После того как он доковылял до стола и сел на стул, распорядительница выложила меню, крутанулась на каблуках и удалилась. Джек провожал ее презрительным взглядом, пока она бодро неслась назад, к своему столику у входа. Ее деловитость и энергичность, равно как и умение вовремя оказываться в нужном месте, вероятно, не ускользнули от всевидящего ока начальства и вызвали его одобрение. Скорее всего она неоднократно получала этот фиглярский титул "Лучший работник месяца". Но относилась к разряду тех дамочек, которых Джек просто на дух не переносил. Все из себя напористые, не теряющие ни секунды, пробивные, настойчивые. И куда только она спешит? Какие такие важные дела она столь сильно боялась пропустить, что даже не могла подождать и минуту? Ничего не скажешь, женщина довольно смазливая, но она, верно, из тех тощих блондинок, которые всем своим видом словно говорят: "Давай живее кончай, у меня назначена встреча с парикмахером". Возможно, наступит день, когда подобные женщины станут у кормила власти, но пока Джек предпочел бы видеть в своей постели рыжеволосую чувственную красотку с жутким похмельем, а не костлявую ледышку.
Джек откинулся на спинку кресла в глубь кабинки и подставил лицо под зябкий ветерок, холодящий разгоряченную кровь. Мексиканец с пышными усами принес стакан холодной воды, Джек отхлебнул из стакана и почувствовал себя гораздо лучше.
Вскоре в ресторан вошел Пол Росси. Снял солнечные очки и принялся осматриваться, привыкая к освещению. Наконец он заметил Джека и направился в его сторону. Джек обратил внимание на то, как Пол несет себя. Большинство профсоюзных работяг слегка раскачиваются и ходят вразвалочку, с угловатой неловкостью. Что касается Пола, то он двигался уверенной, неторопливой походкой спортсмена. Он во многом отличался от своих собратьев, потому что не относился к "старой школе". Пол Росси принадлежал к новому поколению профсоюзных деятелей. Несмотря на явно иностранную фамилию, он являлся типичным голубоглазым, светловолосым руководителем высшего звена, закончившим престижную бизнес-школу при университете Пеппердайна. За годы обучения Пол не только усердно занимался по предметам, но еще находил время для покорения волн, так что даже сейчас, являясь главой местного отделения профсоюза водителей в Лас-Вегасе, он выглядел как заправский серфингист - пропеченный на солнце, обветренный и словно не имеющий ни малейшего представления о том, что такое солидность.
Пол проскользнул в кабинку к Джеку и изобразил на своем лице, обнажая ослепительно белые зубы, подобие улыбки.
- Джек.
Джек посмотрел на Пола и слегка приподнялся, чтобы пожать ему руку. У него в голове не укладывалось, как "мозговой трест" АФТ-КПП мог поставить во главе лас-вегасского отделения этого чудного парня, не вылезающего из джинсов, розовых спортивных рубашек и легких шлепанцев. Сам Джек придерживался консервативных взглядов. Он близко сошелся с предшественником Пола, толстяком Джорджем Норигой, который умер от кровоизлияния около шести месяцев назад. Джек и Джордж знали друг друга уже целую вечность, и если бы тот был жив, то именно к Джорджу обратился бы Джек, чтобы решить возникшие затруднения. А вместо этого вынужден довериться самонадеянному юнцу из Малибу.
- Пол. Как дела?
- Профсоюзники всегда на посту. Пока мои парни получают зарплату, жизнь прекрасна.
- Да, работа - это хорошо.
Подошла официантка:
- Решили, что будете заказывать?
Джек вопрошающе посмотрел на Пола:
- Что вы хотите?
Пол одарил официантку ослепительной улыбкой.
- Только чай со льдом. - Он повернулся к Джекуи сказал извиняющимся тоном: - Я уже поел.
Джек кивнул:
- Ну а я просто умираю с голоду. Принесите мне стейк "Нью-Йорк", не сильно прожаренный, печеную картошку со всем набором, к салату приправу "ранчо" и "будвайзер".
Пол иронично взглянул на Джека:
- Смотрю, вы следите за уровнем холестерина в крови.
Джек пожал плечами:
- Я целую неделю ел одну лишь рыбу, эти чертовы махи-махи у меня уже в печенках сидят. Истосковался по нормальной еде.
- На Гавайях замечательно.
- Не спорю, если вы любите красивый вид и сырую рыбу.
Принесли чай со льдом и пиво, оба отхлебнули из своих стаканов, прежде чем возобновить беседу.
- Как там все складывается? На Гавайях?
Джек устало помотал головой:
- Не ахти как. Именно потому я и хотел поговорить с вами. Надеюсь, что вы сумеете мне помочь.
Пол кивнул, выжимая дольку лимона в чай.
- Что я могу для вас сделать?
- Видите ли, там есть одна компания, также специализирующаяся на перевозках, и они - даже не знаю, как бы это можно было бы выразить точнее… в общем, они мне угрожали.
- Угрожали?
- Да.
- Каким образом?
- Устроили мне ковбойскую разборку типа "К закату чтобы твоей ноги не было в нашем городе".
Пол кивнул:
- Некоторые вещи никогда не меняются.
- Я надеялся, что, принимая во внимание мое длительное сотрудничество с профсоюзом и все такое… вы, возможно, сумеете сделать что-нибудь.
Пол прищурился:
- Как именно я могу помочь?
Господи Иисусе, этот парень совсем бестолковый! Джордж Норига уже схватился бы за мобильный телефон, улаживая проблему. Джек напомнил себе, что следует сохранять терпение. Он не хотел ляпнуть сейчас что-нибудь такое, что потом можно было бы предъявить ему в суде, или попасть в дурацкую ситуацию, о которых постоянно трубят по телевидению.
- Я не знаю. Может, стоит переговорить с парнями в местном отделении на Гавайях.
- Непременно. Я позвоню им. Не уверен, что это сработает, но буду рад хотя бы попытаться.
- Я сделаю денежное пожертвование.
Пол покачал головой:
- Нет никакой необходимости.
Джек не ожидал такого поворота. Сколько раз к нему обращались с просьбой оказать материальную помощь или внести в свои бухгалтерские книги парочку несуществующих работников? Тьма-тьмущая. А теперь говорят, что нет такой необходимости?
- Да ладно, эка невидаль!
- Послушайте, Джек. Буду говорить с вами начистоту. Сейчас все изменилось. Причем очень сильно. Профсоюз стал уподобляться бизнес-структуре. Мы пытаемся развивать то, что в деловом мире называют "корпоративной культурой". Боюсь, у меня не так уж много влияния на гавайское местное отделение.
Джека охватил гнев. Он пытался всеми силами подавить это чувство, но чем больше старался сдержаться, тем сильнее закипал.
- Он угрожал моей жизни!
Джек почти захлебнулся от желчи, когда эти слова сорвались с языка. Прозвучало все так, словно он захныкал, и он возненавидел себя за этот скулеж.
Пол крайне удивился:
- Что?
- Он сказал, что расправится со мной, если мы не уберемся.
Пол даже изменился в лице.
- Вы ходили в полицию?
- Зачем? Что я им скажу, мол, меня собираются отыметь? У меня нет никаких доказательств. Его слово против моего, а он из местных.
- Кажется, ситуация серьезнее некуда.
Джек взорвался. Он почти кричал:
- Вам лучше поверить, что все серьезно!
Старик схватился за пиво и сделал глоток, стараясь взять себя в руки, но только подавился, закашлявшись и забрызгав пеной всю рубашку. Когда ему наконец удалось восстановить дыхание, он посмотрел на Пола.
- Я в полной растерянности, понятно? Какой-то долбанный островитянин пытается меня прогнать. Как по-вашему, это сбивает с толку?
Пол кивнул:
- У меня в этом деле замешана уйма денег. Я даже заложил свой дом.
Пол отвел взгляд и допил чай. Стакан тотчас же наполнили снова. Он долго молчал, потом посмотрел на Джека и заговорил примирительным тоном:
- В данной ситуации профсоюз не в силах помочь, уж простите.
Джек почувствовал себя так, словно его грязью облили. Получалось, он тут расхныкался, как дитя неразумное, перед этим юнцом, который не имеет ни малейшего представления о том, кто такой Джек и что он сделал. Он обнажил душу, выложил все карты на стол, а в ответ ему дал и от ворот поворот.
- Но…
Пол прервал его:
- Я знаю, вы в свое время оказали нам большую поддержку. Поверьте, Джордж Норига рассказал мне все о вас.
Джек кивнул:
- Джордж бы знал, что делать.
Пол достал листок и написал на нем несколько цифр. Он пододвинул листок ближе к Джеку:
- Этот парень решает проблемы.
Джек посмотрел сначала на цифры, а потом перевел взгляд на Пола. Возможно, он недооценил мальца.
- Спасибо.
- Приятного вам аппетита. - Пол встал и ушел, даже не обменявшись с Джеком прощальным рукопожатием.
Они перешли в спальню, после того как он потушил газ, выбросил подгоревшую рыбу в раковину и отключил дымовую сигнализацию, разразившуюся оглушительным пиканьем. Они лежали, тесно прижавшись друг к другу, простыни сбились и валялись сейчас в полном беспорядке. Ханна изучала лицо Джозефа, пытаясь разгадать его мысли.
- Прости за рыбу.
Ханна улыбнулась:
- Вот еще! Это была самая лучшая испорченная еда за всю мою жизнь.
Джозеф рассмеялся:
- Да? Тебе понравилось?
- Тебе чаще следовало бы так готовить.
Ханна быстро приняла сидячее положение, прислонясь к спинке кровати, отчего ее груди резво подпрыгнули и вернулись в исходную позицию, и затем посмотрела на любовника.
- Джозеф, что с тобой происходит?
- Я в порядке.
- Такое чувство, будто ты кому-то что-то пытаешься доказать.
Джозеф лениво потянулся, подняв руки над головой и вытянув ноги так далеко, как только мог, после чего расслабился и протяжно вздохнул.
- Просто в последнее время приходится о многом думать.
- Ты очень хочешь поехать в Нью-Йорк. - Ханна не спрашивала. Джозеф принялся было оправдываться, но она остановила его: - Я понимаю. На твоем месте я, возможно, хотела бы того же самого.
Девушка встала и натянула футболку, после чего одним махом собрала волосы и на скорую руку затянула их в привычный конский хвост.
- Я должна закончить проверку сочинений.
Джозеф привстал и схватил ее, притягивая к себе. Он долго не отпускал Ханну, ощущая тепло женского тела, наслаждаясь его запахом, словно стараясь запечатлеть ее очертания на своем теле. Он поцеловал ее в шею.
- Мне нужно съездить к Сиду. По дороге могу купить пиццу.
Пока Джозеф добирался на машине к дому дяди, у него было время подумать над предложением Фрэнсиса. Как легко было бы согласиться, перетерпеть пару часов неудобство, и затем все бы закончилось. Отнестись к этому как к посещению зубного врача. Но Джозефу сложившаяся ситуация простой не казалась. В сексуальных отношениях для него всегда немаловажными были такие факторы, как "кто, что, зачем, где и каким образом". Занятия любовью могут оказаться обычным лакомством, которое с удовольствием поглощают и тотчас же забывают, как только что съеденный рожок с ванильным мороженым, или же они могут быть прелюдией для настоящей любви, страсти и желания. Иногда они несут в себе все эти качества одновременно. Но всегда последнее слово оставалось за Джозефом, он сам решал, разделять ли эту радость с потенциальным партнером или нет.
За то время пока он ехал, Джозеф внезапно осознал одну из жизненных аксиом. Все в этом мире сводится к сексу. Совершенно все. Потребность соединиться с другим телом является тем источником энергии, той движущей силой и тем исходным побуждением, которые влекут человечество вперед. Именно эта потребность лежит в основе всех человеческих устремлений, заставляет пульсировать сердце истории. Даже тот внутренний импульс и та жажда, которые толкают людей в погоню за деньгами, влиянием и властью, на самом деле представляют собой всего лишь средство для непривлекательных людей заполучить себе красивых, уступчивых сексуальных партнеров. Когда вы зарабатываете достаточно денег, вы приобретаете право покупать любовь, таким образом сводя священный акт близости к торговой сделке. Сколько уже раз Джозеф слышал этот афоризм: "Ничто так не возбуждает, как власть".
У него словно пелена с глаз упала. Джозеф вдруг понял, что изначально вся история человечества, все эти великие и, казалось бы, совершенно глупые сражения - Троянская война тому явное подтверждение, - все научные открытия и изобретения, начиная с прививок против оспы и заканчивая швейцарским складным офицерским ножом, все когда-либо написанные книги, поэмы и пьесы, все пропетые песни, все когда-либо увидевшие свет произведения искусства, вообще любые устремления человека - независимо от времени и места, - все это проистекало исходя из одной и той же примитивной причины.
Желания совокупиться.
Данная концепция не так уж и странна, как кажется на первый взгляд. Она вполне логична. Мы ведь по природе своей животные. Мы по сути своей существа, подчиняющиеся в первую очередь биологическим законам. И одним из этих законов, природных инстинктов является потребность размножаться. Обзаводиться потомками. Сохранить вид от вымирания.
Джозеф стал думать о прошлом Гавайев. С первых дней существования племен в основе всех военных столкновений лежали простые и недвусмысленные причины: убить мужчин, забрать женщин, родить от них детей. Затем появились европейцы, но разве что-нибудь изменилось? С какой целью приплыл капитан Кук на их острова? В поисках специй и золота или же его влекло желание надеть на свой член парочку темнокожих девчушек? Ради чего Колумб оставил родную Испанию? Может быть, его совсем не интересовал мифический прямой путь до Индии, а просто он последовал сексуальному зову, подсознательному желанию обновить вялую кровь Старого Света?
Чем больше Джозеф думал о предложении Фрэнсиса, тем сильнее злился. Он не хотел, чтобы его покупали. Он не продается. Ему претила сама мысль о том, что он станет еще одним постыдным примером из истории Гавайев и позволит одному из белых захватчиков воткнуть свой член в него. Черт возьми, ничего у них не выйдет! Вот в чем причина наших бедствий - мы прогибаемся под них снова и снова.
Уже стемнело, когда он подъехал к дядиному дому. Джозеф вошел внутрь через обитую москитной сеткой дверь черного хода. В гостиной слышалось бормотание телевизора, из кухни на пол падали полоски света.
- Дядя?
- Проходи сюда.
Джозеф пошел на голос Сида, миновал кухню и оказался в гостиной. Сид восседал на диване, положив на колени пистолет. Он смотрел по телевизору фигурное катание.
- Чем занимаешься?
- Смотрю телик.
- Фигурное катание?
- А что, мне нравится. - Сид показал на юношу в пиратском костюме, выделывающего в воздухе замысловатые пируэты. - Тройной тулуп.
Джозеф смотрел, как фигурист гладко приземлился на лед и затем задорно принялся выделывать какие-то безумные чечеточные движения под мотивы диксиленда. Сид пришел в полный восторг.
- Он русский. У них там, в России, отличных танцоров навалом.
Джозеф присел на диван рядом с Сидом.
- Я только что разговаривал с продюсером.
Сид, забыв о передаче, уставился на Джозефа вопрошающим взглядом.
- Ну и что он сказал?
- Он хочет нанять нас.
Сид развернулся всем телом к Джозефу. Он просиял.
- Правда?
- Он хочет, чтобы я с ним переспал.
Сид откинулся на спинку, обдумывая услышанное. Затем снова повернулся к Джозефу и испытующе посмотрел на него.
- Он прямо так и сказал?
Джозеф кивнул:
- Да.
- А ты что ему ответил?
- Я сказал, что подумаю.
- О чем здесь думать?
Джозеф пожал плечами:
- Я не знаю. Не хотел отказываться сразу же. Подумал, что приду еще раз и поговорю с ним еще.
- Ты должен согласиться.
Джозеф удивленно взглянул на дядю. У него в буквальном смысле челюсть отвисла.
- Прости, что ты сказал?
- Поимей его. Дай ему то, что он хочет. Сделай это ради нашей семьи.
- Но, дядя, я же не гомосексуалист.
- Я тоже не итальянец, а пиццу ем.
- Дядя Сид! Я не хочу с ним спать.
- Многим приходится делать то, чего они не хотят. Такова жизнь.
- Тут другое дело.
- Я не еврей, зато обожаю эти их коронные бублики.
- Не равняй, здесь нет ничего похожего.
Сид пожал плечами.
- А в чем разница, скажи? Эка невидаль, два парня останутся наедине в чем мать родила.
Джозеф услышал достаточно.
- Мне надо идти. - Он встал, собираясь уходить.
- Возьми в прокате какое-нибудь порно с голубыми. Сам увидишь: то же самое, что и с женщиной.
Джозеф внимательно посмотрел на дядю.
- Я-то думал, ты в ярость придешь.
Сид взглянул Джозефу прямо в глаза.
- Прежде всего я деловой человек. И мне это кажется выгодной сделкой.
Лоно сидел за столиком и жадно поглощал зару зоба - лапшу на бамбуковом сите. Он подцеплял холодную гречишную лапшу китайскими палочками, макал ее в соус и отправлял в рот, не сводя глаз с входной двери, через которую в зал время от времени заходили новые клиенты, преимущественно японские туристы, истосковавшиеся по родной кухне. Это был тот самый старомодный ресторанчик, нечто вроде японского деревенского постоялого двора, который Лоно на днях посоветовал разыскиваемой им девушке. Кормили здесь превосходно. Приютившийся на тихой боковой улочке примерно посередине между шумными проспектами Калакауа-авеню и Кухайо-авеню, этот ресторан лучше всего подходил любому постояльцу одной из больших гостиниц в Вайкики, стремящемуся позабыть на время о туристических красотах и просто обрести немного покоя да отведать лапши удон.
Вот уже несколько дней подряд он приходил сюда в одно и то же время, надеясь еще раз ее увидеть. Лоно прекрасно понимал, насколько невелика вероятность встретить ту девушку снова - она запросто могла вернуться домой или переехать, - но он также знал, что люди - рабы привычки: когда им где-то нравится, они возвращаются туда вновь и вновь. Если она все еще в Гонолулу, то когда-нибудь опять зайдет в этот ресторан. Это было бы в ее стиле.
Он принялся за вторую чашку горячего зеленого чая, когда неожиданно понял, что это она сидит в баре уже с полчаса. Лоно даже помнил, как она вошла, но подумал тогда, что это какой-нибудь мальчишка-подросток из Токио. Однако он тотчас же узнал ее голос, когда девушка попросила официантку принести еще порцию тофу. Выглядела девчонка просто фантастически, даже лучше, чем он представлял. Она по какой-то причине вняла его совету и полностью изменила внешность.
И хотя сутенер Лоно предпочел бы нарядить ее во что-нибудь более урбанистическое, например в чисто белый адидасовский спортивный костюм и футболку с логотипом баскетбольной команды "Короли Сакраменто", он вынужден был признать, что ее новый образ оказался весьма удачным. Очень сексуальным. Девушка напоминала какого-нибудь бразильского скейтбордиста-битника неопределенного пола. Законченный образ нахального нью-йоркского уличного пацана с элементами танцовщицы самбы из Рио-де-Жанейро. Если Лоно почувствовал влечение к ней еще тогда, когда она казалась серой неприметной мышкой, то теперь просто глаз не мог оторвать.
Хотя кое-что его обеспокоило. Он-то полагал, что она не проститутка, но вот она сидит сейчас здесь, в нескольких кварталах от обычного места съема проституток, одетая так, как он ей предложил.