Спустившись по эскалатору вниз, он отключил мобильник, вынул из него "сим-карту" и стал присматриваться к людям на платформе. Подошел поезд, у дверей образовался небольшая давка, и Енисеев, проталкиваясь в вагон, незаметно сунул телефон в большой пластиковый пакет парня, входящего перед ним. На следующей станции Енисеев вышел и поехал в обратном направлении, а мобильник отправился путешествовать по метро, а потом Бог еще знает куда. Пусть владленовские шпики поломают голову!
Енисеев доехал до "Тимирязевской" и отправился в общежитие Литинститута. В какой комнате живет Елена, он не знал, не знал даже ее фамилии, поэтому купил в киоске телефонную карту, но сам звонить по таксофону не стал. Он подошел к парню на троллейбусной остановке, студенту-литератору, судя по мятой одежде и торчащим в разные стороны волосам, и сказал:
- Старик, помоги мне. Я поссорился с девушкой, и она меня не хочет видеть. Позвони ей, пожалуйста, по номеру, который я тебе назову, и скажи, что ее ждет на вахте посылка от Енисеева, пусть спустится, заберет. Зовут ее Елена. Если будет спрашивать, кто ты, что ты, скажи: курьер "Ди- Эйч-Эл". Вот карта.
- Говно вопрос, - согласился литератор. - Давай.
Они пошли к таксофону. Парень сказал всё в точности, как просил Енисеев, даже про "Ди-Эйч-Эл". Енисеев протянул ему сто рублей, но студент отмахнулся.
- Не парься. Ты же не с моего мобильника звонил. Иди, встречай.
Енисеев зашел в вестибюль общежития, сталинского шестиэтажного дома, и увидел за вахтой вывеску, которая заставила его задуматься. Ждал он недолго. Елена, придерживая на груди халатик, голоногая, появилась не из лифта, как он предполагал, а с опаской выглянула с лестничной площадки. "Молодец!" - мысленно похвалил он ее за осторожность. Девушка, увидев Енисеева, удивленно подняла брови, просияла и пошла ему навстречу.
- А мне сказали…
Он приложил палец к губам и прошептал:
- Телефон у тебя с собой?
- Да, - она хлопнула по карману халата. Тут он заметил, что из другого кармана у нее торчит ручка молотка, и засмеялся. Елена причины его веселья не поняла.
- Ты чего?
- Пойдем, погуляем. Ты поднимись, оденься, только не бери, пожалуйста, с собой ни телефона, ни ноутбука. Но возьми паспорт.
- Почему?
- Так надо.
- А может, лучше поднимемся ко мне? - предложила, запахивая на непослушной груди халатик, девушка.
Енисеев отрицательно помотал головой.
- Ладно, сейчас.
Елену он дожидался на улице. Как он и просил, она вышла не в той куртке, что была вчера, а в другой, "дутой".
- Что случилось?
- Дойдем до салона сотовой связи? Ситуация продолжает осложняться. Появились новые претенденты на проникновение в будущее. Ты не поверишь - сатанисты. Очень крутые, с вооруженной охраной, тоже угрожают. Мобильник и ноутбук я попросил не брать, потому что "жучки" нам засунули туда, а не в куртки. И не только "жучки", но и "маяки". Я это понял, когда мне сегодня позвонил один из вчерашних господ, явно отслеживающий мои передвижения. Сейчас купим себе новые телефоны. Я, пока шел сюда, ломал голову, куда бы тебе получше спрятаться на несколько дней, и вдруг вижу вывеску у вас на первом этаже: "Гостиница". Это что - настоящая гостиница или просто "комнаты повышенной комфортности", как говорят?
- Настоящая, они арендуют у института крыло дома.
- А ты сможешь там поселиться без регистрации или по чужому паспорту?
- Запросто. Я знаю девочек, которые там работают. Но у меня нет денег на гостиницу.
- У меня какие-то есть. Скажешь девочкам, что прячешься от своего бывшего парня, с которым больше не хочешь встречаться, и попроси, чтобы они тебя не выдавали, если кто-то надумает наводить о тебе на рецепшене справки. Как я понимаю, там есть и второй вход, с улицы?
- Да.
- Отлично. Постарайся поселиться поближе к другому входу, со стороны общежития. Если вдруг услышишь, что на рецепшене кто-то угрожает портье и называют при этом твою фамилию, тихонько выскользни на улицу и со всех ног беги в райотдел милиции.
- А ноутбук в гостиницу можно взять?
- Нежелательно. Может быть, там нет "жучка" или "маячка", но наверняка закачана какая-то программа, считывающая информацию. Потерпи. Попробуй писать, как русские классики - пером по бумаге.
- Да я уже разучилась! Со школы так не писала!
- Ну, вот, снова научишься. А то, случись какая катастрофа и исчезнет электричество, что будешь делать?
В магазинчике сотовой связи Енисеев купил два мобильника "Самсунг" по 800 рублей каждый (надо было оставить Елене побольше на гостиницу) и пакеты подключения.
- Ну вот, теперь у нас будет свой канал связи, - сказал он. - Давай запишем номера. Если надо, конечно, можно и их вычислить, потому что они оформлены на наши паспорта, но на это уйдет время. День-другой, полагаю, можно будет разговаривать свободно. Держи деньги. Снимешь на все, оставь лишь тысячи полторы, купи себе продуктов, забей ими холодильник - там ведь есть холодильники? - чтобы без особой нужды лишний раз не выходить на улицу.
- А ты что будешь делать?
- Ломаю голову над этим. Что-нибудь да придумаю. О фотографии Владлена Константиновича скажешь милиции, если я не дам о себе знать завтра до двадцати четырех ноль-ноль. Расскажешь им всё, что знаешь. Знаешь ты, конечно, немного, но тебе достаточно будет навести милицию на Анатолия и Ступара Льва Даниловича. Запомнишь?
- Запомню. Хозяин агентства по продаже будущего, как ты вчера сказал.
Они вернулись к общежитию.
- А как же Надя? - спросила Елена, когда они остановились на перекрестке.
- Теперь буду заниматься Надей.
- Если вы помиритесь с ней, то мы, наверное, больше и не увидимся?
- Если, Бог даст, увидимся живыми, будет что вспомнить. Когда ты прославишься, я приду к тебе на встречу с читателями, попрошу автограф.
- А ведь я хочу написать обо всем этом.
- А я хочу, чтобы это поскорей кончилось. А оно всё не кончается. Но, независимо от того, чем всё кончится, я очень рад, что познакомился с тобой. Одному бы мне не выстоять! Я бы просто лег и забил бы на всё.
- Будет случай, вспомни, что ты не один. И я буду знать, что я не одна.
Они стояли, держась за руки, хотя, как это получилось, Енисеев не помнил. Он притянул девушку к себе, обнял.
- Ну, иди, - шепнула она.
Оставшись один и, глядя вслед уходящей Елене, Енисеев задал себе тот же вопрос, что недавно задала Елена: что ему делать дальше? Отвечая ей: "Что-нибудь придумаю", он даже не мог предположить, в каком, собственно, направлении думать. Сначала надо узнать, как там Надя. Он позвонил ей.
Она сразу отозвалась, что было понятно: нового номера Енисеева Надя не знала.
- Надя, это я. У меня новый номер.
- Я это поняла, - ровным, бесцветным голосом - даже, как ему показалось, нарочито бесцветным - ответила она.
- Надя, скажи, пожалуйста, ты где?
- В Москве.
- А когда улетаешь?
- Сегодня около восьми.
- А прилетаешь?
- Зачем тебе это?
- Ответь, пожалуйста, очень надо.
- Послезавтра утром. Почему ты спрашиваешь? Хочешь принести вещи?
- Хочу помириться.
Она отключилась. Но Енисеев ничуть не подосадовал на это. Надя сообщила хорошую новость. Она улетала вовремя и, в общем-то, на нужный срок. Теперь надо решить, что ему самому предпринять до семнадцати ноль-ноль завтра. Енисеев зашагал к дому. Он не знал толком, как избавиться от Ефрема и компании, даже с учетом обращения в милицию, а тут еще к нему протянули мохнатые щупальца такие спруты, как Владлен Константинович, Павел Исаакович и сатанисты. Даже если бы Енисеев мог обрубить хотя бы одно щупальце, что ему делать с другими, обвившими его, как змеи Лаокоона?
Его трюк с телефоном будет скоро раскрыт: встревоженные необычными перемещениями и молчанием мобильника, люди Розенкранца и Гильденстерна выйдут на след того парня из метро и поймут, что их провели. Самого Енисеева им найти еще легче: ведь рано или поздно он придет домой, не слоняться же вечно по городу?
Он пытался собрать волю в кулак и заглянуть в свое будущее хотя бы на сутки вперед, но у него не получалось. Енисеев стал молиться, как когда-то в Смоленском аэропорту, но не подыскивал нужных, как ему тогда казалось, слов, а просто и безыскусно просил Бога помочь. Помолился своему святому - пророку Илие и последнему русскому пророку - преподобному Лаврентию. Ему стало как-то легче, хотя спасительных мыслей по-прежнему в голову не приходило.
Енисеев уже подходил к своему дому, как вдруг у него всё поплыло перед глазами, не в лад ударило сердце, и ровный шум города ворвался в уши грохотом, скрежетом, завыванием моторов, гудками, криками, шершавым шарканьем подошв, словно резко прибавили звук в телевизоре. Мир быстро закружился вокруг него; он остановился и прикрыл глаза и увидел вдруг кафе Анатолия, разносимое мощным взрывом на куски. "Завтра, в семнадцать часов пятнадцать минут", - сказал Енисееву неведомый прежде голос. И добавил едва слышно: "Поступи правильно".
Он открыл глаза. Видение исчезло, мир остановил свое кружение, грохот в ушах снова сменился ровным шумом города, а Енисеев всё стоял, прислонившись к фонарному столбу. Бог услышал его молитвы. Семнадцать часов пятнадцать минут! Это же через пятнадцать минут после того, когда он должен сказать о своем решении сразу трем претендентам на использование его дара! А с Ефремом он договорился о встрече именно в кафе Анатолия. И если Енисеев не придет, то вся эта гнусная компашка - Ефрем, Макс, Анатолий - взлетит на воздух! Посторонних в кафе не будет: Анатолий наверняка закроет его на "спецобслуживание". Им не нужны лишние уши - даже официантку выпроводят. Но кто же устроит этот взрыв? Едва ли банду Ефрема взорвут Владлен и сатанисты, потому что им нет никакого смысла расправляться с ней, пока Енисеев не объявил о своем решении. К тому же им известно, что столь желанный им прорицатель сам должен быть в этом кафе. Бомбу, вероятно, заложит какая-то банда, конкурирующая с бандой Ефрема.
Но много ли даст Енисееву уничтожение Ефрема и компании? Это решит его проблемы ровно на треть. А Розенкранцу, Гильденстерну и сатанистам, скорее, поможет: уберет лишнего конкурента за обладание Енисеевым. Но ведь не за тем же ему было дано это видение? Сказано: "Поступи правильно"!
И тут Енисеева осенило: он должен назначить на семнадцать ноль-ноль встречу в кафе всем - не только Ефрему и Максу, но и Розенкранцу с Гильденстерном, и сатанистам. И пусть все они разлетятся на мелкие кусочки и отправятся к отцу своему - отцу лжи. В Енисееве всё задрожало в предвкушении столь разящего возмездия. Трясущимися руками он достал сигареты и закурил. Всех - одним ударом! Но как заставить отправиться в это затрапезное кафе лощеных богатеев Владлена Константиновича, Павла Исааковича и сатанистов? А не надо их заставлять. Надо лишить их иной возможности встретиться с Енисеевым. Нужно стать для них недосягаемым до семнадцати ноль-ноль завтра. И чтобы они знали о его недосягаемости. Но как это сделать? Без паспорта не возьмешь билет на самолет или поезд, а по билету, купленному с помощью паспорта, они обещали его быстро найти. На междугороднем автобусе они тоже обещали его перехватить. На электричке далеко не уедешь. И тут он вспомнил, что Надя однажды упросила знакомый экипаж взять его в самолет "без места" - когда ему срочно надо было лететь в командировку, а билетов не было. Всё обошлось без кассы и паспорта: Енисеев прошел в самолет вместе с экипажем.
Только бы Надя снова согласилась! Только бы согласилась! Он бы позвонил этим гадам на взлете, сообщил бы свое условие - о встрече в кафе Анатолия - и отключился бы. Тогда - ищи-свищи! Потыкаются в разные стороны в его поисках и приползут, как миленькие! А у него, к тому же, будет алиби: находился в другом городе. Это на тот случай, если милиция вздумает заподозрить его в причастности к взрыву.
Только бы Надя согласилась! Только бы ответила! Енисеев вошел в арку своего дома, огляделся и выбрал скамейку в центре двора, на детской площадке, откуда хорошо видны были все люди, входящие в арку и перемещающиеся вдоль дома. Никого подозрительного он не заметил, вынул телефон и стал звонить Наде. "Ну, ответь же! Ответь!" - умолял Енисеев, слушая длинные гудки.
И она ответила.
- Да.
- Надя, проведи меня в свой самолет без билета! - закричал Енисеев почти шепотом - в гулком квадрате двора громкий голос услышал бы весь дом. - Как тогда, помнишь? Мне очень нужно!
Похоже, такой просьбы она ожидала меньше всего, потому что несколько секунд молчала.
- Енисеев, ты с ума сошел? Почему я должна тебя проводить без билета? Ты же не ездишь уже в командировки! У тебя условное заключение! Что ты придумываешь?
- Надя, Надя! Я в здравом уме! Поверь! Ты всегда мне верила! Я не зря тебе писал, что влип в историю! После этого долбаного суда, показанного по телевизору, на меня открылась настоящая охота желающих получить предсказания в корыстных целях! Мне угрожают вплоть до смерти! Они шантажируют меня тем, что расправятся и с тобой! Милиция у них вся купленная! Поэтому я и написал тебе, чтобы ты не приходила пока домой! Но теперь и мне там опасно! Мне нужно сегодня быстро оказаться далеко от них, в неизвестном для них направлении, без билета, чтобы меня не отследили по паспорту. Ну что мне: идти на вокзал и просить каких-нибудь проводниц, чтобы меня взяли в вагон без билета? Но поезд - долго, там - милиция, могут снять… Надя!
Она молчала, видимо, обдумывая услышанное.
- Слушай, Илья, скажи честно: ты не выдумываешь всё это для того, чтобы найти повод помириться со мной?
- Надя, я был бы счастлив! И помириться, и выдумывать для того, чтобы помириться! Потому что я люблю тебя больше всех на свете, а вчера нес похмельную чушь! Но это, к сожалению, правда! Помоги!
- Хорошо, - сказала она более мягким, как ему показалось, голосом. - Сделаю всё, что смогу. Приезжай в Домодедово за два часа до отлета. Отлет - в семь пятьдесят. Там позвони мне.
- Надюша!.. Солнце!.. А куда летим? - спохватился он.
- В Екатеринбург.
Был третий час. Время еще есть, но лучше просидеть лишний час в заполненном людьми аэропорту, чем торчать здесь, как на юру. Нужно заскочить домой, взять денег, съесть чего-нибудь и ехать в Домодедово.
7
- Ну, рассказывай, - сказала Надя, поправляя на коленях форменную юбку.
Они сидели в одном из многочисленных домодедовских кафе, напротив огромного панорамного окна, за которым, мигая огнями, взлетали и садились самолеты. Енисеев попытался при встрече поцеловать Надю, но она отстранилась.
Он рассказал ей всё, в том числе и про Елену (опустив, правда, позавчерашний разговор с ней у общежития). Он не сказал только о посетившем его видении и о том, что он надумал. Надя сначала слушала его сдержанно, а потом брови ее поползли вверх, превращаясь в треугольники, и на лице появилось то же растерянное выражение, что было после посадки в Иркутске, когда они встретились у выхода.
Енисеев замолчал. Молчала и Надя, теребя сережки.
- А что это даст, если они соберутся все вместе в том кафе? - наконец, спросила она.
- Ну, пусть выяснят, у кого из них больше прав на меня, - уклончиво ответил Енисеев. - Может, перестреляют друг друга. В любом случае, это будет свара, шум, а где свара, там милиция, журналисты, что выгодно нам, но невыгодно им. Огласка заставит их умерить свой пыл.
- А как они узнают, что они конкуренты?
- А я позвоню им, скажу, что не могу договариваться сразу с тремя бандами, и пусть они сначала решат, кто из них круче.
- Возьмут и договорятся. Поделят тебя между всеми поровну. Составят график: сегодня ты работаешь на одного, завтра на другого, послезавтра на третьего. Что тогда?
- Нет, это здесь, в аэропорту, составляют графики для разных авиакомпаний. Может быть, Розенкранц и Гильденстерн и захотят договориться с сатанистами, но сатанисты этого не захотят, поскольку привыкли действовать тайно. И уж точно те и другие не станут договариваться с Ефремом, - не потому, что им противно, а потому, что это не их уровень.
Енисеев говорил, что в голову придет, не желая открывать Наде весь план, но она задумалась.
- Что ж, наверное, ты прав. Я договорилась с командиром. Сиди здесь, жди вызова. - Потом она посмотрела ему в глаза и спросила: - Ну, а эта Елена… она что - красивая?
- Красивая, - не отводя взгляда, честно ответил Енисеев. - Только забудь всё, о чем ты думала. В мире есть много женщин - красивых и не очень. Но с тех пор, как я тебя увидел, в моей жизни есть только одна женщина. Это ты. Было бы странно, если бы я тебя немного не ревновал. Мне лестно, что меня ревнуешь ты. Но я тебя никогда не предам и знаю, что ты меня не предашь. Забудь мои вчерашние глупые слова. Ты лучше всех и красивее всех. Елена? Она храбрый человек, хороший товарищ. В пьяном кураже я впутал ее невзначай в чудовищную историю, не дай Бог никому. Хочешь, не хочешь, а выпутываться надо вместе. Вот мы и выпутывались. Близости между нами не было. И не будет. Может быть, я ей нравлюсь. Может быть, она нравится мне. Ведь люди нравятся друг другу бессознательно, а не по трезвом размышлении. Но одно дело симпатия, а другое - жизнь. Моя судьба - это ты, и я сразу сказал ей об этом.
Надя опустила глаза, сняла невидимую пылинку с рукава.
- Мне надо идти.
Она встала, оправила жакет на груди, юбку и торопливо зашагала - светлая, легкая, тоненькая - к лестнице.