Он все еще не мог поверить. Он стоял под дождем и не мог осознать, что его поездка в тропики накрылась из-за каких-то бездельников.
"Я все устроил".
Он выбил себе отпуск. Антонелла, жена, тоже взяла десять дней. Андреа, сын, отправлен к бабушке. Он даже купил себе силиконовую маску для подводного плавания, ласты и дыхательную трубку. Сто восемьдесят тысяч лир псу под хвост.
Если он не сможет с этим смириться, он сойдет с ума. Отпуск, о котором он мечтал пять лет, накрылся в пять минут - столько длился телефонный разговор.
"Синьор Баччи, добрый день, это Кристина Пиччино из "Франкороссо". Я звоню, чтобы сообщить, что нам очень жаль, но ваша поездка на Мальдивы отменяется по форс-мажорным обстоятельствам".
Форс-мажорные обстоятельства?
Пришлось повторить три раза, чтобы до него дошло, что он никуда не едет.
Форс-мажорные обстоятельства - забастовка пилотов и авиадиспетчеров.
- Ненавижу, гады! - отчаянно завыл он во тьму.
Таких людей он ненавидел сильнее всего. Больше, чем арабских экстремистов. Чем юристов. Чем тех, которые за легализацию. Он возненавидел их твердо и окончательно еще в детстве, когда начал смотреть по телевизору новости и понял, что миром распоряжаются мерзавцы.
"Забастовка на рабочей неделе. Да чего вам бастовать-то?"
У них же все есть. У них зарплата, за которую он все что угодно бы отдал, у них возможность путешествовать, трахать стюардесс и управлять самолетом. У них есть все, а они еще и бастуют.
"И что я могу сказать?"
Что тут мог сказать агент Антонио Баччи, который проводил полжизни на обочине трассы, морозя задницу и выписывая штрафы дальнобойщикам, а вторую половину - в ссорах с женой? Голодовку ему, что ли, объявлять? И помереть с голоду? Нет, лучше уж сразу застрелиться, и дело с концом.
"Пшли нах!"
В конце концов, не в нем дело. Он уж как-нибудь проживет и без этих долбаных Мальдив. С разбитым сердцем, но он протянет. А вот жена нет. Антонелла этого так не оставила. С ее-то характером! Он перед ней за это будет еще тысячу лет в долгу. Она устроила ему сущий ад, словно это из-за него пилоты бастуют. Она с ним больше не разговаривала, обращалась как с чужим, швыряла перед ним тарелку и просиживала целый вечер перед телевизором.
"Почему мне так не везет? Что я такого сделал, за что мне это?
Хватит. Брось. Не думай".
Напрасное самобичевание.
Он поплотнее запахнул куртку и шагнул поближе к дороге. Из-за поворота показались огни фар, Антонио поднял жезл и взмолился, чтобы в этом "мерседесе" сидел пилот или авиадиспетчер, а еще лучше оба сразу.
- Если ты не заметил, тебя полицейский тормознул, - сообщила, затягиваясь, Мартина.
- Где? - Макс резко нажал на тормоз.
Машина завихляла по скользкой дороге.
Макс тщетно пытался справиться с управлением. В конце концов он дернул ручной тормоз (никогда не используй ручной тормоз на ходу!), и "мерседес", вильнув еще два раза, остановился в паре метров от придорожной канавы.
- Ффу-х, вот жопа… - выдохнул Макс из последних сил. - Мы чуть не свалились. - Он был белым как полотно.
- Ты его не видел? - совершенно спокойно спросила Мартина. Словно они на машинках в луна-парке катались, а не неслись по шоссе на ста восьмидесяти, рискуя свернуть шею.
- Да нет…. - Он видел голубой огонек, но принял его за вывеску пиццерии. - Что делать? - Через заднее стекло огонек полицейской машины смотрелся как маяк в бурном море. - Вернуться? - Он не мог говорить. В горле пересохло.
- А я почем знаю… Если ты не знаешь.
- Я б уехал. В такой ливень они не разглядели номер. Я б уехал. Что думаешь?
- Думаю, это полный идиотизм. Они поедут за тобой и обдерут тебя по полной.
- Тогда вернуться, что ли? - Он выключил музыку и подал назад. - Тем более что у нас все в порядке. Пристегнись. И выкинь косяк.
Даже не притормозил.
Выехал из-за поворота как минимум на ста семидесяти и спокойненько поехал дальше.
Агент Антонио Баччи не успел даже номер записать.
CRF 3… Хм. Не запомнил.
О том, чтобы начать преследование, и речи не шло. Этого ему сейчас хотелось меньше всего.
"Сяду в машину, заставлю этого придурка Мьеле подвинуть свою задницу с водительского места, переругаемся, потому что он не захочет, наконец поедем, я как чокнутый помчусь их преследовать, догоню в Орбано, не раньше, а то и в дерево впилюсь. А все для чего? Потому что какой-то недоделанный не заметил поста".
- Ааа. Ну и ночка.
"Через час закруглюсь, вернусь домой, приму душ, приготовлю деревенский суп и пойду спать, а если моя склочная женушка со мной не разговаривает, так и прекрасно. Когда молчит, она хотя бы не ноет".
Он проверил время. Пришла очередь Мьеле дежурить. Он подошел к машине, протер рукой окно и посмотрел, что там поделывает коллега.
Спит! Он дрыхнет!
Он тут торчит полчаса под дождем, а этот засранец сладко посапывает. По правилам тот, кто в машине, должен слушать радио. Если вдруг несчастный случай, а они не отзовутся, у них будут неприятности. И из-за этого придурка ему тоже достанется. Безответственность. Год в полиции работает и считает, что может дрыхнуть, пока за него работают.
И не в первый раз. И вообще Мьеле ему не нравился. Вызывал инстинктивную неприязнь. Когда Баччи ему рассказал, что никуда не едет из-за забастовки пилотов и что его жена взбеленилась, тот ни слова доброго ему не сказал, никак не поддержал, заявил только, что его никогда не наебут туристические агентства и что в отпуск он ездит на машине. Ну и молодец! И рожа у него тупая. Нос картошкой, жабьи глазки. Белобрысые патлы, намазанные гелем. И улыбается во сне.
"Я тут торчу под дождем как дурак, а он дрыхнет…"
Гнев, потушенный с таким трудом, начал вновь подниматься, как удушливый газ, по пищеводу. Чтобы успокоиться, он попытался считать. "Раз, два, три, четыре… К черту!"
Лицо искривилось в безумной ухмылке. И он бешено застучал кулаками по лобовому стеклу.
Бруно Мьеле, полицейский, сидевший в машине, на самом деле не спал.
Откинувшись на подголовник и закрыв глаза, он размышлял о том, что Грациано Билья недурно поступил, трахнув Делию, но, трахнув актрисулю, он поступил в тысячу раз лучше.
Актрисули, которые на вторых ролях, они в тысячу раз лучше, чем большие актрисы.
Но больше всего его возбуждали ведущие спортивных передач. Необъяснимо, но, когда такие вот поблядушки говорили про футбол и даже позволяли себе строить прогнозы, кто выиграет чемпионат (всегда ошибались), или оценивать тактику игры (всегда по-идиотски), у него тут же вставало.
Он догадался, зачем нужны такие передачи. Чтобы спаривать актрисуль с футболистами. На самом деле ради этого, а остальное так, декорации. А доказательство - они часто потом играли свадьбы.
Президенты футбольных обществ устраивали эти программы, чтобы игроки могли потрахаться, а потом, значит, футболисты оказывались перед ними в долгу и шли играть за их команды.
Если бы он не стал полицейским, он хотел бы стать футболистом. Зря он так рано бросил играть. Вот только как узнать, что тебе потом пригодится?..
"Да, хотел бы я быть футболистом".
Не просто футболистом: если ты обычный футболист, актрисулям на тебя глубоко наплевать, нет, чтоб на тебя обращали внимание, нужно стать таким, как Дель Франко. Тогда будут приглашать на передачи и можно будет всех трахать: Симону Реджи, Антонеллу Кавальери, Мириану… Мириану, Луизу Сомайни, когда она еще работала на канале ТМС, и Микелу Гуаданьи. Да, всех без разбора.
Он возбуждался.
Интересно, кто из них самая развратная?
"Гуаданьи. Как меня заводит Гуаданьи! Выглядит как примерная девочка, а на самом деле, поди, блядища будь здоров. Только чтобы к ней подкатить, надо быть атлетом".
И он продолжил мечтать об оргии с Микелой, Симоной и ведущим Андреа Мантовани.
И улыбнулся. На открывая глаз. Счастливый, как дитя.
Тук-тук-тук-тук.
От нескольких сильных ударов он буквально подскочил.
- В чем дело? - Он вытаращил глаза и завопил: - А-а-а-а-а!
Через стекло на него смотрела ужасная харя.
Потом он его признал. Баччи, придурок!
Мьеле приоткрыл окошко на пару сантиметров и заорал:
- Ты что, тронулся? Со мной чуть инфаркт не случился! Чего надо?
- Вылезай!
- Зачем?
- Затем. Ты спишь.
- Не сплю я.
- Вылезай!
Мьеле посмотрел на часы:
- Моя очередь еще не пришла.
- Вылезай давай.
- Еще не моя очередь. Полчаса только начались.
- Полчаса давно прошли.
Мьеле еще раз поглядел на часы и покачал головой:
- Неправда, еще четыре минуты. Через четыре минуты выйду.
- Да пошел ты, уже сорок минут прошло. Вылезай.
Баччи схватился за ручку, но Мьеле оказался проворней и заблокировал дверь раньше, чем недоумок успел ее открыть.
- Вылезай, сукин сын! - рявкнул Баччи и снова заколотил по стеклу.
- Да что с тобой?! Что на тебя нашло, ты головой тронулся?! Расслабься. Успокойся. Я понимаю, ты не поехал в отпуск в тропики, но успокойся уже. Это просто поездка, а не конец света.
Мьеле пытался не ржать, но этот несчастный дурак два месяца его доставал атоллами, рыбками-наполеонами и пальмами и никуда не поехал. Уссаться.
- Что ржешь, засранец! Открывай! А то я сейчас стекло разобью и все зубы тебе пересчитаю, мать твою!
Мьеле собирался позлить его и еще раз сказать, что не надо так бесноваться, мало ли - не поехал на Маврикий, ерунда, купаться везде можно, - но удержался. Что-то ему подсказывало, что тот и вправду окно разбить может.
- Открывай!
- Нет, не открою. Если не успокоишься, вообще не открою.
- Я спокоен. Теперь открывай.
- Ничего ты не спокоен, я вижу.
- Я спокоен, клянусь. Совершенно спокоен. Давай открывай.
Баччи отошел от машины и поднял руки. Он был весь мокрый.
- Не верю, - Мьеле снова взглянул на часы. - Еще пара минут осталась.
- Не веришь, да? Тогда смотри. - Баччи достал пистолет и направил на Мьеле. - Видишь, как я спокоен? Хорошо видишь?
Мьеле не верил. Как он мог поверить в то, что этот придурок наставил на него беретту? Он, видимо, с головой не дружит, как те ребята, что получают разрешение на оружие и идут убивать своего работодателя. Но Мьеле не мог позволить, чтобы его застрелил какой-то психопат. Он тоже достал пистолет.
- И я спокоен, - сказал он с пофигистской ухмылочкой. - Мы оба спокойны. Просто облившись успокоительного.
- Смотри, что полицейский делает, - произнесла Мартина.
В ее голосе прозвучала нотка изумления.
- Что? Я не вижу.
Макс наклонился в ее сторону, но не мог ничего разглядеть, ремень безопасности ограничивал движения, а снаружи было темно.
Голубой огонек освещал темный силуэт.
- У него пистолет в руках.
Макс едва не задохнулся.
- То есть как пистолет в руках?
- Он целится в машину.
- Он целится в машину?! - Макс поднял руки и заорал: - Мы ничего не сделали! Мы ничего не сделали! Я правда не видел пост, честное слово!
- Да тихо ты, даун, не в нас он целится.
Мартина открыла сумочку, достала пачку легкого "Кэмела" и закурила.
- А в кого? - растерянно спросил Макс.
- Помолчи минутку. Сейчас разберусь. - Она открыла окошко. - В полицейскую машину.
- А! - Макс издал облегченный вздох. А потом спросил: - А зачем?
- Не знаю. Может, там грабитель? - Мартина выдохнула дым.
- Думаешь?
- Возможно. Он, наверное, залез туда, пока тот останавливал машины. Так часто полицейские машины воруют. Я где-то читала. А полицейский его застукал. - Она выглядела очень довольной своими догадками.
- А нам что делать? Может, поедем?
- Погоди. Погоди минутку… Дай-ка я. - Мартина высунулась в окошко. - Агент! Агент, вам нужна помощь? Мы можем чем-нибудь помочь?
"Я понял, почему она со мной поехала, хотя мы почти не знакомы, - обреченно подумал Макс, - она круглая дура. В отличие от моих подружек, эта девица полная идиотка".
- Агент! Агент, вам нужна помощь? Мы можем чем-нибудь помочь? - раздался голосок.
Баччи посмотрел и увидел на обочине тот самый синий "мерседес", который не затормозил. Женский голосок обращался к нему.
- Что? - крикнул он. - Не понял.
- Вам помощь не нужна? - крикнула девушка.
"Нужна мне помощь?"
- Нет!
Что за вопрос? Потом он сообразил: пистолет - и быстро убрал его в кобуру.
- Это вы только что не остановились?
- Да. Это мы.
- Зачем вернулись?
Девушка ответила не сразу.
- Вы нам сделали знак остановиться?
- Да, но вы уже…
- Значит, мы можем ехать? - с надеждой спросила девушка.
- Да, - ответил Баччи, но потом передумал. - Минутку. Где вы работаете?
- Мы не работаем. Учимся.
- Чему?
- Литературе.
- А ты случайно не стюардесса?
- Нет. Честное слово.
- А почему вы до этого не остановились?
- Мой парень не заметил поста. Слишком сильный дождь.
- Еще бы, твой парень гнал как сумасшедший. За километр отсюда огромный щит, на нем написано: восемьдесят. Это максимальная скорость, разрешенная на этом участке дороги.
- Мой парень его не заметил. Нам очень стыдно. Правда. Мой парень очень расстроился.
- Ладно, на этот раз вам повезло. Но ездите потише. Особенно в дождь.
- Спасибо. Мы поедем тихонечко.
Макс в машине торжествовал по трем поводам.
1) Потому что Мартина назвала его "мой парень". Может, конечно, это ничего и не значило, но, может, кое-что значило. Просто так "мой парень" не говорят.
2) Мартина совсем не идиотка. Наоборот. Она гений. Классно надула полицейского. Если бы так пошло и дальше, он бы их и до дома сопроводил.
3) Ему не выписали штраф. Отец бы его заставил этот штраф самого выплачивать, до последней лиры, не говоря уж о том, что он взял новую машину…
Но рано он радовался, потому что в этот самый момент наступала очередь Бруно Мьеле.
Увидев, какая шикарная тачка подъехала, агент Мьеле выскочил из машины, как гадюка из гнезда.
"650 ТХ". Лучшая машина в мире по версии американского журнала "Motors&Cars".
Он включил фонарик и направил его на машину.
Кобальтовый синий. Уникальный цвет для "650 ТХ".
- Эй вы, в "мерседесе", вот сюда встаньте, - обратился он к парочке, потом повернулся к Баччи. - Оставь. Я сам займусь.
В ярком луче фонаря блестели мелкие, равномерно стекавшие по ветровом стеклу дождевые капли. За ними - лицо девушки, зажмурившейся от ослепившего ее света.
У нее были синие волосы, кольцо в губе и еще одно в брови.
Панк? Какого хрена девица-панк делает в "650 ТХ"?
Мьеле панков и на "панде" ненавидел, а тут панк на флагмане немецкого автомобилестроения.
Он ненавидел их крашеные волосы, татуировки, кольца, мокрые подмышки и прочую анархо-коммунистическую хрень.
Однажды Лорена Сантини, его девушка, сказала ему, что хочет вставить в пупок кольцо, как у Наоми Кэмпбелл и Пьетры Мура. "Только попробуй, я тебя брошу!" - ответил он. И эта ерунда испарилась из головы Лорены так же быстро, как появилась. Будь это невеста какого-нибудь сопляка, она бы и в пизду колечки нацепила.
Его поразила неприятная мысль: а вдруг у Гуаданьи в пизде кольца?
Ей бы пошло. Гуаданьи - не Лорена. Она себе может кое-что позволить.
- Ваш напарник сказал, что мы можем ехать, - птичьим голоском прочирикала панкерша, приставив ладони ко лбу.
- А я вам говорю, погодите. Вот сюда.
Автомобиль выехал на обочину.
- Это правда. Я им сказал, что они могут ехать, - вполголоса возразил Баччи.
Мьеле не понизил голоса.
- Я слышал. И ты плохо сделал. Они не остановились у патруля. Это очень серьезно…
- Отпусти их, - прервал его Баччи.
- Нет. Ни за что. - Мьеле сделал шаг в сторону "мерседеса", но Баччи схватил его за руку.
- Ты что творишь? Это я их остановил. Ты тут при чем?
- Отпусти мою руку! - Мьеле вывернулся.
Баччи запрыгал от ярости, сжав губы и шумно пыхтя. Щеки надувались и сдувались, как две волынки.
Мьеле поглядел на него и покачал головой. Бедолага. Вот несчастье-то. У него нервное расстройство. Надо доложить о его психическом состоянии. Он уже не отвечает за свои действия. Он опасен. Сам не понимает, что болен.
Если эти двое студенты, то он - танцовщица румбы. А этот недоумок собирался их отпустить…
Они воры.
Как в такой машине может ездить шлюха панковская? Ясно. Перегоняют машину к какому-нибудь скупщику. Но если они надеются провести Бруно Мьеле, то они крупно ошиблись, очень крупно.
- Слушай, иди в машину. Обсохни, а то весь промок. Теперь моя очередь. По полчаса каждый. Давай, Антонио, залезай внутрь, пожалуйста. - Он попытался говорить самым примирительным тоном.
- Они вернулись. Я их остановил, и они вернулись. И что? Ты думаешь, что если бы они были воры, они бы вернулись? - Баччи, казалось, разом обессилел. Словно у него откачали три литра крови.
- Какая тебе разница? Давай залезай. - Мьеле открыл дверцу машины. - У тебя был скверный день. Я проверю у них документы и отпущу, - проговорил он и втолкнул Баччи внутрь.
- Давай побыстрее, и по домам, - устало вздохнул Баччи.
Мьеле закрыл дверцу и снял пистолет с предохранителя.
"А теперь поглядим".
Образцами для подражания для Бруно Мьеле были ранний Клинт Иствуд, времен инспектора Каллахана, и Стив Маккуин в роли Буллита. Цельные люди. Хладнокровные, способные не дрогнув выстрелить в тебя в упор. Поменьше слов, побольше дел.
Мьеле собирался стать таким же. Однако он понял, что для того, чтобы преуспеть, надо иметь цель, и нашел ее. Очистить свой участок от моральных разложенцев и преступников. И если придется применять силу, тем лучше.
Сложность была в том, что он терпеть не мог собственную униформу. Она ему была отвратительна. Уродливая, смешная. Сшитая черт-те из чего. Из дрянного материала. Как у польской полиции. При виде своего отражения в зеркале его мутило. В таком дурацком мундире он никогда не сможет продемонстрировать свои лучшие качества. Даже Грязный Гарри, если бы его нарядили в форму итальянской полиции, никем бы не стал - не просто так же он носил твидовые пиджаки и узкие брюки. Ничего, еще годик, и он сможет подать заявку в особое подразделение. Если его примут, то он будет ходить в штатском, и тогда ему станет комфортно. С "вальтером П38" под мышкой. И в красивом белом плаще, который он купил на летней распродаже в Орбано.
Мьеле постучал фонариком в окошко водителя.
Стекло опустилось.
За рулем сидел парнишка.
Мьеле пристально оглядел его, не выказывая никаких эмоций (еще одна черта старика Клинта).
Больно страшный. Лет около двадцати.