Существовали тысячи вариантов поведения, которые, по моему мнению, могли бы спасти папе жизнь, - и хотя уже слишком поздно сожалеть, я убеждала себя: мне не нужна эта глупая кукла, из-за которой больше нет в живых моего папы.
В день, когда первый раз после папиной смерти пошел снег, мне приснилось, что Милашка Синди сидит на моей кровати. Вороны выклевали ее синие мраморные глаза. Она дрожала.
На следующее утро я взяла из гаража лопату и пошла к соседскому дому, где закопала ее в кустах. Я перерыла снег с перегноем под половиной живой изгороди, но кукла исчезла. Может быть, ее унесла собака или какая-то девочка, которой она нужнее.
Знаю, для сорокалетней женщины глупо связывать дурацкий поступок, навеянный скорбью, и пять безуспешных попыток ЭКО, два срыва и бессчетное количество попыток забеременеть (можно основать целую цивилизацию!) - но я не могу сказать, сколько раз мне приходило на ум, что это своего рода наказание свыше.
Если бы я так опрометчиво не отказалась от первого ребенка, которого так любила, были бы у меня уже собственные дети?
Когда мой сеанс с мистером Докером подошел к концу, его дочь Мим уже спешила с собрания женской ассоциации в "Тенистые аллеи".
- Вы уверены, что не ушиблись? - спрашивает она, в сотый раз осматривая меня.
- Уверена, - отвечаю я, хотя подозреваю, что Мим больше заботит то, чтобы я не подала на нее в суд, а не мое здоровье.
Она роется в кошельке и достает несколько купюр.
- Возьмите, - говорит Мим.
- Но вы уже заплатили мне за этот месяц…
- Это премия, - отвечает она. - Уверена, что ребенок и роды - дорогое удовольствие.
Деньгами она покупает мое молчание, но она права. Так уж вышло, что траты на моего ребенка больше связаны не с детскими автомобильными креслами и колясками, а инъекциями люпрона и фоллистима. После пяти ЭКО - как живых, так и замороженных эмбрионов, - мы истратили все сбережения и деньги на кредитных карточках. Я беру деньги и засовываю их в карман джинсов.
- Спасибо, - говорю я, поднимая на нее глаза. - Что сделал ваш отец? Знаете, я воспринимаю случившееся по-другому. Это для него огромный прогресс. Он наладил со мной контакт.
- Да, прямо в челюсть, - бормочет Ванда.
- Он вышел на связь, - поправляю я. - Возможно, не слишком принятым в обществе способом… Но тем не менее. На минуту музыка достучалась до него. На минуту он был здесь.
Я вижу, что Мим этого не понять, но это нестрашно. Однажды меня избил ребенок-аутист; мне приходилось плакать у постели крошечной девочки, умирающей от рака; играть под крики ребенка, у которого обгорело восемьдесят процентов кожи на теле. Это работа… Если мне больно, значит, я на верном пути.
- Я лучше пойду, - говорю я, поднимая гитару.
Ванда не отрывается от таблицы, в которую что-то вписывает.
- Увидимся на следующей неделе.
- На самом деле мы встретимся часа через два на дне рождения.
- Каком дне рождения?
Я усмехаюсь.
- На том, который должен стать для меня сюрпризом.
Ванда вздыхает.
- Если твоя мама спросит, лучше сразу скажи ей, что это не я растрепала.
- Не волнуйся. Я сыграю должное удивление.
Мим протягивает руку к моему выступающему животу.
- Можно?
Я киваю. Знаю: некоторые беременные считают, что посторонние люди посягают на нечто сугубо личное, когда хотят коснуться или погладить их живот либо дают советы по воспитанию детей. Но я не против. Я едва сдерживаюсь, чтобы самой не ухватиться руками за живот, - меня словно магнитом тянет к доказательству того, что на этот раз все получится.
- У вас мальчик, - говорит она.
Я твердо уверена, что ношу девочку. Мне снятся розовые сны. Я просыпаюсь со сказкой на языке.
- Поживем - увидим, - отвечаю я.
Я всегда считала иронией судьбы то, что женщина, не способная забеременеть, начинает готовиться к ЭКО с приема противозачаточных таблеток. Суть в том, чтобы восстановить регулярность цикла, а потом начать прием лекарств по бесконечному списку: дважды в день по три ампулы человеческого фолликулостимулирующего гормона и менопаузального гонадотропина - фоллистим и репронекс. Макс (мужчина, который раньше терял сознание при виде иглы) теперь, спустя пять лет, мог делать мне уколы одной рукой, а второй наливать кофе. Через шесть дней после начала приема препаратов посредством внутривлагалищного УЗИ измерялся размер моих яичниковых фолликул, а анализ крови показывал уровень эстрогенного гормона. Затем кололи антагон - новое лекарство, направленное на то, чтобы яйцеклетки сохранялись в фолликулах, пока не созреют. Через три дня очередные УЗИ и анализ крови. Количество фоллистима и репронекса снижается - по одной ампуле утром и вечером, а потом еще через два дня опять УЗИ и анализ крови.
Размер одной из моих фолликул - двадцать один миллиметр. Вторая - двадцать. А третья - девятнадцать.
Ровно в половине девятого утра мне вкололи десять тысяч единиц человеческого хорионического гонадотропина. Через тридцать шесть часов эти созревшие яйцеклетки извлекли.
Потом следует внутриплазматическая инъекция сперматозоида, ИКСИ, чтобы оплодотворить мои яйцеклетки спермой Макса. Еще через три дня - Макс крепко держит меня за руку - внутрь меня вводят вагинальный катетер, и мы можем наблюдать на мерцающем мониторе компьютера, как эмбрион подсаживают в полость матки, поверхность которой напоминает морские водоросли, колеблющиеся на волнах. Крошечная белая искра - звездочка - вылетает из шприца и падает между двумя стеблями травы. Мы отпраздновали нашу вероятную беременность уколом прогестерона мне в зад.
Подумать только, некоторым людям, чтобы завести ребенка, достаточно всего лишь заняться любовью.
Когда я прихожу в гости к маме, то застаю ее за компьютером. Она допечатывает какие-то подробности к недавно открытому в социальной сети "Фейсбук" профилю. ДАРА УИКС, - указала она, - ХОЧЕТ ПОДРУЖИТЬСЯ СО СВОЕЙ ДОЧЕРЬЮ.
- Я с тобой не разговариваю, - надменно бросила она, - но звонил твой муж.
- Макс?
- А у тебя он не один?
- Что он хотел?
Она пожимает плечами. Не обращая на маму внимания, я беру в кухне телефон и набираю номер Макса.
- Почему ты выключила сотовый? - сразу же налетает на меня Макс.
- Да, дорогой, я тоже тебя люблю, - отвечаю я.
В трубке я слышу звук работающей газонокосилки. Макс занимается облагораживанием ландшафтов. Летом он стрижет газоны, осенью убирает листья, а зимой чистит снег. "А чем ты занимаешься, когда грязь?" - спросила я в нашу первую встречу. "Валяюсь в грязи", - улыбнулся он.
- Я слышал, что тебя ударили.
- Быстро же разносятся слухи. Кто тебе позвонил?
- Я просто думаю… Я к тому, что мы так долго к этому шли…
Макс не может подобрать нужных слов, но я понимаю, что он хочет сказать.
- Ты слышал, что сказала доктор Гельман. Остался последний рывок, - успокаиваю я.
Удивительно, но после стольких лет, после бесчисленных попыток забеременеть именно я меньше волнуюсь о своей беременности, чем Макс. Было время, когда я была настолько суеверна, что не вставала с постели, не посчитав от двадцати до одного, и носила одну и ту же счастливую кофту целую неделю, чтобы гарантированно прижился очередной эмбрион. Но раньше мы никогда так далеко не продвигались. О чудо, у меня отеки, все болит, а в ду́ше я не вижу собственных ног! Я никогда еще не была настолько беременна, чтобы затевать вечеринку в честь будущих родителей.
- Я знаю, что нам нужны деньги, Зои, но если твои пациенты начнут драться…
- Макс, мистер Докер девяносто девять процентов времени недвижим, а мои обожженные пациенты обычно находятся без сознания. Честно говоря, все вышло совершенно случайно. С таким же успехом я могла бы упасть, переходя улицу.
- Тогда не стоит ее переходить, - отвечает Макс. - Когда ты собираешься домой?
Я уверена, что ему известно о запланированной вечеринке, но решаю подыграть.
- Мне нужно еще оценить состояние своего нового пациента, - шучу я, - Майка Тайсона.
- Очень смешно. Послушай, я сейчас не могу говорить…
- Ты же сам мне звонил!
- Только потому, что подумал, что ты во что-то влипла…
- Макс, - обрываю я его на полуслове, - давай не будем. Только не начинай!
Много лет знакомые с детьми уверяли нас с Максом, что нам повезло: мы можем позволить себе роскошь заниматься только собой, а не стоять у плиты и не возить детей в спортшколу. Но разговоры за ужином об уровне эстрогена и визитах к врачу так же легко гасят пыл романтизма. И дело не в том, что Макс делал что-то не так. Он массажировал мне ноги и уверял, что я настоящая красавица и совершенно не толстая. Только в последнее время, даже когда я крепко прижимаюсь к мужу, я чувствую, что он где-то далеко, что я не могу до него дотянуться. Я уверяю себя, что это игра моего воображения. Он нервничает, у меня играют гормоны. Я просто огорчаюсь, что мне приходится постоянно придумывать отговорки.
Уже не в первый раз я пожалела о том, что у меня нет закадычной подруги, которая бы кивала и давала умные советы, если бы я стала жаловаться на мужа. Но все мои подруги испарились, когда мы с Максом полностью посвятили себя борьбе с бесплодием. С кем-то я сама порвала отношения, потому что не хотела слышать, как они рассказывают о первых словах своих детей, не хотела ходить на ужин в семьи, где повсюду валяются детские бутылочки, машинки фирмы "Лезни" или плюшевые мишки - мелочи той жизни, которая постоянно от меня ускользала. Некоторые отношения закончились сами собой, поскольку единственным человеком, который по-настоящему понимал всплески эмоций во время циклов ЭКО, был Макс. Мы дистанцировались от знакомых, потому что лишь у нас одних среди наших семейных друзей не было детей. Мы уединились, потому что в одиночестве не так больно.
Я слышу, как Макс нажимает "отбой". Вижу, что мама ловила каждое слово в разговоре.
- Между вами что-то произошло?
- Я думала, ты на меня сердишься.
- Сержусь.
- Тогда почему ты подслушиваешь?
- Ты разговариваешь по моему телефону, на моей кухне - значит, я не подслушиваю. Что с Максом?
- Ничего, - качаю я головой. - Не знаю.
На ее лице неприкрытое беспокойство.
- Давай сядем и вместе разберемся в твоих чувствах.
Я закатываю глаза.
- Неужели это действительно работает с твоими клиентами?
- Ты бы очень удивилась. Большинство людей сами знают, как решить свои проблемы.
Моя мама вот уже четыре месяца нашла себя на новом поприще - как владелица и единственный сотрудник центра по персональному росту "Спроси совета у мамы". Ранее она видела себя целительницей по методу Рэйки, актрисой разговорного жанра и - целое лето я подростком готова была провалиться со стыда - коммивояжером своего необычного изобретения Бананового Мешка (розового неопренового подобия чулка, который натягивался на банан, чтобы тот не потемнел; к сожалению, этот мешок постоянно путали с игрушкой из секс-шопа). В сравнении с этим роль инструктора по персональному росту совершенно безопасна.
- Когда я ходила беременная тобой, мы с твоим отцом так часто ругались, что однажды я от него ушла.
Я недоуменно уставилась на маму. За сорок лет своей жизни я впервые слышу об этом!
- Правда?
Они кивает.
- Я собрала вещи и сказала ему, что ухожу. И ушла.
- И куда ты пошла?
- Дошла до конца нашей подъездной дорожки, - отвечает мама. - Я была уже на девятом месяце, до конца дорожки - это максимальное расстояние, которое я могла преодолеть вразвалочку и не почувствовать, что матка вот-вот выпадет.
Я морщусь.
- Зачем такие анатомические подробности?
- А как ты хотела, чтобы я это называла, Зои? Жилое пространство эмбриона?
- И что произошло?
- Солнце садилось, твой отец принес мне куртку. Мы несколько минут посидели на улице и пошли назад в дом. - Она пожимает плечами. - А потом родилась ты, и все наши ссоры показались такими пустыми. Одно я хочу сказать: прошлое - это всего лишь трамплин для будущего.
Я скрещиваю руки на груди.
- Опять надышалась всякой химии?
- Нет, это мой новый слоган. Смотри.
Мамины пальцы порхают над клавиатурой. Самый лучший совет, который она мне дала: научись печатать на машинке. Я долго сопротивлялась. Занятия проходили в ПТУ, я посещала их с девочками не из своей школы - эти курили перед уроками, сильно подводили глаза и слушали хеви-метал. "Ты ходишь туда, чтобы обсуждать людей или чтобы научиться печатать?" - спрашивала у меня мама. В конечном счете я оказалась одной из трех девочек, которые удостоились голубой ленты от учительницы за то, что освоили скорость печати семьдесят пять слов в минуту. Сейчас я, разумеется, печатаю на компьютере, но каждый раз, когда нужно составить отчет для одного из своих пациентов, я про себя благодарю маму за то, что она оказалась права.
Она переходит на свою страницу в "Фейсбуке". Тут ее фотография и дешевый слоган.
- Если бы ты приняла мое предложение дружбы, ты бы знала, что это мой новый девиз.
- Ты на самом деле обижаешься на меня из-за этих правил в социальных сетях?
- Единственное, что я знаю, - это то, что я вынашивала тебя целых девять месяцев, кормила, одевала, оплатила обучение в колледже. Подружиться со мной в сети - разве я много прошу взамен?
- Ты моя мама. Тебе нет необходимости заводить со мной дружбу.
Она кивает на мой живот.
- Я надеюсь, что она будет так же бессердечна к тебе, как и ты ко мне.
- Зачем тебе вообще регистрироваться в социальной сети?
- Потому что это способствует делу.
У мамы есть три клиента, о которых я знаю, и, похоже, никого из них не тревожит то, что у мамы нет диплома ни психолога, ни юриста - ничего, что должен бы иметь инструктор по персональному росту. Одна клиентка - бывшая домохозяйка, которая хотела бы выйти на работу, но не умеет делать ничего, кроме бутербродов и сортировки белья. Второй - двадцатишестилетний парень, который недавно нашел свою биологическую мать, но боится к ней подойти. И третий - избавившийся от алкогольной зависимости мужчина, которому просто нравится стабильность и эти еженедельные встречи.
- Инструктор по персональному росту должен всегда быть на шаг впереди. Современной чувихой! - говорит мама.
- Если бы ты была современной, то не стала бы употреблять слово "чувиха". Хочешь знать мое мнение? Когда в минувшее воскресенье мы ходили в кино…
- Мне фильм не понравился. Книга заканчивается гораздо лучше.
- Речь не о фильме. Девушка-кассир поинтересовалась, не пенсионерка ли ты, и ты весь вечер словно воды в рот набрала.
Мама вскакивает с места.
- Неужели я похожа на старуху? Я регулярно крашу волосы, у меня есть тренажер с велосипедом. Я отказалась от Брайана Уильямса и увлеклась Джоном Стюартом.
Следует отдать ей должное - она выглядит моложе большинства матерей моих знакомых. У нее такие же прямые каштановые волосы и зеленые глаза, как у меня, и одевается она в таком броском и экстравагантном стиле, что всегда заставляет посторонних оглянуться и задуматься: неужели она настолько тщательно подбирала туалет или просто пошарила в недрах своего шкафа?
- Мама, ты самая молодая из шестидесятипятилетних женщин, которых я знаю. И тебе не нужна никакая социальная сеть, чтобы это доказать, - говорю я.
Меня искренне изумляет, что люди - хотя бы один человек! - готовы заплатить моей матери за советы. Я к тому, что, будучи ее дочерью, я всю жизнь старательно избегаю ее советов. Но мама уверяет, что ее клиентам нравится, что она сама понесла огромную потерю, это придает ее словам вес. Она говорит, что большинство психологов всего лишь благодарные слушатели, которые частенько только дают хорошего пинка тому, кто медлит и не решается сделать выбор. И вправду, какие могут быть еще рекомендации, если советы вам дает чья-то мама?
Я заглядываю ей через плечо.
- Тебе не кажется, что ты должна упомянуть и меня на своем сайте? Учитывая, что я первая, на ком ты применила роль инструктора по персональному росту? - спрашиваю я.
- Представь, как будет глупо, если на сайте есть твое имя, но нет никакой ссылки на твой профиль. Но, - вздыхает она, - об этом узнают лишь те, кто принял мое предложение дружбы…
- Мама, ради бога!
Я наклоняюсь и печатаю, мои руки порхают между ее руками, а живот с ребенком крепко прижимается к ее спине. Я загружаю свою страницу. На экране вспыхивают мысли и поступки моих бывших одноклассников, других музыкальных терапевтов, бывших профессоров; моей бывшей соседки по комнате в колледже, Дарси, с которой я уже несколько месяцев не общалась. "Надо бы ей позвонить", - проносится у меня в голове, но я прекрасно знаю, что звонить не буду. У нее близняшки, которые вот-вот пойдут в сад; их улыбающиеся мордашки - на фото с личной страницы.
Я принимаю предложение дружбы от своей мамы, хотя это больше похоже на новое правило социальных сетей.
- Пожалуйста, - произношу я. - Ты счастлива?
- Очень. Теперь я, по крайней мере, смогу посмотреть фотографии своей внучки, когда войду в сеть.
- Вместо того чтобы просто проехать пару километров ко мне домой и полюбоваться на нее лично?
- Зои, это дело принципа, - поясняет мама. - Я просто рада, что ты наконец-то перестала задирать нос.
- Какой еще нос? Я просто не хочу ссориться перед предстоящей вечеринкой.
Мама открывает и тут же захлопывает рот. Долю секунды она старательно продолжает сохранять лицо, но потом так же быстро сдается.
- Откуда ты знаешь?
- Похоже, с беременностью во мне проснулось шестое чувство, - по секрету сообщаю я.
Она изумляется моему ответу.
- Правда?
Я направляюсь в кухню к холодильнику - там три бадьи с перегноем, пакет моркови плюс множество пластиковых контейнеров с неизвестным содержимым.
- Иногда по утрам я просыпаюсь и знаю, что Макс на завтрак захочет хлопья "Капитан Кранч". Или, когда слышу звонок телефона, сразу знаю, что это ты, еще не поднимая трубки.
- Когда я была беременна тобой, я умела предсказывать дождь, - говорит мама. - И предсказывала точнее Гидрометцентра.
Я засовываю палец в перегной.
- Когда я проснулась сегодня утром, по всей комнате витал запах баклажанов с пармезаном - по-настоящему аппетитных баклажанов, которые готовят в "Болонизи".