- Скряга! - ругала его старуха, живущая рядом. Ей он сделал скамеечку возле дома. И взял пятерку. Починил соседу шкаф. Сорвал двадцатку. Попросили собрать новую мебель. Помог. Но не бесплатно. Даром он работал лишь на свою семью. Сил и времени не жалел. Ни в чем не отказывал детям.
Захотел его старший сын, Егор, магнитолу-двухкассетник, Кузьма тут же купил ему японскую - "Сони", самую что ни на есть элитную, модную.
Приглянулся среднему, Андрею, гоночный мотоцикл - отец через два дня доставил во двор.
Дочке Оленьке всякую педелю обновки покупал. От них три платяных шкафа трещали. Кузьма не видел в том ничего плохого. Не обходил вниманием и жену - Настасью. Каждый праздник отмечен был подарками, цветами…
В доме к этому привыкли.
Кузьма вспоминает год за годом…
И только теперь стало больно отчего-то. А ведь и у него были дни рождения. Но о них никто в семье не вспоминал. Ему ничего не дарили и даже не поздравляли.
- Вот черт! А почему? - спохватился запоздало. И на душе стало тоскливо и холодно.
Когда старший сын, Егор, окончил школу, он купил ему дорогой костюм, золотые часы, давал деньги на карманные расходы. Поступил в мединститут - не знал проблем. Не дрожал за стипендию, как многие другие. Средний сын, Андрей, стал архитектором. Дочь - учительницей. Никто из них не сказал ему спасибо, когда получили дипломы. Ни с первой зарплаты, ни с других - не купили грошового подарка.
- А что мне надо? Все ведь было. Это у них желаньев куча. Вот и помогал!.. Сам кругом дурак! сплюнул под ноги досадливо. - С чего ж все завертелось? Кто заварил против меня кутерьму? Конечно, Зинка. Кто ж еще? - Опустил плечи, уставясь в пол невидяще. - Эта сука! А ведь враз я ее раскусил…
Еще тогда, когда приволок Егорка эту змеюку с танцев прямо в дом. И заявил нахально, не спросив никого:
- Она будет жить с нами…
- Как это? Выходит, свадьбу надо справлять, как положено? - спросил Кузьма.
- Не стоит спешить с этим. Поживем так. Узнаем друг друга поближе. Привыкнем. И вы к ней присмотритесь. Подойдет - останется. Ну а не сживемся - расстанемся! - заявил Егор.
- Ты что? Бардак тут развести собрался? Кого привел? Кто она? Сколько вы знакомы? - вскипел Кузьма. И добавил: - Иль у тебя, как у кота, на всякий март по десять кошек? Эта надоест, приведу другую! А меня ты спросил? Где ее родители?
- Они-то здесь при чем? Я с ней жить буду, не с ними. В своем доме, не у них. И потом, я взрослый человек. Работаю. Сам себя могу обеспечить. Не нравится, могу уйти! - сдернул куртку с вешалки.
Но Кузьма его остановил:
- Может, для нее ты взрослый. А для меня - сопляк! Станешь хвост распускать - получишь по шее! Даром что никогда не бил. Не заслуживал. Нынче отмудохаю при этой крале. Уж и не знаю, кем она тебе приходится.
Егор покраснел до макушки. И впервые закричал на Кузьму:
- Я не позволю, чтобы со мной, врачом, так вульгарно разговаривал полуграмотный человек, хоть он и мой отец!
Продолжить Кузьма не дал. Вломил не жалея. Обиделся на сына впервые в жизни. Тот отлетел к двери, ударился об косяк, взвыл.
- Замолкни! - цыкнул Кузьма. И, схватив Егора за грудки, втащил на кухню.
Настя тем временем увела Зинку на веранду, заговорила с ней о своем. Они быстро перешли на шепот.
Кузьма еще долго бушевал на кухне.
- Сколько ты ее знаешь? - спрашивал сына.
- Полгода…
- Чего? Мы с твоей матерью всю жизнь в одном дворе росли. Друг про друга подноготную насквозь знали. Пять лет дружили. Сватал я ее у родителей, как полагается. Расписались. А уж тут и свадьба!
- Чего ты мне свою пещеру навязываешь? Кто теперь ваши обычаи соблюдает? Только дикари и придурки! - взвился Егор.
- Вона как? Выходит, мы дураки?
- В ваше время было так. Теперь все иначе! Сейчас люди, едва познакомившись, наедине остаются. А ты чего из мухи слона лепишь? Подумаешь, трагедия, девку приволок! Ну не трахаться мне с ней в парке?
- Кобель шелудивый! Ты для того ее приволок? В мой дом лишь твоя жена войдет. Сучкам - не дозволю! Их у тебя что блох на барбосе будет! А баба - одна! Тут тебе не блядюшник! Семья наша! И паскудить дом не дозволю! И фамилию марать не дам! Коли нужна она тебе - женись, как человек. А не уверен - уводи от греха подальше, с моих глаз!
- Если уйдет она, то и я с ней… Но уже не вернусь сюда ни за что!
- Выходит, любишь ее? А коли так, я тебе не помеха! Живите! Но по-человечьи! Не позоря ни нас, ни себя! Пусть все будет как положено!
- Почему ты указываешь, как нам жить? Твои представления устарели. Теперь никто не придерживается ваших правил.
- В моем доме будет так, как я велю!
- Ну чего ты шумишь, отец? - подошла Настя. И, обняв Кузьму, заговорила: - Дети хотят получше узнать друг друга, проверить себя в жизни. Смогут ли? Подходят ли? Так все нынче делают. С росписью не торопятся. И на свадьбы не тратятся. Лишних денег нет ни у кого. Коли все хорошо у них будет, родится ребенок, вот тогда и роспись и все события разом отметим. А теперь ни к чему спешить…
- Ну и дела! - почесал Кузьма в затылке, махнул рукой, коротко буркнув: - Как хотите, так и живите…
С женой он не спорил никогда. Настя всегда и во всем была права. Она растила детей, вела весь дом, решала все за всех. Кем стать в будущем их детям? За них выбор сделала Настя, не очень прислушиваясь к мнению ребят.
- Ты будешь хирургом! - заявила Егору. - А ты - архитектором! - решила за Андрея.
С дочерью милостиво согласились, определив ее будущее в преподавании.
Когда на третьем курсе Егор заявил, что выбрал себе другую специализацию, Настя очень удивилась.
- Какую? - спросила настороженно.
- Хирургия не по мне. Хочу стать гинекологом, - заявил Егор.
Настя покраснела:
- Это неприлично. Парень - и вдруг в гинекологи. Таким даже перед соседями не похвалишься. Ты что, извращенец? Это же вульгарно! Мужчина - гинеколог!
- А что это такое? - спросил Кузьма, не знавший разницы между хирургией и гинекологией.
Когда Настя объяснила, Кузьма долго и громко хохотал:
- Ну, силен, прохвост! Он с каждой бабы за свою работу натурой станет брать загодя. И жениться не надо такому! К чему? За день десяток баб! Любому за глаза хватит. Еще за это получку будут давать! Хитер! Ну, коли хочет так, не мешай! Пусть сам выбирает, пройдоха!
- Отец! Напрасно ты так грязно обо мне думаешь! Я даже мысли той не допускаю, что ты заподозрил. Да и где видано, чтобы врачи в больницах таким занимались? У тебя какой-то вывих в рассуждениях. Аномальный…
- Какой? - не понял Кузьма. И, обругав сына по-русски понятно, добавил: - Ладно! Не гонорись! Авось под старь академиком станешь. Хварьевую диссертацию защитишь. Станешь наипервейшим знатоком…
Сын выскочил в свою комнату и долго не разговаривал с отцом. Лишь через два года узнал Кузьма, что его сын уже принимал роды, будучи практикантом.
Кузьме такой поворот дела понравился. Но на словах он продолжал подначивать сына.
- Егор, твоему другу, глазному врачу, видел, какой подарок к дню рождения сделали? Его фотографию в человечьем глазе! А твою куда, во что вклеют? - давился смехом.
Андрея высмеивал за каждый дом:
- Ну и что ты слепил? Стоят дома на улице все одинаковые. Друг от друга отличаются только номерами. А убери таблички - жильцы блудить станут. Серые, неуклюжие. Повесь на окнах решетки - от тюрьмы не отличить. Морды у твоих домов с рождения стариковские, неумытые. И люди в них станут жить скучно, в болезнях и нужде. Без радостев и смеха. Вон какая улица у тебя получилась - сплошной стардом!
Андрей спорил с отцом до хрипоты. Рассказывал о современных требованиях, европейском дизайне и стандартах, о новейших материалах. Кузьма смеялся над ним, утверждая, что жить в таких домах можно лишь по приговору суда, какой не подлежит обжалованию.
Не обходил насмешками и свою любимицу - Оленьку, считал, что она растит дураков.
- Ты ж погляди! Раньше тимуровцы были, ходили старикам помогать. Особо - одиноким. Нынче тоже не без того. Перехожу улицу. Наперед меня один из твоих обормотов бабку ведет через дорогу. Та еле ноги тащит. Он доволок ее до середины и говорит: "Дай пятерку! А то тут и брошу…" Во паскудник, мерзавец! Это ты их так зарабатывать научила? А в магазинах что творят? Выхватят у бабки из рук сетки и кошелки. Донесут до дома. Но если не заплатит, они вместе с кошелками убегают. Сообразительные! Интересно, кто из вас раньше до того додумался? Ты или они?
Ольга даже плакала от обиды поначалу.
А когда его первая невестка, Зинка, работавшая медсестрой в родильном отделении, принесла коробку дорогих конфет, Кузьма весь вечер над ней потешался:
- Это за что ж ее тебе дали? Чтоб обоссанные пеленки вовремя меняла?
- Тем санитарки занимаются.
- Понятно. Значит, за то, чтоб заместо кровного дитя негритенка не подсунула?
- У нас за весь год только один такой родился! От него мамаша отказалась.
- Во! Ты тем и пользуешься! Хочешь родного получить - гони гостинец! А коли нет, сувениром черного подкинешь. И скажешь, что такого родила. Да тут любая с перепугу не то конфеты, всю получку выложит!
- И неправда! Мы сразу после родов показываем мамашам новорожденных!
- Э-э, милая! А как Ивану с нашего цеха вместо его мальчонки чужую девку завернули? Он враз не глянул. Только дома… А когда приехали за своим, его уже отдали. Те - в голос! Мол, нам девка не нужна! Парня хотели. Своих в доме трое! Теперь вот повезло! Берите нашу! А вашего не отдадим. Это что, дарма устроили? С милицией кое-как своего забрали. Так они хотели и девку в придачу навязать. А медсестра из родильного, так Иван сказывал, еще и лопотала: "Какая разница, сын или дочь? Ребенок - и ладно! И с чего такой шум подняли? Не завернули ж вам черта в пеленки!" Во как! А то, что это не родное, не свое, понимать не захотела. Потому что Ванька без конфет пришел, наверное.
- Как раз! Уж и не знаю, как ваш Ванька, но у нас детей собирают в дорогу при мамаше. Чужого подсунуть варианта нет!
- Да будет тебе! Ваньку я много лет знаю. Он не врет…
Зинку Кузьма подначивал каждый день. Ругал за грязь
и небрежность. Особо на первых порах не мог свыкнуться с присутствием в доме чужой бабы. И, завидев на кухонном столе Зинкину расческу, звал невестку:
- Ты свой парик когда перестанешь чесать на кухне? Еще примечу тут эту грязь, осмолю тебя, как курицу, со всех концов!
В другой раз увидел на своем кресле ее колготки. Пригрозил натянуть их ей на голову.
- Чтоб дикаря сдалеку видать было! - кричал ей вслед.
Заметил губную помаду и лак на своем столе. Снова скандал.
Грязную обувь невестки выставлял из коридора во двор.
Никогда не садился за стол вместе с Зинкой. Либо до нее, либо после. Он не переносил запахов крема, красок, лака, туши и духов. Говорил, что она пахнет парфюмерной лавкой.
Увидев Зинку, вернувшуюся с работы, изумленно открыл рот:
- Это что? Ты где была? На работе? Вот так? Да у тебя, кроме лифчика, никакой одежи нет!
- Как так? - не поняла Зинка.
- Это что у тебя заместо юбки? Почему вся жопа наруже? Ты глянь, Настя! Ей юбка до пупка! Дальше все голиком! А кофта? Нет, ты покажись! Сплошная срамотища! Снаружи вырез до транды, а сзади две тесемки! Ты это что? Кто дозволил нагишом из дому выходить? Ты кто есть? За что нас срамишь? Теперь же скидывай эти шнурки! Не то накручу хвоста живо! Ишь бесстыжая! Перед кем заголяешься? Еще лопочешь, что на работе была! На какой? Видать, не зря конфеты носишь. Теперь понятно, за что их получаешь…
Зинка первые три года все уговаривала Егора уйти на квартиру. Но… К тому времени у них был маленький Женька. И Настя сама его растила, не желая слушать о яслях. Да и о продуктах, о кухне не заботились. У них было много свободного времени. Уйди они, пришлось бы самим делать все. А потому терпели.
Егор с Зинкой расписались, когда родился Женька. Оба события отметили буднично - бутылкой шампанского за ужином. Молодые сказали, что собирают деньги на машину, а потому избегают лишних трат.
Точно так же, тихо, незаметно, появилась в доме вторая невестка - Нина. Она встала тенью за спиной Андрея. Худая, маленькая, в брюках и рубашке. Ее Кузьма едва приметил.
- Кого ты там за спину прячешь? Ну-ка покажи! - Вытащил девчонку на свет и спросил: - Ты, детка, в каком классе учишься?
- Я уже работаю. Институт закончила, - услышал тихий голос.
- Ну, заходи, детка. Как же зовут тебя?
- Нина…
Почувствовал, как дрожит рука девчушки.
- Не боись. Я не кусаюсь. У нас в доме, конечно, не без собаки! Но теперь она на работе!
- Собака? А какая порода? - не поняла Нина, удивленно оглянувшись на Андрея.
- Порода? Клистоправ! - Кузьма заметил, как покраснел Андрей.
- Пап! Ну не надо так о Зине. Она нормальный человек. Я думаю, они с Ниной подружатся.
Но Нина не сблизилась со старшей невесткой. Тихая, немногословная, неприметная, она вместе с Андреем уходила на работу, с ним и возвращалась. Она работала конструктором на заводе и о своей профессии ничего не рассказывала.
Нина всегда одевалась одинаково. Менялись лишь расцветки рубашек и брюк. В них она была похожа на мальчишку-подростка, заблудившегося среди взрослых людей.
Она слушала всех молча. Очень редко смеялась. Ни за что не захотела сменить свою мальчуковую одежду на женскую. Не пользовалась косметикой, не выпивала, но курила.
Чтоб Кузьма не высмеивал ее, Нина курила за домом, во дворе. Прячась ото всех, кроме Андрея.
Вот тут-то однажды и увидел ее Кузьма. Подошел, присел рядом.
- Зачем крадучись смолишь? Коль куришь, дома можешь. На кухне иль в своей комнате. Беды большой нет…
И, оглядев невестку, спросил:
- Давно куришь?
- С первого курса. Есть хотелось. А сигареты глушили. Привыкла…
- Это дело твое, - вздохнул понимающе. Язык не повернулся сказать ей колкость. Нина жила слишком незаметно. Либо за руку с Андреем, либо следом за ним.
Самым громким появлением отметил свой приход в дом зять. Этот удивил и насмешил все семейство. Он ввалился в дом, громко стукнув входной дверью.
Стриженый толстяк. С бородой и в шортах, из которых выпирали жирные, волосатые ноги. Клетчатая рубашка на его груди и животе не сходилась.
- Эй! Кто в доме завалялся? Вали сюда шустрей! Покуда я еще тепленький тут стою! - заблажил необычно визгливым для его габаритов голосом.
На зов выглянул из зала Женька, едва научившийся ходить самостоятельно. Он серьезно посмотрел на незнакомого человека. Задумчиво залез пальцем в нос. И с удивлением разглядывал чужака, который по команде Оли стал разуваться.
Женька первым приметил крысиный хвостик-косичку на его затылке. Ни у кого из мужчин его семьи такой штуковины не имелось.
Женька был слишком мал для удивления. Он только начал познавать мир вокруг себя. Он хорошо знал имена своих близких, имел еще два десятка необходимых слов в запасе. Другие лишь запоминал, учился их произносить. Но, приметив косичку, громко рассмеялся. И, вытащив палец из носа, указал на хвостик и закричал громко:
- Кака!
На голоса в прихожей вышел Кузьма. Увидев мужика вместе с дочкой, понял все без слов. Тоскливо заныло сердце. Вот и она уже этому принадлежит, почти чужой станет, подумалось ему.
- Отец? Я так и знал. Таким и представлял себе по рассказам Ольги! Ну что тут вякаем? Пошли знакомиться! Как-никак теперь свои! Пора принюхаться.
- Чего? - не понял Кузьма.
- Максим! - вложил руку Кузьмы в свою широченную ладонь. И добавил: - Ольгин жених! Это по-вашему. По-нашему - хахаль. А еще через неделю мы с ней расписываемся! Ксивы сдали. И будем в законном браке! Ну что? Почему не слышу воплей восторга и аплодисментов в свою честь? Вот какого мужика Ольга отхватила! Таких, как я, с дубиной во всем городе - второго не сыскать!
- Ты откуда такой свалился? - оглядел его Кузьма.
- С таксопарка! Понял? Я там единственный, как шедевр! Оригинал-самородок! Неподражаемый и незаменимый! Водитель первого класса!
- Скажи, а тебе что, не хватило на полные портки, на настоящие? Почему ты в детских ходишь?
- Это шорты! Американские! Шик! Самые прикольные!
- Чего? - не понял Кузьма и, строго глянув на дочь, спросил: - Где эту шпану зацепила? Для того я тебя столько лет учил, чтобы ты вот с этим босяком связалась?
- Он хороший, пап! Я люблю его!
- Понятно, плесень? И кончай на меня брызгать! Меня любят! Замолкни, коль мои портки тебе не по кайфу, смотри, свои не посей! Идем обмоем знакомство! Понял? Пока я добрый! Не то сам осушу! А тебя пустой тарой уговорю! Не веришь? Запросто! - Достал из кармана бутылку водки, скрутил пробку. Отхлебнул. Протянул Кузьме: - Последний раз предлагаю! Повторять не стану! Знакомимся или разбежимся?
Кузьма глянул на дочь. Увидел мольбу в ее глазах.
- Знакомимся!
- Ну то-то! Пасуешь, плесень?! - Уверенно прошел на кухню. Следом за ним семенил Кузьма. - Максим Терехов я! Усек, старик? Торчишь ты от меня иль нет, свыкайся, кайфуй! У тебя, как знаю, полный дом интеллигентов и бабья. Так что мы с тобой - лишь двое мужиков! Умею я много чего! В том не сомневайся! На Севере ходку тянул. Червонец дали. Но полсрока смотали. И я уже три года на воле.
- Сидел! Аж на Севере? - перехватило дыхание от ужаса. Кузьма отшатнулся. - За что ж ты попал?