Запоздалая оттепель - повесть
Что делать человеку, которого изгнали из семьи и перед которым захлопнули дверь дома, с любовью построенного его собственными руками?
Дорога одна - опуститься, стать всеми презираемым изгоем, бомжем.
Но он выстоял, не потерял человеческого достоинства.
Да, он перестал доверять своим детям, остался без крова, но нашел в себе силы создать новую семью, не разучился радоваться жизни, помогать слабым и обездоленным.
После заморозков обязательно приходит оттепель - надо только не терять надежды.…
Кэрны - повесть
О дружбе полукровки собаки-волке Кэрны и человека (отсутствуют 2 страницы)
Содержание:
Запоздалая оттепель 1
Глава 1. Изгой 1
Глава 2. Перемены 10
Глава 3. Перемены 16
Глава 4. Баба Надя 38
Глава 5. Ссора 52
Глава 6. Заботы 58
КЭРНЫ Повесть 69
Глава 1 69
Глава 2 75
Глава 3 80
Глава 4 88
Примечания 92
Нетесова Эльмира
Запоздалая оттепель
Глава 1. Изгой
Кузьму выкинули из дома среди ночи, мордой в грязь. Оказавшись в луже по самый зад, мужик побарахтался, встал и, сообразив что-то, заматерился, повернувшись к двери, по-черному:
- Погоди, сука! Задницу мне целовать будешь, умолять, чтоб вернулся. Да только хрен гнилой тебе в зубы! Не ворочусь ни в жисть! Выкусишь теперь из-под меня! Да я таких, как ты… У меня бабья больше, чем кольев в заборе! Куда ни плюнь! Не тебе чета!
Выбрался из лужи и поплелся по дороге прочь от дома. Здесь он прожил много лет. А вот теперь опостылел, стал чужим, ненужным.
- Стерва! Паскуда! - ругал он жену, выбросившую его в ночь, словно мусор, мешавший в доме. - Я тебе докажу, кто есть кто! Меня, мужика, с дому выбрасывать! Прошвыряешься! Голосить станешь еще! А я тебе - во! - свернул две грязные фиги в темноту.
Кузьма не знал, куда ему деваться хотя бы на эту ночь. Он спорил, грозил жене, чтобы убедить самого себя, что он вовсе не отброс, а мужик, еще нужный кому-то. Но кому? Хоть бы кто-нибудь в нем нуждался, окликнул, позвал его из темноты в тепло и свет, приютил и успокоил. Но никого, вокруг темно и пусто. Хоть голышом беги, никто не удивится и не остановит.
- Люди! Эй, человеки! Да где вы все подевались? Иль не видите? Пропадаю живьем! Навовсе бесхозный остался. Как барбос без конуры! Возьмите хоть кто-нибудь! Хоть в коридор иль в сарай! Приютите на ночь! Пропадаю! - стучали от холода зубы. Но вокруг ни звука. Словно все повымерло, оглохло к мольбам человека, оставшегося один на один со своей бедой.
Кузьма пока не понял всей глубины случившегося и просил лишь о насущном, сам не зная кого. Любого, кто услышит и сжалится. Но и жалость, видимо, уснула в кромешной тьме, заблудившись среди домов, огороженных заборами. Ни в одном окне нет света. Ни огонька, ни проблеска надежды.
- Мать твою… Серед живых, как на погосте! Хоть кто-нибудь, отзовись!
- Чего орешь, сучий выкидыш? Чего людям спать не даешь? Шляются тут по ночам всякие! Вот как спущу собаку с цепи! Она тебе вмиг все порвет. Снизу доверху распустит в лоскуты! А ну, пшел отсюда! - услышал злой голос из окна.
- Я людей зову. Собак и без тебя полно! - отозвался Кузьма.
- Я - собака? Ну, погоди ж, гад! - услышал взвизгнувшее. И через мгновение что-то темное, лохматое, с лопатой уже мчалось к нему со двора.
Кузьма хотел убежать. Но не успел. Со второго удара упал, ударился головой о булыжник и затих…
Очнулся мужик уже под утро. Огляделся вокруг. Ничего не узнал. Вспомнил, что его выгнали из дома. Потом он шел по улицам города. Очень долго. Забрел на окраину, такую же грязную, на какой жил сам. Но здесь никогда раньше не был. Устал. За ним погнался кто-то страшный. Он, наверное, не сумел сбежать.
Кузьма смотрит по сторонам. Нет, он не на улице, не в сарае.
- Ну что? Оклемался? - услышал голос над головой.
- Где я? - спросил тихо.
- Где, где? В транде! Вставай и уходи! Чтоб духу твоего тут не было! Огрела я тебя лопатой, чтоб не орал 8 под окнами. А ты и свалился. Со второго раза! Эх, слабак! Я своего мужика по полдня колотила, не то лопатой - валиком. И пи хрена. Ни разу не упал. Еще отмахиваться успевал. Случалось, сама через забор аж на дорогу улетала, когда поспевал подцепить на кулак. Ты ж и вовсе гнилой. Думала, вовсе порешила!
Он увидел бабу, выглянувшую из-за перегородки.
- А где ж мужик твой?
- Тебе какое дело? Очухался - отваливай! Нынче чем меньше знаешь, тем дольше живешь! Понял иль нет?
- Дошло! - Попытался встать, но резкая боль сдавила виски, Кузьма упал, баба в растерянности подошла к нему.
- Ты чего это? - уставилась в побледневшее лицо.
- Голова… Вся вспухла… Не могу… - обхватил руками.
- Погоди! Я тебе мокрую тряпку приложу. Может, отойдет. Моему гаду помогало. - Положила на лоб мужику мокрое полотенце, присела рядом. - Я ж думала, что насмерть тебя забила. Шибко дохлый ты. Но сосед вышел. Посмотрел, сказал, что живой. Велел тебя оклемать. Мол, сумела завалить, смоги на ноги сдернуть. Не смей на дороге бросать. Коли сдохнет, горя не оберешься с ним. Мы и затащили тебя в избу, покуда ночь. Я тебя, черта грязного, всего отмыла и отчистила. Все ждала, когда в себя воротишься, - рассказывала баба.
- Не своей волей к тебе вломился, - попытался оправдаться Кузьма.
- Чего? Да не народился в свете тот смельчак, чтоб ко мне ломиться! Любому кобелю хребет перешибу! Ишь выискался досужий! Да ты кто есть? Сморчок!
- Не заходись! Я к тебе не набиваюсь. Мужик, какой ни на есть, всегда себе судьбу сыщет. А баба, хоть и королева, ждать станет, пока ее приметят и выберут. Поняла? Ты в свете не единая. Не к тебе я шел. Так что не скворчи…
Баба, услышав отпор, вся вспыхнула. Задел Кузьма самолюбие. Досадно стало. Что-то свое вспомнилось, больное, о чем вслух чужому не скажешь. И спросила:
- Сам-то откуда взялся?
- Здешний я. Свойский. Мне б только на ноги встать.
- А где живешь? Может, позвать кого из твоих, чтоб помогли, забрали?..
Кузьма молчал. Он прекрасно знал, что забирать его никто не придет. Никому он не нужен.
- Как звать тебя? - поинтересовалась баба. - А меня - Шуркой. Александра я! Хотя к чему это? - отвернулась, вздохнув.
- Одна живешь?
- Теперь уж одна. Куда деваться, сама, дура, виновата! Продала своего мужика!
- Чего? Как продала? Кому? - икнул Кузьма испуганно.
- Глупое в башку вошло! Мы с ним двадцать лет прожили. И все без детей. А уж как хотелось кровного заиметь, аж сердце ломило. Ну, как ни совестно, проверились. У докторов. Оказалось, моя оплошку дала. Не могу детей иметь. Мужик мой аж озверел. Всяк день выпивать стал. И меня поносить за то, что столько лет зазря сгубил. Ну, всякое было. Дрались, ругались каждый день. А потом мне соседка присоветовала сыскать бабу по объявлению. Рожающую. И чтоб мой мужик ей дитенка сделал. Потом, когда родит, дать ей денег, дитя забрать и растить как свойского. Так и сделали. Вскоре и баба сыскалась. Моложе меня намного. Я ей обсказала про нашу беду. Она все слушала. И, как я поняла, пожалела нас. Согласилась. Сказала, что поживет два месяца. И коли понесет дите, то, родив его, нам оставит. Ох и кувыркалась она с моим мужиком. Ночами напролет. Я все терпела. Ждала, когда ж забеременеет. Месяц прошел, второй к концу. Они все балуют. А тут уж мое терпение лопаться стало. И что б ты думал? Просыпаюсь как-то под утро, в доме тихо. Глядь, на столе записка: "Шурка! Не взыщи! Я ушел от тебя насовсем. Хотели мы дите выкупить. Да таких дур нынче нет. Я и впрямь стал отцом. Но жить остаюсь с ней - с матерью ребенка. Ты ею, едино, не сумеешь стать. Оставляю тебе весь свой заначник и те, какие подарила моя новая жена. Она искала человека, от какого сможет родить. Вот мы и подошли друг другу. А ты себе сыщешь. Меня не воротишь. Я ухожу насовсем. Считай, что продала меня. Ведь жизнь без детей, как солнце без тепла, никому не нужна. Не кляни. Сама виновата…" Вот и все. Был - и не стало. Я поначалу соседку свою чуть не ощипала. Это она подсказала глупое, оставив меня бедовать в одиночку. Да только какой толк? Соседку хоть убей, а мужика тем не воротишь! Вот и посуди! Живой он, ан уже не мой… Ну да все вы одинаковы. Кобели, одним словом! Хотя мой до того ни с единой бабой, кроме меня, делов не имел. Это точно! Иначе я б его и перешибла бы!
- Эх, Александра! Не в ребенке дело! Оно и чужого могли б принять. И росло б дите, не ведая, что вы ему не родные. Видно, что-то надорвалось у вас. Ведь не молодые, чтоб малыша заводить. Взрастить бы не успели. Сил не хватило бы довести до ума. Оно и дети всякие бывают. Случается, свои хуже чужих.
- Ты это к чему? - не поняла баба.
- К чему? Да к тому, что у меня их трое. Все родные. Кровь от крови моей. А скажи, почему я на улице оказался, как пса борзого выбросили? То-то и оно!
- Пил, видать, лишку?
- Да хрен там! Кто при нынешних заработках и ценах лишку выпьет? Тридцать лет прожил с ними. Коль алкашом был, и году б не держали. Всех на ноги поставил. Теперь ненужным стал. В доме места не нашлось. В двухэтажном! Помехой облаяли. Так-то вот! Родные… А ты сказываешь, что из-за неродившегося ушел. Не в том соль. Видать, другой магнит узрел. Да промолчал… Или сознательно постыдился. По нынешним временам об детях мало кто вспомянет. Только те, кто не ожглись.
- Выходит, тебя дети с дому выперли? - округлились глаза Шурки.
- Не совсем так. Но и не без их ведома.
- Взрослые они у тебя?
- Младшей - двадцать два. Старшему - тридцать. Среднему - двадцать восемь, а внучке - три года. Все под одной крышей, в одном доме. Места хватало. Покуда нужен был, - вздохнул Кузьма и начал одеваться.
- А куда ж теперь денешься?
- Черт меня знает! Ума не приложу.
- Куда пойдешь? Родня имеется?
- Была. Для нее всю жизнь прожил. Все, что имел, в них вложил. А вот ныне ни пуха ни пера… У чужих пойду тепло искать. Говорят, чужая печь не греет. Посмотрим. Меня родная заморозила. - Натянул рубаху.
- Садись за стол. Поешь. Не шибко чем угостить могу. Но уж не обессудь…
Кузьма ел неторопливо.
- А ты работал где-нибудь?
- Конечно. В подсобном хозяйстве мясокомбината. Свиней растил. Короче, свинарем. Это последние пять лет. А до того в столярном цехе на деревообрабатывающем. Но заказов на мебель не стало. Все кинулись покупать импортное. Будто заграничное лучше нашего. Нам зарплату перестали платить. Не с чего. Все цехи позакрывались. Разорился комбинат. Нас поувольняли. Разбежались, как блохи, кто куда. Я и подался в свинари. Куда ж еще? Смекнул, что без мебели люди смогут обойтись, а вот без жратвы никуда не деться. Но и тут осечка чуть не приключилась. Заграница наволокла своего мяса и колбас. Этикетки, как картинки. А в пасть возьмешь, и скулы сводит. Ни вкуса, ни запаха. Но пока люди доперли, время прошло. И снова по нашим головам ударило. Да еще как! Похлеще твоей лопаты. Нечем стало свиней кормить. Ну хоть волком вой! Свиньи на меня уже бросаться стали с воем. А я что могу? Самому деньги полгода не давали. Дома тоже началось всякое. Попреками зашпыняли. Мол, коли денег не дают, приноси мясо! Где ж его возьму? Я ращу свиней, но не убиваю. А и забивать, если б и умел, некого стало. Разве только директора подсобного хозяйства! Этот гад ни в один катух не влезет. А свиньи, моя откормочная группа, совсем схудали. Раз в день кормил, чтоб только не сдохли с голоду. Вовсе в кости поизвелись. Таких куда колоть? На их смотреть жалко. Один визг. Им срать было нечем. Не находилось денег на корма. А дома вопят: "Сколько будешь вкалывать дарма? Мужик ты или что?" Ну, я не выдержал. Взял с собой на работу старшую невестку. Ох и сука! Это она заводило всему. Приволок ее в свинарник. И говорю ей: "Ну! Гляди, лядащая, какую тут забить для дома?" Она не поняла и сунулась к свиньям на радостях. Они как кинулись к ей. С ног сшибли. Давай на ей одежу рвать. За кочан капусты приняли. До самой кочерыжки добирались. Зинка поняла, что насмерть изорвут. Как заблажит! Я ее еле отбил. Загнал свиней в клетку. А невестка аж синяя с перепугу. С год молчала. Но тут вскоре корма свиньям привезли. Нам зарплату выдавать начали. Но какую? Стыд сознаться. Да разве я в том виноват? А мои опять в голос: "Какой ты мужик? Пора о семье подумать. Коль хозяин, кормильцем должен стать. А ты сам в нахлебниках! Не то семью, себя не прокормишь. Коли так хреново платят, ищи другую работу!" Да где ее сыскать такую, чтоб и вовремя, и хорошо получать? Такое только во сне снилось. Все люди о том мечтают, но дальше дело не пошло. Где ни спроси - одно и то же. Не то я - образованные люди бедствуют.
- А сами-то? Иль не работали? Иль только на тебя надеялись? - изумилась Шурка.
- Нет! То как можно? Все при деле! Только внучки. Им еще расти надо. Но уж старший… Он самый бедовый, после школы машины на автостоянке моет. Из-за меня. Пожалел. Чтоб не пилили и не грызли. По-своему вступился. Свой заработок начал мне отдавать каждый день. Да прознала Зинка. На его и на мою беду. Обоим выдала. Особо мне досталось. Кровопивцем назвала. Еще как-то облаяла. Стыдила перед всей семьей и соседями. Мол, вот, глядите на захребетника. На того, кто кусок из зубов вырывает! Поверишь, чем до такого дожить, краше в петлю живьем влезть. Самому. Без подмоги! - сопнул Кузьма обиженно.
- Господи! А я себя несчастной считала. Все на Бога обижалась, что детьми обидел. Оказывается, вон как!
- Оно и без детей не можно, коли правду сказать. Вот только, гляди, какие они будут? И у меня не враз все наперекосяк пошло. Сколько радостей случалось, пока росли! А и бед хлебнули. Но взросли… Привели невесток, зятя. Чужие дети. С ними свыкаться привелось. Ведь в семью взяли, в родню. Ан не стали своими. И моих с пути сбили…
- Может, твои такими были? Не замечал?
- Нет! Мои хорошими росли.
- Закинь, Кузьма, пустое молоть. Коль были путными, никто б их не испортил.
- Не только невестки виноваты в том! Ты погляди, сколько горя вокруг! Бродяг развелось больше, чем бездомных псов. Серед них - образованные. Не всех дети с домов повыгоняли. Нужда и голод тому виной. Люди вкус к жизни потеряли. Жить не хотят. А серед бродяг и дети… Чьи-то. Не с добра семьи бросили. Кто сам сбег, иных, как меня, выперли.
- Ой, Кузьма! Хватает и тех, кто с жиру бесится. Вон я своего не гнала. Но ведь сбежал. Потому что та моложе. Выходит, так?
- Да кто ж его знает? Свою беду одолеть бы. В чужую душу своим разумом лучше не лезть!
- Эта душа у него промеж ног росла! - хмыкнула Шурка, убирая со стола.
- Спасибо тебе! - встал Кузьма.
- За что? За то, что чуть не сгубила? Ты прости меня. Не держи зла на сердце.
- Упаси Бог! Ведь и сердце ко мне поимела. В дом взяла, - топтался у двери.
- Куда теперь подашься?
- А к себе - в свинарник. Больше некуда. Да и не выгонят меня оттуда. Со временем что-то определится и в моей жизни.
- Ну, ступай! Дай Бог света твоей судьбе. Коли будешь идти мимо, заходи, если не погребуешь. Сам видишь, скудно живу.
- Зато ни осудить, ни обругать некому. Что имеешь, то твое, - усмехнулся, выходя в темный коридор.
Кузьма, выйдя из Шуркиного дома, огляделся. Запомнил улицу, номер. И, сориентировавшись, зашагал к автобусной остановке. Через час он уже был на работе.
- Где это тебя носило? Чего так долго не приходил? - встретил его сменщик. И, подойдя вплотную, добавил: - А тебя тут искали…
- Кто? - изумился Кузьма.
- Внук твой. Женька. Уже два раза побывал. С самого утра. Потом еще. Недавно уехал.
- А что говорил? Велел чего-нибудь передать?
- Нет! Тебя ждал. Ничего не сказал. Хмурый такой. Видно, к вечеру опять нагрянет. Не иначе… Но ты где был, коль внук не дома, а на работе ищет?
- Где был, теперь уж нету! - отмахнулся Кузьма. И, оглядев свиней, принялся готовить корм.
Сменщик, переодевшись, вскоре ушел домой. А Кузьма, занятый делом, забыл о своих неприятностях, разговаривал со свиньями:
- Ну, подвинься, Катька! Не ты одна, другие тоже жрать хотят. Ить твои дети. Поимей к им сердце, окаянная! Не то получишь у меня! Ну, сдвинься! А ты чего ждешь? Лиза! Иди лопай, родимая! Уж не обессудь. Что получил, то вам даю! Невкусно? Куда деваться! Хоть бы этого было вдоволь и хватало… Шурка, давай скорее! Не то твоя орава ни черта тебе не оставит! - рассмеялся, вспомнив ненароком, что так зовут бабу, которую он покинул совсем недавно.
Нет. Далеко не все и не всю правду рассказал он ей. Как и сам не поверил Шурке.
- За олуха приняла. За дурака! Так я и поверил, что какая-то из вас дозволит своему мужику с чужой бабой баловать, да еще на глазах! Вон меня чуть не угробила ни за что. Его и вовсе в котлету измесила б! Небось послала на заработки, в "кобели по вызову", он и приглянулся какой-нибудь бабенке. Схлестнулись, да и решили остаться вместе. При чем тут дитя? В таком возрасте о детях ли думка? Да еще нынче! А и я ей лишь каплю правды
выложил. Но и та горькая, - вздохнул мужик, вспомнил свое, и вмиг руки опустились. Сел на кучу опилок, понурив голову.
Кузьме совсем недавно исполнилось пятьдесят лет. Переходный возраст, так шутили над ним мужики и добавляли:
- Это когда девки уже не дают, а пенсии еще не дают…
Девками Кузьма интересовался лишь по молодости. Как недавно это было и как давно…
Кузьма вспомнил прошлое…
Женился он в двадцать пять лет. И уже на будущий год стал отцом, получил вскоре двухкомнатную квартиру. На заработки не жаловался. Мебельщики всегда неплохо получали. И он вскоре после рождения первенца решил построить собственный дом. Большой и просторный. Друзьям говорил, что хочет иметь троих сыновей, большой дом с садом, вырастить не меньше дюжины внуков, всех поставить на ноги.
Жена исполнила его мечту. Родила троих. Правда, последней была дочь, что, в общем, не огорчило его.
Он успел построить дом. Посадил сад. Дал высшее образование всем троим детям, чем немало гордился.
Это не беда, что работать приходилось зачастую в две смены. Что даже дома выполнял частные заказы. И каждый стул, шкаф, койка и сервант в его доме были сделаны своими руками.
Он работал всегда. С утра до ночи. Отдыхать отвык. И не умел сидеть за праздничным столом, убегал вниз, к себе в мастерскую. Он никогда не ходил по гостям и не любил принимать их у себя. Может, за это Кузьму считали жадным человеком не только на работе, но и самые близкие соседи.