- Не запирайтесь! Это ботинки ефрейтора Соратани?
Отвернув в сторону своё мертвенно-бледное лицо. Лю Юн-дэ упорно молчал.
- Ладно, хватит играть в прятки, - не выдержала Намиэ. Вдруг поднявшись, она презрительно покосилась на мужа и прибавила: - Снявши голову, по-волосам не плачут.
- Где вы прячете Соратани? - наседал Куросима.
Сверкнув глазами, она указала на потолок, Куросима взглядом приказав Саданаге и Акиоке оставаться на месте, а сам снова побежал на второй этаж.
Отыскав выключатель он зажёг свет. В обставленной по-европейски комнате, где всё было перевёрнуто вверх дном, кажется негде было спрятал взрослого человека.
Следующая комната была в японском стиле. Подходя к стенному шкафу Куросима услышал слабый стон. Он открыл дверцу и увидел втиснутого туда и лежавшего в позе зародыша в материнском чреве ефрейтора Соратани. Здоровяк, перворазрядник по дзюдо, он лежал, жалкий, беспомощный, и не мог даже позвать на помощь. Всё его тело было крепко перетянуто верёвками и в рот засунут кляп. Когда Куросима вытащил кляп, Соратани зло прошипел:
- Куросима? Тьфу, чёрт! Опять ты меня спасаешь!
Чтобы развязать его, потребовалось некоторое время. Куросима терпеливо распутывал узлы. Руки и ноги Соратани постепенно высвобождались, и он заговорил:
- Вовремя ты подоспел… Зато я накрыл целую шпионскую шайку. Как только здешняя хозяйка впервые пришла на свидание к Омуре, я тут же решил, что она подозрительнее всех. Потому что под видом землячества гоминдановских китайцев скрывается много шпионов из коммунистического Китая… Поэтому в свободное от дежурства время я начал приезжать сюда, подружился с хозяйкой и стал прощупывать, чем она дышит… Она и клюнула.
- Да ну? - с серьёзным видом спросил Куросима.
- Э, да ты, кажется, ранен? Не опасно?.. Я, конечно, виноват перед тобой, но так уж вышло… Мыло, которое было у Омуры, мне сразу показалось подозрительным. Вот я и говорю хозяйке, что есть, мол редкостное мыло. Она спрашивает: "Какое?" Отвечаю: "Таиландское". Она и пошла на эту приманку. Это мыло, говорит, прекрасно отстирывает жирные пятна. Давай, говорит, приноси, сколько есть. Я сказал, что принесу сегодня. Взял всё мыло, что осталось у Омуры в котомке, и привёз. Ты тоже почувствовал, что в этом мыле кроется какая-то тайна, но, видно, ничего не понял. Мне захотелось посмотреть, что они станут с ним делать, застичь на месте преступления… - Наконец Соратани освободился от верёвок. С трудом распрямляя затёкшие конечности, он поднялся и продолжал: - Что ж молчишь?.. Ну ладно, слушай дальше. Приезжаю я днём, а хозяйка и говорит, мы, мол, сегодня не работаем, и можно как следует выпить. Стала меня подпаивать, а сама заигрывает, льнёт ко мне. Я прикинулся дурачком, а она вдруг этак нахально: "Где же мыло?" Я достаю мыло, и вдруг появляется сам Лю и наставляет на меня пистолет. А с ним ещё двое молодых парней, вроде его сподручные. Вот меня и скрутили… Тем временем ещё двое привезли твоего Омуру. Всё расслышать из шкафа я не сумел, но из разговора убедился, что это шайка тайных коммунистических агентов…
Куросима молчал. Тогда Соратани, от которого разило водкой, вплотную приблизился к нему и, щуря глаза, умоляюще спросил:
- Послушай, чего ты молчишь? Жалко тебе, что ли, что благодаря этому делу я тоже стану сержантом полиции, а?.. Скажи, ты их всех арестовал?
- Нет, только троих, - ответил Куросима. Обоих Лю и Фукуо Омуру.
- Вот как? Ну и хорошо. Они ведь главные преступники.
- Да, мужа и жену Лю я передаю инспекторам полиции по борьбе с торговлей наркотиками. А Омуру снова отправят в лагерь.
- Ч-что?! Почему? - отшатнулся Соратани.
- Потому что тебя чуть не убили из-за морфина ценой в два миллиона семисот тысяч иен, - холодно ответил Куросима.
ВОЗВРАЩЕНИЕ ПАМЯТИ
1
На следующее утро, выслушав доклад Куросимы, Итинари, медленно поворачиваясь в своём вращающемся кресле, сказал:
- Короче говоря, ты считаешь, что контрабандисты воспользовались тем, что Омура утратил память, и приспособили его для пересылки наркотиков, и он сам об этом не знал?
- Так точно.
- А вопрос о том, - продолжал Итинари, - японец ли Омура или китаец, остаётся неясным? Антропологической экспертизой этого не определить?
- Да, - упавшим голосом ответил Куросима.
- Ты же сам настаивал на расследовании по всем правилам науки, верно? Согласись, теперь все возможности исчерпаны. - Итинари перестал вертеться, и неизменная слащавая улыбка вдруг сошла с его лица. Опустив глаза, он стал поправлять лежавшие на столе бумаги. Затем снова поднял глаза на Куросиму и кисло проговорил: - Поэтому, сержант Куросима, сегодня ты должен закончить дело Омуры. С завтрашнего дня ты освобождаешься от всякой опеки над ним.
- Да, но почему? - спросил возмущённый Куросима.
- По-моему, я тебя предупреждал: если в течение недели личность Омуры не будет установлена, придётся пойти по новому пути. Это было вовремя забастовки, в ночь с воскресенья на понедельник, а завтра суббота. Значит, недельный срок кончается. Верно?
Какой "новый путь" придумал этот хамелеон? Уже второй раз он ставит его в дурацкое положение и не даёт ничего предпринять.
- Но ведь неделя-то… - возразил Куросима, сверкнув глазами.
- Да, я сократил срок, - резко оборвал его Итинари. - Но на это есть причина. Международная христианская организация помощи беженцам добилась от бразильского правительства согласия принять в страну определённое количество людей. Общество Красного Креста назначило на завтра последний срок для представления поимённых списков. Так что дела неотложное. Если будем тянуть, может случиться, что в порядке исключения придётся выдал, ему разрешение на жительство в Японии. А это нежелательно. Разумеется, с точки зрения гуманности человек без подданства тоже человек и его человеческие права нужно уважать… Однако у нас и так тесно, мы не можем давать приют таким людям. Это увеличило бы наши трудности. Отправка Омуры в другую страну, по-моему, наилучший выход. Мы давно запросили о помощи Красный Крест. И тебе это известно.
- Значит, вот как… вот как вы решили? - запинаясь, произнёс Куросима.
- Сейчас мы получаем развёрстку как раз на одного человека. Вероятно это только начало. Надеюсь, что впредь вопрос о лицах без подданства будет решаться легко… Пароход, на котором должен уехать Омура, отправляется на будущей неделе. Поэтому самое позднее в понедельник надо передать его Иокогамскому управлению по делам въезда и выезда за границу.
- Да ведь Омура болен, он утратил память! - задыхался от негодования Куросима.
- Больных они тоже радушно принимают, - спокойно отвечал Итинари. - Общество помощи беженцам, основанное на принципах христианского милосердия, - прекрасная организация.
- По-моему, господин начальник, вам важнее всего избавиться от хлопот. Вы просто боитесь шума, который поднимается вокруг дела Омуры.
- Попридержи язык, Куросима! - стукнул кулаком по столу Итинари. Уже одна эта вспышка ставила под сомнение молву о нём, как о самом вежливом и выдержанном человеке из лагерного начальства. - По заключению психиатра, могут пройти годы, пока к нему вернётся память. А до той поры он может двадцать раз помереть в психиатрической больнице. Так что же лучше: ждать, покуда к нему вернётся память, что весьма проблематично, или дать ему возможность поселиться и начать новую жизнь в такой большой стране, как Бразилия, где нет расовых предрассудков и где люди наслаждаются жизнью? Я считаю, что ему просто повезло.
- Но я не понимаю! - возразил Куросима. - Ведь он считает себя японцем…
- Понимаешь ты или нет - не суть важно. Решение принято, и в его интересах. Речь идёт о его благополучии, а не о тебе.
- Вы всегда были чересчур осторожны. Это ваш главный принцип.
- Вздор! - закричал Итинари. - Решение принято и пересмотру не подлежит. А не желаешь подчиниться, придётся подумать и насчёт тебя.
Куросима молчал.
- Послушай, Куросима… - сбавил тон Итинари. - В лагере ещё ничего официально не объявлялось, так что пока пусть это останется между нами…
По радио сообщили о приближении нового тайфуна. За окном ветер трепал флаг, и время от времени по стеклу принимались барабанить крупные капли дождя. Часто мигая, Итинари прислушивался к шуму ветра и дождя за спиной. А Куросима, глядя на ветер и дождь, прислушивался к буре собственной душе.
- Помнишь, - сладеньким голоском продолжал Итинари, - недавно ты сказал, что готов вместе с заключёнными назвать наш лагерь обезьянником. По совести говоря, я с тобой согласен. Место скверное, здания плохие, инвентарь тоже. Но руководство не сидело сложа руки. Избавиться от заводского шума, дыма и прежде всего от этого вонючего газа - проблема, которую не так-то легко решить. Конечно, кое-что предпринять можно. Но это полумеры. Поэтому руководство предпочло возбудить ходатайство перед Министерством о переводе в новое место. После забастовки заключённых, поняв всю серьёзность положения, министерство признало это целесообразным. Есть надежда, что в ближайшее время лагерь переведут в Иокогаму. Там предоставят квартиры служебному персоналу. Правда, здорово?
Куросима молча смотрел на начальника, как бы спрашивая: к чему это ты клонишь?
- Послушай, Куросима, - снова заговорил Итинари. - Я тебя всегда считал усердным, дисциплинированным, образцовым сотрудником. Но с тех нор как ты занялся делом Омуры, тебя словно подменили. Стал мне противоречить, оспаривать распоряжения… Я надеюсь, что до переезда на новое место ты пересмотришь своё поведение?
Итак, с переездом на новое место лагерь избавится от вони, получит новое помещение. Сотрудникам дадут квартиры. Какой же смысл тащить с собой на новое моего такую обузу, как человек без подданства, и такого строптивого сотрудника как Куросима?! Ведь вирус неподчинения - опасный вирус. Вот что скрывалось за словами Итинари.
Злоба и ярость душили Куросиму, он отвернулся и сказал:
- Я вас, кажется, понял, господин начальник. Но разрешите и мне подумать.
Куросима круто повернулся и вышел в коридор. Миновав комнату для свиданий и бюро пропусков, он прошёл в вестибюль, остановился и стал смотреть во двор, где лил дождь. Ветер стих. "Может быть, я не прав? - размышлял Куросима. - Но нет! Слова красивые, а смысл один: от человека, утратившего намять, забывшего своё подданство, решили избавиться".
Но дело не только в этом. Есть и кое-что другое. Почему так торопятся отделаться от Омуры.? "Наверняка тут что-то кроется", - думал Куросима. Нет, он так просто не подчинится начальнику. Однажды он дал себе слово когда-нибудь отомстить этому оппортунисту и перестраховщику, привыкшему увиливать от ответственности, и он сдержит это слово.
Тут он услышал за своей спиной тяжёлые шаги и обернулся. Куросима хорошо запомнил мясистое квадратное лицо и гавайскую рубашку американца японского происхождения Дэва Оки. Тот, видно, тоже его узнал и весело крикнул:
- Алло, сержант! Ну как, поймали тогда сбежавшего иностранца?
- Никакого побега не было, - ответил Куросима.
Это были в точности те же фразы, какими они обменялись тогда у переезда за мостом Камосаки.
- Вы славный малый, сержант! - загоготал Дэв Ока, хлопнув Куросиму по плечу, и выскочил из вестибюля под дождь.
На автомобильной стоянке во дворе его ждала мокрая, отливавшая чёрным лаком большая машина иностранной марки. Не успел он вскочить в машину и взяться за руль, как машина рванулась вперёд и, круто повернув, вылетел за ворота. Из этой машины Дэв Ока и окликнул Куросиму, когда он наблюдал издали за Тангэ и Фусако в электричке.
Несомненно, он сегодня опять приезжал к начальнику лагеря. Любопытно, по какому делу он сюда приезжает? Куросима пристально глядел вслед машине, удалявшейся по заводскому шоссе. И вдруг его озарила одна мысль.
2
В этот день Куросима рано ушёл с работы. Ни у кого из коллег это не вызвало удивления. После ожесточённого спора с начальником, пригрозившим ему увольнением, казалось естественным, что он ушёл рано и засел в своей холостяцкой комнате.
Вернувшись домой, Куросима переоделся в гражданский плащ и сапоги и, несмотря на то, что ветер и дождь становились всё сильнее, отправился в Токио. Он решил встретиться с Тангэ. Вышел он из электрички не на Токийском вокзале, как в прошлый раз, а на станции Канда: отсюда ближе пешком до лаборатории на набережной Камакура. Но пока он добрался до места, он промок до нитки, так что ни плащ, ни зонтик, собственно, уже не были нужны.
К счастью, Тангэ был у себя. Как и следовало ожидать, встретил он Куросиму с удивлённым видом.
- Это опять ты, сержант? Ну что скажешь сегодня?
- Мне очень нужно посоветоваться с вами, господин Тангэ, - стараясь держаться подобострастно, ответил Куросима.
- Посоветоваться? По делу Омуры, что ли?
- Да. Вы, вероятно, знаете, что вчерашняя антропологическая экспертиза провалилась? - Желая потрафить Тангэ, Куросима умышленно употребил слово "провалилась".
- Нет, первый раз слышу, - щуря глаза, ухмыльнулся бывший майор разведки. Он сидел, развалившись в кресле, словно слушая доклад подчинённого, и весь вид его говорил о том, что он очень доволен. - Провалилась, говоришь? Значит, они не сумели определить, китаец он или кто другой? Этого и следовало ожидать. Я ведь говорил, что одно дело - теория, а другое - практика.
- Да, вы оказались правы. С экспертизой мы потерпели неудачу.
- Куросима чувствовал угрызения совести. Он поступал несправедливо по отношению к профессору Сомия, но не покривить душой сейчас не мог. Упёршись руками в захватанное сиденье кожаного дивана, он подался вперёд и продолжал: - В конечном счёте так и не удалось установить, японец Омура или китаец. По данным экспертизы, он в равной мере может принадлежать как к тем, так и к другим… Но сейчас получилась такая история. Международное христианское общество помощи беженцам добилось согласия бразильского правительства на въезд в эту страну известного количества беженцев. И вот срочно принято решение об отправке Омуры как человека, не имеющего подданства, в Бразилию.
- Хо! - удивлённо воскликнул Тангэ и, как бы что-то обдумывая, устремил взгляд на карту Азии, висевшую на стене.
- Но ведь если… - снова заговорил Куросима, - если Фукуо Омура, как вы утверждаете, ваш бывший разведчик подпоручик Угаи, то как это можно допустить!
- Н-да, вопрос, конечно, серьёзный, - довольно равнодушно отозвался Тангэ.
- Я был ответственным за дело Омуры, - горячо продолжал Куросима, - и до сих пор старался делать всё, что мог. Но приостановить его высылку из Японии мне одному не под силу. Тут может помочь лишь влиятельный человек со стороны. Вы утверждаете, что Омура ваш бывший подчинённый. Так поставьте этот вопрос непосредственно перед начальником лагеря. Повлияйте на него и заставьте отменить решение. Только вы один сейчас в силах это сделать.
Скрестив руки, Тангэ молчал. За столом у окна сидела женщина с землистым лицом (второго сотрудника Тангэ на месте не было). Словно статуя или манекен, она уставила неподвижный взгляд на темень и дождь за окном. В комнате слышно было только дыхание сидевших друг против друга Тангэ и Куросимы.
- Господин Тангэ! - горячо воскликнул Куросима. - Список беженцев завтра представят в Красный Крест. Умоляю вас вмешаться.
- Это исключено! - отрезал Тангэ.
- Значит, вы отказываетесь от подпоручика Угаи?
- Твердишь: подпоручик Угаи, подпоручик Угаи… А сам-то ты веришь, что это он?
Куросима промолчал.
- Послушай, сержант, - продолжал Тангэ. - Я ведь понимаю, поверить в это трудно. Я и сам не уверен. Но… - Рот Тангэ скривился в злой ухмылке. - Ты, сержант, кажется, парень честный, открою тебе секрет. Месяца два назад от таиландских студентов, приехавших учиться в Японию из города Нонкая на границе с Лаосом, я получил интересную информацию. Один японец, работающий в американской военной разведке, пропал без вести в Долине кувшинов. Судя по всему, этот японец принадлежал к числу бывших японских военнослужащих, оставшихся там после войны. Куда он исчез, никто не знает. Не то захвачен войсками капитана Конг Ле, не то убит. Прочитав в газете заметку о Фукуо Омуре, я предположил: может он? Не исключено, что этот человек бежал из плена и, не пожелав вернуться на работу в американскую разведку, решил вернуться на родину… Я подумал: если это бывший японский военнослужащий, ставший американским военным шпионом, то, может, заговорив с ним о подпоручике Угаи, я вызову его на откровенность. Но оказалось, что этот Омура вовсе не симулирует сумасшествие, а на самом деле лишился памяти и не в своём уме. Так что теперь не только не установишь, кто он такой, но он и вообще уже ни на что не годен.
- Значит, потому вы и отстранились от него?
- Да.
- Господин Тангэ, мне известно, что вы занимаетесь набором, точнее - вербовкой, шпионов. Если бы он не подходил для ваших целей, вы бы, конечно, сразу это поняли. Боюсь, что дело вовсе не в том, что вы действительно считаете его ненормальным…
По-видимому, рассуждал про себя Куросима, сначала Тангэ опасался, что его гипотеза будет отвергнута антропологической экспертизой. Но сейчас его, очевидно, отпугивает что-то ещё более серьёзное. Иначе он вряд ли так просто отказался бы от своих притязаний. Не такая деликатная это натура. Достаточно вспомнить хотя бы грубый фарс, который он с таким спокойствием разыграл во время свидания с Омурой в лагере.
- Нет ли какой другой причины? - настойчиво спрашивал Куросима.
- Ведь настоящая причина не эта?
- Хм! А ты, сержант, я вижу, малый не промах, - пропыхтел Тангэ.
- Ладно, кое-что я тебе приоткрою. Меня просили оставить в покое этого кандидата в шпионы.
- Кто просил? Ведь вряд ли это начальник нашего лагеря…
- Конечно, нет, - ответил Тангэ. - Речь идёт о секретном органе, с которым я связан.
- Иными словами, об Особом бюро при кабинете министров?
- Что?! - вдруг рассердился Тангэ и злобно сверкнул глазами. - Надеюсь, я не обязан отвечать на подобные вопросы?!
- Разрешите задать вам ещё только один вопрос, - не унимался Куросима. - Вы знаете американского японца по имени Дэв Ока?
- Понятия не имею. Кто это?
- По-моему, он тоже вхож в Особое бюро при кабинете министров.
- Не знаю, - резко повторил Тангэ. - А вот ты, сержант, кажется, слишком много знаешь. А слишком много знать не всегда полезно. Советую обратить на это внимание.
Куросима вышел из лаборатории Тангэ и зашагал по мокрой от дождя набережной Камакура. В ушах ещё звучали последние слова Тангэ. Мысли в голове теснились.
Как он и предполагал, из его намерения прибегнуть к помощи Тангэ, чтобы приостановить высылку Омуры, ничего не вышло. Зато он кое-что сумел узнать. Ясно, что решение о высылке Омуры продиктовано Особым бюро при кабинете министров. Вернее, теми силами, которые вмешивались и дела Особого бюро. Но что это за силы? Кто это? Дэва Оку Тангэ не знал. А ведь самого Оку не допросишь.