Я ухожу. Прощай навеки. Твоя душа - Алексей Притуляк 2 стр.


- Ну скажите, хотя бы, в утешение: мера ответственности пропорциональна желанию?

- Всегда, - коротко ответила она.

- Ну и чему, например, будет равна мера ответственности за ниспосланный мне миллион долларов?

- Она будет равна миллиону долларов.

Он рассмеялся. Ну да, разумеется, чему же еще может быть равен миллион долларов, как ни самому себе!

Его смех, наверное, напомнил ей об ее обязанностях.

- Итак? - спросила она. - Вы готовы сформулировать ваше желание?

- Сформулировать… - повторил он. - Сформулировать… Ну отчего же не сформулировать.

И вот тут ему вдруг стало страшно.

Или нет, не страшно. Но как-то не по себе. В начале этого странного разговора он внутренне исходил из того, что случайно нарвался на какую-то мошенническую компанию, или на глупый розыгрыш.

Потом, в процессе беседы с "оператором регистрации желаний" что-то пошло не так, и это "что-то" подспудно изменило его отношение к разговору. Незаметно для него самого изменило.

Ну и опять же глупую общечеловеческую слабость верить в чудеса следует тоже принять во внимание.

В общем, он не знал сейчас, что сказать. И это определенно говорило о том, что его отношение к "бюро добрых услуг" изменилось. Иначе что мешало ему ляпнуть первое, что пришло бы в голову… Ан нет - извечное человеческое "а вдруг правда!" сейчас стрекотало внутри черепной коробки, щекотало темечко изнутри, билось в паутине извилин.

- Слушаю вас, - поторопила она.

- Да-да, - отозвался он, лихорадочно соображая. - Одну мину-ту… Решение-то, сами понимаете, не из легких.

- Понимаю, - согласилась она.

На часах было 8:52. Через восемь минут начнется репетиция. В это время он всегда был уже в театре. К этому времени он уже успевал выпить кофе или чего покрепче. А сейчас его не было. Его еще не хватились, конечно, но Виктория наверняка уже заметила его необычное отсутствие. Быть может, она уже звонила ему. А сотовый он еще не включал. А домашний - занят разговором с… С кем?

- Как вас зовут? - спросил он.

- Ирина, - легко ответила она.

- Ира… Ирочка, скажите мне правду: кто вы?

- С самого начала я чувствовала, что вы - не клиент. Где вы взяли номер телефона?

Номер телефона!

Он звонил в театр. А попал… Он ошибся номером. Или старенькая телефонная станция соединила его черт знает с кем.

- Ира, согласитесь, ни один здравомыслящий человек не поверит в существование какого-то там…

- До свидания, - перебила она. - Спасибо за ваш звонок. Очень жаль, что мы не смогли вам помочь.

- Одну минуту! - закричал он. - Мое желание! Ирина! Не кладите трубку.

- Я слушаю, не кричите так, - отозвалась она.

- Мое желание! - повторил он.

- Я записываю.

- Видите ли… - замялся он. - Я артист. В театре. Я хороший артист… Ну не знаю… Кажется, я хороший артист. То есть педагоги мне говорили, что я талантлив. Но… Но мне вчера исполнилось сорок два. Уже. Да, мне сорок два, а я… Наш режиссер, он…

Его мысли путались.

- Я понимаю, - поддержала она.

- Да ничего ты не понимаешь! Не перебивай меня!

- Простите, - извинилась она.

- Простите, - как эхо повторил он. - Я нахамил…

- Все нормально, - успокоила она.

- Понимаете, Ира, я уже далеко не мальчик… В смысле, бОльшая часть жизни уже прожита… Помните, у Данте: "Земную жизнь, пройдя до половины, я очутился в сумрачном лесу…"

- "Утратив правый путь, во тьме долины", - продолжила она.

- Да. Да.

- Вы не реализовались как актер? - подсказала она.

- Да!.. Нет… Не перебивайте меня, пожалуйста… Да, как актер, как… как человек… как мужчина… В общем, я не… Впрочем, это все неважно… Ира, сколько вам лет?.. Ах да, простите… В общем…

Какого черта! - громко и отчетливо сказал кто-то внутри него.

Действительно, какого черта. Он утратил контроль над собой. Он поверил в какую-то чушь. Он раскис и пошел рассказывать свои проблемы неизвестно кому - какой-то девчонке, которой и до него самого и до его проблем как до лампочки.

- В общем, вы хотите… - подсказала она.

- Напиться я хочу, - ответил он устало.

- Простите? - не поняла она.

- Бутылку водки мне. Или две.

- Это ваше желание?

- Ну да, - кивнул он. - И вы там не тяните с исполнением. Желание не самое дорогое, я думаю.

- Вы уверены, что хотите именно этого?

- Исполняйте, - произнес он не без сарказма.

- У вас не будет другого шанса.

- И побыстрее, - упирался он. - Сколько вам нужно времени на регистрацию и исполнение этой мелочи?

- Такая возможность предоставляется только раз в жизни. И далеко не каждому.

- Ира… Ирочка… Или как вас там на самом деле… Давайте уже что-нибудь делать, а! У меня уже ухо болит.

- Я не имею права оказывать никакого влияния на клиента - это нарушение инструкции, - попыталась она образумить его. - Каждый человек сам несет ответственность за исполнение своих желаний. И за их выбор. Но, вы, кажется, не понимаете, как вам повезло.

- Вот и не надо, - зло произнес он. - Не надо оказывать на меня давление. Не следует нарушать инструкцию.

- Подумайте, вы…

- Хватит! - рявкнул он.

Наступила минутная тишина. Потом он услышал в трубке пощелкивание клавиатуры. Она набирала что-то на компьютере. Еще через минуту она уточнила:

- Две бутылки водки, я правильно поняла?

- Вы все правильно поняли, - подтвердил он.

Снова пощелкивание клавиш. Еще через минуту:

- Номер вашего заказа - двести сорок шесть. Пожалуйста, запомните этот номер - он понадобится вам, если возникнут какие-то недоразумения и вы захотите предъявить претензии по качеству исполнения желания. Крайний срок предъявления претензии - сутки после исполнения.

- Да черт с ним, - отмахнулся он.

- Заказ двести сорок шесть, Корягин Виктор Анатольевич, две бутылки водки, дата заказа - семнадцать ноль девять ноль шесть. Спасибо, что воспользовались нашими услугами. До свидания.

Стоп!

Откуда она знает его фамилию?.. Имя, отчество?

Стоп.

Что вообще происходит?!

- Одну минуту! - крикнул он в микрофон.

Ему ответил гудок. Обычный длинный бесконечный гудок. Не короткие гудки отбоя после соединения, а тот гудок, который встречает тебя, когда снимаешь трубку.

- Ирина! - позвал он без всякой надежды.

Что произошло?

Куда он попал? Что это было?

Телефонный справочник!

Он лихорадочно схватил потрепанную книжку, торопливо про-листал до буквы "Б".

Бэ-дэ-у… Бэ-дэ-у… Бюро добрых услуг…

Ничего подобного в справочнике, разумеется, не было. Между банно-прачечным комбинатом N2 и бюро технической инвентаризации не было ни одной записи, похожей на БДУ. Впрочем, справочник был старый.

Он торопливо метнулся к компьютеру. Нетерпеливо постукивая пальцами по клавиатуре, дождался загрузки. Открыл электронный справочник… Ничего.

Черт! Черт! Черт!..

Так… Он звонил в театр… Предположим, он ошибся номером. Ошибся, вероятно, не больше, чем в одной цифре… Так-так-так… Телефон театра - семнадцать ноль девять ноль шесть… Что?… То есть как это… Сегодня семнадцатое сентября… Две тысячи шестой год…

Ах ты черт!..

Одним прыжком обратно к телефону.

Семнадцать ноль девять ноль шесть…

"Алло… Алло! Вас не слышно, перезвоните" - голос Полухина, помрежа.

Нет… Нет… Не то. Совпадение… Ладно, еще раз.

Семнадцать ноль девять ноль шесть…

"Алло… Да что за ерунда!.. Не слышно вас" - все тот же Полухин.

К черту!

Семнадцать ноль девять ноль пять… Квартира.

Ноль семь… Не то.

Ноль восемь ноль шесть… Черт, не то…

Он бросил трубку на телефон так, что тот жалобно звякнул.

"Идиот! - обратился он к себе. - Идиот! Ты идиот!"

Когда телефон вдруг зазвонил, он подпрыгнул от неожиданности.

- Да! - закричал он в трубку.

- О Господи… Что ж ты так орешь-то…

Виктория.

- Привет, Витюш. Ты где? Звоню, звоню - занято и занято. Ты что, проспал?

- А?.. Да… Да, я проспал.

- Угу… Митрофанова тоже нет… Вы не вместе проспали, а?.. Ха-ха, шучу, шучу… Портос в ярости. Репетиция сорвана.

- Вика… Ты это… Ты извини, я сейчас звонка жду…

- О как! Он звонка ждет… А Портос ждет тебя. Мы все тебя ждем… Случилось что?

- Да… Нет… Случилось… Извини…

Он положил трубку.

Идиот. Какой же он был идиот.

Она дала ему номер заказа. Значит, подразумевалось, что он может позвонить туда еще раз… Почему он не спросил номер их телефона, почему?… Ну да, потому что боялся: она убедится в том, что его звонок был случайным… Идиот.

Ладно. Что теперь-то делать?..

Но так ведь не бывает! Во что он поверил? В какую чушь?

Ну знала она его фамилию, ну и что с того? У них определитель номера. Пока она разговаривала с ним, кто-то другой проверил, на кого зарегистрирован номер… Так?…

Да, очень может быть… Одна неувязка есть: зачем? Зачем им это было нужно? Какой смысл? Выгода какая? Да никакой…

Звонок, на этот раз - в дверь, заставил подпрыгнуть второй раз. Он метнулся к двери, лихорадочно дернул задвижку замка - сорвалось. Дернул еще раз и резко и широко распахнул дверь…

Митроха… Митрофанов. Явно уже датый с утра. Когда успел?

- О-о-о! - обрадованно и пьяно протянул незваный гость. - Витюха! Дома! А я как знал, ага.

- Ты чего? Ты почему не в театре? Где уже наелся с утра?

- Хэппи бёрсдэй, как говорится, ту ю, - радостно игнорировал Митроха его вопросы, наваливаясь, отталкивая, пробивая себе путь в прихожую.

- Эй, куда! - попытался Виктор Анатольевич остановить неуместного поздравителя.

- Витюха! - пропыхтел Митрофанов, падая на скамеечку и пытаясь стянуть туфли. - Я как чуял, что ты нынче дома… А что, думаю себе, не отметить ли нам с Витьком его днюху…

- Какую днюху! Днюха была вчера. Вчера после ревизора пили - забыл?

- Забыл, - кивнул вчерашний Добчинский.

Потом, довольно хрюкнув, он достал из кармана мокрого (дождь уже пошел?) плаща бутылку водки.

- Бибамус! - радостно прокомментировал он.

- Э нет, Митрофанов, нет! - замотал головой Виктор Анатольевич. - Не буду я с тобой сейчас пить.

- Эт почему же это? - возмущенно воззрился на него Митроха.

- А-а-а, - понимающе подмигнул он в следующую секунду и кивнул. - Понял, не дурак…

Он перевалился на другую сторону, едва не рухнув со скамейки, и с оглушительным "оба-на!" извлек из другого кармана вторую бутылку водки.

- Гуляем, Витюха! - прогремел он.

Виктор Анатольевич обреченно откинулся к стене.

- Получите, распишитесь, - произнес он.

- А? - не расслышал Митрофанов.

- Ничего, Митроха, ничего…

Он прошагал к телефону и набрал номер театра.

- Алло, - отозвался помреж Полухин.

- Александр Ильич, здравствуйте… Это Корягин.

- Корягин! Какого хрена, Корягин?! Ты почему не в театре?

- Видите ли, Александр Ильич, тут такое дело… Я вам сейчас все объясню…

- Объяснишь, Корягин, объяснишь! - взревел помреж. - Вот сейчас приедешь в храм Мельпомены и объяснишь, твою мать! Двадцати минут тебе хватит, артист, а?.. Не слышу!.. Корягин!

- Да, - кивнул он, прочищая горло. - Да, Александр Ильич, я постараюсь…

- Ага, Корягин, ты уж постарайся, - не унимался помреж. - Ты очень постарайся. Иначе Портос тебя сожрет. А что он не доест - то я дохаваю. Так что давай, Корягин, давай!

Цветы для Сони

- Ну что смотришь? - спросил Иван, глядя в грустные собачьи глаза. - Жрать хочешь?.. Я тоже, брат, хочу. Так хочу, что хохочу. У нас ведь оно как: вчера ничего не ели и сегодня вчерашнее подогрели. Так что ты лучше иди, иди по добру по здорову, не вводи в искушение… Слышь, Чебурек, тебе говорят. Иди! Ты хоть и тощий и блохастый, а все же живность. Так что давай, не смущай.

Он мягко оттолкнул собачью морду, встал и, крякнув, поднял на плечо свой аккордеон. Чебурек - грязно-рыжая лохматая дворняга - сделал несколько шагов в сторону и замер в раздумьях. Он колебался: идти ли ему за Иваном, или попробовать пробежаться до рынка. Что-то подсказывало ему, что от Ивана толку сегодня будет мало. С утра над городом повис мелкий противный октябрьский дождь. А в дождь, известное дело, много не заработаешь. Если и выходит кто в такую погоду, в выходной-то день, так разве что пьянчуги - за опохмелом, - да те немногие бедолаги, которым все одно где пропадать.

Иван махнул на Чебурека рукой и пошагал вперед по Ходячей. Шел он уверенно и твердо, так, будто точно знал, куда и зачем идет. А между тем пребывал он в полной растерянности. Осень - вот она, наступила-таки. С опозданием большим, - за что ей огромное спасибо, - однако же наступила. Лето, с его парками, водной станцией, городской площадью и гуляньями допоздна - закончилось. Лето - благодатная пора. Летом, бывало, и по пятьсот рубликов можно было наиграть за день. Был год, - Иван навсегда его запомнил, - когда за один только летний месяц он почти десять тысяч наиграл.

Осень и зима - вот это швах. Это две убийцы. Зимой, понятно, много не поиграешь: в морозец так пять-десять минут и все - пальцы слушаться перестают. И не посидишь опять же долго - ни ватники, у сторожа этажом выше купленные, не спасают, ни валенки. Подогрев изнутри помогает, так ведь на него ж еще заработать надо сначала. Осень и того хуже. Осенью главное условие не соблюдается: проходимость. Отсутствует людской поток, а с ним отсутствуют и денежки. Осенью нужно перемещаться в такие места, куда люди волей-неволей приходят: на рынок, в церковь, на вокзал, к цирку, на крайний случай - к аптекам или к универмагу. Но тут другой фактор в действие вступает - конкуренция. На рынке появляться - это вообще здоровьем не дорожить. Черножопые, те ладно, те ничего - ну прогонят, в крайнем случае пинка дадут. Но у них можно и сигарет выпросить, а то и бутылку - они хоть и горячие, но не злобливые и не жадные как наши. А вот охранникам, церберам, попадешься - по морде получишь обязательно. Ну а хуже всего - конкуренты. Не сами, конечно, просители, а их хозяева. Эти, если прищучат, то уволокут куда-нибудь в укромное место и будут бить долго и жестоко. Убить могут или покалечить. Ему, Ивану, по пальцам один раз били арматурой - предупреждали для первого раза. Повезло - один только палец и сломали, спасибо, что не все, а то бы закончилась его карьера, если и не навсегда, так надолго…

У церкви тоже все места давно поделены. Там Архидьякон (кличка такая) давно свои порядки установил. Сезонный билет даже осенью полторы тысячи стоит плюс сто рубликов ежедневно, независимо от выручки. И никаких тебе долгов: не рентабелен - пошел долой с паперти!

Вокзал… Там Коля Хромой. А Коля Хромой - это вам не Архидьякон. Он билетиков не продает и бесед душеспасительных не ведет. Чуть что не так - можно ведь и под электричку попасть.

Вот и остаются тебе прочие общественные места вроде цирка, универмага да разных других забегаловок. Там смотрящий в крайнем случае по морде треснет разок, если процента не наберешь. Однако, в тех местах и наработать что-нибудь трудно, ох трудно.

Аккордеон тянет плечо…

Аккордеон - это иваново все. Это единственное, что позволяет ему выжить. Спасибо, земной поклон матери, которая когда-то отдала его в музыкальную школу, заставила его там учиться, долбила его нещадно и не пускала на улицу, заставляя целыми днями и вечерами гонять гаммы, ругалась из-за этого с соседями, плакала перед учителями, вымаливая прощения для своего разгильдяя… Спасибо! Пришло время, и Иван понял, что такое музыка. Инструмент понял. Себя понял. И заиграл. Да как заиграл!..

Когда те, на рынке, прижали его за гаражами и один из них достал нож, Иван испугался. Но испугался он не за себя - он инстинктивно потащил аккордеон дальше за спину. А те Ивана-то резать и не собирались для первого раза. Они хотели инструмент покалечить.

- Давай сюда свою шарманку! - приказал тот, с ножом.

- Это зачем же? - насупился Иван.

- Слышь, чудовище, ты борзой, что ли? - оскалился второй, тот, что был с арматурой. - Нам ведь и кишки твои на перо намотать - тоже не вопрос. Давай лучше музыку. Мы гармошку твою покалечим, для порядку, и разойдемся на первый раз.

- Не дам, - ответил Иван холодея.

- Может кончим его? - предложил первый.

- Утихни, Бес, - огрызнулся второй. И ласково обратился к Ивану:

- Слышь ты, чучело, ты не догоняешь, что по нитке сейчас ходишь? Ты, кнопкодав, на чужую территорию залез со своей гармошкой, а значит - должен быть наказан. Мы не шибко злые, ты на Беса не гляди, лютовать с первого раза в правилах не держим. Мы тебя накажем чуток, морально, и - ходи дальше, куда шел.

- Инструмент не дам! - отрезал Иван, ища глазами в куче мусора, чем бы можно было отмахнуться.

- Значит, хочешь лично ответить? - прищурился Бес.

- Лады, - подытожил второй. - Твое слово.

Драка была не долгой. Вернее, ее и вовсе не было. Иван один раз только оттолкнуть Беса успел и - все: ему аккордеон беречь надо было. Они хлестким ударом по лицу свалили его, и Бес быстро оказался у Ивана на спине, крепко прижал его к щебенке.

- Руки ему держи! - скомандовал второй.

И пока Бес держал ивановы руки, прижимал их к земле, второй беззлобно, деловито и размеренно молотил своей арматурой Ивану по пальцам, по кистям, по запястьям - куда попадал.

В довершение они по паре раз пнули его, бросили ему на спину арматуру, сплюнули и ушли.

С тех пор Иван рынок далеко обходил. И только по крайности, когда уж совсем было туго, появлялся там. Сначала он долго ходил вокруг да около, выглядывая "пастухов". Потом подходил к какому-нибудь охраннику, помоложе и не шибко злому на вид, и пробовал договориться. Иногда удавалось выпросить себе полчаса-час относительного спокойствия, но чаще пацаны требовали хорошую предоплату. Оно и понятно: им тоже никакого резона нет подставляться и со своими ссориться…

Дождь моросил и моросил. Похоже, он зарядил на весь день. Хорошо, что куртка - с капюшоном. Улицы конечно же были пусты. Надежды на хоть какой-нибудь заработок сегодня - каплями стекали по старенькой болонье и падали под ноги. А есть хотелось - ужас как. Еще больше хотелось выпить. Вчера Ивану только и удалось что наиграть себе на омерзительный беляш да стакан отвратного кофе в привокзальной закусочной. Потом, в распивочной, какой-то выпивоха угостил его полустаканом водки да блюдцем салата, за "Степь да степь кругом…".

Иван хорошо пел. Он был не только мастером, виртуозом даже, по части аккордеона, но и голосом обладал сочным и трогательным. Его любили слушать. Платить не очень любили…

Дойдя до трамвайного кольца, Иван свернул налево и, перейдя дорогу, ступил на тихую аллею, которая вела к церкви. В его намерения не входило идти именно к паперти. Видимо, Господь Бог повел его туда…

Любят люди списывать на Божье Провидение свои побуждения и поступки, которых объяснить не в силах…

Назад Дальше