У моего военного отца с генеральскими погонами и нашивками летчика было удивительно развито чувство прекрасного. Его тянуло в красивые места – парки, цирки, рестораны. Мы – завсегдатаи ресторана "Савой" на Рождественке, где в бассейне с подсветкой, подплывая к поверхности воды за крошками, лениво плавают довольные зеркальные карпы. Мы выезжаем в Архангельское на целый день. Манящая, уводящая к прохладе водоемов зелень. Часто белеющие среди стриженых газонов Минервы и Адонисы. Твой прапрадед Николай Борисович Юсупов, истовый собиратель tout beau, вывез из Европы порядочное таки количество мраморных, в прожилках, статуй для украшения парка. Вечером по возвращении из Архангельского душа требует еще красоты, и мы, разбудив проигрыватель, заставляем его крутить для нас иноземные (с заносчивым грифом "Columbia") пластинки Александра Вертинского, "котогый, чудно кагтавя", поет нам жалостные песни "пго чужие гогода".
В пору своих интернациональных командировок в Китай мой отец встречался с Вертинским в Шанхае, в конце тридцатых. Зная своего отца, я абсолютно уверена, что они закатывали пиры и пирушки, хотя вполне вероятно, что и общались под официальный черный байховый чай с лимоном в массивных серебряных подстаканниках. Все-таки Сталин`s times. Лучше бы, конечно, с пиром.
К сожалению, мой во многом талантливый отец не вел дневника, упоминая только в разговорах, что Вертинский так страстно стремился на Родину, помогал фронту медикаментами, писал прошения, что Сталин наконец разрешил певцу вернуться в СССР в 1943 году. Не менее талантливый Александр Вертинский, делая записи за границей, оставил свои впечатления о встречах во Франции с князем Ф. Юсуповым-младшим: "...высокий, худой и стройный, с иконописным лицом византийского письма".
"Боже, какой ужас! Какой худой! Выбросить его в окно" – реплика старшего брата на рождение Феликса.
Нестеровский отрок, ступающий по облитым луной полянам Архангельского. В детстве страдал лунатизмом. Играл в лунный теннис со статуями в парке. Слуги снимали спящего с высокой террасы и относили в кровать, матушка проводила рукой по мягким волосам и целовала. Золотое сечение проявляется на этих линиях лба, затылка, подбородка. Переплавленное золото Византии – в молодое русское вино. Четвертый Рим – и иному не бывать!
ДОРИАН ГРЕЙ
В петербургском обществе тебя сравнивают с уайльдовским Дорианом Греем. Gray. Но ты отнюдь не серость. Счастливый сын счастливого отца – твое имя. Графу Сумарокову-Эльстону единственная наследница князей Юсуповых, двадцатилетняя Зинаида, принесла в приданое баснословные богатства древнейшего рода ханов, султанов и цариц.
Над знатным родом высоко сияет не только венец славы. По легенде, за отказ от мусульманской веры (во времена царя Федора принимает православие их предок Абдул Мурза) пророк карает Юсуповых: отныне в живых будет оставаться только один ребенок, второй никогда не перешагнет рубежа двадцати шести лет.
В 1908 году, незадолго до двадцатишестилетия, погибает на дуэли от руки офицера конногвардейского полка старший сын Николай. Пережившая страшное нервное потрясение, от которого она так и не оправилась, поседевшая сорокасемилетняя Зинаида Юсупова никогда больше не танцует на балах, не устраивает их у себя во дворце, и ни один конногвардеец с тех пор не переступит порога их дома. По дуэльному кодексу среди офицеров, прежде чем вызвать обидчика на поединок, полк на суде чести обязан был дать разрешение на дуэль. Петербургский полк конной гвардии дал разрешение на дуэль, посчитав честь своего офицера оскорбленной.
А пока дети маленькие. За ними глаз да глаз. Малютка Феликс совсем умилителен. "Наш маленький "гля-гля" весь день шутил, и я решилась перенести его в нашу спальню. Аппетит у него хороший, он все просит "ам". Когда приехал Филатов, беби его принял с улыбкой и сам потребовал, чтоб его слушали и стучали! Он сам приподнял рубашку и открыл животик и грудь. Потом он взял из рук доктора инструменты и начал сам стучать по своим ножкам. Филатов был в восторге и долго играл со своим маленьким пациентом, который теперь принимает его так благосклонно".
Обстоятельства не позволяют семье постоянно находиться вместе. Муж служит, долг жены сопровождать его, и тогда в ход идут письма. Матушка обращает внимание сына на то, что он – будущий хозяин, ему всем управлять.
Десятилетнему – в Крым: "Напиши мне, много ли цветов в Кореизе и много ли будет винограда? Как молодой хозяин, ты должен все это знать!"
"Не ленись, работай мозгами". И он работал, после обучения в Оксфорде заказывает телеграммой из Англии породистый рогатый скот для Архангельского: "Please send me one man cow and three Jersey women".
Сердцем дома была комната матери, в которой всегда стояли цветы. Здесь она пила чай с сыновьями, Феликс читал вслух. Любимым занятием младшего сына было смотреть, как матушка одевается на бал. Хотелось самому облачиться в шелка, навесить бусы, нанизать перстни. Тебя обвиняют в страсти к переодеваниям. Ну да, как-то со своим шурином Володей, выпросив парики и утонув во взрослых женских шубках, вы сбежали на Невский – почти побег в Америку, – а потом в ресторан. Глоток шампанского, порвали нитку жемчуга. Вам по тринадцать лет. Директор ресторана пришлет счет отцу, после чего вас запрут в своих комнатах на неделю.
В тринадцать лет я переодевалась в любимых ковбоев: фетровая шляпа, рисованные усы. В девятом классе, в воскресенье, уговорив сестру и верную подругу, я храбро вошла с ними в ресторан "Арагви", в те годы один из самых пафосных в Москве, и, значительно помолчав над картой меню, заказала на обед три порции капусты по-гурийски. Краснея в цвет гурийской капусты от сознания того, что происходит что-то взрослое, роковое, мы провели в ресторанном зале два часа. Напротив нас – красочное панно, на котором, на фоне огромного, лежащего на земле царь-колоколом кувшина, довольный вождь во френче беседовал с не менее довольными грузинскими крестьянами – кажется, и нам подмигивал своим черным глазом. Управившись с капустой, достойно проведя воскресный обед в настоящем ресторане, мы оставили вежливому официанту отложенные и подсчитанные заранее чаевые.
Твой старший брат с актерскими наклонностями также не прочь втянуть тебя в истории. Однажды присутствовавший на спектакле в парижском театре английский король Георг VII обратил внимание на чрезвычайно красивую молодую леди в первом ряду. И опять надо было давать деру. А сколько всего было в Оксфорде, откуда ты регулярно отсылал письменные отчеты домой! Именно в Англии тебе выпал один из первых опытов проявить неслыханную щедрость: заплатить приличный карточный долг за сокурсника, которому грозила тюрьма.
Как я люблю тебя и за то, что, обожая охоту, ты бросил охотиться, услышав крик раненого зайца. Бросил ружье и заплакал, сидя на пеньке, и старый актер Малого театра, когда возникшая перед ним маленькая куропаточка стала бесстрашно наседать на его сапоги, пытаясь отвлечь от гнезда.
Еще сто лет назад в России по пущам, лугам и перелескам было столько зверья и птицы.
Мой отец, как и большинство его фронтовых друзей, страстно любил охоту. У него были знаменитые ружья, верные пойнтеры и сеттеры. Но его обугленное в войнах сердце позволяло ему сбивать оглохших на току от любви глухарей и расстреливать в упор обнимающихся и целующихся зайцев.
О военной карьере для сыновей мечтал Феликс Феликсович Юсупов. Но рок вырвал из семьи старшего сына. А младший, не озабоченный пока карьерой, не знал, чем по-настоящему ему бы хотелось заниматься. Как-то во дворце, разговаривая с Феликсом (что он уж ей там наговорил), Александра Федоровна заметила мужу: "А знаешь, Феликс – революционер!" Император взглянул на него своим светлым, чуть недоуменным взглядом, как с поясного портрета В. Серова, и – улыбнулся.
"КАЧНУ СЕРЕБРЯНЫМ..."
Как-то отец затащил к нам в дом парочку эмигрантов. Русских эмигрантов из Австралии, определенно, из семей первой эмиграционной волны. Именно затащил с улицы. Вернее, из того же ресторана "Савой", где он любил обедать. Несмотря на то что родом он был из самой бедной семьи, а в детстве даже батрачил, как только он вышел в люди, и даже в генералы, он приобрел те же самые привычки, что и исторически правящие классы. Он любил вкусно поесть в хорошем ресторане. Если воскресный обед планировался дома, то закупить окороков, и непременно в Елисеевском. В Елисеевском магазине отоваривался и Вертинский. Можно предположить, что Александр Николаевич стоял в очереди к вальяжному продавцу, нарезавшему тонко розовую ветчину, порой впереди отца, иногда за ним. Еще отец любил балет в Большом театре. И он любил балерин.
Среди прочих гражданок нашей страны балерины различаются посвященными и непосвященными одинаково легко. Их выдают вытянутые шеи, чрезвычайная худоба и особая, вывернутая походка. Наметанным штурманским взглядом отец быстро выделил балерину в ресторане "Савой", сидящую в обществе мужчины за соседним столиком. Они были иностранцами. Они были мужем и женой. Они говорили по-русски. Муж, хореограф, и жена, прима-балерина. Оба тотчас были приглашены отцом к нам назавтра на обед.
В тот год мы с сестрой первую половину дня обычно проводили в восьмом классе, раскачивая предпоследнюю исцарапанную парту в среднем ряду. Пересказывали на уроках истории параграфы о Гражданской войне, иллюстрируя скупой пересказ с тем, чтобы натянуть на четверку, "окнами" из Маяковского:
Врангель, Врангель, где ты был?
У Ллойд-Джорджа танк добыл!
Где ты будешь, Врангель мой?
В море шлепнешь головой.
Когда мама услышала, что к нам на обед придут иностранцы, она растерялась по двум пунктам. По первому пункту она сомневалась: политкорректен ли в нашем обществе факт приглашения в гости к советскому генералу советским же генералом русских эмигрантов? И по второму пункту – что приготовить на обед? К счастью, весь второй пункт отец целиком взял на себя, объявив, что самолично приготовит бефстроганов по-шанхайски. Для австралийцев. На следующий день с утра мама оставалась перед трюмо – причесываться, прихорашиваться, что, кстати, ей было совсем не обязательно, так как по своей природной красоте она превосходила всех балерин, смотри на нее хоть из партера, разглядывай хоть в бинокль с балкона. Нас также обязали привести себя в порядок: заплести тугие косы, надеть новые гофрированные юбки, приколоть комсомольские значки. К обеденному часу, облаченные в парадную форму, все мы пребывали в возбужденном состоянии.
И вот они вошли. Взглянув на даму, я тотчас согласилась, что соколиный глаз отца не ошибся: она была балерина. Почти Анна Павлова. Практически вся в профиль. Ее спутник с белыми гибкими руками, ей под стать. В них все было негромко, изящно; они звучали, как классическое адажио.
Первым тостом взрослые выпили за Родину армянского коньяка, мы – сладкого "Дюшеса", и отец начал раскладывать по фарфоровым тарелкам свой бефстроганов по-шанхайски. Наш папа лично научился всему в Китае, где он воевал волонтером, кружа в китайском небе осой на своем бомбардировщике, жаля японских ассов, защищая сталинско-маодзэдуновскую "дружбу навек". Готовил он, как и летал, прекрасно. Но он не учел специфику профессии гостей. Балерина, подцепив на вилку один червячок бефстроганов, заявила, что сыта. То же самое произошло и с напитками: больше одной рюмки они не могут, у них-де на завтра – репетиции. В первые минуты застолья, как гостеприимный хозяин, отец уговаривал, потом расстроился, завелся и разорался.
Конечно, и хореограф, и балерина были не виноваты. Они не могли пить, как летчики дальней авиации. Отец же настаивал на том, чтобы они и дальше чокались с ним за Родину, за небо, за товарищей... Эмигранты тихо, но решительно отставили хрустальные рюмочки в сторону. Мама, улыбаясь гостям нежной боттичеллиевской улыбкой, пытаясь как-то выправить ситуацию, носила альбомы с фотографиями. Объявила, что мы знаем английский язык, на что мы с сестрой, густо покраснев и решив про себя, что мы это маме никогда не простим, сказали австралийцам, низко опустив головы вниз: Hоw do you do. В общем, воскресный обед был окончательно испорчен.
После их скорого ухода мы с сестрой остались за столом, доедать вкуснейший бефстроганов по-шанхайски, а мама прокурлыкала своим высоким голоском отцу, что это он сам затащил с улицы к нам эмигрантов – и теперь орет. И он так больше никогда не делал, а затаскивал на обед своих же друзей-летчиков, которые не отставали от ведущего эскадрильи. И пили с ним заодно на одной скорости за Русскую землю, за победу, интернационал, а потом долго пели с чувством про "туманы", "фронтовые дороги" и, конечно, "качну серебряным тебе крылом".
А мне эмигранты понравились.
Первый аэродром отца, над которым, покачивая своими серебристыми крыльями, он шел на посадку, был Качинский аэродром. Узкая полоска земли под Севастополем, за рекой Качей, рядом с деревней Мамашай. В 1929 году, окончив в Ленинграде теоретическую школу летчиков, он получил назначение инструктором в Качинскую летную школу. Как раз в годы его учебы у авиации появился парашют. Курсантов заставляли выпрыгивать из самолетов в небо с новым изобретением за спиной. И отец вспоминал, как это было страшно. Но зато после занятий, выполнив прыжок, свернув положенным образом, со всеми стропами и постромками, нужный воздушному флоту парашют, если не было дежурств по кухне, он мог бежать к морю, валяться на раскаленном песке, глядеть в высокое небо, представляя, как завтра с первыми лучами солнца поднимет в него своего верного Сивку-Бурку, одномоторный биплан У-2.
К концу тех же двадцатых годов основатель авиационной Качинской школы, да и всей русской авиации, Его Императорское Высочество великий князь Александр Михайлович Романов давно уже проживал во Франции, в глубокой безвестной эмиграции.
Александр Михайлович, по прозвищу Сандро, защитивший от удара сабли в Японии Николая II, своего шурина, был человеком самых разнообразных талантов и достоинств. Он имел блестящее инженерное и военно-морское образование. В 1881 году совершил кругосветное плавание на корвете "Рында", носил звание адмирала, возглавлял Министерство мореплавания и портов.
В 1908 году, натолкнувшись на заметку об успешном полете Блерио над Ла-Маншем, Александр Михайлович, тогда председатель Комитета по усилению военного флота на добровольные пожертвования, загорелся идеей применения аэропланов в русской армии. Военный министр Сухомлинов, к которому он обратился с предложением завести в России свою авиацию, рассмеялся.
– Я Вас правильно понял, Ваше Высочество? – спросил он меня между двумя приступами смеха. – Вы собираетесь применить эти игрушки Блерио в нашей армии? Угодно ли Вам, чтобы наши офицеры бросили свои занятия и отправились летать через Ла-Манш или же они должны забавляться этим здесь? (Вел. кн. А. М. Романов. "Воспоминания").
Министры посмеялись, но сограждане единогласно поддержали предложение великого князя о создании воздушного флота. У комитета еще оставалось около миллиона рублей из собранных двух по всенародной подписке на постройку минных крейсеров взамен погибших в Русско-японскую войну. Государь одобрил проект обратить имеющуюся наличность в 900 000 рублей на создание воздушного флота России и подписал соответствующий указ.
Осенью 1909 года на приобретенном участке земли, к западу от Севастополя, была заложена первая русская авиационная школа, получившая название по реке Кача.
Во Францию в авиашколы были отправлены восемь офицеров армии и флота и семь нижних чинов. Спустя полгода они вернулись в Россию "людьми-птицами". Следом в Петербург прибыли одиннадцать закупленных аэропланов.
В авиаторы шли спортсмены, силачи, циркачи: велосипедист Ефимов, циркач Заикин, бесстрашный, увлекающийся всем новым, нервный, заикающийся одессит Сергей Уточкин. Влюбившись в авиацию, одним из первых начал писать о летчиках, а заодно летать с ними Александр Куприн.
Авиаторов было тогда так мало, что фотографии погибших летчиков умещались на лопастях одного пропеллера, стоявшего на столе в ангаре, где все пили чай.
Куприн, которому по судьбе пиковой картой также выпала эмиграция, пока кружил на "фарманах" в гатчинском небе:
"И летчики, эти люди-птицы, представляются мне совсем особой разновидностью двуногих. Они жили и раньше, во всех веках, среди всех народов, но, еще бескрылые, проходили в жизни незаметно, тоскуя смутно по неведомым воздушным сферам...
– Monsieur, – сказал однажды на парижском аэродроме Блерио своему ученику, русскому авиатору, после первого совместного полета, – с этого дня летайте самостоятельно. Я сегодня же выдам вам ваш brevet. Вы родились птицей".
К осени 1912 года авиация России вышла на второе место в мире по числу имеющихся летчиков и самолетов, уступая лишь Франции. В 1913 году киевские конструкторы А. С. Кудашев, И. И. Сикорский создают невиданные в то время самолеты-гиганты "Русский витязь" и "Илья Муромец". К началу Первой мировой войны, в 1914 году, наиболее многочисленной по количеству боевых самолетов была русская авиация – 250 самолетов.
С началом Первой мировой войны, как единственный ребенок в семье, Феликс имел право не служить, однако в 1914 году он записывается в школу пажей, чтобы сдать на ценз офицера.
ИРИНА
Пока великий князь занимался под Севастополем строительством аэродрома, как это тогда называлось – "воздушной станции", подрастали его дети. У него и его жены, великой княгини Ксении Александровны, старшей сестры царя, было шесть сыновей и одна дочь. Ирина росла крайне застенчивым ребенком.
Женщины высшего света вообще отличались повышенной нервозностью. Императрицу, кусающую губы, на грани истерики, наблюдает на приеме французский посол Морис Палеолог. Зинаида Юсупова постоянно лечится от нервических состояний за границей, на водах. По своему характеру княжна Ирина была скрытной, застенчивой, болезненно застенчивой; кто-то из знакомых или родственников даже обронил, что "бешено застенчивой". Однажды, увидев из поезда группу встречающих, наотрез отказалась выходить. Феликс буквально силой, отрывая от поручней, заставил ее спуститься на перрон.
Наблюдавший ее в Кореизе в 1916 году штабс-капитан В. Догандин, проходивший курс лечения от болезни легких в домашнем санатории Юсуповых, вспоминал, что при случайных встречах на дорожках парка Ирина Александровна спешила всегда скрыться. Находясь в обществе с кем-либо из офицеров, она никогда не начинала разговора, чем ставила их в большое затруднение, ибо согласно придворному этикету они не имели права первыми начинать разговор с высочайшими особами. И только чтобы не играть в молчанку, зная характер молодой княжны, офицеры нарушали установленное правило.
Заговор против враждебных сил. Так серьезно? Но, по сути, разве это – заговор в компании с великим князем, поручиком, доктором, заговор маленького против чудища, что "обло озорно... стозевно", обвившего императорский трон? Настоящий заговор у Феликса Юсупова, на всю жизнь, был с Ириной Романовой. Заговор двоих против всех. И несмотря на то что племянница императора венчалась в вуали казненной Марии Антуанетты, брак их оказался по-настоящему счастливым с самой первой его минуты.