала на палец крашеный белокурый локон.
- Я не знаю, что вам сказать, доктор Прескотт, - промямлила она. - Я могу влипнуть в крупные неприятности.
Николас одарил ее неотразимой улыбкой, не сводя глаз с массивных часов у нее над головой, указывавших на то, что даже если он бросится бежать прямо сейчас, то все равно на пятнадцать минут опоздает на операцию.
- Я доверяю тебе своего сына, ЛаМирна, - снова заговорил он. - И я должен идти. Меня ждет пациент. Я уверен, что ты что-нибудь придумаешь.
ЛаМирна пожевала кончик пальца, но все же протянула руки к Максу, который немедленно вцепился в ее очки и жесткие волосы.
- Он не будет плакать? - крикнула она вслед убегающему Николасу.
- О нет, что ты! - исчезая за поворотом, заверил он. - Он вообще не плачет.
Николас приехал в больницу в пять утра, на полчаса раньше, чем обычно. Ему пришлось разбудить сына, которого он трижды за эту ночь кормил и переодевал. Полусонный Макс размахивал руками и ногами, пока Николас пытался запихнуть его в пушистый желтый комбинезон.
- Тебе тоже не нравится, когда тебя будят? - бормотал Николас.
Он рассчитывал сдать Макса в ясли. "Должны же при больнице существовать ясли для детей сотрудников", - рассуждал он. И ясли действительно существовали. Вот только находились они в чертовом Чарльзтауне! И как будто этого было недостаточно, они открывались только в шесть тридцать утра, когда Николас уже должен был готовиться к операции. Он попросил присмотреть за Максом медсестер операционного блока, но они глянули на него так, как будто у него было две головы. Это невозможно, сказали сестры. У них и своей работы по горло, потому что людей не хватает. Они предложили попытать счастья в отделении общей хирургии, но все медсестры, которых он там нашел, клевали носом после ночного дежурства, и он не решился доверить им Макса. Ринувшись в ортопедическое отделение, он увидел ЛаМирну, дружелюбную и добрую девушку, которую запомнил еще по интернатуре.
- Доктор Прескотт! - прозвучало у него за спиной.
Он вздрогнул, обернулся и обнаружил, что прошел мимо двери в операционный блок. Медсестра предупредительно придержала эту дверь, и он с глубоким вздохом вошел, поблагодарив ее кивком головы. Открыв кран с горячей водой, он долго скреб под ногтями, пока кончики пальцев не приобрели болезненно-розовый цвет. Войдя в операционную, он увидел, что все в сборе. Ждали только его.
Фогерти склонился над пациентом.
- Мистер Бреннан, - обратился он к лежащему без сознания мужчине, - похоже, что доктор Прескотт все же решил почтить нас своим присутствием. - Он обернулся к Николасу, а затем оглянулся на дверь. - Как? - удивился он. - А где же коляска?
- Брось, Алистер, - огибая его, буркнул Николас. - С каких это пор у тебя обнаружилось чувство юмора? Готовьте пациента, - добавил он, обращаясь к старшей операционной сестре.
***
Когда взмокший и измученный Николас вышел из операционной, ему невероятно хотелось в душ. Он также знал, что должен обойти своих пациентов. И он не имел ни малейшего представления о своем расписании на завтра. Но сейчас все его мысли были заняты Максом. Он вошел в прохладный зеленый лифт и преодолел пять этажей вверх. А вдруг, когда он сегодня вернется домой, его встретит Пейдж, и все это забудется, как кошмарный сон?
ЛаМирны Рэтчет нигде не было видно. Николас заглянул в комнатку возле поста медсестер, но никто не знал, дежурит она или ушла домой. Николас принялся заглядывать во все палаты подряд. Один раз ему даже почудилась вдалеке короткая белая юбка, но это оказалась не ЛаМирна. В одной из палат в него вцепилась пациентка, женщина лет пятидесяти.
- Не надо брать у меня кровь! - плакала она. - Скажите им, чтобы они перестали брать у меня кровь!
Ни в одной из палат ЛаМирны не оказалось. Николас даже заглянул в женский туалет для персонала. Две медсестры и врач приводили себя в порядок у зеркала и удивленно обернулись к нему. ЛаМирны среди них не было. Николас пригнулся, вглядываясь в туфли в кабинках. Он позвал ее по имени.
Наконец он вернулся в ортопедическое отделение и подошел к посту медсестер.
- Послушайте, - обратился он к незнакомой сестре. - Я ищу исчезнувшую медсестру. Она забрала моего ребенка.
- Почему же вы сразу не объяснили, в чем дело? - удивилась девушка и вручила ему листок розовой бумаги, свернутый наподобие китайского мячика.
"Доктор Прескотт, - прочитал Николас, - мне пришлось уйти. Моя смена закончилась, а вы все еще были на операции. Я оставила Майка волонтерам. ЛаМирна".
Майка?
Николас попытался сообразить, где находится комната волонтеров. Она появилась в больнице еще в бытность его резидентом, но он ни разу там не бывал. Он спустился в приемное отделение больницы и спросил, как ему пройти к волонтерам.
- Я как раз туда иду, - улыбнулась ему незнакомая девушка. - Пойдемте, я вас провожу.
Ей было лет шестнадцать, не больше, и на спине ее джинсовки пульверизатором было написано "Нирвана". Она несла в руке простую белую сумку, из которой виднелась школьная форма. Она перехватила устремленный на сумку взгляд Николаса и улыбнулась.
- Я скорее застрелюсь, чем выйду в этом на улицу, - пояснила она, громко хлопнув жвачкой.
В комнате, куда они пришли, никого не было. Николас бросился к журналу, но там не было записи, указывающей на то, что кто-то из них присматривает за младенцем. И вдруг он заметил в углу сумку с подгузниками. От радости Николаса на мгновение оставили силы, и он прислонился к стене.
- Как узнать, где вы все работаете? - обернулся он к девушке.
- Откройте первую страницу, - пожав плечами, посоветовала она.
Николас последовал ее совету и увидел список волонтеров, их расписание и отделения, в которых они были заняты. Изучив список, он понял, что в настоящий момент в больнице находится около тридцати волонтеров. Николас ущипнул себя за переносицу. У него не было на это ни сил, ни времени.
Закинув на плечо сумку с подгузниками, он вышел в коридор и вдруг заметил секретаршу, сидящую у двери за неким подобием стола.
- Доктор Прескотт, - улыбнулась секретарша.
Его не удивило то, что она знает, как его зовут. В больнице многие слышали об обретающемся в кардиохирургии вундеркинде.
- Вы не видели маленького ребенка? - с надеждой в голосе спросил он.
Девушка махнула рукой в конец коридора.
- В последний раз я видела его у Дон, - пояснила она. - В амбулаторном пункте сегодня мало работы, и она занялась малышом. Кажется, они сейчас в кафетерии.
Николас услышал смех Макса еще прежде, чем увидел черный ежик его волос. Оглядев толпу резидентов, медсестер и угрюмых посетителей, он заметил его за одним из столиков, а точнее, на коленях у одетой в розовую униформу волонтеров девушки. Николас выронил сумку с подгузниками. Девушка покачивала Макса на колене и кормила трехмесячного младенца мороженым!
- Что вы делаете? - завопил он, выхватывая у нее ребенка.
Макс потянулся к мороженому, но потом узнал отца и спрятал липкое личико в воротнике его операционной рубашки.
- А вы, должно быть, доктор Прескотт, - нимало не смутившись, сказала девушка. - Меня зовут Дон, и я нянчу Макса с обеда. - Она открыла сумку и извлекла из нее пустую бутылочку из-под смеси, которую Николас отдал ЛаМирне вместе с Максом. - Он разделался с этим еще в десять утра, - укоризненно заметила девушка. - Мне пришлось идти с ним в молочный банк.
Николас представил себе коров в очках и жемчужных бусах. Они сидели за кассовыми аппаратами и отсчитывали банкноты.
- Молочный банк… - тупо повторил он и вдруг сообразил.
В отделении для недоношенных детей молодые мамы сцеживали молоко и отдавали его чужим детям, родившимся значительно раньше срока.
Он повнимательнее присмотрелся к девушке. Она нашла еду для Макса! Да что там еду! Она понимает, что ему нужно, чего нельзя сказать о его родном отце. Он сел за столик напротив девушки, и она завернула остатки мороженого в салфетку.
- Ему понравилось, - заявила она и вызывающе посмотрела на Николаса. - И вообще, Максу уже три месяца, а значит, мороженое ему не повредит.
Николас уставился на девушку.
- Откуда вы все это знаете? - изумленно поинтересовался он.
Девушка посмотрела на него как на умалишенного. Николас заговорщически наклонился к ней.
- Сколько вы зарабатываете волонтером?
- Мы ничего не зарабатываем. Поэтому нас и называют волонтерами.
Николас схватил ее за руку.
- Если вы придете завтра, я вам заплачу. Если вы согласитесь присмотреть за Максом, вы будете получать четыре доллара в час.
- Я не работаю в четверг. Я прихожу в больницу только в понедельник и среду. По четвергам у меня репетиция.
- У вас наверняка есть подруги, - не сдавался Николас.
Дон встала и попятилась. Николас поднял руку, как будто это могло ее остановить. Он попытался представить себе, какое он производит впечатление: замученный, потный и растрепанный хирург с безумными глазами. Он, наверное, даже ребенка держит неправильно. А собственно, как его надо держать?
Николасу показалось, что еще немного и он сорвется. Он уже видел, как теряет самоконтроль и рыдает, закрыв лицо руками. А в это время Макс скатывается на пол, по пути ударившись головой о край сиденья. И вот уже его карьера разрушена, коллеги при встречах смущенно отводят глаза в сторону. Он понял: его единственное спасение заключено в этой девушке, в этом ангеле вдвое моложе его.
- Я прошу вас, - пробормотал он. - Вы и представить себе не можете, что это для меня значит.
Дон протянула руки к Максу и перекинула через худенькое плечико ремень сумки с подгузниками. Она сочувственно положила восхитительно прохладную ладонь Николасу на затылок. Ее прикосновение было нежным, как дыхание, и освежающим, как водопад.
- Пять баксов, и я что-нибудь придумаю, - вздохнула она.
Глава 23
Пейдж
Если бы со мной не было Джейка, я бы сбежала из конторы Эдди Савоя, даже не заглядывая внутрь. Здание офиса находилось в тридцати милях от Чикаго и представляло собой дощатую лачугу на краю птицефермы. Вонь куриного помета валила с ног, а выбравшись из машины, я обнаружила, что ее колеса облеплены перьями.
- Ты ничего не перепутал? - обернулась я к Джейку. - Ты вообще знаешь этого парня?
В это мгновение от мощного удара изнутри дверь лачуги распахнулась и слетела с петель. На пороге возник ее хозяин.
- Флэн-мэн! - завопил Эдди, бросаясь к Джейку и заключая его в медвежьи объятия.
Потом мужчины обменялись странным рукопожатием, скорее напоминающим спаривание птиц.
Джейк представил меня Эдди Савою.
- Мы с Эдди вместе воевали, - добавил он.
- Воевали… - растерянно повторила я. - Ты был на войне?
- Да. Помнишь войну в заливе? - приосанился Эдди.
У него был такой хриплый голос, как будто он перемалывал связками камни.
Я обернулась к Джейку. Война в заливе? Он был в армии? В лучах заходящего солнца его глаза показались мне почти прозрачными. Я подумала, что многого теперь не знаю о Джейке Флэннагане.
Когда я рассказала Джейку о том, как я бросила Николаса и Макса, а потом решила разыскать маму, я ожидала, что он удивится, а может, и обидится. Ведь я всегда говорила ему, что моя мама умерла. Но он только улыбнулся.
- Что ж, самое время, - произнес он, и я поняла, что он знал правду с самого начала.
Он сказал мне, что у него есть друг, который, возможно, сможет мне помочь, а потом поручил одному из механиков присмотреть за заправкой и гаражом.
Эдди Савой был частным детективом. Он начинал с того, что работал на другого детектива. Но потом разразилась война в Персидском заливе, и он ушел в армию. Вернувшись домой, он понял, что ему надоело исполнять чужие приказы, и открыл собственное сыскное агентство.
Он провел нас в комнатку, которая выглядела так, как будто в другой жизни была холодильником для мяса. Мы с Джейком расположились на полу на украшенных бахромой индийских подушках, а Эдди сел напротив. Столом ему служила низкая скамеечка.
- Ненавижу стулья, - пояснил он. - Они что-то делают с моей спиной.
Он был лишь немногим старше Джейка, но его коротко подстриженные волосы были абсолютно седыми и торчали в разные стороны так, как будто каждый отдельный волосок был ужасно напуган. У него не было усов, но на подбородке виднелись признаки отращиваемой бороды, также торчащей под прямым углом к коже. Он показался мне похожим на теннисный мяч.
- Так ты, значит, не видела свою мамочку двадцать лет? - спросил он, выдергивая из моих пальцев свадебную фотографию.
- Да, - кивнула я. - И я ни разу не пыталась ее найти. - Я наклонилась поближе. - У нас есть хоть какие-то шансы?
Эдди вытащил из рукава сигарету, чиркнул спичкой о свой удивительный письменный стол и глубоко затянулся. Когда он заговорил, слова вылетели из его рта, окутанные дымом.
- Твоя мама не могла исчезнуть с лица земли, - заявил он.
Эдди пояснил, что весь секрет заключается в номерах. У всех есть номера. Люди получают страховые полисы, регистрируют автомобили, оканчивают учебные заведения, поступают на работу. Даже если они стремятся полностью изменить свою личность, им рано или поздно приходится обратиться за пенсией или социальной помощью либо заполнить налоговую декларацию. Тем самым они себя обнаруживают. Эдди рассказал мне, как на прошлой неделе он за полтора дня нашел ребенка, которого мать отдала на усыновление.
- Что будет, если она изменила номер страхового полиса? - поинтересовалась я. - Что, если теперь ее зовут не Мэй, а как-то иначе?
Эдди ухмыльнулся.
- Если человек меняет номер страхового полиса, этот факт регистрируется. Одновременно регистрируется адрес и возраст этого человека. Чужим номером также невозможно воспользоваться незаметно. То есть если твоя мамочка использует чужой номер, например номер своей собственной мамы, то мы все равно ее найдем.
Эдди записал мою семейную историю в том виде, в котором я ее знала. Особенно его интересовали наследственные болезни, потому что он только что нашел человека благодаря тому, что тот страдал диабетом.
- У этой женщины вся семья испытывает проблемы с сахаром в крови, - рассказывал он. - Я гоняюсь за ней битых три года. Я знаю, что она живет в Мэне, но мне не удается раздобыть ее точный адрес. И тут мне приходит в голову, что она достигла того возраста, когда все ее родственники начинают умирать. Я обзваниваю все больницы Мэна, наводя справки о пациентах с диабетом. И точно! Она лежит в больнице и готовится отойти в мир иной.
Я нервно сглотнула, а Эдди наклонился через стол и взял меня за руку. Его рука была холодной, как кожа змеи.
- Поверь, исчезнуть - это очень трудное дело, - снова заверил он меня. - Человек повсюду оставляет за собой какие-то записи. Труднее всего найти тех, кто живет в съемном жилье, потому что они часто переезжают. Но их можно достать через соцобеспечение.
Я представила свою маму живущей на улице и получающей пособие и поморщилась.
- Прошло двадцать лет, - не унималась я. - За это время мама могла полностью сменить все свои данные и стать совершенно другим человеком.
Эдди слушал меня, пуская кольца дыма, расползавшиеся в огромные круги и опускавшиеся мне на плечи.