8
Исход, начатый Полом Лэмбоуном завершился где-то после двух часов.
- Свистать всех стелить постели! - воскликнула Фей. - Так у нас не каждый день, мистер Примби.
- Признаюсь, я устал, - сказал мистер Примби. - Такой длинный день.
Кристина-Альберта посмотрела на него с запоздалым раскаянием.
- Так получилось, - оказала она.
- Я к такому позднему часу не привык, - сказал мистер Примби, сидя на своей наконец разложенной кровати, и зевнул, чуть не вывихнув челюсть.
- Спокойной ночи, - сказала Фей, тоже зевая.
- Пора на боковую, - сказал Гарольд. - Всего, мистер Примби.
Зевота овладела и Гарольдом. Что за физиономия!
- Спокноуа…
- Спокнау…
Дверь за ними закрылась.
Сказать Кристине-Альберте нужно было очень много, но час был слишком поздний, и у мистера Примби не хватало сил сказать все это теперь же. А к тому же он понятия не имел, что ему следует сказать.
- Мне понравился этот человек с седыми волосами, - сказал он, неожиданно для самого себя.
- Да? - рассеяно сказала Кристина-Альберта.
- Он умен. И очень интересуется погибшей Атлантидой.
- Он глух, как пень, - сказала Кристина-Альберта, - и стыдится этого, бедняжка.
- О! - сказал мистер Примби.
- Тут слишком шумно для тебя, папочка, - сказала она, переходя к тому, что было у нее на уме.
- Да, суеты многовато, - сказал мистер Примби.
- Нам следует поскорее уехать в Танбридж-Уэллс и оглядеться там.
- Завтра, - сказал мистер Примби.
- Завтра - нет.
- Почему?
- Послезавтра, - сказала Кристина-Альберта. - А завтра - не знаю. Я вроде обещала пойти… Ну, да не важно.
- Мне бы хотелось поехать в Танбридж-Уэллс завтра, - сказал мистер Примби.
- Почему бы и нет? - сказала Кристина-Альберта, словно бы себе самой в некоторой нерешительности. Она пошла было к двери, но вернулась. - Спокойной ночи, папуленька.
- Так мы едем? Завтра?
- Нет… Да… Не знаю. У меня на завтра были планы. По-своему важные… Едем завтра, папочка.
Она отошла от него, уперев руки в боки, и уставилась на эти странные рисунки. И вдруг повернулась на каблуках.
- Завтра я поехать не могу, - сказала она.
- Нет, поеду, - опровергла она себя.
- О черт! - воскликнула она совершенно непонятным и неблаговоспитанным образом. - Я не знаю, что мне делать!
Мистер Примби посмотрел на нее усталыми удрученными глазами.
Это была какая-то новая Кристина-Альберта. Ей не следовало бы чертыхаться. Никак не следовало. Заразилась от этих людей. Просто не понимает, что это за слова. Он должен поговорить с ней… завтра. Об этом и еще кое о чем. Но, Боже мой, как он устал.
- Ты… - Он зевнул. - Ты должна поберечься, Кристина-Альберта, - сказал он.
- Обязательно, папочка. Поверь мне.
Она подошла и села возле него на узкой полуимпровизированной кровати.
- Сейчас мы ничего решить не можем, папочка. Мы слишком устали. Решим завтра. Надо посмотреть, какая будет погода. Нельзя же бродить по Танбриджу в дождь. Обсудим все завтра, когда у нас в голове прояснится. Ой, папулечка! Уже половина третьего.
Она обняла его за плечи, чмокнула в макушку, а потом в ушную мочку. Он любил, чтобы она прикасалась к нему, целовала его. Он даже понятия не имел, как он любит, чтобы она его целовала.
- Милый усталый-преусталый папуленька, - сказала она самым нежным своим голосом. - Ты всегда так со мной добр. Спокойной ночи.
И она ушла.
Некоторое время мистер Примби сидел, не шевелясь, и мысли у него в голове будто застыли в неподвижности.
Пол в студии был замусорен обгорелыми спичками, окурками, воздух пахнул табачным перегаром и пивом. На выкрашенном голубой краской столе стояла пивная бутылка - пустая, и два-три стакана с остатками пива и сигаретного пепла.
Все это было совсем другим, чем Вудфорд-Уэллс.
Совершенно другим.
Но это было Приобретение Опыта.
Мистер Примби подвиг себя раздеться.
Эту ночную фланелевую рубашку все еще предстояло распаковать.
9
Утром Кристина-Альберта все так же не находила себе места и не могла решить, ехать ли в Танбридж-Уэллс, хотя погода была прекрасной. Около половины двенадцатого она исчезла, и мистеру Примби после легкого завтрака с Фей (Гарольд тоже ушел) стало ясно, что поездка в Танбридж-Уэллс откладывается. А потому он отправился в Южный Кенсингтон посетить тамошние музеи. Собственно, заходить в них он не стал, а просто осмотрел их снаружи - и колледжи, и вообще всякие здания. Предварительная рекогносцировка.
Смотреть музеи было чистое удовольствие. Побольше, пообширнее Британского музея. Уж конечно, в них хранятся… всякие вещи.
Кристина-Альберта появилась в студии примерно в половине седьмого, словно бы веселая, просветленная. И чудилось в ней некое торжество.
Объяснять свое исчезновение она не стала, и занимала ее только завтрашняя поездка в Танбридж-Уэллс. Надо успеть на поезд в самом начале десятого, и провести там долгий-долгий день. С папочкой она была необычно нежной.
Гарольд ушел на весь вечер, Фей надо было заняться рецензиями, и они провели тихий семейный вечер вдвоем. Мистер Примби с несколько блуждающим вниманием читал хорошую, глубокую, не слишком понятную книгу, которую обнаружил в комнате наверху. "Фантазии подсознательного" - про погибшую Атлантиду и тому подобное.
Глава IV
Пансион "Петунья"
1
В подавляющем большинстве все города и селенья на земле имеют подобия и параллели, но Танбридж-Уэллс - это Танбридж-Уэллс, и на нашей планете нет ничего, хоть отдаленно на него похожего. При том он вовсе не странный и не фантастичный - все дело в веселом и тончайшем достоинстве. Чистенький, распахнутый и чуть-чуть приятно нелепый. По птичьему полету он отстоит от Лондона на какие-то тридцать миль, однако еще в шести милях от него Норт-Даунсы безмятежным, благостным жестом стирают в памяти малейшие воспоминания о Лондоне. Расположен он на боковой ветке железной дороги, а потому неудобен для владельцев сезонных билетов; нет к нему и прямого пути для спешащего автомобилиста благодаря тем же спасительным Даунсам: в Дувр и Кентон обычно проезжает восточнее, а в Брайтон - западнее, если ему удастся уцелеть в холмах Уэстерема и Севеноукса. Поместья богатых людей окружают его доступными парками. Эридж, Бейхем, Пенсхерст-парк, Ноул и прочие спасают его от чрезмерного размножения маленьких вилл. И стоит он между ними на редкостном участке каменистой земли, всегда сухой, купаясь в свежайшем воздухе, с приветливой площадью - былым выгоном - посередине, с мерзейшими целительными водами, которыми поправляли здоровье принцессы дома Стюартов, с курзалом и бюветом, такими же как в дни доктора Джонсона. Маунт-Сион и Маунт-Ефраим и нечто евангелическое в воздухе напоминают легкомысленному приезжему, что в прошлом Лондон был пуританским городом. Много недужных печеней обрели помилование в Танбридж-Уэллсе. Много пошаливающих печеней нашли там новые силы. И вот туда-то прибыли мистер Примби и Кристина-Альберта в поисках пансиона - и выбрать более благоприятного места для подобных поисков они не могли бы. Поиски эти они повели методично, как и подобало паре, один член которой получил частичную подготовку для социальных исследований в Лондонской экономической школе и частичную подготовку к деловой деятельности в школе Томлинсона. Мистер Примби предполагал начать с общего обзора - не торопясь погулять, посмотреть как и что, но Кристина-Альберта по порядку проконсультировалась со всеми агентами, купила карту и путеводитель по городу, а затем села на скамью на Выгоне и составила план действий, которые легко и незамедлительно привели их в пансион "Петунья".
В путеводителе мистер Примби с одобрением прочел весьма многообещающие слова.
- Послушай, моя дорогая, - сказал он. - Кха-кха. "Общая характеристика. С полным правом следует подчеркнуть лестную репутацию Танбридж-Уэллса, как магнита, притягивающего постоянных обитателей и гостей, принадлежащих к высшим классам. Город никогда не наводняют экскурсанты, и улицы его никогда не оскверняет присутствие вульгарных зевак. Обитатели его состоят главным образом из состоятельных людей, которые, естественно, создают атмосферу, надушенную культурой и утонченностью".
- "Надушенная", по-моему, отличное для этого слово, - сказала Кристина-Альберта.
- Думается, мой инстинкт привел меня, куда следовало, - сказал мистер Примби.
Пансион "Петунья" выходит на Выгон под углом там, где Петунья-роуд воссоединяется со старомодной приятнейшей Главной улицей. Он не обладает внушительным великолепием "Веллингтона", "Королевской Маунт-Ефраим", "Мальборо" и всех прочих, что смело обращены фасадами к солнцу на гребне холма над Выгоном, но дышит солидным комфортом. Ступени, портик, обширный холл, название золотыми буквами по черному фону заставили мистера Примби несколько раз произнести "кха-кха". С избытком пухлая горничная в очень-очень тугом черном платье, в чепчике и фартучке вышла к мистеру и мисс Примби, оглядела их ошарашенно и уклончиво, нечленораздельно ответила на некоторые предварительные вопросы и сказала, что позовет мисс Эмили Рустер, а то мисс Маргарет нет дома. Тотчас мисс Эмили Рустер, бдительно ожидавшая позади занавеса из бус, отдернула его и вкрадчиво вышла на первый план, оказавшись маленькой краснолицей старушкой, проникнутой благовоспитаннейшим savoir faire. Кружевной чепчик дополняли кружева повсюду и несколько оборок, а таких откровенно выкрашенных в каштановый цвет волос Кристине-Альберте еще никогда видеть не приходилось.
- Мистер Примби желал бы приехать на неделю или… это будет что-то более постоянное, быть может?
Последовали взаимные объяснения. Мистер Примби намеревался быть "более постоянным"; Кристина-Альберта - перемежающейся, что создавало трудности. О существовании штаб-квартиры в Челси было вскользь упомянуто, но без упоминания, что находится она в подворье.
Мисс Эмили Рустер полагала, что Кристину-Альберту устроить можно, если только она не будет настаивать, чтобы при каждом ее приезде ей предоставляли туже комнату или равноценную.
- Нам приходится балансировать, - сказала мисс Эмили Рустер.
- Лишь бы окна открывались, - сказала Кристина-Альберта.
Предъявленные комнаты оказались вполне удовлетворительными (кха-кха), вполне удовлетворительными. Дверь в ванную приоткрылась и закрылась.
- Вы предупреждаете, когда хотите принять ванну, - сказала мисс Эмили Рустер.
Имелась также столовая с отдельными столиками, и на каждом столике были цветы, очень утонченно и мило; имелась и просторная гостиная с роялем, большим количеством кресел и диванов в оборках, совсем как оборки мисс Эмили Рустер, и салфеточками на подголовниках - ну, прямо кружевные чепчики, как у нее, и всем им было настолько присуще ее выражение гостеприимной услужливости, что они начинали казаться ее родственницами и деловыми партнершами. Рояль щеголял чем-то вроде кружевного покрывала на кровати, а еще там стояли полированные столики с аспидистрой в майоликовых кашпо на салфеточках и чуть менее важные столики для употребления. Имелся и низкий книжный шкаф с книгами внутри и кипой иллюстрированных журналов сверху. Коридор в глубине расширялся в довольно-таки современный салон, где две дамы пили чай. Наличествовала и курительная, где, как довольно кокетливо сообщила мисс Эмили Рустер Кристине-Альберте, "курят джентльмены".
- В этот сезон мы были переполнены, - сказала мисс Эмили Рустер, - просто переполнены. За обед садилось почти тридцать человек. Но, конечно, сезон на исходе. Сейчас завтракают девятеро, а обедают семеро; два джентльмена имеют здесь дела. Но люди приезжают, люди уезжают. Сегодня утром я получила по почте два запроса. Больная дама и ее сестра. Они думают попить лечебную воду. Ну, и еще перелетные птицы, кроме постоянно проживающих. На ночь-две. Семьи, путешествующие в автомобиле. Они заезжают к нам en route. От нас ведь все магазины близко.
Она просияла на мистера Примби дружески-интимной улыбкой.
- Часто моя сестра или я в последнюю минуту выбегаем, чтобы внести что-нибудь. Если все остальные заняты. Если мы можем помочь, это не затруднение.
- Систему отдельных столиков, - продолжала мисс Эмили Рустер, - мы ввели после войны. Гораздо приятнее. Вы можете уединиться или же общаться. В гостиной и в курительной часто завязываются беседы. И люди здороваются друг с другом. Иногда люди общаются совсем по-дружески. Играют в разные игры. Отправляются вместе на экскурсии. Так мило.
Кристина-Альберта задала напрашивающийся вопрос.
- Очень-очень милые люди, - сказала мисс Эмили. - Очень милые люди. Джентльмен на покое с супругой и ее падчерицей, и две незамужние дамы на покое, и джентльмен с супругой, жившие в лесах Бирмы, ну и так далее.
Кристина-Альберта удержалась от ехидного вопроса, что, собственно, означает "джентльмен на покое" или "незамужняя дама на покое".
- Меня всегда привлекал Танбридж-Уэллс, - сказал мистер Примби.
- Королевский Танбридж-Уэллс, с вашего позволения, - сказала мисс Эмили, засияв. - "Королевский" был прибавлен в девятьсот девятом по милостивому повелению его величества.
- Я не знал, - сказал мистер Примби с глубоким почтением, и примерился: - Королевский Танбридж-Уэллс.
- Сразу такой кусок не прожуешь, - сказала Кристина-Альберта.
- Для нас очень приятный кусок, могу вас заверить, - верноподданнически сказала мисс Эмили.
Пансион "Петунья" показался мистеру Примби настолько удовлетворительным во всех отношениях, что тут же было договорено, что он вернется через день с кое-какой одеждой и другим багажом, а Кристина-Альберта приедет и поживет с ним несколько дней - наверху для нее есть комнатка, а затем она вернется в Лондон к своим занятиям, и приедет снова, когда для нее найдется комната.
2
В поезде на обратом пути в Лондон мистер Примби обдумывал эти решения и строил планы.
- Я приеду сюда послезавтра, когда приведу в порядок свои коллекции в подворье. Наилучшие экспонаты я разложу в шкафу за стеклом, чтобы их было хорошо видно, но, пожалуй, запру их. С собой я привезу несколько самых необходимых книг, а когда устроюсь, то отправлюсь хорошенько осмотреть эти знаменитые Скалы.
- Мы могли бы приехать утром, - сказала Кристина-Альберта, - а днем пойти осмотреть их.
- Но не в тот же день, - сказал мистер Примби. - Нет, я хочу увидеть Скалы, когда мозг у меня будет свеж и восприимчив. Думается, лучше всего будет отправиться совсем рано, хорошенько выспавшись. Когда там еще никого не будет. И мне думается, Кристина-Альберта, мне думается, что в первый раз мне следует пойти к ним совсем одному. Без тебя. Иногда, Кристина-Альберта, ты говоришь вещи - конечно, не нарочно - но они меня сбивают…
Кристина-Альберта прикинула.
- А что ты надеешься найти в этих Скалах, папочка?
Мистер Примби медленно покачал усами и остальным лицом из стороны в сторону.
- Я пойду к ним без предвзятости, - сказал он. - Быть может, Атлантида погибла не вся. Какие-то ее части, быть может, сохраняются скрыто. Философ Платон сохранил легенды. Частично зашифрованные. Как знать. Возможно, здесь. Возможно, в Африке. План. Знак. Скала-Жаба должна быть совсем особой. В Британском музее есть камень-жаба из Центральной Америки…
И некоторое время он предавался приятным размышлениям вслух.
- Возьму блокнот и цветные карандаши, - сказал он и продолжал размышлять.
Молчание он прервал только через три-четыре минуты, и его слова застали Кристину-Альберту врасплох.
- Надеюсь, моя дорогая, - сказал мистер Примби, - среди этих художников и прочих ты не разболтаешься.
- Мне было бы горько думать, что ты разболталась, - сказал мистер Примби.
- Но, папочка, с чего ты взял, что я могу… э… разболтаться? - спросила Кристина-Альберта.
- Парочка мелочей, которые я заметил в подворье, - сказал мистер Примби. - Просто парочка мелочей. Ты должна быть поосторожнее, Кристина-Альберта. Девушке нужно соблюдать осторожность. А твои друзья… они совсем разболтанные. Извини, что я так о них говорю, Кристина-Альберта, но вовремя предупредить…
Ответила Кристина-Альберта после паузы и без обычной убедительности:
- Не беспокойся за меня, папочка, - сказала она. - У меня все хорошо.
Мистер Примби словно бы хотел переменить тему и сказал:
- Мне не нравится этот тип, Тедди Уинтертон. Слишком уж фамильярен.
- Мне он тоже не нравится, - сказала Кристина-Альберта. - Он действительно слишком фамильярен.
- Вот и хорошо, - сказал мистер Примби. - А то я подумал, что ты не замечаешь. - И он погрузился в размышления.
Однако это нежданное вмешательство в ее дела ввергло Кристину-Альберту в задумчивость до самого Лондона. Она то и дело исподтишка поглядывала на своего папочку.
Он, казалось, забыл о ее существовании.
Но это было тягостной правдой: Тедди Уинтертон действительно стал слишком фамильярным. Если не сказать больше.