- Костя, окстись, мы даже не поцеловались как следует в Беленджике. Я наглоталась таблеток и всю ночь скакала на быке, я была зла на тебя, решила, что ты не бандит, а музыкант, а их я с детства ненавижу. Терлись все время рядом - алкашня, неудачники, а ты - мой герой!
Жаннет перевернулась на живот и оперлась на локти, не спуская глаз с Пастуха. Тот задумчиво накручивал ее волосы на палец и продолжал смотреть в потолок.
- Подожди, так, значит, я все-таки был с Алисой тогда? Обалдеть…
- С мамой? - не удивилась Жаннет. - Исключено. Маман утанцевалась и заснула за столом, там я ее с утра перед самолетом и нашла, а ты куда-то пропал. Но я тебя не очень-то и искала, а зря. Мой бандит!
Жанна, набравшаяся за время разговора новых сил, снова стала карабкаться на Костю, который вяло пытался сопротивляться. Его тело полностью соглашалось продолжить любовные скачки, но в голове все так же пульсировал вопрос, который наконец вырвался на свободу: "А с кем же я тогда был?"
Жаннет, отвлекшаяся на секунду от своего приятного занятия, не придала ни малейшего значения Костиным мучительным размышлениям:
- Может, с Дуськой? - спросила она, подняв тонкие брови и смешно округлив горящие глаза, и продолжила тонуть и топить Пастуха в сладкой и страстной стремнине секса.
ГЛАВА 23
Как репетировать с оркестром
Утром Пастух собрал свою заметно увеличившуюся паству репетировать в просторной кухне-столовой Дулиной. Мебель аккуратно придвинули вплотную к ровным стенам нежного персикового цвета с узорами под потолком, и весь кремлевский оркестр, в тесноте да не в обиде, расселся по своим местам.
- Ну что ж, поздравляю, битлы, - тоном серьезного оратора вещал Пастух. - Радио все наше, целиком и полностью. Сегодня с утра, то есть сейчас, у нас большая репетиция, днем я с парнями съезжу на разведку на "Клип-ТВ", а вечером снимаем клип на наш хит. Вот так вот.
Музыканты, с помятыми от ночного джема лицами, уныло слушали Пастуха, периодически прихлебывая воду из стаканов и потирая глаза. Кто-то держался за голову, кто-то усилием воли не давал глазам закрыться, контрабасист дремал на грифе своего инструмента. Болотного цвета лица, мутные, ничего не понимающие глаза, торчащие в разные стороны, как у клоунов волосы - таков был оркестр Пастуха этим утром.
В помещении стоял беспощадный запах перегара, но Пастух не придавал этому значения или делал вид, что ничего не замечает. Он был бодр и безостановочно улыбался, что воспринималось несчастными музыкантами как издевательство. За окном разгорался погожий день, и солнце покорно освещало огромную комнату так, что не пришлось даже зажигать свет в помещении. Кухня-столовая наполнялась стонами страданий и похмельными кряхтениями, но, несмотря на свои утренние мучения, на репетицию явились все до одного.
- Сейчас мы посмотрим, как вы за ночь сыгрались, - витийствовал удовлетворенный проведенной ночью Пастух. - Дирижировать я, как вы уже сами знаете, умею только пистолетом, так что - поехали!
С большим усердием и страданиями на лицах духовики завели свою партию, но не успели отыграть и пары тактов, как Пастухово ухо уловило фальшь:
- Лажаете!
- Мы - Кремлевский оркестр, Костя, - встал честолюбивый трубач.
- Заново! - Пастух подал сигнал рукой, и духовые зазвучали с новой силой.
- Лажаете, Кремлевский оркестр, - начал выходить из себя Пастух. Он судорожно размахивал руками и краснел.
- Это не мы.
- Точно, - заступился Саныч, - не они.
Все замолкли и услышали отвратительно воющую автомобильную сигнализацию за окном.
- Невозможно работать в таких условиях, - хором, стройно загудели избалованные музыканты.
- Так. Продолжайте, - прервал их возмущения Пастух, - а я пойду разберусь.
- Это у Николаича, генерала соседского. Наверное, внучок опять балуется, я схожу с тобой, - сказала опоздавшая на репетицию из-за утреннего макияжа счастливая хозяйка дома.
- И я с вами, - простонал самый помятый музыкант из оркестра с говорящим погонялом Кащей, - проветрюсь, а то худо совсем.
Через минуту после ухода инспекционной тройки подлая сигнализация резко замолчала, и Пузцо решил взять шефство над музыкальной оравой.
- Ну ладно, парни, раз с духовых не покатило, начнем с ударных.
- Мы не ударные, мы перепончатые, - обиделись оркестранты.
- Да хоть чешуйчатые. Поехали! - Пузцо, как Пастух, взмахнул своим пистолетом, и ударники начали.
- Парни, - сморщился Пузцо через секунду, - эту фразу проще надо играть!
- Мы знаем, как ее надо играть, - не соглашались ударники с пузцовскими местечковыми претензиями.
- Смотрите, как надо. - Пузцо схватил свой огромный барабан и начал в него стучать. Стучал он так, что Кремлевский оркестр попадал со стульев от смеха, что, разумеется, не понравилось Пузцу. Он вплотную подошел к барабанщикам, литавристам и бубнистам и зашипел:
- Ну что, твари перепончатые, эту фразу мы будем играть тупо так, - и вновь показал на собственном примере, как надо.
- Нет, тупо так! - стояли оркестранты на своем и упрямо били в свои инструменты. - У нас за спиной, на секундочку, джазовая школа и консерватория.
- Ах так! - рассвирепел Пузцо. - А у меня за спиной три ходки, а в руке большая палка!
На последних словах он схватил большую палку и на всех парах вкатил по башке ближайшего барабанщика.
- Ах так! - оскорбился оркестр. - Понаехали тут!
Похмелье десятков людей как рукой сняло, и сразу несколько ударников, точно вороны, налетели на Пузца. Саныч и Автогеныч поспешили на помощь товарищу, по чьей голове стучали литаврами и тарелками, и вскоре к драке присоединился весь оркестр вместе с кухонной утварью Дулиной.
На крики и звуки бьющегося стекла спустилась удивленная Жаннет, которая мгновенно получила тубой по темечку и обрела недолгий покой прямо на лестнице. В "Веселой бригаде" осталось всего трое защитников южноморской школы джаза, но они привыкли биться с превосходящим числом противников. Они встали спиной к спине - и перевеса оркестрантов не чувствовалось. Периодически, когда бригаде удавалось удачно засветить кремлевцам, они выкрикивали:
- У нас джаз играют так!
Кремлевцы озвучивали свои удачные ходы фразой:
- А мы играем так!
По всей столовой уже валялись обморочные тела, барабан Пузца уныло качался на люстре, но битва за чистоту музыкальных традиций продолжалась - "Веселая бригада" привыкла стоять до конца.
В это время Пастух, Дулина и Кащей стояли у шикарного "лексуса" генерала Григорьева, который, в свою очередь, воспитывал непослушного внука.
- Вот, Сережка, мешаешь народной артистке репетировать, джаз играть. Между прочим, джаз - очень хорошая музыка.
- Очень хорошая музыка, - недоверчиво кивнул Сережа, вслушиваясь в шум и гам, доносящийся из окон дулинского дома.
- Это авангард, - сердито посмотрел на него Пастух.
- А по-моему, это… - прислушался старенький генерал, но Алиса оборвала его на полуслове:
- Не надо, Иван Николаевич, это явно не у нас. Что вы, у нас такие прекрасные ребята собрались, репетируют джаз, все по-человечески. Вот возьмите внука, пойдемте к нам, пусть он посмотрит.
К этому времени битва действительно закончилась. Кухня была разнесена в хлам, повсюду валялись изломанные, поврежденные инструменты и их обладатели. Счастливая "Веселая бригада" победно возлежала на кучке сломленных оркестрантов. Люстра едва держалась на потолке из-за тяжелого барабана, который чуть раскачивался на ней, а Жаннет, так и не пришедшая в себя, лежала в искривленной позе на лестнице. Витражные дверцы антикварного серванта были цинично и безвозвратно уничтожены, а коллекция элитной посуды, купленная в разных странах мира, превратилась в груду фарфоровых осколков. Заботливо отодвинутый для репетиции стол, достаточно массивный, деревянный, с красивыми орнаментами в стиле арт нуво, как книжка, сложился вдвое. А помимо собственных щепок из него торчали смычки, ножки стульев и кто-то из музыкантов. Бежевые атласные шторы нахально упали на пол, прикрыв собой бессознательного скрипача, который валялся прямо под окном в загадочной позе и переливался разными оттенками собственных синяков.
Когда в помещение зашла Дулина, она, не глядя вокруг, сразу провозгласила:
- Вот видите, у нас тишина!
Тишина действительно была полная. Поскрипывать продолжала только люстра, обремененная таким непростым для ее хрупкости и изящества грузом.
Алиса, вытаращившая глаза от удивления, переступила порог именно в тот момент, когда эта самая люстра решила избавиться от своего бремени, и барабан упал прямо на королеву джаза. Та, в свою очередь, тут же отправилась в нокаут.
Пастух, вовремя успевший подхватить томно падающую диву, умудрился пошутить:
- М-да, тишина. Мертвая тишина.
- Вот в Матросскую Тишину, - закричал старичок Григорьев своим командным голосом, - всем вам и дорога! Потрудитесь, молодой человек, найти другое место для своих репетиций. У Алисы Марковны из-за вас одни неприятности.
- Где-то я все это уже видел, - закатил глаза Пастух, как школьник, которого отчитывал директор на своем ковре.
- Деда, - дергал Сережа генерала за штаны, - деда, а это джаз?
- Да, внучек, пойдем отсюда.
- Деда, я хочу играть в джаз.
- Да не дай бог, Сережка. - Иван Николаевич трясущимися руками резко подхватил внука под мышку и выскочил прочь из разгромленных хором.
Пастух примостил Дулиных рядом друг с дружкой на лестнице, выдав по носовому платку, смоченному водой, чтобы те приходили в себя, а сам начал сосредоточенно мерить шагами комнату.
Неожиданно он встал посреди столовой, достал пистолет и, потряся им в воздухе, резко убрал обратно.
- Значит, спелись?! - закричал Пастух на молчащих, стыдливо опустивших глаза оркестрантов и "Веселую бригаду". - И сыгрались?! - не унимался Костя. Разодранные оркестранты и троица Пастуха тихо стояли у дальней стенки, опираясь на разбитые инструменты. Один из литавристов, сильнее других пострадавший в бою, из последних сил держался на ногах, но по его искаженному страданием лицу было ясно, что долго он не простоит. Все молча ждали, когда взбешенный главарь остынет, вступать с ним в спор никто не решался. - Порепетировали! - прогрохотал Пастух.
Литаврист, не в силах больше стоять на ногах, со страшным грохотом упал лицом вниз. Пузцо, конечно же, не смог упустить такую сладкую возможность поставить точку в утреннем споре.
- Эту фразу надо играть так, - прошептал он достаточно громко для того, чтобы побитое воинство затрясло от нервного смеха.
Не смешно, похоже, было только Пастуху.
- Весело вам? Молодцы. Все наказаны! На "Клип-ТВ" я поеду один. Нет. С Жанной и Кащеем. Чтоб к нашему приезду кухня была как новая - и эта, и ваша, музыкальная. А вы все при параде и с новыми инструментами. Пузцо с друганами башляют. Эту фразу я сыграл так!
На этот раз все молчали. Даже Пузцо. Пастух в гневе был страшен и прекрасен, и казалось, никогда не уймется. Но тут его пламенный взор упал на притихшую хозяйку разгромленного дома.
- Алиса, - утихомириваясь, замурлыкал Пастух, - ты прости нас, засранцев. Зато я теперь знаю, какой нам клип снимать. Да, бивни?! Раз вы все тут такие бойцы, мать вашу растак!
ГЛАВА 24
Как поставить свой клип в эфир на музыкальном канале
Огромное пятиэтажное здание призывно блестело гладким, как лед, стеклом. Видно было, как по коридорам и лестницам со скоростью ужаленных антилоп носятся офисные работники. В здание ежеминутно кто-то входил, кто-то выходил, деловито ругаясь по телефону, ежеминутно подъезжали и отъезжали караваны автомобилей, у входа кучковались малолетние фанатки-неврастенички. Все это походило на здоровенный муравейник, и казалось, что жизнь в этом "ледяном замке" не сможет остановиться ни на мгновение ни днем ни ночью.
ЗИМ встал прямо напротив блестящего дома, над огромным входом в который гордо переливалась всеми цветами радуги надпись "Клип-ТВ". В машине тихо сидели Пастух, Дуська и Кащей в ожидании Жаннет, которая убежала на разведку во вражеский муравейник. Пастух, не в силах избавиться от тяжких размышлений о злополучной сладострастной ночи в Беленджике, был абсолютно подавлен и загнан в тупик отсутствием вариантов. Это была не Жаннет, с которой он провел прошлую ночь, и не ее мать. Но кто же тогда? Пастух меланхолично гладил татуировку на спинке свиньи и задумчиво таращился на приближающуюся Жаннет, которая нагло вихляла округлыми филейными частями с природной грацией львицы.
- Там ОМОН, - с места в карьер начала доклад запыхавшаяся девушка, - и муха не пролетит. А по стенам ваши с бригадой портреты висят. Ты там такой красавец, - полезла Жаннет целоваться к Пастуху, но тот поморщившись отпрянул от нее.
- Что же делать?
- У меня идея! - подмигнула интриганка и зашептала Пастуху на ухо свой идеальный коварный план порабощения "Клип-ТВ".
- Никогда! - ответил Пастух на ее шипение, сначала побледнев, а потом густо покраснев.
- Ну и сиди тут, гомофоб несчастный.
Несколько минут Пастух сидел молча, упрямо продолжая всматриваться в блестящее, похожее на айсберг, здание. Он переводил взгляд то на Дуську, мирно посапывавшую в своих свинячьих снах, то на Жаннет, которая ехидно улыбалась, сложив руки крестом на груди, то на Кащея, который сказал за всю поездку от силы два слова, и те связанные с его ужасным самочувствием.
Через пятнадцать минут надувания щек Пастух сдался. Глубоко вздохнув и выматерившись от души, он завел ЗИМ, и тот покатился по московским улицам в неизвестном направлении.
Час спустя автомобиль снова стоял в полной боевой готовности перед офисом телеканала. Из него неловко выбрались и уверенно продефилировали к главному входу три пышногрудые стройные девицы, старательно виляющие бедрами. Предводителем этой троицы выступала Жаннет, которая куда профессиональней справлялась с высоченными каблуками, чем несчастные Пастух и Кащей. Парни напряженно шагали за Жаннет, наряженные в стильные платья, плащи и черные очки. Их мощные головы аккуратно скрывались под шелковыми платками. Издали троица напоминала девушек из клипов "Depeche Mode", таких, какими их когда-то увидел Антон Корбайн.
- Вы к кому? - сердито спросил один из двух охранников, сидящих на входе, преградив барышням путь.
- Мы на кастинг, - замурлыкала Жаннет, снимая свои очки, - в "Норки нараспашку".
- Ну, проходите, - оттаяла горилла в ответ на белозубую улыбку Жаннет, - пропуска подпишите наверху.
Троица грациозно добралась до лифта, последним в него ввалился, злой как черт, Пастух. Как только лифт закрылся, охранники на входе поспешили обменяться мнениями. Первый, ухмыляясь, сказал:
- Стильные девки. А последняя злая такая, ох, мне такие нравятся!
Второй мечтательно ответил:
- А я б всех трех трахнул!
Троица ряженых вышла из лифта и короткими перебежками понеслась до самого офиса программного директора. Тут и там сновали звезды отечественной поп-сцены, их менеджеры, орущие режиссеры и краснолицые продюсеры. Некоторые узнавали Жаннет, несмотря на ее конспирацию, но она, не отвечая на приветствия, бежала по коридору. Пока не влетела со своими сателлитами в уютно обставленный кабинет.
- Привет, Игорек, - присаживаясь в мягкое кресло и посылая воздушный поцелуй, поприветствовала программного директора "Клип-ТВ" красотка Жаннет.
- О, Жаннусик! Как ты? Как мама?
Игорь, плотный мужчина в полосатой светлой рубашке, заправленной в дорогие коричневые джинсы, привстал со своего массивного кожаного кресла, чтобы обслюнявить Жаннины ручки.
- Я слышал, у нее новый менеджмент и имидж?
- Ага, Игорь, это правда, мама больше не поет попсу.
- Ну и зря! Да, девочки… - обратился Игорь к "девицам", стоявшим возле дверей в позах, выдававших всю их брутальную сущность. - Вы чего такие хмурые? Жан, чего они такие хмурые?
- Игорь, а если мама снимет очень хороший, дорогой, красивый клип на новую песню, - проигнорировала Жаннет вопросы менеджера, озабоченного настроением гостей, плохо идущих на контакт, - у него есть шансы? Хотя бы на ротацию "Ц"?
- На этот джазок, который сейчас крутят по радио? - расхохотался директор, попутно вытирая пот с раскрасневшегося лба. - Ну ты что, Жанка! Ты же знаешь нашу аудиторию. Нас подростки смотрят, а не бабушки, ностальгирующие по ушедшей давно на пенсию молодости. Джаз - мертвая музыка вымирающего поколения. Мы рок-то уже не крутим, не хотят детишки. Все за попсу, ослики молодые.
- Но это же вы их на нее подсадили, - сурово парировала Жаннет, глядя прямо в глаза своему собеседнику.
- Ну, ты что, милая моя! Я вообще дома death-metal слушаю, ты же сама знаешь. Но на работе ни-ни, нельзя мешать вкусы и работу. У нас развлекательный канал для молодежи. А джаз - это допотопно, немодно, негламурно. Я очень уважаю Алису, мы все в курсе, как я ее уважаю, но джаз - это просто смешно!
На последних словах директор отчаянно развел руками и потянулся за пачкой сигарет, но закурить ему не удалось. Пастух, не выдержавший такого поворота событий, осатаневший от всего сказанного и от своего тесного маскарадного костюма с розочкой на левой груди, подбежал к Игорю и схватил его за шею, сильно прижав голову к столу. Сбросив темно-синее боа с правой руки, в которой, естественно, оказался пистолет, он вставил ствол в рот программного директора и злобно захрипел совсем не женским голосом прямо ему в ухо:
- Джаз - смешно? Послушай, ты, гнида фуфловая! Все, что ты делаешь всю свою жалкую жизнь, - вот это просто смешно! А джаз - это великая музыка, которая переживет все твои жалкие музыкальные моды. И если ты не поставишь наш клип, я грохну тебя, всех твоих друзей, всех ваших артистов и все дэт-металлические группы в мире, понятно?
Испуганный до белых пятен на лице Игорь попытался кивнуть, и Пастух отпустил его, презрительно плюнув прямо на стол. Менеджер медленно выпрямился и сидел за столом, боясь совершить какое-либо движение. Он смотрел куда-то перед собой, тишина в комнате неприятно давила на уши до тех пор, пока Кащей с криком "отстой!" не разбил стул, рассыпавшийся на множество деревянных частей, об его голову. Телевизионщик, не издав ни звука, без чувств рухнул на стол и распластался на нем мертвой медузой.
- Зачем?! Ты что наделал? - спросил ошарашенный Пастух, поправляя на себе шелковый платочек.
- Я мечтал об этом семь долгих лет, с тех самых пор, как играл в панк-группе и наш лучший в мире клип завернули, - гордо заявил Кащей. Его глаза налились кровью и удовлетворением, похмелье как рукой сняло.
- Ах, сколько же еще зла и ненависти в этом мире, - иронично заметил Пастух.
- Нам пора, - очнулась Жаннет, - он скоро очухается, у дэт-металлистов очень крепкие головы.
"Девицы" уверенно проделали столь же нелегкий путь в обратном направлении и, благополучно миновав охрану и ОМОН, вскоре оказались в ЗИМе, где радостно хрюкала родная Дуська. Парни первым делом яростно бросились срывать с себя бабские тряпки, превращая тонкую ткань в лохмотья, а потом с любовью и нежностью натянули на себя родную помятую одежду.
- Никогда, больше никогда, - плевался Пастух, стягивая с себя женский бюстгальтер невообразимого размера.
- Что - никогда? - спокойно спросила Жаннет, поправляя свой макияж.