- Сегодня утром мне на стол легло еще одно ходатайство от любезного Уэйда Престона, - объясняет Анжела. - Он хочет назначить в этом деле опекуна-представителя.
- Кого?
- Это обычная практика в делах об опеке. Это человек, чья обязанность блюсти интересы ребенка и представлять их в суде. - Она качает головой. - Престон хочет назначить такого опекуна-представителя еще не рожденным детям.
- Как он может… - У меня не хватает слов.
- Он встал в позу, - объясняет Анжела, - и таким образом просто хочет придать делу политический подтекст, вот и все. Ты не успеешь занять свое место, как этот подтекст из дела удалят. - Она смотрит на меня. - И еще одно. Вчера Престон выступал в программе Джо Хоффмана.
- Кто такой Джо Хоффман?
- Консерватор, который ведет программу "Голос свободы". Если хочешь знать мое мнение - это Мекка для закостенелых умов.
- О чем они говорили?
Анжела смотрит мне в глаза.
- О разрушении семейных ценностей. Он особо упомянул о тебе с Ванессой, назвав вас арьергардом гомосексуального движения, которое уничтожит Америку. Вы получаете почту на дом? Потому что я настоятельно рекомендую обзавестись абонентским ящиком на почте. И, надеюсь, у вас есть сигнализация…
- Ты намекаешь, что нам грозит опасность?
- Не знаю, - отвечает Анжела. - Лучше перестраховаться, чем потом сожалеть. Программа Хоффмана - это только цветочки, Престон преследует иные цели. Он метит в такие высокорейтинговые программы, как шоу О’Рейлли, Гленна Бека, Лимбо. Он занялся этим делом не потому, что его безумно волнует судьба Макса. Он занялся им, потому что оно станет плацдармом, на котором он будет читать свои проповеди. И потому, что в данный момент это популярная тема, позволяющая ему засветиться в этих программах. К тому моменту, когда начнется слушание, Престон уже позаботится о том, чтобы, включив телевизор, зрители обязательно видели его лицо.
Анжела и раньше предупреждала нас, что борьба будет непростой, что нам нужно быть морально готовыми. Я думала, что на кону мой шанс стать матерью, но мне даже в голову не приходило, что я утрачу личную жизнь, анонимность.
- Когда думаешь, куда он замахнулся, становится смешно, - говорит Анжела.
Но я ничего смешного в этом не нахожу. У меня начинают литься слезы, и Анжела обнимает меня.
- Неужели все будет так? - спрашиваю я.
- Еще хуже, - обещает она. - Но только представь, как однажды ты будешь рассказывать об этом своему ребенку.
Она ждет, пока я успокоюсь, а потом велит явиться завтра в суд, чтобы подать ходатайство. Когда я сажусь в машину, звонит мой сотовый.
- Ты уже дома? - спрашивает Ванесса.
Я должна рассказать ей о визите Анжелы; об Уэйде Престоне. Но когда любишь человека, хочешь его защитить. Я могу потерять доверие, репутацию, карьеру - но опять-таки, это моя война. Это мой бывший муж, мои эмбрионы от предыдущего брака. Ванесса оказалась замешана в этой возне по единственной причине: она, к несчастью, влюбилась в меня.
- Нет, еще появились дела, - отвечаю я. - Расскажи мне о мадам с ульем.
Но Ванессу не проведешь.
- Что случилось? Ты что, плакала?
Я закрываю глаза.
- Кажется, я заболеваю.
И понимаю, что солгала ей в первый раз.
Нам с мамой понадобилось два часа, чтобы поменять всю мебель в моей старой спальне и в ее комнате. Она решила, что ей необходим новый ракурс, а разве можно придумать лучшее начало дня, чем новая окружающая обстановка?
- К тому же, - добавляет она, - твое окно выходит на запад. Я уже устала просыпаться, когда в окно светит солнце.
Я окидываю взглядом ту же кровать, ту же мебель.
- Следовательно, по сути, ты сама себе инструктор по персональному росту?
- Как я могу рассчитывать, что мои клиенты будут следовать моим советам, если сама им не следую?
- И ты искренне считаешь, что переезд на три метра по коридору способен коренным образом изменить твою жизнь?
- Вера - это дорога, по которой мы идем к достижению своей мечты. Будешь верить, что можешь что-то сделать, или не будешь верить в свои силы - и каждый раз будешь права.
Я закатываю глаза. Я знаю, что не так давно возникло движение "Помоги себе сам", которое исповедовало эти же каноны. Помню, читала в газете о старшекласснице, которая записалась на занятия по философии, но не стала готовиться к тесту на проверку академических способностей, потому что понадеялась на компьютерную программу по подготовке к экзаменам. Излишне говорить, что она смогла поступить только в техникум и принялась жаловаться на телевидение, что все на самом деле полная ерунда.
Я окидываю взглядом то же старое постельное белье, ту же мебель.
- Разве идея не лишается смысла, если ты начинаешь новую жизнь со старыми вещами?
- Честно скажу, Зои, ты иногда такая нудная. - Мама вздыхает. - Я бы с радостью поработала над твоим персональным ростом, причем бесплатно.
- Спасибо, как-нибудь в другой раз.
- Как знаешь.
Я ложусь на матрас и вижу веснушки мерцающих в темноте звезд на потолке.
- Я совсем о них забыла, - признаюсь я.
После смерти отца я помешалась на привидениях. Я отчаянно хотела, чтобы он стал одним из них, надеялась, что однажды проснусь посреди ночи, а он сидит на краешке моей кровати и от его шепота по спине бегут мурашки. С этой целью я брала в библиотеке книги о паранормальной активности и пыталась проводить в своей спальне спиритические сеансы, а по ночам тайком спускалась вниз и смотрела фильмы ужасов, хотя должна была давно уже спать. Мой учитель заметил, как я изменилась, и сказал маме, что мне нужна помощь. Психиатр, который время от времени консультировал меня после смерти отца, согласился, что проблема требует пристального внимания.
Но мама отказалась от лечения. Она решила, что если я хочу, чтобы мой отец был призраком, значит, у меня есть на это веские причины.
Однажды за ужином она сказала:
- Мне кажется, папа не привидение. Он звезда, которая смотрит на нас сверху.
- Глупости! Звезда - это всего лишь сгусток газа, - подняла я ее на смех.
- А привидение? - возразила мама. - Спроси у любого ученого, и тебе все скажут, что каждую минуту рождается новая звезда.
- Умершие люди не становятся звездами.
- Коренные жители Америки с тобой не согласились бы.
Я задумалась над ее словами.
- А куда же звезды прячутся днем?
- В том-то и фокус, - ответила мама. - Они на небе и смотрят на нас, но мы слишком заняты, чтобы их замечать.
На следующий день, пока я была в школе, мама приклеила на потолок маленькие пластмассовые звездочки. Вечером мы вместе лежали на кровати, укрывшись моим одеялом. Я не вылезла тайком из кровати, чтобы посмотреть фильм ужасов. Я заснула в маминых объятиях…
Сейчас я смотрю на нее.
- Ты думаешь, что сложилось бы по-другому, если бы папа был жив?
- Конечно, - уверяет мама, опускаясь рядом со мной на кровать. - Но мне кажется, что он все равно гордился бы тобой.
После ухода Анжелы я заехала домой, вошла в Интернет, загрузила радиошоу Джо Хоффмана и прослушала, как они с Уэйдом Престоном болтали о статистике: дети, выросшие в однополых семьях, вероятнее всего, сами попытаются завести однополые отношения; дети однополых родителей стыдятся того, что друзья узнают об их семейном укладе; матери-лесбиянки делают из сыновей неженок, а дочерям прививают мужской стиль поведения.
- Мой судебный процесс обсуждался в программе Джо Хоффмана, - признаюсь я.
- Знаю, слышала, - отвечает мама.
- Ты такое слушаешь?
- Я настраиваю эту радиостанцию, когда занимаюсь на беговой дорожке. Я выяснила, что когда злюсь, то иду быстрее. - Она смеется. - Группу "Раш" я приберегаю для упражнений на пресс.
- А если он прав? А если у меня родится мальчик? Я не знаю, как воспитывать мальчиков. Ничего не знаю о динозаврах, конструкторах, не умею играть в мяч…
- Дорогая, к детям не прилагаются инструкции. Ты научишься, как мы все учились: почитаешь о динозаврах, поищешь в Интернете информацию о трелевочных тракторах и экскаваторах. И чтобы купить бейсбольную рукавицу, пенис тоже не обязателен. - Мама качает головой. - Неужели, Зои, ты позволишь посторонним людям указывать тебе, кем быть?
- Ты должна признать, что жить было бы проще, если бы папа был с нами, - говорю я.
- Да. В одном я согласна с Уэйдом Престоном: каждый ребенок должен расти в полноценной семье. - Она широко улыбается. - Именно поэтому необходимо легализовать однополые браки.
- Когда это ты стала такой гей-активисткой?
- Я не борюсь за права геев. Я борюсь за права Зои. Если бы ты призналась, что вегетарианка, не могу обещать, что я перестала бы есть мясо, но боролась бы за твое право его не есть. Если бы ты сказала, что постриглась в монашки, не обещаю, что сама бы постриглась, но я прочла бы Библию, чтобы нам было о чем разговаривать. Но ты лесбиянка, именно поэтому мне известно, что американская ассоциация психологов утверждает, что процент детей, которые выросли в однополой семье и считают себя людьми с традиционной ориентацией, равен проценту детей из гетеросексуальных семей. Мне известно, что нет научно обоснованных доказательств того, что голубые родители хуже, чем родители с традиционной ориентацией. По сути, есть определенные плюсы в том, что тебя воспитывают две мамы или два папы, - во-первых, есть с чем сравнивать. К тому же девочки играют и одеваются, разрушая гендерные стереотипы, а мальчики стараются быть более нежными, более воспитанными и менее беспорядочными в связях. И, вероятно, благодаря тому, что они всю жизнь задаются вопросами, дети, выросшие в однополых семьях, более приспособлены к жизни.
У меня даже челюсть отвисает.
- Откуда ты этого набралась?
- Из Интернета. Потому что если я не слушаю Джо Хоффмана, то готовлюсь к тому, что скажу Уэйду Престону, когда в конце концов припру его к стенке.
Что бы ни говорили Джо Хоффман и Уэйд Престон, но не половая принадлежность определяет семью, а любовь. Необязательно иметь отца и мать, даже необязательно иметь обоих родителей. Человеку всего лишь необходимо плечо, на которое можно опереться.
Я представила, как моя мама гоняется за Уэйдом Престоном, и улыбнулась.
- Надеюсь, что я буду неподалеку и смогу за этим понаблюдать.
Мама сжимает мою руку. Смотрит на звезды на потолке.
- А где тебе еще быть? - удивляется она.
Я стою у Люси за спиной и вкладываю ей в руки гитару.
- Обнимай ее, как ребенка, - советую я. - Левой рукой держи за гриф.
- Вот так?
Она поворачивается на стуле, чтобы взглянуть на меня.
- Надеюсь, что ты, когда будешь нянчить настоящего ребенка, не станешь так его душить.
Она ослабевает мертвую хватку за гриф гитары.
- Ой!
- Теперь положи левый указательный палец на пятую струну, второй лад. Левый средний палец на четвертую струну второго лада.
- Мои пальцы сейчас запутаются…
- Игра на гитаре чем-то напоминает "Твистер" для рук. Держи медиатор между большим и указательным пальцами правой руки. Прижимай струны левой рукой, а правой нежно веди медиатором над эфом.
Аккорд наполняет стены медкабинета, в котором у нас сегодня проходит занятие. Люси поднимает голову, сияя от счастья.
- Получилось!
- Это ми минор, Em. Это первый аккорд, который я выучила. - Я наблюдаю, как она еще несколько раз берет этот аккорд. - У тебя по-настоящему хорошее чувство музыки.
Люси склоняется над гитарой.
- Наверное, это на генетическом уровне. Моя семья любит издавать радостные звуки.
Я часто забываю, что семья Люси посещает ту же церковь, что и Макс. Ванесса рассказала мне об этом несколько месяцев назад, когда мы с Люси только начинали заниматься. Скорее всего, они знакомы с Максом и Уэйдом Престоном. Они просто еще не сложили два плюс два и не поняли, что их драгоценная доченька проводит время с воплощением самого дьявола.
- Я могу сыграть песню? - ликует Люси.
- Ну, если выучишь еще один аккорд, сможешь сыграть "Безымянную лошадку".
Я беру в руки гитару, потом беру Еm, за ним D6, D9.
- Подождите, - просит Люси.
Она кладет свою руку поверх моей, чтобы ее пальцы лежали там же, где мои. Потом она убирает мою руку с грифа и крутит мое обручальное кольцо.
- Очень красивое, - говорит Люси.
- Спасибо.
- Я раньше его не замечала. Это обручальное?
Я обнимаю гитару. Почему так трудно ответить на такой простой вопрос?
- Мы пришли сюда не для того, чтобы говорить обо мне.
- Но я о вас ничего не знаю. Не знаю, замужем ли вы, есть ли у вас дети. Может быть, вы серийный убийца…
Когда она произносит слово "дети", внутри у меня все переворачивается.
- Я не серийный убийца.
- Хоть это радует.
- Послушай, Люси, я не хочу тратить время на…
- Если хотите знать мое мнение, это не пустая трата времени.
Я уже достаточно хорошо знаю Люси: ее не остановить. Если в ее голове поселилась какая-нибудь идея, она ее не выбросит. Именно поэтому она так быстро откликается на любое музыкальное задание, которое я перед ней ставлю, - от анализа слов песни до обучения игре на музыкальном инструменте. Я часто думаю, что в этом кроется причина того, почему она была настолько оторвана от окружающего мира в нашу первую встречу: не потому что ей было на все плевать, а именно потому, что ей совсем не наплевать; чем бы она ни занималась, она уходит в дело с головой.
Еще мне известно, что, хотя сама девочка не производит такого впечатления, ее семья чрезвычайно консервативна. И в этом случае незнание не может причинить ей вреда. Если же она случайно расскажет маме, что мы с Ванессой состоим в браке, ни капли не сомневаюсь, что наши занятия придут к мучительному концу. Я не потерплю, если моя личная жизнь каким-то образом окажет на нее негативное влияние.
- Не понимаю, что за тайна за семью печатями?
Я пожимаю плечами.
- Ты же не станешь задавать школьному психологу вопросы о ее личной жизни, верно?
- Школьный психолог мне не подруга.
- Я тоже тебе не подруга, - уточняю я. - Я твой музыкальный терапевт.
Она тут же отстраняется от меня. Потом зажмуривает глаза.
- Люси, ты не понимаешь…
- Уж поверьте, я понимаю, - уверяет она. - Я ваша чертова диссертация. Ваш маленький экспериментальный Франкенштейн. Вы покидаете эти стены, идете домой, и вам на меня наплевать. Для вас я всего лишь работа. Отлично! Я все поняла.
Я вздыхаю.
- Знаю, тебе больно это слышать, но это моя работа, Люси. Разговаривать с тобой. Концентрироваться на тебе. Разумеется, ты мне не безразлична, и я, конечно, вспоминаю о тебе, когда мы не видимся. Но как бы там ни было, я хочу, чтобы ты видела во мне музыкального терапевта, а не подругу.
Люси разворачивается на стуле и не мигая смотрит в окно. Следующие сорок минут она никак не реагирует, пока я пою, играю, спрашиваю, какую песню она хочет послушать. Когда наконец звенит звонок, она уносится, как мустанг, сорвавшийся с привязи. Уже на полпути к двери я напоминаю ей, что мы встретимся в следующую пятницу, но не уверена, что она меня услышала.
- Прекрати ерзать, - шепчет Ванесса.
Я сижу рядом с Анжелой Моретти и жду, пока в зал войдет судья и огласит свое решение касательно ходатайства Уэйда Престона назначить опекуна-представителя.
- Не могу усидеть на месте, - бормочу я.
Ванесса сидит у нас за спиной. Сидящая рядом с ней моя мама громко произносит:
- Беспокойство сродни креслу-качалке. Тебе есть чем заняться, но далеко на нем не уедешь.
Ванесса изумленно поднимает на нее глаза.
- Кто это сказал?
- Я. Только что.
- Но кого вы цитировали?
- Себя, - гордо отвечает она.
- Я скажу так одному из своих ботаников-заучек. Он фактически разобрал машину, чтобы прочесть "Гарвард, или Полный провал".
От разговора меня отвлекает прибывший Макс с адвокатами. Первым по проходу шагает Уэйд Престон, за ним Бен Бенджамин, а потом Рейд. Немного позади идет Макс в очередном новом костюме, который ему, по всей видимости, купил брат. Его отросшие волосы вьются над ушами. Раньше я смеялась над ним, когда он настолько зарастал, шутила, что он похож на актрису Кэрол Брэди из "Семейки Брэди".
Если существует физическая составляющая влюбленности - бабочки в животе, американские горки в душе, - то в таком случае есть и подобная составляющая, когда влюбленность проходит. Кажется, что твои легкие словно решето - ты не можешь набрать достаточно воздуха. Все внутри замерзает. Сердце превращается в крошечную ожесточенную жемчужину - химическая реакция на раздражающее зерно правды.
Замыкает шествие Лидди. Сегодня она строит из себя Джеки Кеннеди.
- Она из управления гражданской обороны? - шепчет Ванесса. - Или перчатки - просто дань моде?
Я не успеваю ответить, как помощница адвоката уже спешит с ручной тележкой по проходу и начинает вываливать перед Уэйдом Престоном различные справочники, совсем как в прошлый раз. Даже если она делает это просто на публику, то трюк срабатывает. Я окончательно пугаюсь.
- Зои, очнись! - окликает меня Анжела, не отрываясь от своих записей. - Тебе известно, что почта чуть ли не выпустила марку с изображением Уэйда Престона? Но они передумали, когда люди так и не смогли решить, на которую сторону плевать.
Шорох черных одежд, входит судья О’Нил.
- Знаете, мистер Престон, вы ничего не выгадаете, если зачастите в суд. - Он просматривает лежащее перед ним ходатайство. - Мне кажется, сторона истца в вашем лице просит назначить опекуна-представителя для ребенка, которого еще нет и который, возможно, так никогда и не родится?
- Ваша честь, - встает Престон, - самое главное, что мы говорим о ребенке. Вы сами это только что подтвердили. И поскольку этот нерожденный ребенок уже зачат, ваше решение определит, в какой семье он будет расти. Поэтому я считаю, что суд обязан прислушаться к советам квалифицированного специалиста, который проводит беседы с потенциальными семьями и будущими родителями и сможет дать суду рекомендации перед принятием решения.
Судья пристально смотрит поверх очков на Анжелу.