Сказано – сделано! И вот уже трясется по запыленным сельским дорогам наш милицейский УАЗ, а из кабины машины видна привычная безрадостная картина: покосившиеся от времени, старые почерневшие деревенские дома, давно заброшенные здания медицинских ФАПов, полуразбитые церкви с пустыми бойницами окон, словно после мамаевского нашествия, да заросшие различным разнотравом и чертополохом бескрайние российские поля, к которым уже давно не прикасалась рука человека.
– Да, – глубокомысленно заявил водитель УАЗа, – гибнет деревня, и что поделать тут? Кстати, кто нас встретит из заявителей?
– Увы, – безрадостно согласился старший группы и добавил, – звонил местный председатель сельсовета Петров, обещал встретить на развилке.
– Знаю Петрова, мужик обстоятельный, – вступил в разговор молодой опер угрозыска, – этот не подведет, обещал встретить, значит, будет на месте.
Действительно, при подъезде к межпоселковой дорожной развилке их поджидал старый тентованный "ЛУАЗ" председателя сельсовета.
– А, вот и Петров на своем "крокодиле", – оживился водитель, – так мы меж собой его луазик кличем, крокодилом.
Обменявшись крепкими мужскими рукопожатиями, Егоров и Петров договорились, что поедут к месту исчезновения на двух машинах.
Вновь затряслись на пропыленных сельских дорогах два внедорожника, сминая под своими колесами лесное разнотравье и глотая деревенские ухабы своими колесами.
– Приехали! – полуозадаченно протянул старшина-водитель УАЗа, когда милицейский автомобиль, вслед за председательским ЛУАЗом буквально ткнулся носом в разлив местной реки, образовавшей целое озерко с островом, на котором находились семь старых деревянных домов – деревня Клюевка!
– Ну и как переправляться будем? – с немым вопросом посмотрели на председателя работники опергруппы, – вплавь?
– Не боись, – усмехнулся Петров, – лодка у меня тут имеется!
– Вот поплывете, – продолжал балагурить председатель, – а щука не дремлет, кусанет вас за это самое место, кому вы будете нужны?
– Кончай бухтеть, Петров, – урезонил развеселившегося председателя старлей Егоров, – работать надо!
– Работать, так работать, – послушно согласился Петров, отстегивая навесной замок от лодки, которая неприметно стояла в кустах на берегу.
Общими усилиями столкнули лодку на воду, все загрузились на нее, и председатель кратко проинформировал Егорова, что в своем доме отсутствует местный житель Елизавета Кузьминична Петергова, старый ветеран, разменявшая девятый десяток лет своей нелегкой крестьянской жизни.
– Ну и как она здесь жила? – подгребая веслами к острову, спросил председателя молодой оперативник.
– Плохо жила, – помрачнел Петров, – сам посуди, деревня давно уже безлюдная, как к весне разливает здесь – ни людей, никого нет, даже автолавка с хлебом изредка ездит, только к зиме, почитай, дорога по льду и налаживается.
– Хоть какие-то удобства имеются? – интересовался опер.
– Удобства? Какие там удобства? – переспросил председатель, когда лодка ткнулась носом в берег, – заходи в избу, сам посмотришь на ее удобства!
На самом берегу залива одиноко стояла старая изба с тремя окнами, выходящими на озерко.
Ни газа, ни электричества, ничего в ней не было, даже отсутствовал необходимый для зимы запас дров, из "удобств" – лишь холодный туалет в пристройке к дому.
Составив протокол осмотра, который ничего не дал, потому как в доме было чисто, никаких следов криминала, борьбы, крови не выявлено, дознаватель дал расписаться в осмотре, объяснении, и заявлении о без вести пропавшей председателю.
Да и обстановка, скажем, была небогатая – пара старых икон в красном уголке, какие-то старые плакаты времен СССР, расклеенные вместо обоев на стенах, да пустой горшок, сиротливо стоящий на плите подтопка русской печи.
– Где бабушка, Петров? – задирал председателя молодой опер, – куда дел старушку?
– Хватит! – успокоил своим взглядом молодого лейтенанта Егоров и сухо распорядился. – Так, обходите весь остров, осматривайте все избы и ко мне с докладом!
– Сделаем! – как-то не по-уставному ответил оперативник, и работники опергруппы разбрелись по острову, пытаясь найти куда-то запропастившуюся бабулю.
Впрочем, через час они собрались, разводя руками, мол, нет ее нигде!
Семнадцатый, семнадцатый, ответьте Шарденьге! – вдруг зашебуршала, словно мышь, и проявила себя мини-радиостанция.
Не торопясь, обстоятельно, по-деревенски Егоров щелкнул кнопкой манипулятора рации: – Да, на приеме семнадцатый!
– Алексей, – голос у дежурного был какой-то напряженный, – у вас по соседству с базой механизаторов угнан автобус ПАЗ, перекройте развилку!
– Я еще не закончил осмотр, – с легким раздражением в голосе проинформировал дежурного дознаватель, – не пришел к выводу об обстоятельствах исчезновения женщины!
– Мне некого больше отправить, – упрямо настаивал дежурный, – вы у меня одни в этом районе, а бабуля, может, она по грибы пошла!
– Грибы здесь не водятся! – не без ехидства сыронизировал Егоров. – Остров здесь, а вокруг вода!
– Стойте, ребята, не ссорьтесь! – вмешался председатель. – Давайте сделаем проще, я ребят на лодке на большую землю свезу, и сразу обратно, а они пусть угонщика ловят!
– Хорошая мысль, – одобрил дознаватель и доложил дежурному о таком раскладе, который он тотчас одобрил.
Оставшись один, Егоров еще раз внимательно осмотрел обстановку: старые фото, запечатлевшие еще моложавую Кузьминичну с мужем и детьми, там были и более ранние фото Кузьминичны с ее молодым тогда супругом, фронтовиком-капитаном, с рядом орденов и медалей на груди и укоризненным взглядом, словно говорящим: "За что же мы воевали, ребята, за что же вы обрекли на участь такую супруженицу мою?" На верху шкафа нашлись ее старые запыленные благодарности и почетные грамоты, в холодной подсобной комнате старые самодельные сети и верши.
– Осматриваешься? – поинтересовался у него за плечом вернувшийся председатель. – Не беспокойся Алексей, закончишь осмотр, я тебя обратно в поселок увезу, тем более дела у меня там.
– Да я и не беспокоюсь, – отмахнулся старлей, – ты мне лучше еще раз расскажи, как она жила здесь, одна?
– Вот так вот и жила, – начал свой печальный рассказ председатель, – мужа давно схоронила, а дети совсем забыли ее, даже на письма не отвечали!
– Смотри, – показал пальцем на пачку писем на столе председатель, – сколько неотправленных!
– Пробовали ее много раз направить в дом престарелых, – продолжал свой рассказ Петров, – да все отказывалась она, все надеялась, что приедут ее дети и заберут ее к себе в город, да вот не дождалась!
Они вышли из избы и встали на берегу залива.
Быстро вечерело, где-то озабоченно переговаривались лягушки, а в зарослях камыша и тростника в погоне за рыбьей молодью гулко бухала крупная щука, в центре залива среди зарослей белых кувшинок и желтых кубышек поднимала ил и пузырила воду неведомая крупная рыба.
Красота, да и только!
– Поди, лещ или карась крупный гуляет, – словно бы прочитав мысли Егорова сказал председатель, – насчет красоты ничего не скажешь, красиво здесь!
– Стой! – поймал себя на мысли дознаватель. – Я видел у нее в избе сети, она рыбалкой часом не промышляла? А если так – была у нее лодка?
– Даже не задумывался, – ответил Петров, – с другой стороны, да если не рыбалить, с голоду ноги протянешь, хлеб, допустим, она сама пекла, муки у нее в доме вдоволь, видимо закупалась в автолавке впрок, а консервов с нищей бабкиной пенсией много не купишь, да в доме ни холодильника, ни хрена нет! Короче, забыли все старую Кузьминичну!
– Вот что, – сообразил кое-что дознаватель, – давай-ка, на твоей лодке пройдем по заливу!
– Что искать-то будем? – улыбнулся председатель. – Вчерашний день, ой, как трудно найти!
– Должна быть у нее лодка, должна, – озабоченно покачал головой Егоров, – я думаю и к автолавке на соседний берег не вплавь она переправлялась!
– Мысль дельная! – согласился председатель, и, оттолкнув лодку с берега, они пошли по заливу.
Как всегда верна пословица "Кто ищет, тот всегда найдет!", так и Егоров с Петровым буквально в первые минуты поиска обнаружили и достали из зарослей камыша и тростника маленькую самодельную лодку.
– Алексей, смотри! – ткнул в бок Егорова председатель. – В камышах сеть стоит!
Действительно, к древнему колу была подвязана старая самодельная сеть с крупной ячеёй семьдесят миллиметров, в которой запуталась пара уставших щук по несколько килограмм каждая, да здоровущий трехкилограммовый золотой карась, вылитый лещ или карп.
Пройдя до конца сети и не обнаружив ничего, поисковики выпустили живую еще рыбу в залив, смотали сеть, бросив ее на корму лодки.
– Стой! – остановил председателя, гребущего веслами по центру озерка, глазастый дознаватель. – Что это?
Действительно, из воды выглядывал, а глубина там была около двух метров, фрагмент всплывшей веревки.
Потянув за нее, дознаватель обнаружил страшную находку: на конце веревки находился труп старой женщины с камнем на шее и предсмертной запиской в двойном целлофановом пакете, который она продолжала сжимать в своей исхудавшей руке.
– Кузьминична! – ужаснувшись, встал на лодке председатель и истово трижды перекрестился. – За что же это она себя так?
– Она?! – внезапно рассердился дознаватель. – А может, мы все, своим равнодушием и безразличием убили ее?!!
– Окстись, Алексей, – отшатнулся от него как черт от ладана председатель, – причем тут мы?
– Я не сужу тебя, – устало произнес старлей, – все, кто окружал ее, внесли свою лепту в ее смерть, каждый по-своему! Ты когда последний раз был у нее?
– Не помню, – признался председатель, – да и знаешь, сколько у меня таких кузьминичн в деревнях, да и формально это не моя работа, о каждой пенсионерке заботиться!
– Одно меня еще заботит, – изливал свою душу председатель, – ну, похороним мы Кузьминичну, да вот кто за нее молиться будет? Ведь не положено же – самоубийца!
– Я буду! – отчеканил как на строевом смотре Алексей. – Ведь должна же быть справедливость и в этом мире, или хочешь сказать, что Бог менее милосерд, чем люди?!!
– Кто знает, – пожал плечами председатель, – кто знает…
На заливе, застывшем в своей красоте, все так же била хвостом щука, гоняя малька, и так же неугомонно и бестолково вели свою незамысловатую перекличку лягушки.
ВСЁ.
Тишина
Рассказ
Всем павшим при исполнении служебных обязанностей на Кавказе
ПОСВЯЩАЕТСЯ
О, августейший август!
Ласковый ветер весело играл с зелёной травой, робко обнявшей суровые камни предгорий Кавказа. В высоком по-южному небе от божественного пения порхающих птиц становилось светлее. Подлетевшая и севшая на камень большая тёмно-синяя стрекоза отразила в своих томных, полных тихой неги огромных глазищах фигуру подошедшего человека.
– Какая красивая, – залюбовался гигантской стрекозой, маленьким аэропланом, испуганно взлетевшим при его приближении, старший лейтенант Муромцев, – у нас на севере таких нет… И, господи, тишина-то какая!
И то верно, потому что было так тихо, что даже слышно, как звенел ледяной прохладой небольшой горный ручей поблизости.
Было лейтенанту на вид лет эдак тридцать. Светло-русая чёлка выбивалась из-под его пилотки, весело блестели голубые глаза, словно показывая, что всё хорошо у него, старшего лейтенанта милиции Муромцева Ивана Борисовича.
И хотя в этот августовский вечер он был далеко от своей любимой Вологды, но о ней ему напомнил стрекотнувший коротким звонком спутниковый телефон, который он выпросил у подъехавшего на их блокпост земляка-вологжанина комбата Терещенко.
– Алло, алло, – отвечал на звонок молодой лейтенант, – как слышно?
Наконец-то трубка ожила, и в ней послышался встревоженный голос жены, родной далёкий голос.
– Ваня, ты где? Всё хорошо у тебя?
– Хорошо, – прокричал в трубку Муромцев, – забросили, правда, в командировку в Кандалакшу, со связью тут не очень… Не расстраивайся, всё хорошо у меня… Дома-то как?
– Да всё хорошо у нас, – оживилась его жена, явно поверившая в его командировку в "Кандалакшу", – мать, правда, болеет, но ничего… Все ждём тебя…
Связь, коротко затрещав, прервалась.
– Алло, алло! – не унимался Иван, тряся телефон. – Вот, черти, не слышно ничего…
Одно, конечно, радовало, что жена не раскусила его маленькую военную хитрость и поверила в его мифическую командировку на север страны.
Ну не расстраивать же её, находящуюся уже на четвёртом месяце беременности!
К Муромцеву неслышно подошёл комбат Терещенко и взял у него телефон: – Связь здесь такая, успел хоть поговорить?
– Да, успел, – благодарно улыбнулся капитану старший лейтенант милиции, – спасибо тебе, Сергей.
– Не боишься снайперов, что лупануть по нам могут? – внезапно спросил его армеец. – Остерегаться, Ваня, надо, остерегаться!
– Тихо у нас, Сережа, спокойно, – посмотрел на комбата своими голубыми как ясное небо глазами Муромцев, – не командировка, а курорт!
– Ну ты сказанул, курорт! – пытливо глянул на милиционера Терещенко. – Говорю тебе, остерегаться надо, а то с этого курорта можно и не вернуться!
– Сам знаешь, за нами аул, дружественный нам, – заулыбался Иван, – его мы и прикрываем, как и эту дорогу, в свою очередь они помогают нам, всё на доверии. По вечерам с местными в футбол играем, хлеб, баранину от них получаем, короче, всё в ажуре: мы за них, они за нас.
Комбат с горечью покачал головой: – Не всё ты знаешь, Ваня, по свежим разведданным у нас в районе появилась банда Хасана, это до тысячи активных штыков… Не дай бог вздумают с твоим аулом за помощь федералам рассчитаться, не выдержите вы, на любой позиции не выдержите… Сам понимаешь, это не с местными красное винцо деркалить. И хотя наши вертушки охотятся за бандой, но найти пока не могут, зелёнка, брат, понимаешь.
– Понимаю, – согласился с земляком старлей, – но если что, твои ребята помогут нам, правда?
– Правда, – подтвердил комбат Терещенко, – но до моего подразделения около сорока километров, если что, поспеем ли?!
– Успеете, – улыбнулся Иван, – должны успеть… У тебя ж там небольшая армия: и танки приданы, и БМ-21 "Град", да и десантники с мотопехотой чего стоят!
– Да, "Град" штука серьёзная, это тебе не мотопехота! – кивнул головой в знак согласия Терещенко. – Так ведь, Ваня, посуди сам: разведка у них не хуже нашей работает, и "чехи" на нас по определению не полезут… Впрочем, как земляк земляку, поможем милиции и блокпост ваш прикроем! Вот что, у меня на борту БТР отделение солдат, принимай его… Правда, молодые, срочники, молоко ещё на губах не обсохло, совсем недавно от мамок… Ну да это ничего… Вернусь в расположение, в рамках единой дислокации я тебе роту Петрова с парой танков и "Градов" на усиление направлю. Годится такой расклад?
– А то! – с воодушевлением согласился с армейцем его земляк. – Спасибо тебе, Сереж, за помощь, спасибо, что не делишь нас на своих и чужих…
– Одно дело исполняем, общее, – строго посмотрел на Муромцева комбат Терещенко, – а что касается спасибо, так ведь встретимся в Вологде, вот стакан мне и нальешь, и выпьем мы с тобой за наше боевое братство и содружество! Сам понимаешь, я не из таких, чтобы армию и милицию делить, одно дело делаем!
Ещё раз дружелюбно посмотрев на офицера милиции, капитан Терещенко, подойдя к своему БТРу, скомандовал молодым бойцам оставаться на охране блокпоста и поступить в распоряжение старшего лейтенанта Муромцева. После чего, сердито фыркнув двигателем, грозная машина, набирая скорость, громыхая всеми своими колёсами, отъехала от "крепости" Муромцева и вскоре скрылась на пылящей каменистой дороге.
Старший лейтенант Муромцев не без юмора оглядел приданое ему "войско".
Эх, срочники безусые! Дети ещё, годков по 18 каждому! И за что же вас, ребята, на Кавказ?! Понятно, он – кадровый офицер милиции, у него дело добровольное и осмысленное – Родину защищать! Так ведь и в сорок первом страну отстояли такие же молодые и безусые солдаты. И вот сейчас они стояли перед ним: отделение совсем ещё юных созданий в громоздких, явно не по размеру, не подтянутых и не застёгнутых касках и бронежилетах, за спинами которых топорщились старые автоматы Калашникова.
– Так! – посмотрел на свою "гвардию" старлей. – В вашем отделении старший кто?
– Я! – из строя выступил молодой белобрысый сержант. – Сержант Приходько, командир отделения!
– Слушай, сержант, – обратился к нему Муромцев, – размещай бойцов по точкам, вместе с моими милиционерами и со мной нас теперь двенадцать! Два неполных отделения! Рация-то хоть имеется, а то наша иногда глючит…
– Так точно, имеется, – лихо доложил сержант и выразительно щёлкнул по ларингофону армейской радиостанции, – в полной исправности, товарищ старший лейтенант!
Подошедшие к срочникам милиционеры знакомились с бойцами и совместно занимали заранее оборудованные боевые позиции.
– Эх, жаль бэтээра нет, – посокрушался Муромцев, посмотрев на сержанта-срочника, – у нас только УАЗик. Вот что, Приходько, остаёшься со мной с рацией связь поддерживать со своим командованием.
– Будет исполнено! – браво козырнул ему сержант и благодарно как-то посмотрел на своего нового командира.
– Вот и молодец, – улыбнулся ему старлей, – как звать-то тебя, сержант?
– Алексей, – робко представился Приходько, – маманя меня Лёшей звала…
– Ждёт, небось, мамка-то? – глянул на сержанта Муромцев. – Поди дни отсчитывает, как со службы вернёшься…
– Ну а как же, – согласился со своим начальником сержант, – мать она и есть мать… И меня, и всех наших дома матери ждут…
Внезапно их разговор был прерван мальцом Русланом, чернявым парнишкой-горцем из того самого аула, который они и охраняли.
– Дядя Иван, – обратился к нему запыхавшийся от бега мальчуган, – я с зелёнки бегу… банда Хасана там… огромная, не меньше тысячи боевиков… в наш аул идут… подслушал я их разговоры, говорят, что будут жечь и убивать за помощь русским!
– Спасибо тебе, Руслан, – тревожно посмотрел на юного горца милиционер, – беги в аул, пусть мужчины вооружаются чем могут, а старики, женщины и дети пусть уходят.
– Не успею я, дядя Иван, – едва не заплакал от бессильной злости мальчуган, – банда уже на подходе, а ваш блокпост её не удержит… Вас сметут, как сметает малую преграду разлившаяся полноводная горная река!
– Ты поспешай, однако, Руслан, – грустно улыбнулся старший лейтенант Муромцев, – мы не сдадим без боя ваш аул!
Ещё раз посмотрев на офицера милиции, мальчик заторопился в сторону аула.
– Отделение, к бою! – скомандовал старлей. – Банда Хасана на подходе, а там тысяча боевиков, сержант, связь!
По радиостанции Муромцев сообщил комбату Терещенко о приближении врага и запросил помощь вертушек.
Черной грязной рекой, грозно текущей на блокпост, навалилась на них банда Хасана.
И лопнула тонкой гитарной струной так долго радовавшая всех тишина.
Горы ожили от вспыхнувшей канонады автоматных и пулемётных очередей.
Было очевидно, что максимум десять-пятнадцать минут, и их сомнут, и чёрная грязная селевая лавина боевиков Хасана двинется на аул и уничтожит его.